2. ВЫЗОВ, ДОСТОЙНЫЙ
НАСТОЯЩЕГО МУЖЧИНЫ
— Теперь я почти совсем уверен, что это мой дядя, — продолжал Арт. — Я бы сказал наверняка, сумей мы увидеть его лицо целиком.
— Не понимаю, как ты мог не узнать его до сих пор. Ведь он как-никак член твоей семьи, так что…
— Что с того? Последний раз я встречался с ним сразу после войны, когда он приезжал навестить маму. Давным-давно. И я тогда был совсем маленьким. Но этот человек очень похож на дядю.
— Но он не такой уж старый, — рассудительно произнес Морри. — Так что я полагаю… О, а вот и «скорая».
Он не ошибся. Рядом с водителем сидел Росс, показывая дорогу, а шофер бранился, утверждая, что дорога существует лишь в воображении. Несколько минут они хлопотали вокруг пострадавшего, и вопрос о его личности не затрагивался.
— Похоже, ничего страшного, — заявил врач. — У него глубокая скользящая рана. Возможно, сотрясение мозга. А теперь переверните его. Осторожно! А я буду поддерживать ему голову.
Когда незнакомца поднимали и укладывали на носилки, он открыл глаза и шевельнул губами, как бы силясь что-то сказать. К нему наклонился врач. Арт поймал взгляд Морри и, сложив вместе большой и указательный пальцы, подал ему утвердительный знак. На сей раз ошибки быть не могло: Арт успел хорошенько разглядеть лицо мужчины. Росс полез в машину, но врач жестом велел ему остаться.
— Потом, ребята. Приходите в больницу. Надо будет составить акт о несчастном случае.
«Скорая» уехала, и Арт рассказал о своем открытии Россу.
— Говоришь, это был твой дядя? — удивленно спросил тот. — Твой родной дядя? Чего ему здесь понадобилось?
— Ума не приложу. Я даже не знал о его приезде.
— Скажи… Я надеюсь, он ранен не слишком серьезно… Это тот дядя, о котором ты рассказывал? Тот самый, которого выдвинули на Нобелевскую премию?
— А я о чем говорю? Это мой дядя Дональд Каргрейвз.
— Доктор Дональд Каргрейвз! — Росс присвистнул. — Ну, ребята, мы чертовски удачно выбрали жертву!
— Не вижу ничего смешного. А если он умрет? Что я скажу маме?
— Я серьезен как никогда. Прежде чем ты расскажешь матери, мы сходим в больницу и разузнаем, насколько он плох. — Росс вздохнул. — Сначала поговорим с моими родителями, а потом я отвезу вас в госпиталь.
— Разве ты ничего не сказал им, когда ходил звонить? — спросил Морри.
— Нет, их не было дома. Они копались в саду, а я позвонил и побежал встречать машину. Может, они и заметили ее…
— Уж это как пить дать!
— Но у меня не было времени это выяснять.
Отец Росса сидел дома, поджидая их. Ответив на приветствие, он произнес:
— Росс…
— Да, сэр?
— Я слышал взрыв на полигоне и видел проехавшую туда карету «скорой помощи». Что стряслось?
— Понимаешь, пап… мы запустили новую модель на всю катушку, и…
Росс подробно описал все, что случилось. Мистер Дженкинс кивнул:
— Ясно. Идемте, ребята.
По пути к гаражу, который раньше явно служил конюшней, он попросил:
— Росс, сбегай к матери и скажи, куда мы едем. Пусть она не тревожится.
И двинулся дальше, опираясь на трость. Мистер Дженкинс, в прошлом инженер-электрик, был человеком спокойным и молчаливым. Своего отца Арт не помнил; отец же Морри был жив, но имел совершенно иной характер. Мистер Абрамс управлял своим большим, шумным, многодетным семейством, сочетая громкий голос и щедрую, любящую натуру, которой хватало на всех. Запыхавшийся Росс вернулся и полез было за руль, но отец прогнал его на пассажирское сиденье.
— Нет уж, благодарю покорно. Я хотел бы в целости и сохранности добраться до места.
Всю дорогу они молчали. Потом мистер Дженкинс оставил мальчиков в вестибюле больницы и велел ждать.
— Что он задумал? — спросил Морри.
— Понятия не имею. Но уверен, что он поступит справедливо.
— Вот этого я и боялся, — ответил Морри. — Но сейчас нам нужна не справедливость, а сочувствие.
— Главное, чтобы дядя Дон оказался в порядке, — подал голос Арт.
— Чего? О, прости, Арт. Ты прав. Мы совсем позабыли о тебе. Самое важное, чтобы твой дядя поправился.
— Честно говоря, пока я не узнал его, я больше думал о том, что матери придется выплачивать возмещение за увечья.
— Поменьше вспоминай об этом, — посоветовал Росс. — Человеку свойственно думать, в первую очередь, о собственных передрягах. Мой отец говорит, что главное — то, как ты поступаешь, а не то, что ты при этом думаешь. Для твоего дяди мы сделали все, что было в наших силах.
— Это «все» состояло в основном из того, что его не трогали до прибытия врача, — напомнил Морри.
— Как раз это и было нужно.
— Да, — согласился Арт, — только я не согласен с тобой, Росс, насчет того, что можно думать все, что угодно, если действуешь правильно. Мне кажется, дурные мысли могут быть ничем не лучше дурных поступков.
— Тише, тише. Вот как по-твоему, человек, который совершает отважный поступок, а сам перепуган до смерти, он смелее, чем тот, который делает то же самое, но не боится?
— Он менее… нет, он более… Тьфу, ты все запутал. Это же совсем разные вещи.
— Может, оно и так. Ладно, давай не будем об этом.
Они помолчали, потом Морри сказал:
— Дай Бог дяде Дону здоровья.
Мистер Дженкинс принес добрые вести.
— Ну, парни, считайте, что вам повезло. Сделали рентген, и оказалось, что череп не поврежден. Когда зашивали рану, пациент очнулся. Я поговорил с ним, и он сказал, что не намерен сдирать с вас скальпы в счет возмещения убытков, — он улыбнулся.
— Можно мне к нему? — спросил Арт.
— Пока нельзя. Ему сделали укол, и он уснул. Я уже позвонил твоей матери, Арт.
— Правда? Спасибо, сэр!
— Она ждет. Мы подбросим тебя до дома.
* * *
Звонок мистера Дженкинса облегчил Арту объяснения. В сущности, она и мысли не допускала, что ее ребенок способен на что-либо дурное. Отец Росса успокоил ее, рассказал, что случилось с ее сыном, и объяснил, в каком состоянии пребывает ее брат. У Морри все прошло еще спокойнее. Узнав, что прохожий отделался пустяковыми ранениями, мистер Абрамс лишь пожал плечами:
— Ну и что? Для таких дел у нас имеются адвокаты. При жаловании полдоллара в неделю тебе понадобится лет пятьсот, чтобы расплатиться за ущерб. А теперь марш в постель.
— Да, папа.
Наутро юноши позвонили в госпиталь и, узнав, что ночью доктор Каргрейвз спал спокойно, отправились на полигон. Было решено навестить раненого после обеда, а сейчас заняться осмотром взорвавшегося «Звездного штурма-5». Первым делом следовало найти все обломки и, разобрав их на составные части, постараться понять, что же произошло. В этом могла бы очень помочь отснятая Артом пленка, но она еще не была проявлена. Сборка обломков была в самом разгаре, когда они услышали от ворот чей-то свист и крик:
— Эй! Кто-нибудь дома?
— Идем! — откликнулся Росс.
Они обошли стену и увидели в воротах высокого плечистого мужчину, столь моложавого и подвижного, что повязка на его голове выглядела прямо-таки несуразно. Это впечатление подчеркивалось дружелюбным выражением его лица.
— Дядя Дон! — воскликнул Арт и бросился ему навстречу.
— Привет, — сказал мужчина. — Так, я полагаю, что ты — Арт. Ты повзрослел, но не очень изменился, — они обменялись рукопожатием.
— Зачем вы поднялись с постели? Вам нужно лежать!
— Только не мне, — заявил дядя. — Я здоров и в доказательство тому удрал из больницы. Познакомь меня с остальными террористами.
— О, простите! Дядя Дон, это — Моррис Абрамс, а это — Росс Дженкинс. Ребята, это — доктор Каргрейвз.
— Как поживаете, сэр?
— Рады с вами познакомиться, доктор.
— Взаимно, — Каргрейвз шагнул было в ворота, но потом остановился. — Вы точно знаете, что здесь не заминировано?
— Мы все очень сожалеем, доктор. — Росс помрачнел. — Я и сейчас не пойму, как это могло случиться: ведь ворота защищены стенкой.
— Стукнуло рикошетом. Забудьте об этом. Ничего страшного не произошло. Лишился клочка кожи да капли крови, и все. Обрати я внимание на предупреждающий знак, и все это осталось бы при мне.
— А как вы попали сюда?
— Резонный вопрос. Меня ведь не приглашали, верно?
— Я не то имел в виду…
— Но я должен объясниться. В общем, вчера, когда я приехал в город, мне уже было известно о клубе «Галилей»: мать Арта обмолвилась о нем в письме. И когда сестра сказала мне, куда ушел Арт и что он собирается делать, я двинул следом в надежде понаблюдать за испытанием. Ваша служанка указала мне дорогу.
— Вы хотите сказать, что пришли сюда посмотреть на наши детские забавы?
— Да, конечно. Меня очень интересуют ракеты.
— Понятно. Но нам, в сущности, нечего вам показать. Ведь мы работали с маленькими моделями.
— Новая модель — это всегда любопытно, а какого она размера и кто ее сделал — совсем не важно, — серьезно произнес Каргрейвз, — и я хочу взглянуть на вашу работу. Можно?
— Конечно, сэр. Это для нас большая честь.
Росс повел гостя осматривать полигон. Морри помогал объяснять, и Арт изредка вставлял слово. Его лицо раскраснелось от радости: ведь это был его дядя, один из великих мира сего, пионер Атомной эры. Они показали гостю стенд и панель управления. Доктор выказал нешуточный интерес и выразил сожаление по поводу аварии «Звездного штурма». Если говорить правду, увиденное произвело на него сильное впечатление. Американские мальчишки любят возиться со всевозможными механизмами, начиная с будильников и кончая ветхими автомобилями. Но привычка планировать исследования и вести записи, без которых невозможна серьезная научная работа, не столь распространена. У троих друзей было самое примитивное оборудование, они располагали весьма ограниченными средствами, но сам подход к делу был безупречен, и ученый понял это с первого взгляда. Стальные зеркала, призванные отбрасывать лучи осветителей поверх стены, удивили его.
— К чему так уж беречь лампы прожекторов? — спросил он. — Ведь лампы дешевле нержавейки.
— Зеркала достались нам даром, — объяснил Росс, — а за лампы пришлось бы выкладывать наличные.
Каргрейвз хмыкнул.
— Веская причина. Что ж, ребята, я вижу, что у вас получилась самая настоящая экспериментальная установка. Жалею, что не успел осмотреть ракету до того, как она взорвалась.
— То, что мы мастерим, — робко сказал Росс, — не идет ни в какое сравнение с беспилотными транспортными ракетами, хотя бы почтовыми. Но мы хотели бы сконструировать что-нибудь стоящее и получить приз на конкурсе для школьников.
— А вы уже участвовали в нем?
— Пока нет. Правда, весь наш класс участвовал в прошлом году в конкурсе для новичков. Ничего особенного, обычная пороховая ракета. Но это нас здорово подстегнуло, ведь мы все просто помешаны на ракетах с тех пор, как себя помним.
— Между прочим, многие органы управления выполнены на высоком уровне. Вы их сами сделали или достали готовые?
— О, нет! Мы их сделали сами в школьной мастерской. В ней можно работать после уроков с разрешения мастера.
— Хорошая у вас школа, — позавидовал доктор. — А я вот учился в школе, где не было мастерской.
— Да, у нас неплохое заведение, — признал Росс. — Его называют политехнической школой, и на математику, точные науки и практические занятия у нас отведено гораздо больше времени, чем в большинстве других школ. Но главное — то, что в мастерской можно поработать для себя. Там мы смастерили свой телескоп.
— Так вы еще и астрономы?
— Ну… астрономом у нас Морри.
— Правда? — спросил Каргрейвз, повернувшись к Моррису.
Тот пожал плечами.
— Не совсем так. У каждого из нас есть свой конек. Росс увлекается химией и готовит горючее. Арт — дока по части радиотехники, а еще он свихнулся на кино и фото. На мою долю досталась самая спокойная наука — астрономия.
— Понятно, — серьезно ответил доктор. — Я уже знаю, чем увлечен Арт. Кстати, Арт, я хочу извиниться: вчера я не утерпел и сунулся в твою лабораторию. Но не пугайся, я там ничего не трогал.
— Ради бога, дядя, я ничуть не беспокоюсь. — Арт залился краской. — Но у меня там жуткий кавардак.
— У тебя нормальная рабочая лаборатория, а не какая-нибудь гостиная. Я видел у тебя лабораторные журналы… нет-нет, я к ним даже не притрагивался.
— Мы все ведем записи, — сообщил Морри. — Это влияние Дженкинса-старшего.
— Вот как?
— Папа сказал мне, — объяснил Росс, — что ему все равно, чем я буду заниматься, лишь бы это было не на уровне заводных игрушек. Он научил меня вести записи и просматривал их, требуя полноты и ясности. Со временем я уразумел, что это весьма полезно, и отец перестал меня проверять.
— А он вам помогал?
— Нет. Он говорил, что наши конструкции — это как бы наши дети, и мы должны вырастить их самостоятельно.
Когда ошметки «Звездного штурма» были собраны, Росс осмотрел детали.
— Похоже, мы ничего не упустили.
Они собрались было устроить заседание клуба в сарае, оставшемся на площадке с тех пор, когда здесь стояла ферма, но тут Морри предложил:
— Погодите-ка. Может, стоит поискать осколок, оглушивший доктора?
— Это правильно, — согласился тот. — Будет интересно взглянуть на этот самый тяжелый тупой предмет: осколок, шрапнель, бомбу — или что там свалилось мне на голову. Хотелось бы знать, насколько я был близок к тому, чтобы отдать концы.
На лице Росса появилось озадаченное выражение.
— Арт, поди сюда, — произнес он, понизив голос.
— Я здесь. Что случилось?
— Никак не пойму, какой детали недостает.
— Какая разница? — ответил Арт, но тем не менее склонился над ящиком, в который были уложены обломки, и внимательно изучил его содержимое; подняв голову, он удивленно сказал: — Росс…
— М-м-м?
— По-моему, здесь все.
— Мне тоже так кажется. И все-таки чего-то должно не хватать.
— А не лучше ли поискать на месте, где меня шарахнуло? — предложил Каргрейвз.
— Точно!
Они вместе облазили все вокруг, но ничего не нашли. Тогда было решено начать тщательный систематический поиск — такой, чтобы наверняка обнаружить даже муравья. Они нашли центовую монетку и наконечник индейской стрелы, но ничего похожего на обломок взорвавшейся ракеты тут не было.
— Так мы зайдем в тупик, — заявил доктор. — Скажите лучше, где я лежал, когда вы нашли меня.
— Вы лежали в воротах, — ответил Морри. — Лицом вниз.
— Погоди-ка. Лицом вниз, говоришь?
— Да. Вы…
— Но каким образом это могло получиться? Когда рвануло, я стоял лицом к стенду. Я точно это помню. И должен был упасть навзничь.
— Э-э… но я уверен, что вы лежали не на спине. Вы же сами говорили, что могло отлететь рикошетом.
— Хм-м… возможно.
Доктор огляделся по сторонам. Вблизи ворот не было ни одного предмета, от которого мог бы срикошетить осколок. Устремив взгляд на место, где лежал, доктор что-то пробормотал про себя.
— Что вы говорите?
— А? Ничего, пустяки. Довольно об этом. Мне пришла в голову одна бредовая мысль… Но этого быть не могло! — он тряхнул головой, как бы отгоняя наваждение. — Ладно, не будем терять время на этот мой «тупой предмет». Мне просто было любопытно. Пошли обратно.
Сарай-клуб представлял собой помещение размером примерно двадцать на двадцать футов. Вдоль одной его стены располагался лабораторный стол Росса, заставленный обычным оборудованием: бунзеновскими горелками, штативами для пробирок и какими-то неуклюжими конструкциями из изогнутых стеклянных трубок. Рядом была укреплена сдвоенная раковина, такая древняя и грязная, будто ее купили у старьевщика. Один конец стола был занят самодельным вытяжным шкафом со стеклянной дверцей. У соседней стены на отдельном бетонном основании покоились старые, но очень хорошие прецизионные весы, покрытые колпаком.
— Здесь вполне можно работать, — сказал Росс доктору. — Конечно, хорошо бы еще провести вентиляцию.
— Да, неплохо вы тут устроились, — заметил Каргрейвз.
Стены сарая, сколоченные из грубых досок, были обиты фанерой и покрыты водостойкой эмалью, а щели тщательно зашпаклеваны. Линолеум на полу, как и раковина, был старый, но выглядел сносно, двери и окна были старательно пригнаны и плотно закрывались. Повсюду царили порядок и чистота.
— На результатах ваших опытов могут отразиться колебания влажности воздуха. Вы не думали о том, чтобы поставить кондиционер?
— Теперь уже все равно. Похоже, клуб «Галилей» сворачивает свою деятельность.
— Почему? Очень жаль!
— И да, и нет. Осенью мы собираемся поступать в тех.
— Понятно. А как же остальные члены клуба?
— Все уехали: кто учиться, кто служить в армию. Наверное, можно было найти еще ребят, но мы даже не пытались. Нам… очень хорошо работать втроем, и мы… ну, вы знаете, как это бывает.
Каргрейвз кивнул. Он понимал, «как это бывает», пожалуй, даже лучше самих мальчиков. Они втроем занимались серьезной работой. Большинству их сверстников хватило бы пороху лишь на починку какого-нибудь старого автомобиля, чтобы потом гонять на нем со скоростью сто миль в час. Заниматься научными исследованиями и вести записи им было бы скучно.
— Да, вы отлично оснастили свой полигон. Жаль, его с собой не заберешь.
Напротив стола вдоль стены стоял низкий и широкий мягкий диван. Арт и Морри прислушивались к разговору, уютно устроившись на подушках. К стене над их головами были привинчены книжные полки, где с Жюлем Верном соседствовал «Справочник инженера» Мерка. Каргрейвз обнаружил тут еще несколько своих старых друзей: «Семь знаменитых романов» Уэллса, «Справочник по физике и химии», «Атомную энергию в военных целях» Смита. Бок о бок с пухлыми томами «Ракет» Лея и «Природы физического мира» Эддингтона пристроились дюжины дешевых книжиц с роботами и звездолетами на обложках. Сняв с полки зачитанный том «Когда земля вздрогнула» Хаггарда, доктор втиснулся на диван между мальчиками. Он чувствовал себя как дома. Глядя на ребят, он все больше узнавал в них самого себя.
— Простите меня, — сказал Росс, — но мне нужно заскочить домой.
— Да-да, конечно, — пробормотал Каргрейвз, не отрываясь от книги.
Росс вернулся очень быстро.
— Мать требует вас всех к ланчу, — объявил он.
Морри улыбнулся. На лице Арта появилось страдальческое выражение.
— Моя мама считает, что я слишком часто завтракаю у вас, — робко возразил он, глядя на дядю.
Каргрейвз потянул его за руку.
— Беру ответственность на себя, — уверил он племянника и повернулся к Россу: — Передай матери, что мы с благодарностью принимаем ее приглашение.
Во время ланча взрослые разговаривали, а мальчики прислушивались к беседе. Ученый, чей марлевый тюрбан выглядел еще более нелепо, чем раньше, хорошо поладил со старшими Дженкинсами. Завоевать расположение миссис Дженкинс было нетрудно: она выглядела бы весело и дружелюбно даже на пиру каннибалов.
Но мистер Дженкинс удивил мальчиков: до с их пор им не доводилось видеть его таким говорливым.
Ребят поразили его обширные познания в области атомной физики. Юноши были заражены обычным скепсисом в отношении умственных способностей взрослых. Разумеется, они уважали мистера Дженкинса, но все же подсознательно воспринимали его как некий пережиток прошлого: ведь слишком многие из его ровесников так и не сумели понять, что после Аламогордо, Нью-Мексико, 16 июля 1945 года, мир полностью и необратимо преобразился.
Оказалось, что мистер Дженкинс знает, кто такой доктор Каргрейвз, знает, что тот вплоть до самого последнего времени работал в Североамериканской атомной корпорации. Юноши внимательно слушали, стараясь разузнать о дальнейших планах доктора, но мистер Дженкинс не расспрашивал его, а Каргрейвз предпочел не распространяться на эту тему. После ланча трое мальчиков и их гость вернулись в клуб.
Растянувшись на диване, Каргрейвз рассказывал о своей жизни и работе в Окридже, где чавкающая липучая грязь на улицах казалась ему куда более мерзкой, чем постоянная опасность радиоактивного заражения. Рассказывал он и старую, но все еще свежую и волнующую историю о том, как хмурым дождливым утром в пустыне Нью-Мексико взметнулся фиолетово-золотистый гриб, возвещая о том, что человечество овладело энергией звезд.
Потом доктор заявил, что хочет дочитать найденную им книгу Хаггарда. Росс и Морри занялись делами, а Арт взялся за журнал. Он то и дело поглядывал на своего обожаемого дядю и заметил, что Каргрейвз очень редко переворачивает страницы.
Наконец, доктор отложил книгу.
— Вы, ребята, разбираетесь в ядерной физике?
— Так себе, — ответил Морри, переглянувшись с товарищами. — Учитель физики кое-что нам рассказывал, но в домашней лаборатории этим не займешься.
— Верно. Но она вас интересует?
— Еще бы, конечно! Мы прочли все, что смогли достать — и Полларда, и Дэвидсона, и новую книгу Гамова. Но мы еще недостаточно подкованы в математике.
— До каких разделов вы уже дошли?
— Мы умеем решать дифференциальные уравнения.
— Неужели? — удивленно спросил Каргрейвз. — Погодите-ка, ребята, но ведь вы еще школьники.
— Окончили школу в этом году.
— Так в программу средней школы входят дифференциальные уравнения? Черт, похоже, я безнадежно отстал от жизни.
— Это эксперимент, — объяснял Морри, как будто оправдываясь. — Если вы сдадите экзамен, вам читают смешанный курс: алгебра, до квадратичных форм включительно, планиметрия и стереометрия, плоская и сферическая тригонометрия, аналитическая геометрия на плоскости и в пространстве — все скопом. Закончив этот цикл — а его можно усваивать быстро или медленно, смотря по способностям, — ты приступаешь к…
— Пока я возился с нейтронами, мир не стоял на месте, — произнес доктор, качая головой. — Ну что ж, юные дарования, такими темпами вы уже очень скоро приступите к квантовой теории и волновой механике. И как это преподаватели решились так вас загружать? Вы понимаете аксиоматический подход к математике?
— В общем-то, да.
— Ну-ка?
Морри набрал полную грудь воздуха.
— Ни один из разделов математики, даже арифметика, не описывает существующую реальность. Вся математика умозрительна и не связана напрямую с окружающим миром, за исключением тех случаев, когда оказывается удобно выражать явления природы через понятия математики.
— Хорошо. Дальше.
— Но даже и в этом случае результаты математики не бывают реальными, хотя они «верны» в том смысле, как их понимали древние. Каждая математическая система основана на произвольных допущениях, называемых постулатами. В древности их именовали аксиомами.
— Прекрасно, парень! Ну, а теперь — об операционном подходе к научной теории. Нет, пусть Арт расскажет.
Тот смутился. Морри, явно довольный собой, с облегчением передал слово ему.
— Ну… операционный подход — это… э-э… построение теории в терминах выполняемых операций, например — измерений, отсчета времени и тому подобное, чтобы не извлекать из эксперимента факты, которых в нем нет.
Каргрейвз кивнул.
— Прекрасно. Я вижу, ты понимаешь, о чем говоришь, — он помолчал и добавил: — А вы всерьез интересуетесь ракетами?
На сей раз ответил Росс:
— Ну… конечно интересуемся. Мы и впрямь хотим выиграть этот конкурс.
— И только?
— По правде сказать, нет. Мы все надеемся, что, может быть, однажды…
Его голос прервался.
— Мне кажется, я понял, — Каргрейвз выпрямился. — Но при чем здесь конкурс? Ведь вы сами сказали, что модель всегда будет проигрывать настоящим ракетам. Премии дают только для того, чтобы поддерживать интерес к ракетостроению. Когда я был мальчишкой, то же самое происходило с авиамоделированием. Но вы, ребята, способны на большее, так почему бы вам не задуматься о вещах посерьезнее?
Три пары глаз уставились на него.
— Что вы имеете в виду?
Каргрейвз пожал плечами.
— Почему бы вам не полететь со мной на Луну?
