Глава пятнадцатая
Джо присылал в день по тому Британники с помеченными статьями. Хью приходилось трудиться над переводами не покладая рук. Через две недели его снова вызвали.
Он ожидал, что состоится что-то вроде совещания по какому-либо вопросу. Но оказалось, что в покоях Лорда сидят сам Понс, Джо и какой-то Избранный, которого Хью до этого ни разу не видел. Он мгновенно приготовился говорить, как и предписывалось слугам, в уничижительном наклонении.
Лорд-Протектор кивнул.
— Подойди сюда, Хью. Сними карту. И не вздумай вдаваться в эти утомительные формальности. Здесь семья. Все свои.
Хью, поколебавшись, приблизился. Второй Избранный, крупного телосложения темнокожий человек с хмурым выражением лица, казалось, не очень-то обрадовался появлению белого слуги. Хлыст у него был с собой, и он вертел его в руках.
Джо взглянул на Хью и улыбнулся.
— Я учил их играть в бридж. Но нужен четвертый. Я все время твержу Понсу, что ты самый лучший из когда-либо виденных мною игроков. Ты уж постарайся, не подведи меня, а?
— Постараюсь, — Хью сразу узнал одну из своих колод. Вторая, похоже, была изготовлена и расписана вручную, но сделано это было изумительно. Карточный столик не был позаимствован из обстановки убежища и также являлся настоящим произведением искусства, обильно украшенным резьбой по дереву.
Хью выпало играть в паре с незнакомым Избранным. Хью ясно видел, что не нравится партнеру, но тот, что-то проворчав, не стал возражать.
У них был контракт при трех пиках — по счастливому раскладу карт они взяли четыре. Партнер буркнул:
— Парень, ты мало заказал. Игра впустую. Постарайся, чтобы этого больше не повторилось.
Хью промолчал и сдал карты вновь.
В следующем круге Джо и Понс взяли пять треф. Партнер Хью разозлился:
— Если бы ты зашел с бубен, мы бы обставили их. А ты вместо этого подставил нас! Я ведь предупреждал тебя. Ну, теперь…
— Мрика! — резко сказал Понс. — Это бридж. И играй в него. А хлыст убери. Слуга поступил совершенно правильно.
— Ничего подобного! И будь я проклят, если буду играть с ним дальше! Я всегда чувствую, что имею дело с вонючим слугой, как бы хорошо его ни выскребли. А этот, по-моему, вообще не мылся!
Хью почувствовал, что у него взмокли подмышки, и вздрогнул. Но Понс ровным голосом произнес:
— Хорошо, мы извиняем тебя. Можешь идти.
— И отлично! — Избранный встал. — Но прежде чем я уйду, я хотел сказать одну вещь… Если промешкать еще немного, то Их Превосходительство отдаст Протекторат Северной Звезды…
— Уж не собираешься ли ты вложить в это дело деньги? — резко спросил Их Милость.
— Но ведь я думаю о семейных интересах. Во всяком случае, я-то не упустил бы такой возможности! Сорок миллионов гектаров, сплошь покрытых первосортным лесом! Я бы не думал ни секунды! Но у меня буквально нет ни гроша… и вы сами знаете, почему.
— Конечно, знаем. Ты злоупотребляешь азартными играми.
— Совершенно напрасно вы так… Деловому человеку приходится рисковать. Нельзя же назвать азартной игрой то, что…
— А мы считаем, что это азартные игры. Мы не против риска, но терпеть не можем проигрышей. И если тебе снова придется проиграть, то желательно, чтобы ты вкладывал свои собственные деньги.
— Но это вовсе не так рискованно. Дело практически верное… Все равно что породниться с Их Превосходительством. Семье…
— Позволь нам решать, что семье выгодно, а что нет. А тебе придется еще немного подождать этого права. Пока же мы не менее твоего хотели бы доставить удовольствие Лорду-Правителю. Но ни в коем случае не с помощью сумм, которыми семья в данный момент не располагает.
— Деньги можно занять. Под проценты, которые…
— Ты собрался уходить, Мрика. Будем считать, что ты уже ушел, — Понс взялся за карты и начал тасовать их.
Молодой Избранный фыркнул и вышел.
Понс разложил пасьянс, снова смешал карты и снова раздал их. Через некоторое время он пожаловался Джо:
— Иногда этот юноша так выводит меня из себя, что я бы, кажется, с радостью изменил завещание.
Джо казался озадаченным.
— А я всегда думал, что его нельзя лишить наследства.
— Конечно, нет! — Их Милость выглядел шокированным. — Такого не сделает и последний крестьянин. До чего бы мы докатились, если бы стали нарушать установленный порядок? Даже думать не хочется о таком. Нет, он мой наследник. Я имел в виду только слуг.
— Тогда я не понимаю… — сказал Джо.
— Ну ты же знаешь… Хотя, возможно, и нет. Я все время забываю, что ты недавно среди нас. В завещании я распоряжаюсь вещами, принадлежащими лично мне. Их не так много… украшения, свитки и тому подобное. Стоимость всего этого примерно около миллиона. Пустяки. Если не считать домашних слуг. Только домашних. Я не говорю о слугах на шахтах, фермах или других предприятиях. Обычай таков, что всех домашних слуг упоминают в завещании поименно. В противном случае они обязаны следовать в загробный мир вслед за своим Дядюшкой, то есть за мной, — он улыбнулся. — Была бы неплохая шутка, если бы после моей смерти Мрика обнаружил, что ему нужно или набрать денег на покупку полутора-двух тысяч слуг, или заколотить дворец и жить в шалаше. У меня эта сцена так и стоит перед глазами. Ведь парень и сливы не сорвет без того, чтобы дерево не трясли четверо слуг. Я даже не уверен, что он умеет сам обуваться. Хью, если ты будешь утверждать, что черная дама кроет красного валета, я накажу тебя. Я в очень плохом настроении.
Хью торопливо произнес:
— А что, у вас не сошлось? Я и не заметил.
— Тогда чего же ты уставился в карты?
Хью в самом деле уткнулся в карты, стараясь не привлекать к себе внимания. Он очень нервничал, оказавшись невольным свидетелем ссоры между Понсом и его племянником, но не упустил ни слова из их перепалки, поскольку нашел ее более чем интересной.
Понс продолжал:
— А ты что предпочел бы, Хью? Сопровождать меня в мир иной? Если ты останешься здесь и будешь служить Мрике, то предупреждаю тебя, меньше чем через год после моей смерти тебе придется обгрызать себе пальцы на ногах, чтобы не умереть от голода… В то же время, как гласит Благой Свиток, небеса — довольно приятное местечко.
— Выбирать сложно…
— А тебе и не придется выбирать. Ты никогда не узнаешь, что тебя ожидает. Слуга не должен знать этого, чтобы всегда хорошо служить своему повелителю. Этот мерзавец Мемток так и ходит за мной по пятам, упрашивая удостоить его чести сопровождать меня на небеса. Если бы я был уверен, что он просит искренне, то непременно отказал бы ему из-за его бездарности.
Понс вдруг смешал карты и выругался:
— Черт бы побрал этого мальчишку! Он, конечно, партнер не ахти какой, но мне хотелось сыграть несколько настоящих сильных робберов. Джо, нам нужно научить играть еще несколько человек. До чего же тоскливо оставаться без четвертого партнера!
— Конечно, — согласился Джо. — Прямо сейчас?
— Нет-нет. Я хочу играть по-настоящему, а не смотреть, как новичок спотыкается на каждом ходе. Я уже втянулся в эту игру. Она позволяет совершенно отвлечься от неприятных мыслей.
И тут Хью осенило:
— Понс, если вы не против того, чтобы в игре участвовал еще один слуга…
Джо просиял.
— Конечно же! Он…
— Барбара, — быстро перебил его Хью, чтобы тот не успел назвать Дьюка.
Джо растерянно заморгал, но затем постарался исправить положение:
— Он — я имею в виду Хью — собирался назвать прислугу по имени Барбара. Она хорошо играет в бридж.
— Что? Так ты, значит, кое-кого обучил игре и под лестницей, Хью? — удивился Понс и добавил: — Барбара? Я что-то не припомню такого имени. По крайней мере, она не относится к старшим слугам.
— Вы должны помнить ее, — сказал Джо. — Она была с нами, когда вы нас подобрали. Помните, может, такая высокая…
— Ах да! Конечно! Так, значит, Джо, ты утверждаешь, что самка умеет играть в бридж?
— Она игрок высшего класса, — заверил его Джо. — Играет лучше меня. Господи, Понс, да она обыграет вас как мальчишку. Правду я говорю, Хью?
— Барбара — великолепный игрок.
— Пока не увижу — не поверю.
Через несколько минут Барбара, свежевымытая и досмерти перепуганная, уже стояла на пороге. Увидев Хью, она остолбенела от удивления.
К ней приблизился Понс.
— Так… Значит, это и есть самка, которая умеет играть в бридж? Не бойся, малышка, я тебя не съем.
Далее он добродушно заверил Барбару в том, что ее вызвали только для того, чтобы сыграть в бридж, и что она может расслабиться и не соблюдать уничижительные формы речи.
— В общем, веди себя так, словно ты приятно проводишь время с другими слугами. Поняла меня?
— Да, сэр.
— И еще одно. — Он похлопал ее по плечу. — Пока ты будешь моей партнершей, я не рассержусь на тебя, если ты допустишь промах, — ведь ты все-таки самка, и вообще удивительно, что ты способна играть в интеллектуальную игру. Но… — он сделал паузу, — если ты, играя против меня, попытаешься подыгрывать мне, обещаю, что тебя накажут. Поняла?
— Правильно, — подтвердил Джо, — требование Их Милости справедливо. Играй по книге и старайся изо всех сил.
— По книге, — повторил Понс. — Я, правда, никогда не видел этой книги, но Джо уверяет, что научил меня играть именно по ней. Так что старайся. Ну ладно, давайте сдавать.
Хью почти не слушал его. Он блаженно вглядывался в свою возлюбленную. Она выглядела достаточно хорошо и на вид была здорова, но ему странно было видеть ее стройной как прежде, вернее, почти как прежде, так как талия ее еще не обрела былого изящества, а грудь значительно увеличилась в объеме. Загар с Барбары почти сошел, а одета она была, как и вся прислуга, в бесформенный балахон, довольно короткий. Хью очень обрадовался тому, что она не лишилась своих волос. Они, правда, были коротко подстрижены, но отрастить их ничего не стоило.
Тут он заметил, что его собственная внешность почему-то удивила Барбару, и понял причину. Улыбнувшись, он пошутил:
— Я теперь причесываюсь ладонью, Барби. Какая разница? Тем более что я уже привык быть лысым, и мне это даже нравится.
— Ты выглядишь просто изысканно, Хью.
— Он страшен как смертный грех, — заметил Понс. — Но зачем мы здесь собрались? Болтать? Или играть в бридж?
Они играли несколько часов подряд. И чем дольше они играли, тем больше Барбара успокаивалась и приходила в себя. В конце концов игра, по-видимому, начала доставлять ей удовольствие. Она даже стала улыбаться, и не только Хью, но иногда и Их Милости.
Барбара играла строго по книге, и Понсу ни разу не удалось поймать ее на фальши. Хью пришел к выводу, что их хозяин — хороший игрок, не отличный, конечно, но он, по крайней мере, запоминал битые карты и в торговле был точен. Хью находил его вполне достойным партнером и довольно сильным противником.
Один раз, когда контракт был на руках у Понса, Хью обратил внимание, что тот заказал слишком много. Тогда он исхитрился потерять одну верную взятку, дав таким образом Барбаре сделать контракт, гейм и роббер.
Этим он заслужил безразличный взгляд, как бы вскользь брошенный на него Барбарой, да Джо посмотрел на него с незаметной для постороннего взгляда усмешкой, но удержался от комментариев.
Понс ничего не заметил. Оставшись в дураках, он взревел от огорчения, потянулся и погладил Барбару по голове:
— Изумительно! Изумительно! Малышка, да ты, кажется, и впрямь умеешь играть. Я и сам не смог бы провернуть такую комбинацию.
Не стал он жаловаться на судьбу и тогда, когда в следующем роббере Барбара и Хью жестоко наказали его и Джо. Тогда Хью решил, что кроме приличных способностей к карточной игре у Понса есть и то, что называется «спортивным духом».
Появилась одна из глухонемых прислужниц, поклонилась и подала Их Милости бокал. Судя по запотевшему стеклу — с прохладительным напитком. Затем поднесла и Джо. Понс отхлебнул глоток, вытер губы и довольно произнес:
— Уф! Очень кстати.
Джо шепотом сказал ему что-то на ухо. Понс удивился и ответил:
— Конечно. Почему бы и нет?
Таким образом, Хью и Барбару тоже обслужили. Хью с удовольствием обнаружил, что в бокале у него — чистый яблочный сок. Если бы там оказалось Счастье, то он не поручился бы за свою дальнейшую способность играть.
Во время следующего роббера Хью заметил, что Барбара чем-то озабочена и с большим трудом сосредоточивается на игре. Когда они доиграли круг, он тихонько заметил:
— Что-нибудь не в порядке, милая?
Она бросила взгляд на Понса и прошептала:
— В общем, да. Когда за мной прислали, я как раз должна была кормить малышей.
— О! — Хью повернулся к хозяину. — Понс, Барбаре необходимо сделать перерыв.
Понс оторвался от тасовки карт:
— Не иначе как в уборную. Думаю, одна из служанок покажет ей, где это. Ведь сами-то они ходят куда-то.
— Нет, не это. Впрочем, может быть, и это тоже. Но я хотел сказать, что у Барбары есть дети. Близнецы.
— Ну так и что? У самок обычно и бывают близнецы. Ведь у них две груди.
— В том-то и дело: она еще кормит их грудью, а последний раз их нужно было кормить несколько часов назад. Ей просто необходимо уйти.
Понс, казалось, был слегка раздражен. Поколебавшись немного, он заявил:
— Чепуха. Молоко небось не свернется из-за такого небольшого опоздания. Сдавай карты.
Но Хью не притронулся к колоде. Понс повысил голос:
— Ты что, не слышал меня?
Хью встал. Его сердце билось, как молот, и он почувствовал, что дрожит от страха.
— Понс, Барбара страдает. Именно сейчас ей просто необходимо покормить малышей. Я, конечно, не могу принудить вас отпустить ее… но неужели вы думаете, что я буду продолжать играть, если вы заставите ее мучиться? Если вы так считаете, то, видимо, вы сошли с ума.
Великан долгое время рассматривал его, ни капли не изменившись в лице. Потом он вдруг улыбнулся.
— Хью, а все-таки ты мне нравишься. При самой первой нашей встрече ты ведь тоже устроил нечто подобное, не так ли? Наверное, эта прислуга — твоя сестра, да?
— Нет.
— Тогда если кто из нас и сошел с ума, так это ты. Да знаешь ли ты, как близок был к тому, чтобы стать просто мясом?
— Могу предположить.
— Вряд ли, потому что по тебе этого никак не скажешь. Ладно, пусть ее двойняшек принесут сюда. Они могут сосать, в то время как мы играем.
Принесли малышей, и Хью тут же понял, что это самые симпатичные ребятишки на свете, самые здоровенькие и миленькие детишки, которые когда-либо появлялись на свет божий. Он так и сказал Барбаре. Но в первый момент ему не удалось даже дотронуться до детей, так как Понс сразу же подхватил их на руки, рассмеялся и, подув обоим в ротики, немного покачал.
— Отличные мальчуганы! — воскликнул он. — Отличные мальчуганы у тебя, Барба! Сущие маленькие дьяволята, готов поклясться! Давай-давай, малыш, сжимай кулачок! Ну-ка, двинь дядюшку кулаком еще разок! Как их зовут, Барба? Имена у них есть?
— Вот этот — Хью…
— Что? Разве у них с Хью есть что-нибудь общее?
— Он их отец.
— Ну и ну! Ты, Хью, может быть, и не красив, но, видимо, у тебя есть другие достоинства. Если только Барбара говорит правду. А как зовут второго?
— А это маленький Джо, Карл Джозеф.
Понс взглянул на Джо.
— Так, значит, самка называет своих отпрысков в твою честь, Джо? Придется получше присматривать за тобой, разбойник ты этакий. Что же ты подарил Барбе?
— Прошу прощения?
— Что ты подарил ей за рождение ребенка, идиот? Подари ей кольцо, которое у тебя на пальце. В этом доме столько детей названо в мою честь, что мне приходится заказывать целые мешки безделушек. Их мамаши знают, что я обязан что-нибудь подарить им. Хью-то счастливчик — ему нечего отдавать. Ха, да у Хьюги, кажется, зубки!
Самому Хью удалось немного подержать детишек, пока Барбара устраивалась так, чтобы иметь возможность и кормить их грудью, и играть в бридж одновременно. Она брала детей по одному, а свободной рукой в это время играла. Вокруг ребенка, которого не кормили, суетились глухонемые служанки. Когда кормление закончилось, малышей унесли. Несмотря на довольно сложные условия, Барбара играла неплохо, даже хорошо. Длинная игра закончилась тем, что Понс набрал больше всех очков, Барбара оказалась на втором месте, а Джо и Хью разделили третье и четвертое. Хью пожульничал совсем немного, чтобы добиться такой расстановки. Понсу действительно шла карта, особенно когда его партнершей была Барбара. Им даже удалось сделать два малых шлема.
Понс пребывал в отличном расположении духа.
— Барба, поди сюда, малышка. Скажи своей начальнице, что я приказал найти кормилицу для твоих двойняшек и что я хочу, чтобы ветеринар остановил у тебя выделение молока. Я желаю, чтобы ты как можно быстрее смогла стать моим партнером — или противником — по бриджу. Ты играешь, как настоящий мужчина.
— Хорошо, сэр. Но позволено ли будет задать вопрос?
— Позволено.
— Я бы предпочла кормить детей сама. Ведь они — это все, что у меня есть.
— Ну что ж… — он пожал плечами. — Кажется, сегодня у меня день упрямых слуг. Видимо, вы оба все еще дикари. Вам бы отнюдь не повредила небольшая порка. Ладно, но в таком случае тебе придется иногда играть только одной рукой: я не желаю, чтобы игра прерывалась. — Он улыбнулся. — Кроме того, я время от времени буду даже рад видеть маленьких разбойников, особенно того, который умеет кусаться. Можешь идти. Все.
Барбара была отправлена так внезапно, что Хью едва успел на прощанье обменяться с ней улыбками. Он-то рассчитывал, что они спустятся вниз вместе, а может быть, даже зайдут к нему ненадолго. Но Их Милость рассудил по-другому, поэтому ему пришлось остаться. На душе у Хью было тепло и хорошо. Сегодня он впервые за долгое время испытал минуты настоящего счастья.
Понс объяснил ему, почему ни одну из переведенных им статей нельзя использовать практически.
— Не отчаивайся, Хью. Продолжай свою работу, и нам обязательно что-нибудь попадется. — Он перевел разговор на другую тему, все еще не отпуская Хью. Тот обнаружил, что Понс — эрудированный собеседник, который интересуется всем и готов как внимательно слушать, так и увлекать рассказом сам. Он казался Хью воплощением добродушного циника. Проницательный дилетант, не милосердный, но и не жестокий, Понс не кичился своим положением и не был расистом — он относился к Хью как к равному по интеллекту.
Пока они беседовали, низкорослые прислужницы накрыли стол для Понса и Джо. Хью, впрочем, и не ожидал, что его пригласят принять участие в трапезе, да и не желал этого. Он всегда мог приказать накрыть ему стол в кабинете; а в том, что Мемток был прав, утверждая, что слуги питаются лучше хозяев, Хью убедился давно.
Когда Понс наелся, он придвинул свои блюда Хью.
— Ешь.
Хью колебался какие-то доли секунды. Он прекрасно понимал, что ему оказана великая честь — для слуги, разумеется. На блюде оставалось еще очень много — раза в три больше, чем съел Понс. Хью не мог припомнить, чтобы ему приходилось подъедать за кем-нибудь, да еще грязной ложкой. Тем не менее он принялся за трапезу.
Как обычно, меню Их Милости не пришлось по вкусу Хью — что-то жирное, а он всегда недолюбливал свинину. Свинина редко подавалась слугам, но зато была обычной составной частью блюд, которые постоянно пробовал Мемток. Это очень удивляло Хью, так как в ревизованном Коране еще сохранились религиозные предписания по поводу пищи, а Избранные следовали некоторым мусульманским обычаям. Они практиковали обрезание, не употребляли спиртного, не считая легкого пива, и номинально чтили рамазан. Магомет был бы потрясен коренными изменениями, которые претерпело его монотеистическое учение, но некоторые его детали он бы узнал.
Но хлеб был вкусен, фрукты превосходны, равно как и мороженое и многое другое; совсем не было необходимости есть одну свинину. Хью отведал всего понемногу.
Понс поинтересовался, каким был климат в их время в этом районе.
— Джо говорит, что иногда у вас были морозы, даже снег.
— Конечно. Каждую зиму.
— Удивительно. И какой же бывал мороз?
Хью задумался. Он до сих пор не знал, как эти люди измеряли температуру.
— Если взять диапазон температур между замерзанием воды и ее кипением, то иногда температура доходила до одной трети этого промежутка ниже точки замерзания.
Понс удивился.
— Ты уверен? Мы измеряем диапазон от точки кипения до точки замерзания ста градусами. Следовательно, ты утверждаешь, что температура доходила иногда до тридцати трех градусов ниже нуля.
Хью с удивлением отметил, что стоградусная шкала прожила два тысячелетия. Впрочем, почему и нет? Ведь Избранные пользовались десятичным счислением в арифметике и в денежной системе. Он еще раз прикинул в уме.
— Да. Я имел в виду именно эту температуру. Порой стояли такие холода, что в горах, — Хью указал в окно на вздымающиеся на горизонте вершины, — в термометре замерзала ртуть.
— Да, — поежился Джо, — такой мороз, что зубы стыли. Только из-за него я готов был двинуть на Миссисипи.
— А где, — спросил Понс, — находится Миссисипи?
— Ее больше не существует, — объяснил Джо. — Сейчас она под водой, к сожалению.
Разговор сам собой переключился на обсуждение причин изменения климата, и Их Милбсть послал за последним томом Британ-ники, чтобы имевшиеся в нем карты сравнить с современными. Когда карты были разложены на столе, они склонились над ними.
Там, где раньше была Миссисипи, теперь далеко на север простирался Мексиканский Залив, Флориды и Юкатана не было, а Куба представляла собой архипелаг незначительных островов. Калифорния имела внутреннее собственное море, а большая часть северной территории Канады исчезла.
Такого рода изменения произошли повсюду. Скандинавский полуостров превратился в остров, Британские острова стали группой мелких островков, под водой оказалась часть Сахары. Все прибрежные низменности были покрыты водой: не было Голландии, Бельгии, северной Германии… Не было и Дании — Балтика стала заливом Атлантического океана.
Когда Хью увидел все это, его охватила тоска по безвозвратно исчезнувшему. Из книг он знал, что мир изменился, но впервые видел перед собой страшную картину этих глобальных изменений.
— Вопрос в том, — подытожил Понс, — явилось ли таяние льдов следствием большого количества пыли, появившейся в атмосфере в результате войны между Востоком и Западом, или оно явилось природным явлением, которое лишь в небольшой степени было ускорено искусственно. Некоторые из моих ученых придерживаются первой версии, некоторые — второй.
— А сами вы что думаете? — спросил Хью.
Лорд пожал плечами.
— Я не так глуп, чтобы составлять мнение, не располагая достаточной информацией. Поэтому оставляю эти глупости ученым. Единственно, за что я благодарен Дяде, так это за то, что живу во времена, когда могу выйти на порог, не обморозив ступней.
Однажды я был на Южном полюсе — у меня там кое-какие шахты. Так что вы думаете? Иней на земле. Ужасно. Льду место в напитках.
Понс подошел к окну и некоторое время стоял, вглядываясь в силуэты гор на фоне заката.
— Если бы здесь вновь стало холодно, мы бы мигом выковыряли их оттуда. А, Джо?
— Да они сами вернулись бы, поджав хвосты, — усмехнулся Джо.
Хью был озадачен.
— Понс имеет в виду, — объяснил Джо, — беглых, скрывающихся в горах. За которых сначала приняли нас.
— Да, там шляются беглые и горстка аборигенов, — добавил Понс. — Дикари. Бедняги, которые никогда не вкушали плодов цивилизации. Их очень трудно спасти, Хью. Ведь они не стоят и не ждут, когда их обнаружат, как вы, например. Они хитры, как волки. Стоит в небе появиться хоть тени — и они замирают на месте. Их никак не обнаружить с воздуха. Кроме того, эти создания способны на все. Конечно, мы с легкостью могли бы выкурить их оттуда, но тогда и игра кончится, а это неинтересно. Хью, кстати, ты ведь и сам жил там, поэтому должен знать, как это можно устроить. Как нам переловить бродяг, не портя игры?
Мистер Хьюберт Фарнхэм колебался ровно столько, сколько ему требовалось на то, чтобы сформулировать ответ.
— Их Милость, должно быть, знает, что ничтожный слуга — всего лишь слуга. И он никогда не осмелится предположить, что его незначительные соображения могут хотя бы близко подойти к тем гениальным решениям проблемы, которые несомненно переполняют великий ум Их Милости.
— Что такое, черт возьми? Перестань, Хью. Я действительно хочу знать твое мнение.
— Вы знаете мое мнение, Понс. Я слуга. И мои симпатии — на стороне беглецов. И дикарей. Ведь я и сам пришел сюда не по собственной воле. Меня привели.
— Конечно, и ты, и даже Джо были захвачены. Но уж, наверное, теперь ты не жалеешь об этом? Теперь-то ты видишь разницу, не так ли?
— Да, вижу.
— Тогда ты должен благодарить судьбу за то, что условия твоей жизни улучшились. Разве теперь ты не можешь назвать их комфортными? Разве не ешь вкуснее и сытнее? Дядя! Да ведь когда мы подобрали вас, вы голодали и били вшей. Вы были чуть живыми от непосильного труда, я же знаю! Я не слеп и не глух: в моей семье даже последний слуга не работает так много, как приходилось вам, и спит в куда лучшей постели, к тому же у вас еще и вонь стояла такая, что нам едва удалось вывести ее. А ваша пища (если так можно назвать ту гадость, которую вы ели)… Любой из моих слуг побрезговал бы прикоснуться к ней. Разве все это не правда?
— Правда.
— Так в чем же дело?
— Я предпочитаю свободу.
— Свобода! — Их Милость презрительно фыркнул. — Плод больного воображения. Бессмыслица. Хью, тебе бы следовало заняться семантикой. Современной семантикой, конечно. Вряд ли в ваше время такая наука существовала. Мы все свободны идти предписанными нам путями. Так же, как камень волен падать, когда ты подбрасываешь его в воздух. Никто не свободен в абстрактном смысле этого слова. Может, ты думаешь, что я свободен? Скажем, свободен поменяться с тобой местами, а? А поменялся бы я с тобой, если бы мог? С радостью, клянусь! Ведь ты даже представления не имеешь о том, какие заботы обуревают меня, чем я занят. Иногда я всю ночь лежу, не в силах заснуть, и мучительно раздумываю о том, как мне быть дальше, — а ведь такого в спальнях слуг не бывает. Они счастливы — у них нет забот. А я должен терпеливо нести свое бремя.
Лицо Хью приняло упрямое выражение. Понс подошел к слуге и обнял его за плечи.
— Ладно, давай обсудим это разумно, как два умных человека. Ведь я не отношусь к тем отягощенным предрассудками Избранным, которые считают, что слуга не способен думать, потому что кожа его белого света. А такие есть, ты знаешь. Разве я не уважал всегда твой интеллект?
— Да… уважали.
— Это уже лучше. Тогда позволь мне кое-что объяснить тебе — Джо знает, что, — а ты будешь задавать вопросы, и мы придем к разумному взаимопониманию. Во-первых… Джо, ты ведь видел Избранных повсюду, в том числе Избранных, которых наш друг Хью, несомненно, назвал бы «свободными». Расскажи ему о них.
Джо хмыкнул.
— Хью, если бы ты видел их, то был бы рад, что имеешь счастье жить в имении Понса. Я могу описать их только так: «нищее черное отребье». Совсем как то «нищее белое отребье», которое жило на берегах Миссисипи. Несчастные, которые даже не знают, что будут есть в следующий раз.
— Понимаю.
— Я, кажется, тоже понимаю, — согласился Их Милость. — Очень выразительно. Я предвижу день, когда каждый человек будет иметь слуг. Конечно, это случится не за одну ночь, потребуется долгое время, чтобы прийти к такому. Но мой идеал — когда у каждого Избранного будут слуги, а о слугах будут заботиться так же, как в моем имении. Я для этого делаю все, что в моих силах. Я слежу за тем, чтобы они с рождения и до смерти ни в чем не испытывали недостатка. Им нечего бояться, они живут в абсолютной безопасности, чего нет в горах. Они счастливы, они никогда не работают до седьмого пота — как я, например, — они развлекаются, чего я никак не могу сказать о себе. Эта партия в бридж — первое настоящее развлечение за целый месяц. Моих слуг никогда не наказывают, разве только для того, чтобы вразумить их; да ты и сам знаешь, что в большинстве своем они непроходимо глупы. Не подумай, что я и тебя отношу к этой категории… Нет, я могу честно сказать, что считаю тебя способным руководить другими слугами, несмотря на твой цвет кожи. Я говорю о простых слугах. Честно, Хью, неужели ты считаешь, что они могли бы сами позаботиться о себе так же хорошо, как забочусь о них я?
— Наверное, нет. — Хью уже слышал все это несколько дней назад и почти в тех же самых выражениях от Мемтока, с той лишь разницей, что Понс, похоже, искренне заботился о благополучии слуг, а Главный Управляющий открыто презирал их, даже, пожалуй, еще больше, чем втайне презирал Избранных. — Нет, большинство из них не могло бы позаботиться о себе.
— Ага! Так ты согласен со мной?
— Нет.
Понс был ошеломлен.
— Хью, как же мы можем спорить, если ты сначала говоришь одно, а потом сам себе противоречишь?
— Я не противоречу себе. Я согласен, что вы прекрасно заботитесь о своих слугах. Но я не уверен, что предпочел бы благополучие свободе.
— Но почему, Хью? Назови мне настоящую причину, а не отделывайся философскими абстракциями. Если ты несчастлив, то я хочу знать почему. Чтобы я мог исправить положение.
— Одну причину я могу назвать. Мне не дают жить с моей женой и детьми.
— Что?
— С Барбарой и близнецами.
— Ах вот оно что! А разве это очень важно? Ведь у тебя есть согревательница постели. Так мне сказал Мемток, и я даже поздравил его с тем, как он ловко справился с необычной ситуацией. От этой старой лисы ничего не ускользает. Так что женщина у тебя есть, причем гораздо более искушенная в постельных делах, чем обычная самка. А что касается близнецов, то ты всегда можешь повидаться с ними. Только прикажи — и тебе их принесут. Когда угодно. Но кто же согласится жить с детьми? Или с женой? Я, например, со своей женой и детьми не живу, клянусь. Правда, иногда вижусь с ними, когда это необходимо. Но разве у нормального мужчины может возникнуть желание делить с ними кров?
— Еще какое!
— Ну, знаешь… Дядя! Я хочу, чтобы ты был по-настоящему счастлив. Это можно устроить.
— Можно?
— Конечно. Если бы ты не стал поднимать столько шума из-за оскопления, то уже давным-давно жил бы вместе с ними. Я до сих пор не понимаю, почему ты отказался. Так ты согласен на встречу с ветеринаром?
— Э… нет.
— Тогда есть другая возможность. Я прикажу стерилизовать женщину.
— Нет!
Понс вздохнул.
— Тебе трудно угодить. Но будь же рассудителен, Хью. Не могу же я игнорировать научную теорию размножения только ради того, чтобы сделать приятное одному из слуг. Да ты знаешь, сколько слуг в нашей семье? Здесь и во Дворце? Думаю, около тысячи восьмисот. А знаешь, что произойдет, если дать им возможность беспрепятственно размножаться? Через десять лет число их удвоится. А потом они начнут голодать! Естественно, я не в силах содержать такую армию слуг. Да и ни один Избранный не смог бы справиться с ними, если бы они стали размножаться стихийно. Так что же лучше? Контролировать рождаемость? Или пусть голодают?
Их Милость со вздохом добавил:
— Жаль, что ты не на голову ниже. Возможно, тогда мы бы что-нибудь придумали. Ты когда-нибудь был в помещениях жеребцов?
— Да, однажды мы с Мемтоком были там.
— Ты заметил там дверь? Тебе пришлось наклониться, а Мемток прошел не сгибаясь — ведь он тоже когда-то был жеребцом. В любом из бараков для жеребцов по всему миру двери одинаковой высоты. И ни одному слуге, если он выше ростом, не стать никогда жеребцом. Этот закон очень мудр, Хью. Не я устанавливал его. Он был введен давным-давно Их Превосходительством, который правил в те времена. Если бы им позволили рождаться всякими, то процветал бы беспорядок, а это плохо как для слуги, так и для хозяина. Нет, Хью, все имеет свои причины. Так что не проси невозможного. — Он поднялся с дивана, на котором они с Хью разговаривали, и пересел за карточный столик. Взяв колоду, он сказал: — И давай больше не будем говорить на эту тему. Ты умеешь играть в двойной солитер?
— Да.
— Тогда подсаживайся. И давай не будем дуться. А то мужчины обычно расстраиваются, когда им не удается добиться желаемого.
Хью печально раздумывал о том, что Понс ни в коем случае не желает ему зла. Просто он является представителем правящего класса, и этим все сказано. Власть предержащие не любят, когда ставят под сомнение их благие намерения.
Они сыграли партию. Хью проиграл, потому что мысли его витали далеко. Начали вторую, и тут Их Милость заметил:
— Надо бы приказать, чтобы расписали еще одну колоду. А то эта уже поистерлась.
Хью поинтересовался:
— А разве нельзя отпечатать ее, как свиток?
— Интересная мысль. Мне подобное никогда не приходило в голову. — Понс потер пальцами одну из карт XX века. — Эта, во всяком случае, не очень-то похожа на напечатанную. А что, их в самом деле печатали?
— Конечно. Тысячами. Даже, можно сказать, миллионами, учитывая то, что продавались они в огромных количествах.
— Вот как? Никогда бы не подумал, что бридж, для которого необходим острый ум, мог привлечь много людей.
Хью внезапно положил карты.
— Понс! Вы хотели найти способ сделать деньги.
— Да. Хотел.
— Так вот он — у вас в руках. Джо! Давай-ка обсудим это. Сколько колод продавалось в Соединенных Штатах ежегодно?
— Ну, я точно не знаю, Хью. Наверное, миллионы.
— Я тоже так думаю. С прибылью около девяноста процентов. Хм… Понс, а ведь бридж и солитер — не единственные карточные игры. Возможности тут неограниченные. Есть такие же простые игры, как солитер, но в них могут играть два, три или большее количество игроков. Есть игры, в которые может играть дюжина людей одновременно. Есть даже разновидность бриджа — «двойной», как его называют, — более сложная, чем контракт. Понс, почти каждая семья в наше время имела одну, две, а то и дюжину колод. В редком доме не держали карт. Можно примерно подсчитать, сколько колод продавалось. Вероятно, только в Соединенных Штатах в ходу их было около ста миллионов. А перед вами — девственный рынок. Все, что потребуется, — это заинтересовать людей.
— Понс, Хью прав, — подтвердил Джо. — Возможности неограниченные.
Понс поджал губы.
— Если продавать их по бычку за колоду, ну, скажем…
— Слишком дорого, — возразил Джо. — Ты убьешь рынок еще до начала дела.
Хью встрепенулся.
— Джо, помнишь, есть какая-то формула для установления цены, дающей максимальную прибыль?
— Она срабатывала только при полной монополии.
— Да? А как здесь насчет этого? Партнеры, авторское право и все такое прочее? В тех свитках, что я читал, об этом ничего не было сказано.
— Хью, Избранные не имеют такой системы, — ответил Джо, — она им не нужна. Все прекрасно разработано, динамика в экономике незначительная.
— Это плохо, — сказал Хью. — Не пройдет и двух недель, как рынок переполнится подделками.
Понс встал.
— Что за белиберда! Говорите на Языке, — Беседа между Джо и Хью незаметно для них перешла на английский, поскольку в Речи отсутствовали соответствующие понятия.
— Прошу прощения, Понс, — извинился Джо и вкратце объяснил ему, что подразумевается под патентом, авторским правом и монополией.
Понс облегченно вздохнул.
— О, это очень просто. Когда на человека снисходит Вдохновение Небес, Лорд-Владетель запрещает кому бы то ни было другому пользоваться этим без разрешения. Но такое случается редко. На моей памяти было всего дважды. Но, во всяком случае, было.
Хью не удивился, узнав, как редко случаются здесь изобретения.
Эта культура была статична, а так называемой «наукой» занимались в основном оскопленные рабы. Поскольку получение патента на новую идею целиком зависело от воли Их Превосходительства, то и инициатива в этом направлении была редка.
— Значит, вы заявите, что эта идея — Вдохновение Небес?
Понс немного подумал и ответил:
— Вдохновение — это то, что Их Милосердие в Их Мудрости признает таковым. — Он вдруг улыбнулся. — На мой взгляд, все, что пополняет закрома семьи бычками, является Вдохновением. Проблема в том, чтобы Владетель думал так же. Но это можно устроить. Продолжайте.
— Хью, — сказал Джо, — охраняться должны будут не только игральные карты, но и игры вообще.
— Конечно. Если не будут покупать карты Их Милости, то пусть и не играют в них вовсе. Разумеется, трудно гарантировать, что кто-нибудь не попытается подделать колоду карт, но монополия сделает это противозаконным.
— Необходимо будет пресекать не только подделку наших карт, но и появление любой другой их разновидности. Ведь в бридж, например, можно играть картами, на которых проставлены одни номера.
— Да, — отозвался Хью. — Джо, у нас в убежище где-то была коробка со скрэбблом…
— Она здесь. Ученые Понса спасли все, Хью. Я понимаю, к чему ты клонишь, но здесь не смогут играть в скрэббл, потому что никто не знает английского.
— А что мешает нам изобрести скрэббл заново — но уже на Языке? Стоит мне только посадить мой штат за частотные исследования Языка, и я очень скоро смогу изготовить скрэббл — и доску, и фишки, и правила, но уже на Языке.
— Что такое, во имя Дяди, этот ваш скрэббл?
— Игра, Понс. Очень хорошая. Но главное то, что за нее можно просить гораздо больше, чем за колоду карт.
— И это еще не все, — сказал Хью. Он начал загибать пальцы. — Домино, анаграммы, покерные фишки, мозаики или джиг-со, но с объяснением… кстати, ты их здесь видел?
— Нет.
— Они годятся для любого возраста. Бывают самых разных степеней сложности. Жестянщик. Кости. Существует множество игр с костями. Джо, здесь есть казино?
— Своего рода. Есть места для игр, и многие играют дома.
— Рулетки?
— Не думаю.
— Тогда страшно подумать, что мы можем сделать. Понс, складывается впечатление, что отныне вы все ночи будете проводить, подсчитывая барыши.
— Для этого есть слуги. Я только хотел бы знать, о чем вы говорите. Будет ли позволено спросить?
— Простите, сэр. Джо и я говорили о древних играх… и не только об играх, но и о всякого рода развлечениях, которые раньше были в большом ходу, а сейчас оказались забытыми. Так я, по крайней мере, думаю. А ты, Джо?
— Единственная знакомая игра, которую я встречал здесь, — это шахматы.
— Не удивительно, что они сохранились. Понс, дело в том, что любая из этих игр может приносить деньги. Конечно, у вас есть игры. Но эти будут экзотическим новшеством, хотя они и очень старые. Пинг-понг… Стрельба из лука! Кегельбаны! Джо, у них есть все это?
— Нет.
— Бильярд… Ладно, хватит. Мы и так уже перечислили достаточно. Понс, значит, сейчас самое важное — добиться покровительства Их Милосердия, которое должно распространяться на все игры; и я, кажется, придумал, как выдать это за вдохновение свыше. Это было чудом.
— Что? Ерунда. Я не верю в чудеса.
— А вам и не надо верить. Смотрите сами: нас обнаружили на земле, принадлежащей лично Владетелю, — а нашли нас вы, Лорд-Хранитель этой земли. Разве это не выглядит так, что сам Дядя хотел, чтобы о нашем существовании стало известно Владетелю? И чтобы вы, как Лорд-Хранитель, сохранили найденное имущество и достойно им распорядились?
Понс улыбнулся:
— Могут найтись охотники оспорить такое толкование событий. Но ведь не вскипятишь воды, не истопив печку, как говорила моя тетушка. — Он встал. — Хью, я хочу посмотреть на этот самый скрэббл. И как можно скорее. Джо, мы выберем время, чтобы ты объяснил нам все остальное. Мы отпускаем вас обоих. Все.
Киска уже спала, когда вернулся Хью. В кулачке у нее была зажата записка.
«Милый, как чудесно было увидеть тебя! Жду не дождусь, когда же Их Милость снова позовет нас играть в бридж! Он просто душка! Пусть даже и проявил недомыслие кое в чем. Но он исправил свою ошибку, а это черта настоящего джентльмена.
Я так возбуждена тем, что повидалась с тобой, что едва могу писать. А ведь Киска ждет записку, чтобы отнести ее тебе.
Близнецы посылают тебе свои слюнявые поцелуи. Люблю, люблю, люблю!
Твоя, и только твоя, Б.».
Хью читал записку Барбары со смешанным чувством. Он разделял ее радость по поводу воссоединения, хотя оно и было довольно непродолжительным, и тоже с нетерпением ждал того времени, когда Понс для своего удовольствия позволит им побыть вместе. Что же касается всего остального… Лучше постараться вытащить ее отсюда до того, как она начнет мыслить категориями обыкновенной рабыни. Конечно, в какой-то степени Понс был джентльменом. Он сознавал свои обязанности, был великодушен и щедр по отношению к своим подданным. В общем, джентльмен по меркам этой эпохи.
Но он же был и проклятым сукиным сыном! И Барбаре не следовало бы так охотно закрывать на это глаза. Игнорировать этот факт — да, тут уж никуда не денешься. Но не забывать.
Он должен освободить ее.
Но как?
Хью улегся в постель. Промаявшись около часа, он поднялся, перебрался в гостиную и встал у окна. За темным покровом ночи он различил еще более темные очертания гор.
Где-то там жили свободные люди.
Он мог разбить окно и уйти в горы, затеряться там до рассвета и заняться поиском этих людей. Ему даже не потребовалось бы разбивать окно — можно было просто проскользнуть мимо дремлющего привратника или воспользоваться данной ему властью, олицетворяемой хлыстом, и пройти, невзирая на стражу. Никаких особых мер, чтобы помешать слугам удрать, не предпринималось. Стража содержалась скорее для того, чтобы предотвратить проникновение извне. Большинство слуг и не подумало бы бежать.
Единственная серьезная опасность, которая подстерегала его, — это собаки. Правда, если потребуется, он сможет убить собаку голыми руками. Но как бежать, когда на руках двое грудных детей?
Он взял бутылку, налил себе порцию Счастья, выпил ее и вернулся в постель.
