Глава 27
Продолжается смута в Гарвардском университете. Университетская корпорация проголосовала за прекращение финансирования до тех пор, пока не будет избран новый президент. Соперничающие студенческие группировки и администрация намерены обратиться в суд для отмены этой «поспешной и безответственной акции». Сегодня в теленовостях продемонстрировано интервью с акушеркой, принявшей роды у мисс Молли Мэгьюэр за десять дней до ее сенсационного прыжка. Секс-звезда вчинила иск ведущему новостей, телестудии и видеосети.
НЕРАВНОПРАВИЕ ДЛЯ ЖЕНЩИН!!!!!
Не позволяйте унижать себя! Насладитесь их изумлением и испугом, войдя в мужской туалет и воспользовавшись писсуаром! Это удовольствие вам обеспечит адаптер доктора Мэри Эверс.
«РАВНОПРАВИЕ»!
Легко помещается в сумочке, абсолютно надежен, гигиеничен, отпускается без рецепта, не требует подгонки.
Во всех аптеках и супермаркетах!
Лунная комиссия окончательно отказалась от практики выбраковки кандидатов по анкете. Отныне во внимание принимаются лишь результаты тестирования. Никакие детали биографии не являются позитивными или негативными факторами при отборе. «В новом мире человек все начинает с нуля», — заявил директор. Горячая линия из Капитолия: «…не отпугнут!» Это его слова. Но не сможет ли сенатор от великого штата Пуэрто-Рико привести хотя бы один пример, когда преступник совершил рецидивное убийство после собственной казни?
— …несется как ветер! Джо, черт возьми!..
— Класс.
— Ты такой невозмутимый, а у меня внутри все трепещет! Пойдем на корму, посмотришь на Винни за штурвалом. Она прирожденный моряк, морская вода в ее жилах! Гиги, что с тобой? Тебя укачало?
— Так, слегка…
— Строго между нами: «Кошечка» танцует, как пьяная лошадь, когда за штурвалом Винни. Мне это нравится… но не всем, понятно. Ничего, дорогая, сейчас я попрошу у Роберто таблетки от тошноты…
— Нет, не надо. Все и так пройдет.
— Гиги, Роберто — очень прилежный врач, и этими таблетками он поит свою жену, и не от качки, а чтобы не было тошноты по утрам. Он никогда в жизни не дал бы ей и посмотреть на них, если бы не знал абсолютно точно, что вреда не будет. Пожалуйста, а?
— Гиги!
— Да, Джо?
— Прими.
— Да, Джо. Спасибо, Джоан. Я просто так много видела наркоманов, что боюсь пить даже аспирин.
— Я тоже не люблю лекарств, но всегда принимаю, когда велит Роберто. Постой здесь, на ветерке, я принесу…
— «Плывем, плывем, граница позади…» — напевал Джейк, входя в рубку. — Привет, Даб.
— Доброе утро, капитан. Галс к базовому курсу полтора румба…
— Вижу. Бросай все и иди ешь. А то там ничего не останется.
— Эстер не даст мне умереть.
Дабровски ушел. Джейк посмотрел на приборы, на паруса, решил, что парусность можно увеличить, и включил лебедку. Зафиксировав ручки управления в новых положениях, он откинулся в кресле.
— Доброе утро, капитан.
— Том, не надо издеваться. Уж мы-то двое знаем, кто здесь настоящий капитан, а кто для парадов. Кстати, как там ваши? Я не видел Еву за завтраком.
— Она дуется. Я велел ей носить плавки.
— Это из-за вчерашнего? Том, стоит ли так выделять ее из стаи наших дам? Я хочу лишь, чтобы она не забиралась ко мне на колени голая и не крутилась, как уж на сковородке.
— Это я в нее вколочу, сэр.
— Том, только не надо «вколачивать», пожалуйста. Мы ведь хотим получать удовольствие, все… а мы все — одна большая счастливая семья. Просто попроси Эстер, пусть она объяснит крошке, что старый дядюшка Джейк ее любит, но не выносит, когда по нему ползают. Это вранье, конечно, но что поделаешь?.. На борту и так две беременные женщины, стоит ли заводить третью?
— Доктор Гарсиа дал ей контрацептивные таблетки. Я не люблю напрасного риска, сэр.
— Том! Я зауважал тебя еще больше! Конечно, меня она не сумеет совратить при всем желании, но за прочих мужчин на борту я не поручусь. Соленый морской воздух делает с людьми что-то особенное. А дети растут…
— Она уже выросла, и мы с Эстер не думаем, что она будет вести себя не так, как мы в ее возрасте. Когда баба становится бабой, она обязательно валится на спину.
— Это все знают — но мало кто верит. Я вот чего не могу понять, Том: при всей твоей осмотрительности — как же ты допустил, чтобы тебя сцапали?
— Лопухнулся. Кэп посулил хорошие деньги начальнику порта, чтобы тот ничего не видел и не слышал, — и не дал. Попер в темноте — проскочим, проскочим! Проскочили, ага. Это он про радары никогда не слышал… Шарах! Береговая охрана… — Том пожал плечами. — Я болван. Ясно же было. Зато и обернулось потом к лучшему. Стал возить мистера Смита — еще того, старого. Зацвел, как роза. Никому теперь не верю, так что нос мне теперь никто не натянет.
— Нет, на циника ты не похож, Том, — засмеялся Джейк. — Ты пролез через самую узкую щель: стал мудрым, не став циничным.
— Этого я не понимаю, советник. По-моему, все, в об-щем-то, просто: люди — они хорошие, и даже тот дурак кэп — тоже хороший. Просто не нужно их нагружать сверх того, что они могут выдержать. Как эту посудину: рассчитана на три тонны. Без проблем выдержит пять. Но уже не шесть…
— Мы говорим об одном, только разными словами.
— Возможно, сэр… Кстати, раз уж заговорили о яхте: в носовой части среднего корпуса открылся свищ. Хочу его поискать. Разрешите идти?
Он надел фуражку, откозырял и вышел.
Джейк надвинул свою фуражку на глаза и, полузажму-рившись, замурлыкал себе под нос:
Жена моряка — его звезда, йо-хо!
Плывем по морям, по далеким морям, йо-хо!
А жена моряка на родном берегу,
А жена моряка…
— Это о ком же ты поешь? — его собственная жена подкралась сзади и обхватила за шею. — Не о Нэнси Ли, случаем?
— Я не называл никаких имен! Никаких имен, дорогая.
— Это точно. Всех своих женщин ты называешь «дорогая».
— Но ведь так оно и есть! Впрочем, твое имя я помню: миссис Джейк Сэлэмэн.
— Льстец! Наверное, ты был главной ударной силой, когда служил на флоте. Со своей еврейской льстивостью ты мог скользнуть в любую щель — и без труда смыться.
— Нет, мэм. Я был милый невинный ребенок, я честно исполнял морской закон: «Когда якоря подняты — все счета оплачены».
— Вот-вот. А через девять месяцев акушеры в портовых городах начинают удивляться: чего это все деточки такие черненькие и носатенькие? Ладно, замнем. Не пора нам взять координаты?
— Хочешь пальнуть по беззащитному солнцу?
— По солнцу, по Луне, по Венере — сделаем триангуляцию.
— Определимся с точностью до пятидесяти миль?
— Ты животный. Чудовищ. Змей. Такое говорить беременной женщине! Да я вдесятеро точнее против тебя! Вспомни, вчера вечером…
— Юнис, а зачем? Мы же не в первобытном море. Куча спутников, радиомаяков…
— Мне просто нравится, вот и все. А потом — вдруг война? И надо будет прокладывать курс… Думаешь, зачем я покупала все эти старинные лоции, карты, лаги, секстанты?..
— Надеюсь, они нам не пригодятся.
— Надежда умирает последней, нет? И вообще — если я запаслива, как крыса, то ты — как целая крысиная семья. Этот карманный родильный дом там, внизу… и полные под завязку кладовые — о чем это говорит? Молчишь, да? Это говорит о том, что мы оба — старые запасливые крысы… и поэтому жутко подходим друг другу. Вот Гиги, скажем, тебе так не подходит…
Хочешь устроить ему скандал?
Ни боже мой!
— Это ты о чем?
— Джейк, а почему у тебя забегали глазки? Или ты забыл, что перед тобой твой старый друг Йоханн? А как бы поступил твой друг Йоханн, если бы узнал, что ты переспал с юной и красивой женщиной?
— Я думаю, он воткнул бы мне в задницу длинную иголку — и обломил бы ее.
— Что-о?! Я когда-нибудь такое делал?!
— А ты просто не залавливал меня.
— Интересная мысль. Не помнишь ли ты такую милую девушку по имени Мэриэн? Фамилия начиналась на Ч, а звал ты ее «Сдобочкой».
— Ч как в слове «черт»? Да, помню. Чертовски хороша.
— Точно. Это было шестнадцать лет назад, и я готовился посвятить тебя в… м-м… интимные подробности жизни корпорации. Поэтому собирал кой-какой материал… Ах, Джейк, я почти плакал, когда огонь пожирал ваши с ней фотографии! Вы были такие… одухотворенные! А некоторых поз я не нашел даже в Камасутре.
— Что-о?
— Целую. Успокойся, негатив я тоже сжег. И пригрозил ребятам, которые для меня все это сделали, что за один-единственный оставшийся в природе отпечаток я сотру их в порошок. Поскольку они живы и здоровы… ты, я помню, хвастался перед Юнис, что можешь их нанять… снимки в ванной… помнишь? Так распушил хвост, так ворковал… Неужели ты думаешь, что я настолько изменился с годами?
— Внешне, пожалуй, да… и внутренне тоже — в определенном смысле.
— Уходишь от ответа. Короче, я надеюсь, что Гиги тебе понравилась не меньше, чем Винни и Эстер…
— Гркхм! И как это тебе могло в голову прийти…
— Расскажу позже. Вот идет Гиги. Привет, сладкая! Поцелуй меня, а его не надо, он на вахте.
— Э, нет, это дискриминация. Юнис, подержи штурвал…
— Ты мокрая, ты купалась?
— Да. Джоан, прошу тебя — на минутку. Мистер Сэлэмэн, извините…
— Эй, что это еще за кличка? Тебя за это следовало бы отодрать… в смысле — линьками! Меня звать Джейк, и все тут.
— Спокойно, Джейк, не возбуждайся. Гиги пришла обсудить со мной наши маленькие лесбиянские проблемы. Мы отойдем в сторонку, а ты постарайся не скомандовать по ошибке «срочное погружение»…
Они забрались в спасательную шлюпку.
— Есть проблемы, Гиги?
Никогда не поверю, что на Джейка можно пожаловаться.
Тут что-то другое… Они уже две недели соображают на троих, и до сих пор все трое были довольны.
— Проблемы?.. Да, наверное. Если прямо… на следующей стоянке мы покинем судно…
— Гиги! О боже! Что-то случилось?
— Ну да. Меня укачивает… а Джо не может работать, ему не подходит свет…
Врет.
Врет. Но почему?
— Гиги, посмотри мне в глаза. Ты не договариваешь.
— Океан… — Гиги моргнула. — Он такой большой… Я думала, он мне понравится. Но я… боюсь. Он смотрит, качает… Джоан, ты так добра, но я больше не могу. Я устала. И Джо — он тоже устал. Мы помойные кошки, а не рыбы. Мы живем в городе. А здесь… слишком тихо. Оглушает просто, как тихо. Я по ночам просыпаюсь от тишины…
Джоан поцеловала ее.
— Понятно, сладкая. Я чувствовала, вам здесь не слишком нравится — но не могла понять почему. Теперь поняла. Или есть еще причина? Почему ты назвала Джейка «мистером»?
— Ой, это я просто от расстройства… мне ведь жаль уходить…
— То есть у вас с ним все в порядке?
— Конечно.
— Значит, нам можно будет навестить вас и пожить несколько деньков?
— Вчетвером? Квартетом?
— Нуда.
— Конечно, можно! Но как отнесется Джейк?..
— Вот это ты мне скажи.
— Знаешь, с нами он спокоен. Но подбирается, когда ты где-то рядом.
— Это похоже на Джейка. Он старомоднее меня, хотя гораздо младше.
— Никак не могу в это поверить.
— Думаешь, я могу? Просто привыкла, и все. Гиги, а ведь нет никакой необходимости терпеть до стоянки. Я могу вызвать коптер, и после обеда он вас заберет, доставит в аэропорт — и к ужину вы с Джо будете дома. Хочешь?
— О боже, Джоан! Я так соскучилась по дому!
— Ну и все. Так и сделаем. Ладно, я сейчас растолкую это Джейку — а потом пришлю его к вам. И вы попрощаетесь с ним как следует. И вот еще что, Гиги. Та картина с Евой… я должна ее купить.
— Мы ее дарим тебе.
— Гиги, ты забываешь наш уговор. Вы можете дарить мне что угодно, кроме картин. За картины я плачу — а в особенности за эту, потому что хочу подарить ее мужу.
«Кошечка» лежала в дрейфе, а над ней, рокоча винтами, висел коптер. Том с кормы командовал погрузкой. Супруги Бранка уже забрались в кабину, а багаж все еще частично оставался на палубе.
Джоан, приглашая Джо в круиз, велела ему брать как можно больше холстов и красок, потому что натурщиков будет много, «а если кто не пожелает позировать — отведает соленых линьков». Пиратские сцены, а? Мышцы, абордажные ножи, пистолеты и попугаи? Джо сдался.
Поэтому теперь было много хлопот с погрузкой: софиты, фотолаборатория, свертки полотен, что-то еще, еще, еще… можно сказать, вся студия Джо вдруг оказалась на палубе. Наконец коптер втянул в себя тяжелую корзину с багажом, опорожнил, опустил пустую. Фред и юнга Хэнк, шестнадцатилетний сын кухарки Деллы, стали забрасывать в нее последние вещи.
Когда остался один большой чемодан, налетел ветер. Яхту качнуло, тяжелая корзина вырвалась из рук Фреда. Хэнк бросился на палубу, чтобы избежать удара. Опомнившийся Фред догнал зависшую корзину и вновь зафиксировал ее — футах в десяти от места погрузки. Джоан ухватилась за ручку чемодана, но даже не смогла шевельнуть его.
— Что за черт? Неужели Джо спер якорь?!
— Юнис! — зарычал Джейк. — Ты с ума сошла! Хочешь, чтобы был выкидыш?!
Он выхватил у нее чемодан и метнулся к корзине.
— С дороги, сынок! — бросил он Хэнку, поднял двумя руками чемодан, аккуратно опустил его в корзину — и лег рядом.
Том сделал пилоту знак: отваливай. Опустил голову — и увидел Джейка.
Но Джоан успела первой.
— Дже-е-ейк!!!
Юнис, помоги!
— Зову врача! — Фред скользнул вниз по трапу.
Джейк Сэлэмэн судорожно выдохнул — и вытянулся.
Юнис, где он?
Ищу, но никак…
Он должен быть рядом!
Что за чертовщина?..
Вот он, босс, вот он! Джок, сюда! Сюда!
Юнис, что случилось? Меня как кирпичом по голове…
Тебе больно?
Да не больно ему, босс. Какая может быть теперь боль? Добро пожаловать в нашу компанию, Грустный Джейкус, любимый наш старый ублюдок! О, черт, как я рада тебя видеть!
Юнис?
Вот именно, Юнис, Джок! Старый боевой петух Джок! Джоан и Юнис приветствуют тебя — по очереди!
Всесильные боги…
Юнис, не трещи. Дай ему очухаться. Джейк, все в порядке. Мы опять вместе.
У меня голова кругом идет… Значит, вы все время?..
Да.
Да!
Старый я идиот. Конечно. Ну, теперь все на местах.
Точно. Джоан будет везти и рулить, а мы — давать советы. Вот веселуха-то пойдет!
Омм мани пхадме хум.
Омм мани пхадме хум. Джок, присоединяйся. Пусть это будет наша благодарственная молитва.
Омм мани пхадме хум…
— Джоан, извини… — Роберто склонился над ней.
— Я подержу его…
Босс, кончай эти дамские штучки. Не мешай доктору.
Сейчас. Юнис, держи Джейка покрепче. Видишь?
Да. Джейк, ты видишь? Глазами Джоан?
Вижу. Какая мерзость. Неужели это я?
Уже нет. Это хлам, который больше не пригодится. Джоан, отвернись.
— Фред, Хэнк, отведите ее вниз! И пусть придет Винни, нужна ее помощь…
Джоан лежала с мокрым полотенцем на глазах. Доктора Роберто она узнала по шагам.
Он сел рядом и взял ее запястье.
— Плохие новости, Джоан.
— Знаю. Он умер. Еще до того, как я сюда спустилась.
Он не умер, босс. Зачем так говоришь? Правда, он не живее меня — но и не мертвый в то же время.
Ты слишком придирчива, Длинноножка.
Длинноножка! Как давно меня так не называли!
А прошлой ночью?
Прошлой ночью ты говорил это Джоан, грязный изменщик!
Эй вы, голуби! Ну-ка тихо! Доктора не слышно.
Просим прощения. Джок, давай будем шептаться. Скажи-ка, Джоан лучше или хуже меня по части перепихнуться?
Юнис, я не отвечу на такой вопрос.
Понятно. Что ж, Джоан с моим оборудованием и инструктажем вполне могла меня обогнать. Тем более, не поверишь, у босса такое грязное воображение!.. Для него разницы нет, с кем трахаться: с мужиками, с женщинами… и при этом он такое выдумывает…
Достану — и линьков обоим!
Молчим.
— Юнис, я хочу, чтобы ты знала: даже если бы мы были на берегу, даже в больнице — спасти Джейка нам не удалось бы. Можно было бы подключить его к аппаратам — но это была бы растительная жизнь…
— Он этого не хотел. Он очень болезненно относился даже к тому, что мне искусственно поддерживали жизнь…
— У вас несхожие случаи. Твое тело было изношенным, а мозг в отличном состоянии. У Джейка было крепкое тело, но где-то в сосудах мозга слишком истончилась стенка… и смерть стала неизбежной. Если тебя это утешит, могу заверить, что он ничего не почувствовал.
Интересная мысль! Попробовал бы сам: будто копытом по голове. Впрочем, где-то он прав: секундная боль — и все.
У меня было похоже, Джок, когда меня убили. Босс страдал долго.
Ребята, дайте мне сосредоточиться!.. Потом поговорим.
— Понятно, док. Одна существенная деталь: никаких вскрытий.
— Джоан, но мы должны знать…
— Нет. Он умер, и это все. Вскрытием его не вернешь, а все остальное неважно. Роберто, ты подпишешь заключение о смерти?
— Вообще-то… Видишь ли, когда происходит внезапная внебольничная смерть, врач обязан уведомить власти…
— Пожалей Джейка, Боб. Кого и зачем уведомлять? Кого-нибудь в Вашингтоне? Или власти штата? Но мы в федеральных водах, а к вечеру выйдем в нейтральные. Джейк ведь находился под медицинским наблюдением, не так ли? И смерть наступила в присутствии врача?
Джоан, не насилуй Боба хотя бы в таком смысле! Что за беда, если в этом старом мясе покопается какой-нибудь потрошитель?
Нет, Джейк. Я сказала. Все.
Джоан — упрямая сучка, Джок… но чаще она оказывается в результате права.
— Ну… — доктор Гарсиа почесал подбородок. — Если так, то конечно. Да, он упал на моих глазах, когда я подошел, сердце еще билось. Поскольку аппаратуры для контроля мозговой активности на борту нет, смерть констатирована по совокупности признаков, в первую очередь — по остановке сердца…
Из этого парня получился бы прекрасный свидетель!
— Боб, когда составишь все это — отошли одну копию Алеку Трайну, он хранитель завещания Джейка. А капитан Финчли пусть вклеит оригинал в бортовой журнал.
— Хорошо. Джоан, дать снотворного?
— Зачем? Роберто, я ведь не девочка и даже не молодая женщина, хоть и выгляжу так. Я старик, который пережил столько чужих смертей, что еще одной его не ошеломишь. Это мой давний кореш, старина Смерть. Мы ходим бок о бок не знаю уже сколько лет. Я даже счастлива — что Джейк умер так легко, без мук. А вот о Еве надо позаботиться.
— Ну… я не успел еще. Не успел даже подумать. Дам ей чего-нибудь.
— Капитан, курс в нейтральные воды. И оповестите всех, что похороны состоятся на закате.
— Джоан?
— Неужели ты думаешь, я отдам Джейка этим чучельникам? Он хотел умереть так, как умирали его предки — и он так умер. Я никому не позволю резать его милое тело. Оно вернется домой еще до заката…
— «Всему свое время, и время всякой вещи под небом. Время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное. Время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить. Время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать…»
Джоан прервала чтение. Огромный оранжево-багровый круг солнца коснулся горизонта. На трапе у борта, зашитое в парусину и с грузом в ногах, лежало тело Джейка. Фред и доктор стояли рядом.
Йоханн, от тебя я ожидал большей изобретательности.
Не нравится — не слушай.
Джок, это же похороны…
Ха! Это мои похороны! А где еще человек может лучше повеселиться, как не на своих похоронах? Может, спляшем и вправду?
Чуть позже. Так я продолжаю?
Конечно, старина. Только не молись о том, чтобы моя душа попала в рай.
Да, босс, не надо. Уж лучше все вместе…
Заметано. Один за всех…
Все за одного!
— «Двоим лучше, нежели одному: потому что у них есть доброе вознаграждение в труде их. Ибо, если упадет один, то другой поднимет товарища своего. Но горе одному, когда упадет, а другого нет, который поднял бы его. Также, если лежат двое, то тепло им; а одному как согреться?..»
Кстати, действительно — как? Неужели нам придется спать одним?
Юнис, ты вообще о чем-нибудь другом думаешь?
Нет. А о чем еще имеет смысл думать? Не о деньгах же… Кстати, Джок не верит, что быть женщиной в постели гораздо приятнее. И очень любопытствует…
Джейк, это правда?
Ну… в общем, я думал, что не стоит носить траур по живому…
Босс, он стесняется сказать. Но пусть сам оценит, что лучше: вставлять Юнис — или быть Юнис. У него будет с чем сравнить.
Да замолчите вы, дайте закончить! И вообще — когда угодно, но не сегодня! Или я объявлю бессрочную забастовку.
— «…и если станет преодолевать кого-либо одного, то двое устоят против него. И нитка, втрое скрученная, не скоро порвется…»
Босс, Джок, а мне это нравится! Как жаль, что у меня не было похорон!
По тебе была заупокойная служба, Длинноножка.
Да ну? А кто там был?
Только я. И органист. В маленькой часовне. Он играл, а я читал стихи, которые ты любила. Лежали цветы. И все…
Джок, я тронута до слез. Босс, он ведь действительно любит меня…
Да. И я люблю тебя.
Жаль, что меня там не было!
Может, оно и к лучшему. Ты не умеешь вести себя на похоронах.
Старое ты привидение! Меня же никто не слышит!
Как это мило с твоей стороны, Длинноножка, — называть меня «привидением». Джоан, может быть, пора топить этот старый хлам?
— «Доколе не померкли солнце и свет луны и звезд, и не нашли новые тучи вслед за дождем. В тот день, когда задрожат стерегущие дом, и согнутся мужи силы; и перестанут мелить мелющие, потому что их немного осталось; и помрачатся смотрящие в окно; и запираться будут двери на улицу; когда замолкнет звук жернова, и будет вставать человек по крику петуха и замолкнут двери пения; и высоты будут им страшны, и на дорогах ужасы; и зацветет миндаль; и отяжелеет кузнечик, и рассыплется каперс. Ибо отходит человек в вечный дом свой, и готовы окружить его по улице плакальщицы; — Доколе не порвалась серебряная цепочка, и не разорвалась золотая повязка, и не разбился кувшин у источника, и не обрушилось колесо над колодезем. И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратится к богу, который дал его». Из глубин мы явились, так пусть же тело нашего брата Джейкоба вернется в глубины…
Джоан закрыла Библию. Фред и доктор приподняли трап — и тело Джейка соскользнуло в воду и скрылось без всплеска.
— А теперь все вытрите слезы. Прощание не должно быть печальным. Джейк был готов к тому, чтобы тихо уйти… Ольга, не плачь. Винни, прекрати. Джейк не хотел бы, чтобы ты плакала.
Почему это, Джоан? Я совсем не против того, чтобы такое чудесное существо пролило надо мной пару слезинок.
Пригнись, Джейк. На арене ты блистал, но шоу уже закончилось. Поболтай пока с Юнис.
— Винни, подумай о своем малыше!
Но прикрутить слезный краник у Винни было делом не слишком простым.
— Джоан, неужели ты нисколечко не жалеешь о не-ом?!!
— Но как я могу о нем жалеть, если он по-прежнему со мной? Сокровище в Лотосе — отныне и навсегда.
— Знаю, я знаю… но я не могу вынести этого!..
— Роберто…
— Да, конечно. Как ты сама, Джоан? Дать фенобарб?
— Не надо. Позаботься о Винни. Посади ее рядом с собой и читай «деньги пахнут» с полчаса. А потом ложись — тоже рядышком с ней — и спи до утра. Для Винни это будет лучшим лекарством.
— Но ведь и ты можешь с нами…
— Нет. Сегодня я буду молиться с Джейком и Юнис. И они услышат меня, что бы ты об этом ни думал, глупый безбожник.
— Пусть так. Блажен, кто верует…
— Спасибо, Роберто. Заботься сегодня о Винни. Это важнее всего.
Босс, а как насчет Фреда?
Юнис, у тебя что, течка? Ты перестаешь соображать? Вспомни, как Фред испугался… тогда. Помнишь? Сегодня ему еще хуже, чем Винни… но нам о нем позаботиться не удастся. Будет только хуже.
— Капитан!
— Да, мэм?
— Труби отбой. Команде пора ужинать. Курс — на Сен-Клемент-Айленд.
— Есть, мэм!
О, если бы Кот Том!.. Джок, это было бы здорово.
Длинноножка, а на этом корыте есть хоть один мужчина, которому наша хозяйка еще не давала?
Хэнк. Он положил глаз на Еву, а ее считает старой развалиной. Теперь у него есть шанс на успех… вернее, у Евы.
А жаль, что я оказал ей такое успешное сопротивление. Миллиона бы хватило, чтобы откупиться от любых неприятностей. Тем более, у меня богатая жена…
Заткнитесь, вы, ненасытные! Я с капитаном разговариваю! И предупреждаю: никаких Котов Томов сегодня не будет: он на вахте до полуночи.
— Наверное, мне следует называть тебя капитаном? — понизив голос, сказал Том.
— Нет, Кот, не надо. Я ведь не сдавала экзамен. Зови меня, как раньше: «миссис Сэлэмэн» или «Джоан» — в зависимости от компании. А без компании — я по-прежнему твоя «Кошечка». Так?
— Ну… само собой.
— Назови.
— Кошечка. Маленькая храбрая Кошечка. Котенок, чем больше я тебя знаю, тем больше поражаюсь…
— Вот так-то лучше. Кот, а ведь Джейк с самого начала знал, что мы с тобой как кошки…
Вранье! Юнис, она мне никогда не говорила — и только недавно я стал догадываться…
Да, Джок. Это такая штучка… ухитрялась обманывать даже меня.
— Знал?!
— Да, Томас Котярус. Но он… он баловал меня. Впрочем, и сам тоже… баловался. Как у него с Эстер — состоялось?
Джоан, черт тебя…
Джок, пригнись — мне тоже интересно!
— Ну а как же? Я их даже как-то застукал за этим делом. Ну, виду не подал, понятно — тихо смылся. А потом взял ее за жопу…
— Ты ее побил?!
— Да ну, что ты! Нежно так взял… Ну, она и раскололась. Раньше бы, говорит, рассказала, да тебя боялась.
— Меня — боялась? С ума сойти! А ты ей обо мне не рассказывал?
— Котенок, ты что, думаешь — я совсем безголовый? Или треплю языком направо и налево? Ну, знаешь…
— Мог бы и рассказать. Немного спустя ей было бы легче привыкнуть к тому, что я веду себя, как настоящая вдова.
«Не скулит и не ревет — всем дает, дает, дает».
Фи, Джок! Сразу после похорон…
— Котяра, как у нас с автопилотом? Он сможет продержать курс до полуночи?
— Ну уж на хер! Будешь спать всю ночь, ясно? А я устроюсь на палубе — тоже сбацаю себе отсыпон. И без никаких! Кошка, обещай: будешь спать, и все. Никаких блужданий по судну. Надеюсь, ты не собираешься сигануть за борт?
— Это приказ, капитан?
— Приказ, черт побери!
— Есть, сэр! Есть спать и есть не сигать за борт. Спокойной ночи, Том. Дурак, что так подумал.
Она направилась к трапу.
Ну что, партнеры? Никто не хочет разделить нашу печаль? Остался Антон…
Пылающий Поляк! Это здорово! Джок, как бы твое сердечко не лопнуло!
К счастью, мое старое уже на большой глубине, и ему ничто не грозит. А то, которое у Юнис выцыганил этот старый обманщик, работает лучше швейцарских часов.
Хватит бренчать! Куда Ольгу денем?
Может, за борт?
Юнис, чтоб тебя!..
Уж и пошутить нельзя…
Если… э-э… мне позволено будет сказать…
Джейк, ты не в суде. Выкладывай прямо.
Я хочу сказать, что Ольгу можно попросить — и она поймет. По крайней мере, посочувствует. Мне она всегда сочувствовала…
Что-о?! Джейк, ты хочешь сказать, что трахнул эту застенчивую ангелицу? Не верю.
Я тоже не верю, Джок. Она даже купается в шортах.
Ну, купаться — это одно, а… в общем, это другое.
Юнис, мне почему-то кажется, что он не врет.
Странно — мне тоже. Хотя это невероятно.
Джейк, мы в восхищении. Мы с Юнис — пигалицы несмышленые. О, Великий Сокрушитель Невинности! Посоветуй, как убрать с пути Ольгу?
А вы действительно хотите ее убрать? Чем она мешает?
Интересная мысль!
Джок, босс! А Ольга знает «Омм мани»?
Нет. Мы обучали только Антона, ты же помнишь.
А она сможет сесть в «лотос»?
Она при желании сможет завязаться узлом, Длинноножка.
Итак, решено! Делаем Круг!
Делаем. Где у нас чета Дабровски?
