Девять недель спустя я улетела в Новую Зеландию. Только девять недель спустя!

Вот что я вам скажу о Боссе: этот зануда всегда знает, о чем говорит. Все было правильно. Когда доктор Красный выписал меня, я вовсе не была самой здоровой на свете — я была просто-напросто выздоравливающей больной, которой больше не нужен больничный уход.

А вот девять недель спустя я бы легко могла стать чемпионкой древней Олимпиады — даже не вспотев. Когда я взошла на борт полубаллистического лайнера «Абель Тасман» в Виннипегском свободном порту, пилот явно положил на меня глаз. Я знала, что неплохо выгляжу, да вдобавок я еще шла враскачку — на заданиях я так никогда не хожу: курьеру надо стараться выглядеть как можно более неприметно. Ну а теперь я была в отпуске, и можно было позволить себе немного повыпендриваться. В общем, пилот возник около моего кресла-люльки, когда я возилась с ремнями. Не исключено, что свою роль сыграл и мой новый, с иголочки, костюм — новинка сезона под названием «Суперкожа». Я такого раньше не носила — купила прямо в порту и там же переоделась. Думаю, пройдет немного времени, и обязательно отыщется какая-нибудь секта из тех, что считают, что секс имеет что-то общее с грехом, и заклеймит ношение таких костюмчиков как смертный грех.

Пилот улыбнулся и спросил:

— Мисс Болдуин, не так ли? Вас будет кто-нибудь встречать в Окленде? Там, конечно, не война, но молодой женщине опасно одной оказаться в международном порту.

(Я не сказала ему: «Послушай, малыш, последний раз я такого нахала, как ты, отправила на тот свет без разговоров!»)

Капитан был ростом не меньше ста девяноста пяти сантиметров, а веса в нем, наверное, было все сто килограммов — и никакого жира, сплошные мышцы. Чуть-чуть за тридцать, яркий блондин, почти альбинос — такого скорее встретишь на скандинавских авиалиниях, чем на американско-новозеландской. Ему хотелось продемонстрировать покровительство, ну и бог с ним. Я ответила:

— Нет, никто меня встречать не будет, но я тут же пересяду на шаттл до Южного острова. Елки-палки, ну как же эта пряжка застегивается? Прошу прощения, судя по нашивкам, вы — капитан?

— Позвольте, я помогу вам. Да, я капитан. Капитан Ян Торми.

Он принялся застегивать пряжку. Я милостиво позволила ему это.

— Капитан! Вот это да! Никогда не была знакома с капитаном.

Фраза такого рода не может считаться ложью — это просто-напросто такой ритуальный ответ во время польки. На самом деле он мне сказал: «Я крепкий мужчина, а ты — красотка что надо». А я на самом деле ответила ему: «Ты мне нравишься, но, увы, у меня сегодня нет времени».

При таком обмене любезностями я никак не могла его обидеть, и он мог со спокойной совестью предложить мне встретиться когда-нибудь в необозримом будущем. Что он и сделал.

Когда он закончил пристегивать меня — а пристегнул он меня надежно, но не слишком туго и при этом ко мне даже не прикоснулся, просто сделал все исключительно профессионально, — он сказал:

— Пересаживаться вам придется быстро. Если вы немного задержитесь после посадки и подождете, пока выйдут остальные пассажиры, я буду рад проводить вас на вашу «Киви». Это получится быстрее, чем если вам одной придется продираться сквозь толпу народа.

(На пересадку у меня целых двадцать семь минут, капитан, и ты, конечно, думаешь, что двадцати семи минут тебе за глаза хватит, чтобы успеть уговорить меня. Ну ладно, продолжай быть таким же паинькой, и посмотрим, может, я тебе кое-что и позволю.)

— Ну что вы, капитан, никаких проблем.

— Долг службы, мисс Болдуин. А для меня — просто удовольствие.

Я люблю летать на полубаллистических кораблях — сначала сильная перегрузка, во время которой такое ощущение, что, того гляди, лопнешь, потом — захватывающие дух минуты свободного падения, и тогда кажется, что летишь в бездонную пропасть, а потом — долгое-долгое плавное скольжение, по сравнению с которым любое авиапутешествие — ничто. Ну где еще можно получить такую уйму удовольствия за сорок минут, не раздеваясь?

Однако тут возникает вечный небезынтересный вопросик: свободен ли коридор? Ведь полубаллистические корабли не могут путешествовать навстречу друг другу!

В проспекте сказано, что полубаллистический корабль никогда не поднимется в воздух, пока пилот не убедится, что порт прибытия готов принять его. Да-да, я точно так же верю в добрых волшебниц, как родители Босса. Но ведь нельзя исключать, что найдется идиот, который возьмет и припаркует свою машину на встречной полосе! Взять хотя бы тот случай, когда я сидела в Сингапуре на верхней палубе и своими глазами видела, как одновременно приземлились три полубаллистических корабля в течение девяти минут — и не на разных полосах, а на встречных! Русская рулетка — ни дать ни взять.

И все-таки я на них летаю. И нравятся они мне, и по роду деятельности часто приходится ими пользоваться. Но в кресле я лежу, затаив дыхание, от самого старта до приземления.

Этот полет был ничем не хуже остальных — к слову сказать, полубаллистические перелеты так коротки, что соскучиться не успеваешь. Мы приземлились. Я задержалась в салоне, и, конечно, мой галантный кавалер как раз спустился с капитанского мостика, едва я подошла к выходу. Стюардесса вручила мне мою дорожную сумку, но капитан Торми забрал ее у меня, несмотря на мои не слишком упорные протесты.

Он довел меня до места посадки на шаттл, убедился, что место для меня зарезервировано, выбрал для меня кресло в зале ожидания, отбросил в сторону табличку «Только для пассажиров» и уселся рядом со мной.

— Жаль, что вы так скоро улетаете. Мне жаль, — подчеркнул он. — У меня как раз три свободных дня после полета… а в этот раз мне тут совершенно нечего делать. Моя сестра с мужем когда-то жили здесь, но теперь они переехали в Сидней, и мне не к кому даже в гости сходить.

(Ну да, так я тебе и поверила, что ты проводишь выходные в обществе исключительно сестры и ее муженька!)

— О, как обидно! Я вам сочувствую. Моя семья — в Крайстчерче, и мне всегда так одиноко, когда я их не вижу подолгу. У меня большая, шумная и очень дружная семейка. Знаете, я ведь вышла замуж в «С»-семью.

(Об этом я всегда заявляю сразу.)

— Правда? Ну и сколько же у вас мужей?

— Капитан, этот вопрос мужчины задают всегда. А все потому, что совершенно ошибочно полагают, что «С» — это секс.

— А разве нет?

— Господи, ну конечно, нет! Мало ли что может означать «С»! «С» — это согласие, солидарность, сплоченность, сопереживание. Ну и секс тоже. Но секс можно найти где угодно, и не обязательно ради этого создавать «С»-семьи.

(На самом деле «С» означает — «синтетическая семья» — именно под таким названием этот вид сожительства был зарегистрирован на территории первого территориального государства, которое легализовало его. Девять против одного — капитан Торми знал об этом. Мы просто продолжали играть в ритуальную игру долгого ухаживания. Полька продолжалась.)

— Ну, я не сказал бы, чтобы секс так уж легко было найти везде!

(На это наглое вранье я решила не отвечать.)

Капитан, это при вашем-то росте, широких плечах, чудесной розовой коже, да при такой уйме свободного времени для охоты и в Виннипеге, и в Окленде, где оброненное семя всегда дает всходы! Ну-ка, сэр, попробуйте еще разок.

— Но я согласен с вами, мисс, что ради этого не стоит заводить семью. Я вообще не склонен жениться, потому что вечно в пути, как странствующий альбатрос. Но идея вашей семьи мне нравится. Туда, наверное, приятно возвращаться.

— Да.

— И сколько же человек в вашей семейке?

— Понятно. Вас все еще интересует количество моих мужей. У меня три мужа, сэр, и три названых сестры. Я думаю, вам бы они понравились — особенно Лиспет — она у нас самая молоденькая и хорошенькая. Она шотландка, рыжеватая и большая кокетка. Дети? Конечно. Мы пытаемся считать их каждый вечер, перед сном, но они слишком быстро бегают. Ну а еще кошки, котята, утки, щенки и большой плодовый сад, где почти круглый год цветут розы. У нас очень шумно и весело, только все время нужно под ноги смотреть.

— Да, знаете, звучит просто-таки здорово. Вот интересно — не нужен ли в вашей семье муж, который дома бывает редко, но зато зарабатывает кучу денег? Какой у вас вступительный взнос?

— Я поговорю с Анитой на эту тему, но мне, откровенно говоря, не слишком верится, что вы серьезно говорите.

Наша кокетливая болтовня продолжалась, оба мы врали друг другу без зазрения совести. В конце концов мы договорились до того, что я дала ему записать свой коммуникационный код, а он мне свой и предложил в любое время пользоваться его квартирой в Окленде. Он снял ее, как он мне объяснил, после того, как оттуда уехала его сестра, но ему самому эта квартира была нужна всего-то на шесть дней в месяц.

— Так что, если окажетесь в городе — мало ли, может, нужно будет принять душ или переночевать, — так вы просто позвоните, и все.

— Ну, это как-то неудобно… Вдруг там окажется кто-то из ваших друзей, или вы сами будете дома, и не один, Ян… (Он попросил, чтобы я называла его не капитаном, а по имени.)

— А-а-а, ну это навряд ли, а уж если так выйдет, то компьютер будет в курсе и автоответчик все вам скажет. Если я в городе или скоро буду в городе, это тоже вам сообщат, а мне, ей-богу, не хочется упустить возможность еще раз с вами встретиться.

Вот это уже прямой разговор, но все равно — удивительно галантно! Продиктовав ему крайстчерчский коммуникационный код, я тем самым дала ему понять, что в принципе не против того, чтобы он приехал туда и попробовал предпринять более решительные действия, если его не испугает встреча с моими мужьями, назваными сестрами и ватагой шумных детей. Я сразу решила, что он вряд ли позвонит. Высокие красивые холостяки, работающие на такой высокооплачиваемой работе, вряд ли станут пускаться на такой риск.

Раздался громкий голос диспетчера, объявляющего о прибытии и отправлении рейсов: «С глубоким прискорбием сообщаем вам, что произошло полное разрушение Акапулько. Ответственность за случившееся берет на себя «Всемирная транспортная компания». Наш девиз — «Быстрота, безопасность, безотказность».

Я только ахнула.

Ян пробормотал сквозь зубы:

— Ну и идиоты!

— Кто идиоты?

— Да все это Мексиканское Революционное Королевство! И когда только территориальные государства поймут наконец, что им никогда не победить корпораций? Потому они и идиоты.

— Почему вы так думаете, Ян?

— Это же проще простого. Всякое территориальное государство, будь то даже Эль-Четвертый или любой астероид — это утка, сидящая на яйцах, которую подстрелить — проще простого. А бороться с космополитами — корпорациями — все равно что ножом облако резать! Допустим, вы хотите победить Ай-Би-Эм. А где Ай-Би-Эм? Официальный адрес офиса — номер почтового ящика в свободном государстве Делавэр. Есть цель? Нет цели. Офисы, люди и заводы Ай-Би-Эм разбросаны по четыремстам территориальным государствам на Земле и за ее пределами, и никак нельзя ударить по Ай-Би-Эм, при этом не повредив какому-нибудь территориальному государству. Но поставим вопрос иначе. Может ли, например, Ай-Би-Эм победить великую Россию?

— Не знаю, — призналась я. — Немцам, во всяком случае, не удалось.

— Тут все зависит от того, будет ли в этом выгода для Ай-Би-Эм. Насколько мне известно, у Ай-Би-Эм нет на службе ни профессиональных террористов, ни профессиональных саботажников. Ей, пожалуй, пришлось бы приобретать бомбы и ракеты. Но Ай-Би-Эм торопиться некуда: Россия была и останется на месте — большущая, жирная цель — через неделю, через год. Но вы же слышали — только что диспетчер «Всемирной транспортной компании» четко и ясно сказал, каков может быть исход. Все — война окончена. А в Мехико еще бились об заклад, что «Всемирная транспортная» не станет пятнать свою репутацию таким некрасивым деянием, как разрушение мексиканского города! Однако тамошние старорежимные политики начисто забыли, что корпорациям, в отличие от территориальных государств, глубоко наплевать на общественное мнение. Войне конец.

— О, надеюсь… Но Акапулько… это был такой красивый город!

— Да, и он до сих пор остался бы таким же красивым, если бы революционный совет Монтесумы не действовал в духе двадцатого века! Теперь наверняка начнется умывание рук. «Всемирная транспортная» извинится, заплатит издержки, потом Монтесума тихо, без рева фанфар покинет страну и передаст землю с правом экстерриториальности под новый космопорт новой корпорации со звучным мексиканским названием и офисом в свободном государстве Делавэр… а народу будет сказано, что новая корпорация принадлежит на шестьдесят процентов «Всемирной транспортной», а на сорок — тем самым политикам, которые до сих пор молчали в тряпочку и позволили разрушить Акапулько…

Капитан Торми был по-настоящему огорчен и раздосадован, и мне вдруг показалось, что на самом деле он гораздо старше.

Я спросила:

— Ян, а АНЗАК случайно не филиал «Всемирной транспортной»?

— Естественно! Иначе разве я стал бы так цинично разглагольствовать?

Он резко поднялся на ноги.

— Ваш шаттл пришвартовался у выхода на посадку. Позвольте, я донесу вашу сумку.