ГЛАВА 31
На пути до Пальмиры я снова и снова возвращалась к этим мыслям, пытаясь найти хоть какую ни на есть спасительную зацепку. Я вспомнила классический случай — покушение на Дж. Ф. Кеннеди. Его предполагаемый убийца был убит, когда еще даже предварительное следствие не окончилось. Потом мне припомнился дантист, пристреливший Хью Лонга, — он через несколько секунд покончил с собой. Пришли на память и истории с многочисленными агентами разведки времен долгой холодной войны, которые прожили ровно столько, сколько было нужно, чтобы успеть выполнить задания, а потом — совершенно случайно, конечно — попадали под колеса автомобилей, мчавшихся на полной скорости.
Но все, о чем я вспомнила, казалось таким далеким и неправдоподобным… Пустынный берег, главарь шайки пиратов, наблюдающий за тем, как его подручные закапывают сокровища… Вот вырыта яма, вот туда опущен сундук с сокровищами… а вот и пристрелили тех, кто рыл яму, завалили сундук их телами — и работы меньше…
Я драматизирую ситуацию, скажете вы. Ну так и речь-то обо мне, а не о вас. Каждый житель обозримой Вселенной знает, что отец нынешнего Первого Гражданина взошел на престол по бесчисленным трупам и что его сын удерживается на троне потому, что еще более жесток, чем его покойный папаша.
Чтобы он отблагодарил меня за вклад в улучшение его наследственности? Скорее он похоронит мои бедные косточки в самой глубокой темнице.
Не обманывай себя, Фрайди. Слишком много знать — это уголовное преступление. В политике так было всегда. Если бы они сразу хотели поступить с тобой честно, ты бы не была сейчас беременна. Из этого следует сделать вывод: они не станут поступать с тобой честно и благородно и тогда, когда вынут из твоего тела королевский плод.
Что делать? Это было очевидно. Но совсем не очевидно — как.
Теперь мне уже больше не казалось, что отсутствие моей фамилии в списке экскурсантов было бюрократической ошибкой…
Вечером следующего дня на коктейле я встретилась с Джерри и пригласила его потанцевать. Это был классический вальс, и у меня была возможность танцевать близко к нему — лицом к лицу, не опасаясь, что нас кто-то услышит.
— Ну, как животик? — поинтересовался он.
— Таблеточки помогают, спасибо, — ответила я. — Джерри, скажи, об этом знаем только ты да я?
— Знаешь, ты уж меня прости, но я так замотался — даже не успел внести результаты твоих обследований в журнал и карту не заполнял. Все это — у меня в сейфе.
— Алаборант?
— Он тоже был страшно занят. Все анализы я делал сам.
— Хорошо. Прекрасно. Как ты думаешь, а можно так устроить, чтобы эти записи потерялись? Ну, сгорели, к примеру?
— Мы никогда ничего на корабле не сжигаем — инженер-кондиционерщик просто из себя выходит. Просто выбрасываем ненужные бумаги в аппарат для рециклирования. Не бойся, малышка, твой секрет дальше меня не уйдет.
— Джерри, я тебя обожаю. Знаешь, если бы не моя служанка, этот ребенок был бы твой. Помнишь первый вечер?
— Никогда не забуду. Я просто улетел куда-то…
— Понимаешь… путешествовать со служанкой — это не моя идея. Моя семейка не доверяет мне, и они настояли, чтобы со мной полетела прислуга. А не доверяют — сам понимаешь почему. Даже не знаю, как мне от нее избавиться. Мне сегодня так хочется развлечься! С человеком, которому можно доверять тайны.
— Хм-м… Надо подумать. Моя каюта не годится. По дороге к ней куча кают других офицеров. Постой, вон Джимми идет.
Да, да, я хотела купить его молчание! Но кроме того, я чувствовала себя благодарной — было ощущение, что я что-то ему должна. Если он был не против взять мое теперь уже не девственное тело, то я уж точно была не прочь. В последнее время мне явно не хватало секса, а Джерри был такой красивый мужчина… То, что я была беременна, меня нисколько не пугало (хотя сама эта мысль для меня была нова), но мне действительно было нужно, чтобы моя тайна осталась тайной (если это было возможно, если по кораблю уже не ходит целая толпа народу, знающая об этом), пока я думаю и решаю, как быть.
Срок беременности был неясен — но можно было вычислить. Если я долечу до Жемчужины, ждать можно только одного — меня убьют прямо в операционной — шито-крыто, вполне легально. Если вы не верите, что события могут так повернуться — значит, мы с вами живем в разных мирах или вы просто мало читали. Во все времена наилучший способ избавиться от нежелательного свидетеля — заставить его перестать дышать.
Со мной этого могло и не произойти. Но, судя по всему, могло бы случиться — если я полечу до Жемчужины.
Взять и остаться на борту? Я подумала об этом… но в ушах у меня звучали слова Мака-Пита: «Когда мы прибудем, на борту появится офицер дворцовой охраны, и мы сдадим вас с рук на руки».
Может, они даже не станут ждать, когда я сойду с корабля и притворюсь больной.
Следовательно, я должна покинуть корабль до того, как мы приземлимся на Жемчужине. То есть — на Пальмире. Другого выбора у меня нет.
Просто. Просто — выйти из корабля.
Ну конечно! Спуститься по трапу и помахать всем ручкой на прощанье!
Увы, это не океанский лайнер. Ближайшее расстояние, на которое «Форвард» подходит к планете, — это стационарная орбита. При высадке на Пальмиру она будет составлять тридцать пять тысяч километров. Единственная возможность — попасть на поверхность Пальмиры в экскурсионном катере, как это было на Форте.
Фрайди, но они не дадут тебе попасть на катер. На Форте ты просто наглостью взяла. Они смирились, но во второй раз ты их не проведешь. Как это будет выглядеть? Мистер By или кто-нибудь другой будет стоять около люка со списком, и твоего имени там опять не окажется. Но на сей раз с ним рядом будет стоять вооруженный верзила. Что будешь делать?
Ну… разоружу его, стукну их головами друг о друга, перешагну через них и займу свое место в катере. Да, Фрайди, делать это ты умеешь, тебя учили.
Ну и что тогда? Катер не отправляется по строгому расписанию. Они подождут, пока все усядутся, а потом туда войдет бравая команда молодцов — штук так восемь, тебе брызнут в лицо чем-нибудь успокоительным, и очнешься ты запертой в своей каюте и останешься там, пока офицер дворцовой охраны не вытащит оттуда твое драгоценное тело.
Не такая уж пустячная проблема.
Тут не обойдешься ни умением зубы заговаривать, ни сексом, ни взятками.
Стоп! А как насчет откровенности?
А?
Конечно. Прямо вот взять и пойти к капитану. Рассказать ему, как и что обещал тебе мистер Сикмаа, как тебя надули, попросить Джерри показать ему результаты обследования на беременность, сказать, что ты напугана и хочешь переждать на Пальмире, пока какой-нибудь корабль не захватит тебя обратным рейсом на Землю. Он добрый, он хороший старик — ты же видела фотографии его дочурок. Он позаботится о тебе!
Что бы на это сказал Босс?
Он бы сказал… Он бы прежде всего отметил, что ты сидишь по правую руку от капитана — а почему?
Тебе была предоставлена одна из самых шикарных кают на корабле в последнюю минуту перед стартом — почему?
Было также предусмотрено и местечко для семерых людей, что следят за тобой, — и ты наивно полагаешь, что капитан не в курсе?
Кто-то вычеркнул твое имя из списка экскурсантов в Форте. Кто?
Кто владеет компанией «Гиперспейс лайнз»? Тридцать процентов акций — в руках «Всемирной транспортной», которой, в свою очередь, владеют и управляют филиалы «Шипстоун». А ты уже знаешь, что одиннадцать процентов акций находится в руках трех банков Жемчужины. Заметила ты это потому, что другие филиалы «Шипстоун» находились во владении Жемчужины.
Так что — не жди многого от милейшего капитана. Он тебе скажет: «О, я так не тумаю. Мистер Сикмаа — мой старый топрый трук, я ефо снаю мноко лет. Та, я опещал ему, што фы путете ф песопасности, фот поэтому и пыл против тофо, чтопы фы рискофали и спускались на эту тикую, не-цифилисованную планету. Но кокта мы полетим обратно, я опещаю, што фы хорошо, очень хорошо профетете фремя на Кальционе. А теперь путьте хорошей тефочкой и не сас-тафляйте старика полыие фолнофаться — латно?»
Не исключено, что он сам будет верить в то, что скажет.
Скорее всего, он знает, что на самом деле ты вовсе не «мисс миллионерша». Наверное, ему даже сказали, что и контракт я подписала как суррогатная мать. Может быть, ему не сказано, что ребенок — для королевской семьи, хотя он мог бы и догадаться. Тогда он подумает, что ты просто-напросто хочешь расторгнуть юридически легальный контракт. Фрайди, ведь НИГДЕ НИКЕМ НИЧЕГО не записано, и ты никому не сумеешь доказать, что тебя обманули.
Помощи от капитана не жди. Фрайди, ты предоставлена самой себе.
Оставалось всего три дня до нашего прибытия к Пальмире. Я мучилась беспочвенными фантазиями на тему, что я стану делать, если мне не удастся удрать с корабля на Пальмире.
Ну, примерно так: «Вы слышите, капитан? Я запираюсь у себя в каюте до тех пор, пока мы не улетим от Жемчужины. Если вы попытаетесь взломать дверь, чтобы передать меня офицеру дворцовой гвардии, попробуйте, но, кроме трупа, вы ничего не найдете!»
(Глупо. Пустят через замочную скважину усыпляющий газ и возьмут тепленькую.)
Или так: «Капитан, вы когда-нибудь слыхали о том, как делают аборт швейной иголкой? Заходите, посмотрите. Будет море крови, и вы вряд ли получите удовольствие».
(Еще глупее. Не могу даже слышать об абортах. Не смогу этого сделать! Зародыш во мне — не мой грех, но в конце концов — он всего-навсего мой невинный гость.)
Решив не тратить попусту время на эти бесполезные размышления, я постаралась сконцентрировать свои мысли на другом, но вести себя при этом так, чтобы никто ничего не заподозрил. Как только офис экскурсионного бюро объявил о записи на экскурсию на Пальмиру, я явилась одной из первых, расспрашивала про все на свете, записалась и расплатилась наличными за самые лучшие и самые дорогие путешествия.
Этим вечером за обедом я болтала с капитаном о выбранных мной экскурсионных маршрутах, спрашивала его мнение о каждом из них и пожаловалась-таки, что как-то так получилось, что моя фамилия не попала в список экскурсантов на Форте, и попросила его, чтобы на этот раз он лично все проверил, — как будто капитану гигантского лайнера больше делать нечего, как выполнять капризы «мисс миллионерши». Насколько я могла заметить, он ни капельки не смутился и, конечно же, не сказал мне, что я не должна опускаться на поверхность. Но не исключено, что он так же погряз в грехе, как я: я выучилась врать с невинной физиономией еще до того, как покинула приют.
Вечером по корабельному времени я сидела в баре «Черная дыра» с моими ближайшими приятелями — доктором Джерри Медсеном, Хайме Лопесом и Томом Аделлом. Том — первый помощник суперкарго, и я до сих пор не знаю, что это за должность такая. Но у него было на одну нашивку больше, чем у всех остальных. В первый же вечер на корабле Хайме с издевкой сообщил мне, что Том — главный швейцар.
Том не отрицал. Он добавил: «Ты забыл сказать, что я еще главный по передвиганию мебели».
В этот вечер, когда до Пальмиры оставалось не более семидесяти двух часов, я выяснила, чем на самом деле занимается Том. Грузовой катер принимал на борт грузы, предназначенные для выгрузки на Пальмире.
— Этот катер мы взяли на стационарной, — сообщил мне Том. — Один такой же разгрузили на Форте. Теперь вот — на Пальмире. Придется изрядно попотеть.
— Тебе это полезно, Томми. Растолстел ты изрядно в последнее время.
— На себя посмотри, Хайме.
Я спросила, как происходит загрузка и выгрузка катера.
— Что-то люк маловат, мне кажется.
— А мы грузы через пассажирский люк не выгружаем. Хочешь посмотреть, как это делается?
И мы с ним договорились встретиться завтра утром.
И я кое-что узнала.
Складские помещения на «Форварде» такие громадные, что тут скорее агорафобия разовьется, чем клаустрофобия. Но громадны и грузовые отсеки на катерах. Некоторые из грузов, находившихся тут, были просто колоссальных размеров. В особенности — машины. Пальмира заказала турбогенератор фирмы «Вестингауз» — громадный, как дом. Я спросила Тома, как они собираются его передвигать.
— Черная магия, — усмехнулся он.
Четверо грузчиков накрыли генератор тонкой металлической сетью и укрепили на ней металлический ящичек размером с атташе-кейс. Том проверил что-то и дал команду:
— О’кей. Подключайте.
Бригадир грузчиков выполнил команду. Металлический динозавр дрогнул и слегка приподнялся над полом. Ясно. Портативное антигравитационное устройство — вроде тех, что применяются в аэрокарах, но только не вмонтированное внутрь кабины, а подвесное…
Внимательно, осторожно, вручную они провели громадную машину через колоссальных размеров люк и закрепили ее в грузовом отсеке катера. Том объяснил мне, что в такие моменты работа грузчиков очень ответственна — ведь этот монстр, будучи лишен силы искусственного притяжения корабля, если что-то, не дай бог, стрясется, способен раздавить человека, как клопа.
— Они зависят друг от друга и должны друг другу доверять. За все отвечаю я, но мертвому все равно, кто отвечает. Так что в первую очередь они зависят друг от друга.
А отвечал он на самом деле за то, чтобы каждый предмет груза был размещен строго по плану и крепко-накрепко закреплен, а также за то, чтобы огромные грузовые люки с обоих боков катера надежно закрывались на вакуумные задвижки всякий раз после того, как их открывают.
Том провел меня в пассажирский отсек катера.
— Новых колонистов на Пальмиру летит больше, чем на какую-нибудь другую планету, — объяснил он. — Когда мы улетим оттуда, каюты третьего класса практически опустеют.
— Что, все смертники? — спросила я.
— О нет. Многие, но не все. Но у них есть одно общее: все они хорошо говорят по-английски. Пальмира — единственная планета, выдвигающая требования к языку. Они хотят, чтобы вся колония говорила на одном языке.
— Что-то я такое слышала… А почему?
— Думают, что из-за этого у них будет меньше войн. Может, оно и так, только мне кажется, что самые страшные войны в истории были гражданские. Языковые проблемы тут ни при чем.
У меня на этот счет собственного мнения не было, так что я воздержалась от комментариев. Мы покинули катер через пассажирский люк, и Том закрыл его за нами. Тут я вспомнила, что оставила в пассажирском отсеке шарфик.
— Том, ты не видел, где я его оставила? Кажется, в пассажирском салоне…
— Нет, не видел, но не волнуйся. Найдем.
Он открыл люк и вернулся.
Шарф был там, где я его уронила, — в проходе между рядами пассажирских кресел. Я обернула его вокруг шеи Тома, притянула его к себе и поцеловала. Поблагодарила, так сказать, за экскурсию. Процесс выражения благодарности мог бы и подольше затянуться, но Том был при исполнении…
А благодарности он заслуживал самой высшей. В двери был кодовый замок. Теперь я знала, как его открыть.
Когда я вернулась после инспекции грузовых отсеков катера, время близилось к ленчу. Шизуко, по обыкновению, была вся в делах (всегда найдется дело для женщины, которая приставлена к другой женщине и призвана следить за тем, чтобы та, другая, была всегда ухоженна, в полном порядке).
Я сообщила ей:
— Не хочу идти в столовую. Хочу быстренько под душ, одеться и поесть тут.
— Что желает госпожа? Я принесу.
— Закажи ленч для нас обеих.
— И для меня?
— И для себя. Не хочу есть в одиночестве. Просто неохота одеваться, тащиться в столовую. Не спорь, запроси меню через терминал.
Я отправилась в ванную.
Я слышала, как она начала заказывать ленч, но, когда я вышла из ванной, она уже была наготове с большим пушистым полотенцем. Другое, поменьше, было обмотано вокруг ее талии — замечательная такая банщица. Я была насухо вытерта, и она помогла мне надеть халат. Зазвенел звонок лифта. Она открыла дверцу, вынула блюда, а я передвинула маленький столик в тот самый угол, где беседовала с Маком-Питом. Шизуко вздернула бровки, но спорить не стала и принялась накрывать на стол. Я нашла на терминале музыкальную программу и снова выбрала пение — классический рок.
Шизуко водрузила на стол только один прибор. Стараясь, чтобы она расслышала мои слова на фоне музыки, я сказала:
— Тилли, поставь тарелку для себя.
— Что вы сказали, госпожа?
— Не притворяйся, Матильда. Финита ля комедиа. Я специально все устроила так, чтобы мы могли поговорить.
Колебалась она недолго.
— О’кей, мисс Фрайди.
— Лучше зови Мардж или Фрайди — чтобы мне не называть тебя «мисс Джексон». Фрайди будет лучше. Это мое настоящее имя. Пора нам обеим снять грим. Кстати говоря, роль служанки ты исполняла просто великолепно, но больше в этом нет нужды, по крайней мере, когда мы наедине. Вытереться после душа я и сама могу.
Она попыталась улыбнуться:
— Но… мне приятно о вас заботиться, мисс Фрайди… Мардж— Фрайди.
— Ну спасибо. Давай-ка поедим.
Я положила ей на тарелку порцию сукияки.
Вот ведь дела — поешь немного, и сразу говорить легче становится. Я спросила:
— Итак, что ты с этого имеешь?
— С чего «этого», Мардж?
— С того, что охраняешь меня. С того, что передашь меня с рук на руки дворцовой гвардии на Жемчужине.
— Контрактная ставка. Будет выплачена моему боссу. Предполагается премия, но в премии я не верю до тех пор, пока не начинаю их тратить.
— Ясно. Матильда, я выхожу на Пальмире. Ты мне поможешь?
— Зови меня Тилли. Я помогу?
— Да. Потому что я заплачу тебе гораздо больше.
— Ты думаешь, меня так легко уговорить?
— Да. Потому что вариантов выбора у тебя всего два.
На столике между нами лежала сервировочная ложка из нержавеющей стали. Я схватила ее и легким движением отломила ручку.
— Ты либо поможешь мне, либо умрешь. Очень быстро. Ну как?
Она взяла в руку столовую ложку.
— Мардж, не надо так драматизировать. Мы что-нибудь придумаем.
Одно движение пальцев — и ее ложка превратилась в оружие.
— Ну, так в чем проблема?
Я уставилась на ложку.
— «Мать твоя — пробирка…»
— «…скальпель — мой отец». Как и твои. Вот почему меня пустили на это дело. Давай поговорим. Почему ты хочешь удрать с корабля? Бьюсь об заклад, у тебя это не выйдет.
— Я умру, если не сумею удрать.
Отступать было некуда. Я рассказала ей о той сделке, которую заключила, о том, как оказалась беременной, о том, почему, по моим представлениям, у меня было так мало шансов остаться в живых после посещения Жемчужины.
— Что может заставить тебя перейти на мою сторону? Думаю, я смогу хорошо заплатить тебе.
— Но не одна я слежу за тобой.
— Пит? С Питом я разберусь. Думаю, остальных можно проигнорировать, если вы — ты и Пит — поможете мне. Вы ведь, похоже, единственные профессионалы. Кто только набирал остальных? Уроды.
— Не знаю. Не знаю, кто нанял меня, если уж на то пошло. Это делали через моего босса. Может быть, и удастся обойти остальных. Все зависит от того, какой у тебя план.
— Давай о деньгах.
— Нет, сначала о планах.
— А… — Я закусила губу. — Как ты думаешь, тебе удастся имитировать мой голос?
— Тебе удастся имитировать мой голос? — ответила она вопросом на вопрос.
— Еще разок!
— Еще разок!
Я вздохнула:
— О’кей, Тилли, отлично это у тебя получается. В «Дейли Форвард» написано, что высадка на Пальмире начнется что-то около завтрашнего вечера, но если они будут так же точны, как около Форта, значит, мы выйдем на стационарную орбиту и выпустим посадочный катер не раньше чем послезавтра утром. Значит, осталось меньше сорока восьми часов. Значит, завтра я заболею. Это очень грустно. Потому что я рвалась всеми фибрами моей души посетить замечательные экскурсии. Точное время осуществления моего плана зависит от того, когда именно будут выпущены посадочные катера, а это должно произойти, если я все правильно понимаю, тогда, когда мы вырвемся в обычное пространство, то есть выйдем на стационарную орбиту. Когда бы это ни произошло, в ночь перед высадкой около часа все коридоры будут пусты, и я удеру. С этого момента ты будешь играть нас обеих. И никого не будешь впускать: я очень плохо себя чувствую.
Если кто-то вызовет меня по терминалу, смотри — не включи на видеоприем. Я этого никогда не делаю. Только звук. Пока сможешь, работай за двоих. Если не выйдет, значит — я сплю. Начнешь изображать меня, почувствуешь, что дело идет туго — сошлись на высокую температуру, скажи, что тебе так плохо, что ты двух слов связать не можешь.
Закажи завтрак на двоих — для себя то, что обычно, а для меня — бедной, больной и несчастной — чай с молоком, тостик и витаминный сок.
— Фрайди, ты, похоже, собираешься драпать на посадочном катере. Но люки, ведущие к катерам, всегда закрыты. Я точно знаю.
— Я тоже. Не твоя забота, Тилли.
— Ладно. Не моя забота. О’кей, я могу тебя прикрыть после того, как ты уйдешь. А что я потом скажу капитану?
— Значит, капитан тоже в этом замешан. Так я и думала.
— Он знает об этом. Но приказы мы получаем от казна-чея-таможенника.
— Понятно. Хочешь, я устрою так: ты окажешься связанной, с кляпом во рту… и расскажешь, что это я побила тебя и связала. В самом деле я сделать этого не смогу, потому что как же ты тогда будешь изображать нас обеих? С самого раннего утра до того момента, когда отбудет катер… Но как сделать, что ты будешь связана с кляпом во рту, я знаю. Думаю, получится.
— Да, конечно, тогда мое алиби было бы полным. Но кто же такой филантроп?
— Помнишь первый вечер на корабле? Я пришла поздно, с кавалером. Ты подала нам чай и миндальные пирожные.
— Доктор Медсен. Ты на него рассчитываешь?
— Думаю, можно. С твоей помощью. В тот вечер он очень меня хотел.
— Не то слово! — хмыкнула она. — Пыхтел как паровоз.
— Да. Он и теперь не прочь позабавиться со мной. Завтра я заболеваю, и он придет навестить меня — как врач. Ты здесь, как обычно. Мы выключим свет там, где стоит кровать. Если у доктора Джерри крепкие нервы, он не откажется от того, что я предложу. Он не откажется.
Я пристально смотрела на нее.
— Он придет навестить меня… и свяжет тебя. Очень просто.
Тилли выпрямилась и ненадолго задумалась.
— Нет.
— Нет?
— Давай сделаем еще проще. Не надо больше никого в это впутывать. Никого. Не нужно, чтобы я была связана. Это только усилит подозрения. Вот что я думаю: незадолго до отбытия катера ты вдруг почувствуешь, что тебе стало лучше, встала, оделась и вышла из каюты. Куда, зачем — мне ведь никто ничего не говорит, я всего-навсего глупая служанка. Разве ты обязана говорить мне о своих планах? А может быть, ты в конце концов решила отправиться на экскурсию. Это неважно. Я не обязана заботиться о тебе за пределами каюты. Мне даже кажется, что не Пит за это отвечает. Если тебе удастся удрать с корабля, единственным, кто по-настоящему пострадает, будет капитан. А я о нем плакать не собираюсь.
— Тилли, я думаю, ты права во всем. Я думала, тебе понадобится алиби. Но лучше и тебе уйти, не думая про алиби.
Она взглянула на меня и улыбнулась:
— Только пусть все это не помешает тебе развлечься с доктором Медсеном. Развлекайся. Одним из пунктов моего задания было держать тебя подальше от мужчин. Никого не пускать к тебе в постель.
— Я это заметила, — сухо согласилась я.
— Но раз уж я меняю амплуа, это больше не проблема. — Неожиданно она просияла. — Знаешь, можно и доктору Медсену помочь. Когда он явится утром навестить тебя, я скажу, что тебе стало лучше и ты отправилась в сауну или еще куда-нибудь.
— Не стоит ничего такого делать, если это не поможет делу. Его интересует только одно дело, я-то знаю.
Она встала. Я встала следом за ней.
— Ну, мы в полной готовности?
— Да, только мы не успели обсудить, сколько я тебе должна?
— Да, я подумала об этом. Мардж, ты свои обстоятельства знаешь лучше, чем кто бы то ни было. Решай сама.
— Но ты так и не сказала мне, сколько тебе платят.
— Я не знаю. Мой хозяин не сказал мне.
— Ты… куплена?
Мне стало жалко ее. Естественно, куплена, как любая искусственница.
— Уже нет. Или… не совсем. Я была продана на определенный срок. Он уже истекает, и я буду свободна.
— Но… О, Тилли, давай ты удерешь вместе со мной!
Она коснулась моей руки:
— Не волнуйся. Ты заставила меня задуматься об этом. Именно поэтому я и не хочу, чтобы меня связывали. Мардж, я не значусь в списках пассажиров под настоящим именем. Следовательно, могу отправиться на экскурсию, если заплачу за нее. Так что, может, и увидимся внизу.
— Да! — радостно воскликнула я и поцеловала ее. Она крепко обняла меня и продлила поцелуй. Рука ее скользнула под мой халат.
Я прервала поцелуй и заглянула ей в глаза:
— Это правда, Тилли?
— Да, да! С того самого раза, когда я впервые купала тебя!
В этот вечер пассажиры третьего класса, выходившие на Пальмире, были удостоены чести посмотреть вечернее шоу вместе с публикой из первого класса. Капитан сообщил мне, что это такая традиция: пассажиры первого класса жертвуют деньги на шоу для колонистов, но что это, конечно, не обязательно. Он сам лично отправился смотреть шоу и в зале уселся рядом со мной. Я не упустила возможности и пожаловалась ему на неважное самочувствие, повздыхав насчет того, что, наверное, не смогу отправиться на экскурсию.
Он мне посоветовал не рисковать, если мне действительно плохо, но сказал, что сильно огорчаться, что пропущу Пальмиру, не стоит — ничего там нет такого особенного. Вот остальная часть маршрута, дескать, действительно великолепна. «Так что путь хорошей тефочкой, штопы мне не нушно пыло запирать тепя в каюте».
Я сказала ему, что если мой живот не перестанет так безобразно себя вести, то меня и запирать не придется. Спуск на Форт был ужасен, сказала я ему, меня тошнило всю дорогу. За обедом я, кстати, старалась вовсю — морщилась, кривилась, вздыхала…
Шоу было любительское, но веселое. Несколько сценок, но большей частью — песенки. Мне все ужасно понравилось, но главное мое внимание привлек мужчина, стоявший во втором ряду хора. Мне его лицо показалось знакомым.
Он смутно напоминал профессора Федерико Фарнезе. Однако у этого человека была густая борода, а Федерико был гладко выбрит, точно помню. Это, правда, ничего не доказывает — за время, прошедшее со дня нашей встречи, у него могла вырасти борода и подлиннее. Мужчины маются дурью время от времени и отращивают бороды.
Он не солировал, так что голоса его расслышать я не могла.
Запах его тела — вот что мне было нужно, но за тридцать метров, в толпе хористов — нет, я не могла его различить.
О, как мне хотелось бы перестать изображать леди, встать, пробраться через танцевальный партер, подойти к нему, обнять и спросить:
— Ты — Федерико? Помнишь, ты спал со мной в Окленде, в мае?
А что, если он скажет: «Нет»?
Трусиха я. Всего-то и сделала — сказала капитану, что, похоже, в хоре поет мой старый знакомый из Сиднея. Я написала на программке «Федерико Фарнезе», и капитан передал ее распорядителю, а тот — одному из своих помощников, который ушел и скоро вернулся, и мне было передано, что среди эмигрантов есть мужчины с итальянскими фамилиями, но такой, чтобы хоть отдаленно напоминала «Фарнезе», там не значится.
Я поблагодарила посыльного, поблагодарила распорядителя и капитана, подумала, не спросить ли на всякий случай, нет ли в списке эмигрантов фамилий «Торми» и «Перро», но довольно быстро сообразила, что это было бы глупо и рискованно. Среди хористов ни Бетти, ни Жанет не было — уж у них-то точно не могли отрасти бороды. Я видела только бородатого мужчину. А борода здорово меняет лицо. Попробуйте — увидите. Физиономия под бородой — сморщенное зернышко, больше ничего.
Я решила, что в бабьей болтовне насчет психозов беременных женщин есть доля правды.
