Книга: Фрайди
Назад: ГЛАВА 16
Дальше: ГЛАВА 18

ГЛАВА 17

Выбрать было нелегко, поэтому мы сделали и то и другое, а потом махнули в Виксберг.
Техасско-чикагская граница оказалась закрытой с обеих сторон на всем протяжении, и я решила попытать счастья на реке. Конечно, Виксберг — это еще не Техас, но в моих планах решало дело то, что он был главным речным портом на границе с Империей и самым крупным пунктом контрабанды в обоих направлениях.
Виксберг поделен на три части. Нижний город, порт, раскинулся на берегу, и его порой заливает река. Верхний город лежит на невысоком холме и, в свою очередь, делится на новый город и старый. Старый город окружают поля сражений давно забытой войны (но жители Виксберга о ней помнят). Эта земля неприкосновенна и свята, там ничего нельзя строить. За полосой святой земли лежит новый город, связанный со старым системой подземных коммуникаций, за счет которых и существует. Верхний город соединен с нижним эскалаторами и фуникулерами.
Верхний город для меня был всего-навсего местом, где можно было спать. Мы поселились в виксбергском «Хилтоне» — близнеце беллингхемского, даже утренний бар на нижнем этаже был точно такой же. Для дела мне был нужен нижний город. Настало время радости и печали — Джордж понимал, что дальше он со мной не пойдет, и этот вопрос мы больше не обсуждали. Я даже не позволяла ему спускаться со мной в нижний город и предупредила его, что в один прекрасный день могу не вернуться и, очень может быть, не сумею даже оставить для него записку в гостинице. Настанет время уйти — и я уйду.
Нижний город в Виксберге — мерзкое, жестокое, зловонное место — здоровенная такая навозная куча. Даже днем полицейские тут ходят парами, а ночью их и вообще не встретишь. Это город воров, проституток, контрабандистов, сутенеров, торговцев наркотиками, пьяниц, альфонсов, попрошаек, подпольных хирургов, гомосексуалистов, мастеров по подделке документов, вербовщиков, наемных убийц, наркоманов, крупных и мелких мошенников, бисексуалов — да кого там только нет! И все — к вашим услугам. Местечко очаровательное — попадете туда, не забудьте сделать потом анализ крови.
Именно там я впервые увидела, как в бар вошел живой артефакт — самый настоящий: четыре руки, глаза на затылке и тому подобное, — купил себе пива, и на него никто глаза не пялил. А уж на искусственников тут и вообще никто внимания не обращал. Девяносто процентов обитателей нижнего города даже не осмеливается ступить на эскалатор, ведущий в верхний город.
У меня было большое искушение остаться там. Что-то было такое теплое, дружеское во всех этих отбросах общества — никто из них не укажет на тебя пальцем. Ей-богу, если бы не Босс, не Джордж и не память о местах, где получше пахло, я бы осталась в нижнем городе и нашла бы себе занятие в соответствии со своими талантами.
«Но должен слово я сдержать, до ночи долго мне шагать». Маэстро Роберт Фрост знал, почему человек обязан идти, когда ему больше хочется остановиться и передохнуть. Нарядившись так, будто я была безработным солдатом в поисках выгодной сделки по найму, я частенько болталась по берегу, слушала окрики шкиперов речных пароходов, которые были не прочь провезти контрабандой живой груз. Я была крайне огорчена, узнав, как ограничена в эти дни навигация. Из Империи не было никаких новостей, вниз по реке пароходы не спускались, так что немногие шкиперы отваживались пускаться в путь против течения.
Поэтому я просиживала часами в барах на берегу, потягивала безалкогольное пиво и слушала, о чем болтают вокруг, и ждала словечка, за которое была готова отвалить кучу денег, чтобы отправиться вверх по реке.
Кроме того, я не пропускала ни одного выпуска рекламы по найму. Реклама тут была весьма более откровенная, чем в Калифорнии, — похоже, тут все было дозволено.

 

«Вы ненавидите вашу семью?
У вас депрессия? Вы устали? Вам скучно?
Ваш муж (жена) надоели вам до смерти?
Давайте сделаем из вас нового (новую)
мужчину (женщину)!
Пластические операции
— переориентация — релокация!
Транссексуализация — ювелирная техника!
Хотите избавиться от нежелательного партнера?
Консультируйтесь с доктором
Франком Франкенштейном.
Гриль-бар «Симпатяги» Сэма».

 

Впервые в жизни встретилась со столь откровенной рекламой убийства. Или я что-то не так поняла?

 

«У вас есть ПРОБЛЕМЫ?
Нет ничего нелегального!
Дело не в том, что вы делаете, дело в том — как!
Самые опытные и ловкие шантажисты в штате Одинокой Звезды!
«ЗАМОЧНАЯ СКВАЖИНА, Инк.»
(Для холостяков — особые расценки.)
Писать: НВ-10101».

 

Было ясно, что кодом НВ обозначается нижний Виксберг.

 

«ХУДОЖНИЧКИ, Лтд.»
Документы всех видов,
воровской инструментарий,
деньги всех государств, дипломы,
свидетельства о рождении,
удостоверения личности, паспорта,
фотографии, лицензии на бизнес,
брачные контракты, кредитные карточки,
комиссионные услуги, амнистии,
завещания, штампы, печати, отпечатки пальцев.
Все услуги с гарантией от
«Ллойд ассошиэйтс» — НВ-10111».

 

О конечно, все услуги такого рода, если хорошо поискать, найдешь в любом крупном городе, но я никогда не видела, чтобы их так беззастенчиво рекламировали! Что же до гарантии, то я просто глазам своим поверить не могла!
Сама я объявление давать не решилась: сильно сомневалась, что это безопасно — и продолжала рассчитывать на барменов, барменш и содержателей притонов. Но рекламу продолжала просматривать: там могло промелькнуть что-то если не полезное, то хотя бы интересное. Такое объявление вскоре не заставило себя ждать:

 

«В. К! Составь завещание.
Жить тебе осталось только десять дней.
А. С. Б.».

 

— Что скажешь, Джордж?
— Да… В первый раз, когда мы это видели, если я не запамятовал, у В. К. оставалась неделя на размышление.
Почти неделя и прошла, а теперь ему оставляют еще десять дней. Если так дальше пойдет, бедный В. К. умрет от старости.
— Ты не веришь этому?
— Нет, любовь моя, не верю. Это какой-то код.
— Какой код?
— Самый дурацкий, но именно поэтому его очень трудно расшифровать. Ну смотри: в первом объявлении некое лицо или группа лиц пытались кому-то что-то сообщить, связанное с числом «семь», или у них что-то закодировано было под цифрой «семь». Тут то же самое, только теперь фигурирует число «десять». Но значение цифр нельзя понять даже с помощью статистического анализа, поскольку за это время они запросто могли поменять код. Это идиотский код, Фрайди, а идиотский код разгадать невозможно, если тот, кто им пользуется, достаточно хитер.
— Джордж, послушать тебя, так подумаешь, что ты только и делал всю жизнь, что занимался военными шифровками.
— Занимался одно время, но научился этому по-настоящему потом. Самый трудный код, которым занимаются по сей день, — это генетический код. Самый идиотский код на свете, поверь, но он повторяется так много раз, что все время возникает искушение придать какое-то значение бессмысленным слогам. Ты прости, за едой не стоило, наверное, говорить о таких заумностях.
— Ты ни при чем. Это же я завела этот разговор. Не догадываешься, что такое «А. С. Б.»?
— Не имею понятия.
Этой ночью террористы ударили во второй раз. Но чур, я вам не говорила, что тут есть какая-то взаимосвязь!

 

А ударили они ровно через десять дней — почти час в час после «Красного четверга». Только на этот раз ни одна группировка не взяла на себя ответственность за происходящее — все и так было ясно и совпадало с угрозами и предсказаниями «Совета по выживанию» и «Вдохновителей». «Ангелы Господни», насколько я помнила, относительно времени будущего наступления не высказывались.
Вторая волна террора кое-чем отличалась от первой, и это «кое-что» кое-что значило для меня, точнее, для нас обоих. Мы с Джорджем обсуждали все новости.
Итак:
а) отсутствие каких бы то ни было сообщений из Чикагской Империи. Их, собственно говоря, не было со времени первых известий о нападениях на демократов — ни гу-гу целую неделю. Меня это очень волновало;
б) не было сообщений о террористических актах на территории Калифорнийской Конфедерации. Примечание: через несколько часов после сообщений о начале второй волны террора из Калифорнии пошли самые обычные новости. Одна из них: глава Конфедерации — наш знакомец «Вояка» Тамбрил назначил троих регентов с неограниченной властью, дабы они правили страной, пока он проходит курс давно откладываемого лечения. С этой целью он отбыл в свою резиденцию «Орлиное гнездо», неподалеку от Тахо. Бюллетени о состоянии его драгоценного здоровья, однако, должны были выходить вовсе не в Тахо, а в Сан-Хосе;
в) мы с Джорджем, не сговариваясь, сделали вывод о том, что это значило в действительности. Лечение, назначенное этому жалкому позеру, наверняка было не что иное, как бальзамирование, и никаких новостей от его «регентов» ждать было нечего, пока они будут драться за власть между собой;
г) на сей раз сообщений о терактах за пределами Земли не было;
д) не сообщали о покушениях Кантон и Маньчжурия. Уточнение: такие сообщения не поступали в Виксберг, штат Техас;
е) насколько я могла судить, террористы ударили во всех остальных территориальных государствах. Однако выводы мои были далеки от точности, поскольку из четырехсот с лишним стран — участниц ООН некоторые сообщают новости только во время полного солнечного затмения. Я понятия не имела о том, что происходит в Уэльсе, Свазиленде, Непале, на островах Принца Эдуарда. К слову сказать, эти государства, безусловно, что-то значат, конечно, для самих себя, но не имеют никакого значения в геополитике. Да, они голосуют в ООН, но их голоса учитываются только при выведении разных коэффициентов, не более. Но во всех главных территориальных государствах террористы нанесли очередной удар, и сообщения о покушениях передавались, за исключением тех случаев, когда информация такого рода подвергалась цензуре;
ж) большинство покушений провалилось. Это было главное отличие второй волны террора от первой. Когда десять дней назад террористы ударили по избранным мишеням, жертвы большей частью отправились на тот свет, а террористам удалось скрыться бесследно. Теперь все было наоборот: большинство жертв остались в живых, а большинство террористов были убиты. Некоторых схватили на месте преступления, но уйти мало кому удалось.
Последний факт меня окончательно успокоил: я поняла, что Босс непричастен ни к первой, ни ко второй волне террора.
Почему я так решила? Потому что вторая волна опозорила тех, кто стоял за всем этим.
Полевые агенты, даже простые солдаты, стоят недешево. Руководство не бросается ими по пустякам. Обученный, опытный террорист стоит еще дороже — раз в десять дороже простого солдата.
Их жизнь дорога и им самим, и их хозяевам: они обязаны убивать и выходить из игры живыми.
Но кто бы ни стоял за этим спектаклем — он обанкротился за одну ночь.
Значит, это был не Босс.
Но кто стоял за этой безумной и нелепой проделкой, я пока не понимала, потому что неясно было, кто выиграл. Мой прежний вывод о том, что за «Красным четвергом» может стоять какая-то из крупных корпораций, не казался мне теперь таким уж бесспорным: я не могла поверить, что на службе самых крупных из них — во «Всемирной транспортной», например, — не состоят профессионалы самого высокого класса.
Еще труднее было представить себе, чтобы такую бездумную попытку предприняло бы какое-то из территориальных государств, чтобы завоевать весь мир.
Что же касается организаций, объединяющих оголтелых фанатиков типа «Ангелов Господних» или «Вдохновителей», то для них это и вовсе не было делом по плечу. Хотя все происходящее отдавало фанатизмом, нерациональностью, неразумием…
Но кто сказал, что я должна понимать все на свете?
Наутро после второй волны террора в нижнем городе царило заметное возбуждение. Только я успела войти в салун и направиться к стойке, чтобы поздороваться и потолковать с барменом, как ко мне подлетел незнакомый парнишка — не то контрабандист, не то посыльный — и заговорщицким шепотом сообщил:
— Добрые новости, мисс. Райдеры Рашель набирают команду. Рашель велела мне обязательно разыскать вас и сказать про это.
— Пошел бы ты… — вежливо ответила я. — Рашель не знает меня, я не знаю Рашель.
— Честное скаутское! — возмутился он.
— Поищи дурачков. Ты и скаутом-то не был, и сильно сомневаюсь, понимаешь ли ты, что значит «честное».
— Слушай, подруга, — настаивал он, — я сегодня еще с утра не ел ни крошки! Ну что тебе стоит, прогуляйся со мной до места, тебя же никто не заставляет туда наниматься. Тут близко — улицу перейти, и все…
Он был и правда жутко худой, но вряд ли от голода — в нижнем Виксберге мало кто голодает. Начало половой зрелости — таков был мой окончательный диагноз. Пока я его разглядывала, вмешался бармен.
— Эй, Малыш, прекрати приставать к посетителям! Давно в глаз не получал, приятель?
— Все нормально, Фред, — успокоила я бармена. — Я к тебе попозже загляну.
Я положила деньги на стойку и не взяла сдачу.
— Ну пошли, Малыш!
Контора по найму новобранцев оказалась вовсе не так близко, как обещал Малыш. Мы битый час добирались до нее через кучи грязи и отбросов. По дороге еще двое посильных пытались отбить меня у Малыша. Но я отказалась от их предложений — мне нужно было своими глазами увидеть, как этот бедолага получит свои кровные денежки за то, что привел меня.
Взгляд, которым меня встретила девушка-сержант, сидевшая за письменным столом со списком добровольцев, напомнил мне о старой корове-лесбиянке — той самой, что восседала за стойкой в рекреационном зале дворца президента в Сан-Хосе. Оглядев меня с головы до ног, она буркнула:
— Шлюх не берем, красотка. Но ты тут поболтайся пока, а потом я куплю тебе выпить.
— Заплати посыльному, — сказала я.
— Это за какие такие заслуги, а?
Она повернулась к мальчишке:
— Леонард, тебе же ясно было сказано — бездельников не приводить. Иди отсюда и ищи, что велели.
Я сделала шаг к столу и резко схватила ее за руку. В другой ее руке сразу же появился нож. Делать нечего — пришлось выхватить у нее нож, который я с силой воткнула в крышку стола, и еще крепче сжать ее левую руку.
— Так заплатишь ему или нет? — спросила я строго. — Или пальчик тебе сломать?
— Полегче, ты, — процедила она сквозь сжатые от боли зубы. — Держи, Леонард!
Свободной рукой она открыла ящик стола, вынула оттуда бумажку в два техасских доллара и протянула Леонарду. Мальчишка схватил деньги и убежал.
Я немного отпустила ее руку.
— И это все? За каждого добровольца?
— Все комиссионные он получит, если ты запишешься. Думаешь, мне хоть копейку заплатят, пока я не покажу товар лицом? Так и разориться недолго. Ну ладно, руку-то отпусти. Как я бумаги заполнять должна, по-твоему?
Я выпустила ее руку, и в ней тут же снова оказался нож, острие которого она наставила на меня. На этот раз пришлось сломать лезвие, прежде чем я вернула ей ножик.
— Больше так не делай, пожалуйста, — посоветовала я ей. — Пожалуйста. А сталь-то паршивая. Не «Золинген».
— Стоимость ножа, моя дорогая, я вычту из твоего жалованья, — бесстрастно отозвалась она. — Кстати, ты под прицелом с той самой секунды, как вошла сюда. Кнопочку нажать или как? Может, хватит дурака валять?
Я ей не поверила, но то, что она решила перейти к делу, меня устраивало.
— Валяй, сержант. Слушаю внимательно. Какие у вас предложения? Посыльный ваш мне ничего не сказал.
— Кофе с пирожными и оплата по расценкам гильдии. Премия гильдии. Девяносто дней работы — девяносто дней оплаты. Плата за жилье и обмундирование половинная.
— Негусто. По всему городу вербовщики предлагают оплату по расценкам гильдии и пятьдесят процентов сверху.
(Это был ход наудачу.)
Она пожала плечами:
— Ну не знаю. По-моему, у нас все равно не меньше выходит. Оружием каким владеешь? Учти, неумехи нам не нужны.
— Скажи лучше ты мне, каким оружием ты владеешь, и, клянусь, я научу тебя им пользоваться. Где попробуем? Да, и вот еще что. Где будет работа?
— М-м-м… Сейчас рано об этом говорить. Или ты хочешь поступить в качестве шпионки? Шпионов я не нанимаю.
— Я спросила тебя: где будет работа? Мы пойдем вверх по реке?
— Хорошенькое дело! Еще не записалась, а ей подавай секретную информацию.
— За которую я готова заплатить.
Я достала пятьдесят техасских долларов: пять купюр по десять — и положила веером на стол перед ней.
— Ну, так где работенка будет, сержант? Я куплю тебе хороший новый ножик вместо этого перышка.
— Ты — искусственница.
— Давай не будем гадать. Просто мне нужно точно знать, пойдем ли мы вверх по реке. Ну скажем, до Сент-Луиса.
— Ты думаешь записаться как сержант-инструктор?
— Чего? Только старшим офицером.
Пожалуй, я переборщила. В табели о рангах той организации, которой руководит Босс, я разбиралась неважно, но чин старшего офицера, наверное, у меня все-таки был, поскольку все, кроме Босса, обращались ко мне не иначе, как «мисс Фрайди», за исключением тех случаев, когда я сама просила обходиться без формальностей. Даже доктор Красный не обращался ко мне на «ты», пока я сама его об этом не попросила.
— Ну, ты загнула! Ну ладно, тогда уж решай этот вопрос с полковником Рашель. Она тут появится около часу дня.
Почти механически, безразлично, она протянула руку за деньгами.
Я опередила ее, взяла купюры, сложила ровной стопочкой и снова положила на стол — на этот раз ближе к себе.
— Ладно. А пока давай все-таки поболтаем. В городе столько вербовщиков, что выбор есть. А мне надо знать, где будет работа — выше по реке или нет? И как высоко? Кто будет против нас — настоящие профессионалы или местные шутники? Настоящая драка или баловство? Ну чего ты, сержант, давай поболтаем!
Она молчала и не шевелилась. Она не сводила глаз с денег.
Я быстро достала еще одну десятидолларовую купюру и положила ее сверху.
Ноздри ее слегка дрогнули, но за деньгами она не потянулась. Выждав минуту-другую, я добавила еще десять долларов.
Она хрипло проговорила:
— Убери с глаз долой или отдай мне. Кто-нибудь войти может…
Я взяла деньги и подала ей.
— Спасибо, мисс, — поблагодарила она и быстро убрала деньги в стол. — Значит, мы пойдем вверх по реке, до Сент-Луиса как минимум.
— С кем нам надо будет драться?
— Слушайте, мисс, если вы еще раз про это спросите, мне придется вырвать у вас сердце и кинуть его на съедение собакам!.. Простите, мисс. Может быть, мы и не будем драться. То есть может, и придется, но это не обязательно.
Мы, все мы, будем телохранителями нового премьера. Новорожденного, я бы сказала.
(Вот это да!)
— Забавно. А куда же нанимают добровольцев все остальные конторы в городе? Тоже для премьера? Дворцовая гвардия?
— Мисс, хотела бы я знать! Но я правда не знаю.
— Ладно, я сама попробую разнюхать. Сколько у меня времени? Когда отплываем? Да и,‘кстати, плывем ли мы? Может, у полковника Рашель моторизованный отряд?
— Слушайте, не много ли хотите секретной информации за семьдесят долларов?
Я призадумалась. Я не прочь была приплатить, но я должна была быть уверена в успехе. Если вверх по реке пойдут военные, значит, контрабандисты туда не пойдут. Придется довольствоваться тем транспортом, который пойдет вверх. Ладно, надо записываться. Но не офицером — наболтала лишнего. Я вытащила еще две десятидолларовые бумажки и помахала ими.
— Сержант, а ты-то сама собираешься на прогулку?
Она смотрела на банкноты. Одна из них легла на стол перед ней. Банкнота исчезла в ящике стола.
— Я не упущу такой возможности, дорогая. Как только закрою контору — я сержант, командир отделения.
На стол легла следующая банкнота — и последовала за предыдущей…
— Слушай, сержант, что-то мне неохота тут сидеть и дожидаться полковника. Вряд ли она возьмет меня личным адъютантом или квартирьером, правда? Ну вот. Так что погляди, может, у тебя есть для меня какая-никакая вакансия. Деньги мне не нужны, но неприятностей тоже как-то не хочется. Я хочу отдохнуть, проветриться, так сказать.
Она кисло улыбнулась:
— Вот как раз этого мне не хватало — миллионерша у меня под началом!
Мне стало жалко ее. Да, никто из сержантов не испытывает жгучей радости оттого, что под их командованием будет человек с тугим кошельком.
— Я не собираюсь сорить деньгами. Буду себя вести, как все. Если ты меня не возьмешь, передай меня в другое отделение, и все.
Она вздохнула:
— Ох, что-то у меня не то с головой… Нет, уж лучше я тебя определю туда, где легче будет приглядывать за тобой.
Она открыла ящик и протянула мне бланк, на котором значилось: «Временный контракт».
— Прочитай. Подпиши. Потом дашь присягу. Есть вопросы?
Я просмотрела контракт. Все было достаточно обычно: сухой закон, отказ от наркотиков, подробности медицинского обслуживания, оплата — как сказала сержант, однако — вот сюрприз! — было подчеркнуто, что выплата жалованья производится на десятый день после зачисления в личный состав. Понятно. Для меня это была гарантия того, что они действительно идут на серьезное дело и вверх по реке. Всякого вербовщика, как ночной кошмар, мучает мысль о том, что доброволец прыгнет за борт с авансом в зубах, как только судно отчалит от берега. А сейчас, когда по всему городу вербовщики трудились с таким рвением, человеку с военным стажем ничего не стоило записаться одновременно в шести конторах, везде получить аванс, а потом тихо смыться в «банановые» штаты.
Повиноваться я была обязана лично полковнику Рашель или ее заместителям и вообще всем выше меня рангом. Я была обязана честно сражаться и не жаловаться на неудобства военного положения.
Все это было изложено настолько туманно, что целой армии лучших филадельфийских юристов пришлось бы истолковывать такую формулировку, дойди дело до трибунала… а оно туда вряд ли дойдет: к тому времени, когда нужно будет заслушивать разные точки зрения, истец уже получит пулю в спину.
Контракт заключался, как и сказала сержант, на девяносто дней, но по приказу полковника мог быть продлен еще на такой же срок с выплатой дополнительного жалованья. Дальнейшего продления контракта не предусматривалось. Тут я задумалась. Что же это за контракт об охране политического деятеля на шесть месяцев? А что потом?
Либо врала сержант, либо кто-то наврал ей, а у нее недостало ума заметить тут явное нарушение логики. Но это ладно, ее спрашивать об этом было бесполезно. Я потянулась за ручкой.
— Теперь к врачу, да?
— Шутки шутишь?
— Неужели не надо? — удивилась я, поставила подпись и улыбнулась: — Шучу, конечно.
Она быстро и монотонно прочитала присягу, которая более или менее соответствовала контракту.
Потом она сощурилась, разглядывая мою подпись.
— Джонс, а что значит «Ф»?
— Фрайди.
— Ну и имечко! Значит, на службе будешь «Джонс». А в свободное время — «Джонси».
— Как скажешь, сержант. Сейчас я на службе или как?
— Будешь свободна через минуту. Слушай приказ: отплываем оттуда, где кончается Шримп-Элли. Там табличка есть: «Фу Фонг и Братья Леви, Инк.». Быть там к четырнадцати ноль-ноль готовой к отплытию. Пройдешь через черный ход. До этого времени ты свободна. Можешь заниматься личными делами. Кому хочешь, можешь сказать, что завербовалась, но о том, какое задание будешь выполнять, никому ни слова — под страхом трибунала.
Последние слова она произнесла заученно, быстро, на одной ноте.
— Тебе нужны деньги на ленч? Нет, конечно, не нужны. Все, Джонси. Рада, что ты пойдешь с нами. Мы отлично проведем время.
Она протянула мне руку и притянула меня к себе. Я прижалась к ней, мысленно содрогаясь от приятной перспективы быть возлюбленной своего командира. Только этого мне недоставало для полного счастья! Однако нельзя же было ее огорчать. Я ответила на ее поцелуй и улыбнулась. Пахло от нее, во всяком случае, приятно.
Назад: ГЛАВА 16
Дальше: ГЛАВА 18