Когда я, позеленевшая от тошноты, покачиваясь, вышла из чечевицеобразной капсулы «Бобового стебля» — космической канатной дороги на вершине горы Кения, — этот наглец мне буквально на пятки наступал. Поэтому, как только мы остались с ним наедине в переходе, ведущем ко входу в зал таможенного, санитарного и иммиграционного контроля, я была вынуждена разделаться с ним.

Честно признаться, я никогда не испытывала особой страсти к путешествиям по канатке. Невзлюбила я «Бобовый стебель» задолго до печально известной катастрофы в Кито. Просто, понимаете — когда, задрав голову, глядишь на этот трос, уходящий в небо, и не видишь, где он кончается, становится здорово не по себе. Но, увы, единственная, кроме канатки, дорога с Эль-Пятого на Землю слишком длинна и довольно дорога. А я торопилась, да и денег у меня было в обрез.

В общем, и самочувствие, и настроение у меня были самые паршивые уже тогда, когда я вышла из шаттла, доставившего меня с Эль-Пятого на стационарную станцию, но, черт подери, разве плохое настроение, да и пусть даже и тошнота — причина, чтобы вот так взять и убить человека? Нет, надоел он мне до смерти, но ведь вполне достаточно было просто избавиться от него на пару часов! Но видимо, у подсознания — своя логика…

Подхватив его под мышки, пока он не успел повалиться на пол, я быстро оттащила его к секции стоявших вдоль стен бронированных автоматических камер хранения. Торопливо обшарив верхние карманы, я нашла бумажник, в котором оказался паспорт, несколько кредитных карточек и немного наличных. Пустой бумажник я сунула обратно в карман, кредитную карточку «Дайнерз клаб» вставила в прорезь на дверце и положила на ручку еще теплую ладонь своей жертвы. Дверца открылась.

Я запихнула тело в камеру и захлопнула дверцу носком ботинка, предусмотрительно вытащив кредитную карточку. Обернувшись, я увидела, что прямо надо мной в воздухе парит полицейский телеглаз.

Ну и что? В девяти случаях из десяти телеглаз мотается где ни попадя, и за время его двенадцатичасового дежурства никто может и не взглянуть на стационарный монитор.

Поэтому я решила не обращать на телеглаз внимания и поспешила к выходу, в конец перехода. Но проклятый глаз потащился-таки за мной — как я и опасалась, потому что я была единственным в переходе объектом с температурой тридцать семь градусов. Не тут-то было: секунды на три телеглаз задержался, сканируя дверцу той самой камеры, куда я заперла труп, а потом снова развернулся в мою сторону.

Только я успела задуматься, что же мне делать, как подсознание снова решило все за меня: моя карманная авторучка мигом превратилась в миниатюрный лазерный пистолет и «убила» телеглаз: он был не только «ослеплен» пучком лучей, но утратил антигравитацию и грохнулся на пол. Его компьютерная память, судя по всему, тоже не уцелела.

Пришлось еще раз воспользоваться кредитной карточкой моего незадачливого преследователя. На этот раз я подцепила ручку на дверце авторучкой, чтобы не задеть отпечатков пальцев несчастного. Я была вынуждена как следует подпихнуть «мертвый» телеглаз ногой: внутри было уже, честно говоря, тесновато. Захлопнув дверцу, я поторопилась исчезнуть из коридора. Нужно было как можно скорее поменять внешность. На счастье, станция в Кении, как и большинство портов канатки, оборудована всяческими удобствами для пассажиров по обе стороны таможенного барьера. Это мне и было нужно — вместо того чтобы сразу пойти на досмотр, я нашла ванную комнату и расплатилась наличными, чтобы принять душ и переодеться.

Двадцать семь минут спустя я не только вымылась, но успела сменить прическу, одежду и лицо — да, представьте себе, за пятнадцать минут с помощью теплой воды и мыла можно запросто уничтожить то, на создание чего уходит добрых полтора часа. Не то чтобы я горела желанием явиться перед таможенниками в своем истинном облике — просто нужно было избавиться от того внешнего вида, в котором я выполняла задание. То, что не могло быть смыто водой, отправилось в мусорный бачок-дезинтегратор: комбинезон, парик, ботинки, дорожная сумка, перчатки с фальшивыми отпечатками пальцев, контактные линзы, паспорт. В новом паспорте значилось мое настоящее имя — вернее, одно из моих настоящих имен. Там была вклеена стереофотография, на которой я была запечатлена в самом что ни на есть натуральном виде, и стоял совершенно взаправдашний штамп транзита в Эль-Пятом.

Я собралась было отправить в дезинтегратор и документы, вынутые из бумажника своей жертвы, но, проглядев их, призадумалась…

Кредитные карточки были выписаны на четыре разные фамилии. Ну а где же в таком случае еще три паспорта?

Наверное, остались в других карманах. Ну вот, поторопилась, не поискала как следует! Вернуться, что ли, и поискать? Ну да, а вдруг меня застукают за этим занятием? Я ведь как думала: заберу документы, и полицейским будет труднее установить личность убитого, а я тем самым выиграю время и успею смотать удочки, а тут… Минуточку, минуточку, это что же получается? Паспорт и карточка «Дайнерз клаб» — на имя Альфреда Белсена. Кредитная карточка «Америкэн экспресс» — на имя Альберта Бомона. Карточка гонконгского банка — на имя Артура Букмана, а карточка «Мастер Чардж» — на имя Арчибальда Буханана.

Я попробовала нарисовать в уме картину преступления. Ну что-нибудь в таком роде: Бомон — Букман — Буханан только успел, бедняга, открыть дверцу камеры хранения, как на него сзади навалился проклятый злодей Белсен — убил, засунул в камеру, воспользовавшись собственной карточкой «Дайнерз клаб», закрыл дверцу и был таков. Нормально. Просто замечательно. Ну а теперь надо было замутить воду еще сильнее.

Все документы я сунула в карман жилетки: решила, что они мне еще пригодятся. Конечно, если меня станут обыскивать полностью — мне несдобровать, но я знаю уйму способов, как избежать полного досмотра: взятку сунуть, пококетничать, зубы заговорить — в общем, по обстоятельствам.

Когда я вышла из ванной, как раз шел досмотр пассажиров со следующего рейса. Подошла моя очередь. Таможенник весьма недоверчиво повертел в руках мою легкую сумочку и как бы невзначай поинтересовался ценами на черном рынке. Взгляд, которым я его одарила, вполне соответствовал тому, каким я на него взирала с фотографии в паспорте, — глупее не придумаешь. Перевернув страничку, он обнаружил вложенную в паспорт крупную купюру и тут же переменился в лице.

Я спросила у него, как добраться до лучшей гостиницы и хорошего ресторана. Он немного помялся, пробурчав, что вообще-то это не входит в его обязанности, но потом все-таки сказал, что, по его мнению, лучше всего было бы остановиться в «Хилтоне» в Найроби. Что же касается ресторана, то, если мой кошелек выдержит, он бы мне порекомендовал ресторан «Толстяк» прямо через дорогу от «Хилтона» — там лучшая кухня в Африке. На прощание он пожелал мне приятно провести время в Кении.

Я поблагодарила его от всей души и через несколько минут спустилась с горы Кения в город, о чем тотчас же пожалела. Найроби расположен выше Денвера — практически на одной высоте с Мехико, но лежит у подножия горы Кения, и отсюда рукой подать до экватора. Наверху, в космопорте, расположенном на высоте пяти с лишним километров, воздух был такой прохладный, а в городе стояла невыносимая жара и духота. Одежда моя тут же насквозь промокла от пота, ноги распухли и разболелись — сказывались перенесенные на канатке перегрузки. Да… Терпеть не могу заданий за пределами Земли, но возвращаться люблю и того меньше.

Я попыталась призвать на помощь все свои познания в области аутогенной тренировки, чтобы хоть как-то отвлечься от жары. Никакого эффекта. Пожалуй, если бы мой наставник-йог проводил поменьше времени сидя в «лотосе» и хоть раз в жизни смотался бы в Кению, пользы от его наставлений было бы побольше. Гораздо разумней было попросту скрыться куда-нибудь из-под палящих лучей африканского солнца.

На счастье, «Хилтон» я отыскала довольно быстро. В фойе было прохладно. А самое лучшее — там было автоматизированное бюро путешествий. Найдя свободную кабинку, я вошла и уселась перед терминалом. Следом за мной в кабинку впорхнула служащая гостиницы — молоденькая негритяночка.

— Чем могу быть полезна, мисс? — спросила она.

Я ответила, что, пожалуй, справлюсь сама — терминал как терминал, стандартный «Кенсингтон-400».

Но она настаивала:

— Я буду так рада вам помочь! Я совершенно свободна…

На вид ей было лет шестнадцать — мордашка милая и голос приятный. Похоже было, она и вправду хотела мне помочь. Но посудите сами — нуждалась ли я в посторонней помощи, когда собиралась воспользоваться кучей чужих кредитных карточек? Пришлось отделаться от нее: я всучила ей небольшую, взятку и повторила, что отлично справлюсь сама, но, если мне понадобится помощь, я ее непременно позову.

Она слабо запротестовала — дескать, деньги ей ни к чему, но обратно их не вернула и ретировалась.

Я принялась за дело. «Альфред Белсен» отправился скоростной подземкой в Каир, а оттуда на полубаллистическом корабле — в Гонконг, где забронировал себе номер в отеле «Полуостров» по карточке «Дайнерз клаб».

У «Альберта Бомона» был отпуск. Он покинул Найроби на борту суперлайнера фирмы «Сафари». Карточка «Америкой экспресс» помогла ему без проблем поселиться на две недели в шикарной гостинице «Шангри-JTa» на побережье Гвинейского залива.

Гонконгский банк щедро оплатил дорогу «Артура Бук-мана» в Буэнос-Айрес.

«Арчибальд Буханан» стосковался по родине — он отправился в Эдинбург, оплатив свою дорогу по карточке «Мастер Чардж». Ему предстоял путь подземкой, с пересадкой в Каире, остановкой в Копенгагене, а оттуда — до самого дома. По моим подсчетам, он должен был там оказаться уже через пару часов.

Всем счастливого пути, господа!

Довольная собой, я вышла из кабинки и спросила ту самую девушку, что так рвалась мне помочь, не ведет ли подземный переход из фойе к ресторану «Толстяк». Она объяснила мне, где нужно повернуть, чтобы выйти к ресторану. Поблагодарив, я спустилась в переход, но повернула вовсе не к ресторану, а прошла дальше и очень скоро уже неслась в капсуле подземки по направлению к Бомбасе. Расплатилась за билет я, естественно, наличными.

Бомбаса всего в пятистах километрах от Кении — полчаса пути, но даже кошмарное пекло Найроби по сравнению со здешним климатом — прямо-таки райская погодка. Причин задерживаться там, как вы понимаете, у меня не было, поэтому через двадцать семь часов я уже была в провинции Иллинойс Чикагской Империи. Вы можете возразить — не долговато ли? — всего-то тринадцать тысяч километров по прямой. Но в том-то и дело, что двигалась я вовсе не по прямой, но зато ни разу не натолкнулась ни на таможенные, ни на иммиграционные барьеры. Не пользовалась я и кредитными карточками — ни собственной, ни взятыми напрокат. Ну а кроме того, мне удалось целых семь часов соснуть в свободном штате Аляска — ведь за два дня я глаз не сомкнула.

Как мне все это удалось? Секрет фирмы. Может, мне больше и не понадобится эта дорога, но кто знает — вдруг пригодится кому-то из сотрудников? Вот разве что в самых общих чертах… В общем, слушайте — этому меня научил Босс: все правительства на свете только к тому и стремятся, чтобы понаставить где только можно побольше компьютеров, таможенных барьеров, напустить уйму телеглазов и всяческих других хитроумных электронных штуковин. Поэтому святой долг каждого свободного человека — противиться этому безобразию насколько возможно: избегать подземок, обходить барьеры, дезинформировать компьютеры. Да-да, компьютеры тупы как пробки, перехитрить их довольно просто: достаточно, например, при наличии свободных денег заплатить больше положенного. Одно это заставит компьютер крепко «призадуматься». Ну а еще можно поиграть под дурачка и нажимать клавиши как попало. И так далее.

Но главный принцип путешествия через пол планеты, не оставляя следов, такой: платите наличными! Никакого кредита, никакой информации о себе, которая могла бы задержаться в памяти компьютера. Ну и, конечно, взятки, взятки, где только выйдет. Ведь чего там греха таить — взятки давно воспринимаются как должное теми, кто их получает. Понимаете, дело в том, что, как бы чиновникам ни переплачивали, они все равно будут уверены, что им недоплатили. Это все их воровская психология — честный человек разве стал бы кормиться из общественной кормушки? Имейте это в виду, но будьте предельно осторожны — вежливость, вежливость и еще раз вежливость: чиновник, он, может, сам себя не уважает, но нуждается в постоянном проявлении уважения к своей персоне с вашей стороны.

Ну а поскольку я всегда живо откликаюсь на эту их насущную потребность — и на этот раз мое путешествие прошло без сучка и задоринки. (Если не считать, что «Хилтон» в Найроби взорвался и сгорел дотла буквально через несколько часов после того, как я отправилась подземкой в Бомбасу. Но манией величия я не страдаю, поэтому мне и в голову не пришло связывать эту катастрофу с моим кратким визитом в гостиницу.)

Правда, услышав сообщение о взрыве, я тут же избавилась от чужих кредитных карточек и паспорта, но это я и так собиралась сделать. Если бы оппозиция хотела таким образом разделаться со мной — возможно, но маловероятно, — неужели они стали бы уничтожать прекрасное здание стоимостью в несколько миллионов и убивать сотни тысяч ни в чем не повинных людей? Это же все равно что пытаться муху топором убить! Нет, непрофессионально.

Как бы то ни было, наконец я оказалась в Империи, и очередное задание было выполнено при минимуме издержек. Я вышла из капсулы скоростного экспресса на станции «Линкольн Медоуз», прикидывая в уме, достаточно ли я набрала очков в плюсе, чтобы Босс расщедрился и дал мне пару недель отпуска, дабы я могла слетать в Новую Зеландию и навестить свое многочисленное семейство. Я вышла замуж в «С»-семью. Но об этом потом. Семья моя живет в Крайстчерче. Уже несколько месяцев я не была дома — пора бы повидаться.

Ну а пока я всей грудью с наслаждением вдыхала чистый, прохладный воздух Иллинойса — не Южный остров, конечно, но после него уж точно второе по красоте место на свете. Говорят, когда-то изумрудные луга были усеяны сотнями громыхающих и гремящих фабрик — трудно поверить! Ведь сегодня единственным зданием на всю округу было лошадиное стойло фирмы «Авис» — через дорогу от станции.

Неподалеку от стойла стояло два запряженных лошадьми дилижанса и несколько обычных фермерских фургончиков-багги. Я уже собралась было купить билет на дилижанс, когда заметила, что к стойлу подкатила знакомая повозка — пара великолепных гнедых была запряжена в изящное ландо от «Локхида».

— Дядюшка Джим? Сюда, я здесь!

Кучер кончиком кнута сдвинул со лба «стетсон», остановил лошадей, и повозка встала прямо рядом с лестницей, Джим слез с облучка, снял шляпу и низко поклонился:

— Какая радость, что вы вернулись, мисс Фрайди!

Я весело хлопнула его по плечу. Он стоически перенес удар — рука у меня тяжелая. Надо сказать, у дядюшки Джима были четкие и непоколебимые понятия о субординации. Поговаривали, что якобы в свое время он был под судом за пропаганду католичества, а кое-кто прямо-таки с пеной у рта утверждал, что он был взят под стражу безоружным в тот самый момент, когда служил мессу. А другие — так те просто какую-то чепуху несли: будто бы он состоял в какой-то шайке, пойманной на воровстве, а он вроде бы взял всю вину на себя, чтобы выгородить остальных. Что до меня, то насчет первой сплетни я сильно сомневаюсь — думаю, будь он священником, у него обязательно были бы какие-то особенные манеры. Но я могу и ошибиться — ведь я ни разу в жизни в глаза не видела ни одного настоящего священника.

Когда он подсаживал меня в повозку, изо всех сил стараясь дать мне почувствовать себя «госпожой», я спросила:

— Джим, а как ты тут оказался?

— Босс послал меня встретить вас, мисс.

— Вот как? Но я ему не сообщала, когда приеду.

Я отчаянно пыталась сообразить, кто из тех, с кем я была связана на задании, мог известить Босса о времени моего прибытия.

— Знаешь, Джим, порой мне кажется, что у него есть что-то вроде магического кристалла…

— А что, мисс, может, так оно и есть! — ответил Джим, хлестнул кнутом Гога и Магога, и мы отправились в путь — на нашу конспиративную ферму.

Я откинулась на мягкую подушку и с удовольствием задремала под милое, уютное, такое домашнее цоканье копыт…

Я открыла глаза, когда мы въезжали в ворота фермы, а окончательно проснулась, когда повозка встала у крыльца. Я спрыгнула на землю, не ожидая, пока Джим подаст мне руку, чтобы я еще раз почувствовала себя «госпожой». Обернулась, чтобы поблагодарить его… и тут на меня набросились сразу со всех сторон. А милый, добрый дядюшка Джим даже не предупредил меня!

Наоборот — он спокойно смотрел, как меня уводили…