ОПЕРАЦИИ
32
ЗДЕСЬ НИКОГО, КРОМЕ НАС, РОБОТОВ
До первого десятилетия нового века гигантский затонувший корабль и его обломки сохранялись почти в первозданном виде, хотя люди и морские обитатели не оставляли их без внимания. К наступающему 2010 году «Титаник» уподобился взбудораженному улью — вернее, двум ульям, отстоящим друг от друга на тысячу метров.
Сооружение лесов вокруг носовой части почти завершилось. «Крот» успешно подвел под корпус двадцать пять массивных металлических полос. Осталось еще пять. Нос «Титаника», зарывшийся в дно, освобождали от ила мощными водометами. Громадные якоря теперь были хорошо видны.
Более двадцати тысяч тонн плавучести обеспечили с помощью примерно того же числа кубометров стеклянных шариков. Их аккуратно упаковали и разместили в ключевых местах специальной рамы. Часть шариков поместили внутрь корпуса — в те места, где он мог выдержать напряжение.
Корма, пострадавшая куда серьезнее носовой части, скрылась внутри медленно растущей глыбы льда. В средствах массовой информации с удовольствием цитировали строчку из стихотворения Харди: «В туманной мгле безмолвной айсберг вырастал». Автор, разумеется, и помыслить не мог, что его слова используют с такой целью.
Частенько приводили строки и из другого стихотворения. Целую строфу также вырвали из контекста. И Паркинсонам, и представителям консорциума «Ниппон-Тернер» надоело слушать, что
Их путям суждено
Было пересечься в ту августовскую ночь,
Чтобы две половины слились в одно.
Обе компании надеялись, что финал наступит в августе. Однако ни тем ни другим совсем не хотелось «пересекаться».
Практически вся работа на обеих половинах корабля велась дистанционно, роботами, управляемыми с поверхности; только в критических случаях требовалось вмешательство людей. За последние десять лет подводная робототехника шагнула далеко вперед, оставив позади даже достижения прошлого века в области морских нефтеразработок. Отдача обещала стать грандиозной. Но Руперт Паркинсон любил при случае язвительно заметить, что большая часть выгоды попадет совсем не в те руки.
Конечно, возникали проблемы, просчеты. Порой происходили несчастные случаи. Но удавалось обходиться без человеческих жертв. Однажды во время свирепого зимнего шторма «Эксплореру» пришлось покинуть якорную стоянку. Капитан до последнего возражал против «побега», сочтя его профессиональным оскорблением. Пассажиры, которых непрерывно тошнило, упорно не соглашались с его точкой зрения.
Но даже такое проявление злобного нрава Северной Атлантики не помещало операции с кормой «Титаника». На двухсотметровой глубине шторм почти не ощущался. Демобилизованные атомные подлодки, переименованные в честь великих людей — пионера океанографии Мэтью Фонтейна Мори и знаменитого корабела Петра Великого, продолжали мегаватт за мегаваттом подавать электрический ток низкого напряжения на дно. В процессе охлаждения кормы «Титаника» возникал восходящий поток теплой воды.
Искусственный апвеллинг принес неожиданные плюсы: к поверхности устремились питательные вещества, ранее лежавшие на дне. Расцвет планктона заметили местные популяции рыб, и последний улов трески оказался рекордным. Власти Ньюфаундленда прислали официальную просьбу оставить субмарины на том же месте после завершения контракта с «Ниппон-Тернер».
В тысячах километров от кипучей подводной деятельности, в районе Гранд-Бэнкс, тоже тратились баснословные суммы денег. Во Флориде, неподалеку от стартовых площадок, откуда люди некогда улетали к Луне (а теперь должны отправиться на Марс), полным ходом шли дноуглубительные работы и сооружение подводного музея для «Титаника». На другом краю Земли, в Токио-на-море, строилась еще более сложная экспозиция. Там возводились прозрачные смотровые коридоры и приспособления для показа фильма. Организаторы надеялись, что кино получится весьма и весьма зрелищным.
Огромные деньги вращались по всему миру — особенно в стране, снова именуемой Россией. Благодаря «Петру Великому» на Московской товарной бирже значительно подскочили цены акций дочерних компаний, так или иначе связанных с подъемом «Титаника».
33
СОЛНЕЧНАЯ АКТИВНОСТЬ
— Цикл солнечных пятен — еще одна моя мономания, — признался Франц Цвикер. — В особенности теперешняя фаза.
— А что в ней такого? — спросил Брэдли, когда они вместе вошли в лабораторию.
— Прежде всего, пик активности придется — угадали? — на две тысячи двенадцатый год. Она уже превысила максимум тысяча девятьсот девяностого и подбирается к рекорду две тысячи первого.
— И?
— Строго между нами — мне страшновато. Столько безумцев пыталось соотносить события на Земле с одиннадцатигодичным циклом… Теперь подсчет солнечных пятен многие ставят в ряд с астрологией. Кстати, замечу: одиннадцать лет — вовсе не константа. Однако, без сомнений, Солнце оказывает воздействие практически на все земные события. Именно оно в ответе за ужасный климат последней четверти столетия, пусть частично. Нельзя всю вину сваливать на человечество, как это обожают делать «Голубая планета» и компания.
— Думал, вы на их стороне!
— По понедельникам, средам и пятницам. В остальные дни я с опаской поглядываю на Матушку-Природу. Изменения климата — не единственная аномалия. Похоже, повышается сейсмическая активность. Возьмите, к примеру, Калифорнию. Почему люди до сих пор строят дома в Сан-Франциско? Две тысячи второго им не хватило? А мы до сих пор ждем чего-то большого…
Джейсону льстило, что ученый делится с ним своими мыслями; они, такие разные по характеру, воспитанию и образованию, стали уважать друг друга.
— Есть еще вещь, время от времени приходящая ко мне в кошмарах. Глубоководные поднятия дна. Вероятно, вызываются они землетрясениями. Или человеческой деятельностью.
— Слышал краем уха. Довольно сильное поднятие произошло в девяносто восьмом, на луизианских нефтяных разработках. Снесло целую платформу.
— О, это цветочки! Я о настоящих, серьезных катастрофах. В восьмидесятых ученые из компании «Шелл» обнаружили на двухкилометровой глубине в Мексиканском заливе кратер. Представьте взрыв, породивший его! Выпятилось три миллиона тонн донного грунта! Эквивалент неслабой атомной бомбы.
— Считаете, такое может повториться?
— Уверен, что повторится. Но не знаю, когда и где. Постоянно предупреждаю ребят с «Гибернии». Они дергают дракона за хвост. Если Томми Голд прав — а насчет нейтронных звезд он не ошибся, хотя и прокололся на лунной пыли и теории устойчивого состояния, — мы пока лишь тихонечко скребем земную кору. Все добытое на данный момент — микроскопическая толика по сравнению с настоящими запасами углеводородов, залегающих на десятикилометровой глубине и ниже.
— Ничего себе «толика»! За счет нее наша цивилизация возвышается уже пару веков.
— Как-как? Возвышается? Или разрушается? Ладно. Вот ваш лучший ученик. Кстати, как учеба?
«Джейсон-младший» лежал в транспортировочной люльке и очень напоминал рыбу, выловленную из воды. Робот соединялся кабелем с батареей компьютеров. Брэдли, выросший в эпоху медных проводов, так и не привык к оптоволоконной революции, и кабель казался ему до смешного тоненьким.
Ничего будто бы не происходило; дежурный технолог поспешно спрятала в карман микрокнигу, которую читала до прихода начальства, и быстро просмотрела данные на мониторе.
— Все хорошо, доктор, — радостно сообщила она. — Проверяла базы данных экспертных систем.
«Эти системы — часть меня», — подумал Брэдли. Он провел много часов в водолазных симуляторах. Программисты пытались кодировать и расшифровывать его навыки, нажитые тяжелым трудом, — самую сущность ветерана подводной инженерии Джейсона Брэдли. Все чаще и чаще он чувствовал, что в психологическом смысле «Джейсон-младший» становится его суррогатным сыном.
Ощущение усиливалось, когда они с роботом вели непосредственные переговоры. В профессиональной среде ходила старая шутка насчет того, что лексикон водолазов ограничивается парой сотен слов — ровно столько им нужно для работы. Искусственный интеллект «Джейсона» приятно расширял эти рамки.
Конструкторы надеялись преподнести Брэдли милый сюрприз, использовав его голос как матрицу для синтезатора речи «Джейсона-младшего», но реакция «отца» их разочаровала. Шутники не учли, что обычно люди не узнают себя в записи, особенно если их голос произносит искусственно собранные фразы. Джейсон понял, в чем дело, лишь заметив хитрые улыбки конструкторов.
— Энн, есть причины отложить испытания в воде? — спросил Цвикер.
— Нет, доктор. Алгоритм срочного отзыва работает не совсем четко, но для тестирования он не нужен.
Хотя звуковые системы робота проектировались для работы в водной среде, Брэдли не смог удержаться от коротенького диалога прямо в лаборатории.
— Привет, «Джейсон-младший». Слышишь меня?
— Я вас слышу.
Речь была сильно искажена, но звучала достаточно внятно. Предполагалось, что вода исправит дело.
— Узнаешь меня?
Последовала долгая пауза. Затем робот ответил:
— Вопрос не понят.
— Мистер Брэдли, подойдите ближе, — посоветовала технолог. — В воздушной среде он немного глуховат.
— Ты узнаешь меня?
— Да. Вы Джон Максвелл.
— Так… Пора снова за кульман, — пробормотал Цвикер.
— А кто такой Джон Максвелл? — осведомился Брэдли скорее с интересом, чем раздраженно.
— Ответственный за модуль распознавания речи. Но эта ошибка не в счет. Тест не чистый. Под водой он узнает вас на расстоянии в полкилометра.
— Надеюсь. До свидания, «Джейсон-младший». Увидимся, когда тебе вылечат слух. Давайте теперь посмотрим на «Джип». Надеюсь, он в лучшей форме.
«Глубоководный джип» был еще одним проектом лаборатории, почти настолько же важным для операции, как «Джейсон». Большинство посетителей, впервые увидев его, спрашивали: «Это субмарина или водолазный костюм?» Им неизменно отвечали: «И то и другое».
Обслуживание и эксплуатация трехместных глубоководных аппаратов типа «Марвина» стоило дороже: одно погружение могло обойтись в сотню тысяч долларов. В каких-то случаях хватало менее сложного одноместного устройства.
Все в лаборатории знали о тайных амбициях Джейсона Брэдли. Он надеялся, что «Джип» закончат вовремя и удастся в нем спуститься к «Титанику», пока корабль лежит на дне океана.
34
ШТОРМ
Пройдет не один десяток лет, прежде чем метеорологи докажут, что страшный шторм 2010 года был продолжением серии ураганов, начавшихся в восьмидесятых годах двадцатого века и предваривших климатические изменения грядущего тысячелетия.
Метеоспутники, конечно, дали сигнал за несколько часов, иначе смерть собрала бы больший урожай. Но, само собой, многие не услышали штормового предупреждения либо отнеслись к нему несерьезно. Особенно пострадала Ирландия. По ней пришелся первый удар стихии.
Дональд и Эдит редактировали свежие кадры, снятые на месте операции «Глубокая заморозка», когда на замок Кон- рой налетел ураган «Глория». За массивные стены не проникло ни звука — даже грохота, раздавшегося, когда с крепостной стены сорвало камеру-обскуру.
Ада теперь весело признавалась, что в чистой математике она безнадежна. Она говорила о той математике, которая, согласно знаменитому тосту Г. Г. Харди, никогда никому не принесет пользы. И хотя тайны кода ЭНИГМА стали известны лишь спустя несколько десятилетий, Харди и при жизни оказался очень не прав. В руках Алана Тьюринга и его коллег даже нечто настолько абстрактное, как теория чисел, стало оружием победы.
Практически вся символическая логика, высшая тригонометрия и даже обычные вычисления представлялись для Ады темным лесом. Все это не интересовало девочку; ее сердце принадлежало геометрии и свойствам пространства. Она развлекалась с пятью измерениями, поскольку четыре оказались чересчур просты. Как Ньютон, большую часть времени она «странствовала по неизведанным морям мысли — в одиночку».
Но сегодня Ада возвратилась в обычное трехмерное пространство благодаря подарку от «дядюшки Брэдли». Через тридцать лет после рождения в моду снова вошел кубик Рубика. Однако теперь он явился в гораздо более головоломном варианте.
У оригинального кубика, как у чисто механической штуковины, была слабость, за которую фанаты особенно почитали его. Центральные квадратики на каждой плоскости всегда оставались неподвижными. Сорок восемь менее удачливых коллег вертелись относительно них, создавая 43 252 003 274 489 856 000 различных комбинаций.
Головоломка под названием «Марк II» подобного ограничения не имела; все пятьдесят два квадратика запросто двигались. Отсутствовали фиксированные центры, способные послужить точками опоры для обезумевших манипуляторов. Создать такую игрушку позволило изобретение микрочипов и жидкокристаллических дисплеев; на самом деле не двигалась ни одна деталь. Разноцветные квадраты перемещались по кубику простым касанием пальца.
Ада полулежала в лодке. Рядом с ней устроилась Леди. Девочка так увлеклась новой игрушкой, что не заметила, как потемнело небо. Прежде чем она запустила мотор и направила суденышко к причалу, успел подняться ураганный ветер. Девочке в голову не приходила мысль об опасности; в конце концов, глубина пруда Мандельброт всего три фута. Но Аде не хотелось промокнуть, а Леди этого просто терпеть не могла.
К тому времени, когда парочка добралась до первого западного круга, рев ветра стал почти оглушительным. Это развеселило Аду. Но собачонка испугалась и попыталась спрятаться под сиденьем.
Вот и Спица. Здесь, между рядами кипарисов, они отчасти укрылись от ярости урагана. Только теперь Аде стало не по себе. Высокие деревья по обе стороны от канала раскачивались, будто тростники.
Всего десяток метров отделял их от лодочного сарая. Они почти добрались до Крайнего Запада множества Мандельброта и приближались к границе бесконечности, лежащей за числом минус одна целая девятьсот девяносто девять тысячных, когда опасения Патрика О'Брайена насчет пересаженных кипарисов трагическим образом сбылись.
35
АРТЕФАКТ
«Одна из самых удивительных археологических находок в истории сделана в тысяча девятьсот семьдесят шестом году во время серии раскопок, осуществленных учеными Еврейского университета и французским Центром исследования доисторических времен в Иерусалиме.
На месте первобытной стоянки возрастом около десяти тысяч лет археологи обнаружили скелет ребенка с рукой, прижатой к щеке. В руке обнаружился еще один крошечный скелет, принадлежащий щенку возрастом около пяти месяцев.
Эта находка — самое раннее свидетельство проживания человека и собаки в одной пещере. Безусловно, существует большое число более поздних свидетельств».
Из книги Роджера Караса «Друзья человека».
«Саймон и Шустер», 2001
— Возможно, вас это заинтересует, — произнес доктор Джефферджи с профессиональным равнодушием. Оно ужасно раздражало Дональда. Но с другой стороны, как еще психиатру сохранить здравость рассудка? — Случай Эдит не уникален. Мандельброт открыл свое множество в тысяча девятьсот восьмидесятом году. С тех пор стали наблюдаться случаи маниакальной привязанности к его детищу. Обычно симптомы проявлялись у компьютерных хакеров, и без того связанных с реальностью тонюсенькой ниточкой. В базах данных на сегодняшний день не меньше шестидесяти трех записей о мандельмании.
— Лечение существует?
Доктор Джефферджи нахмурился. Слово «лечение» он произносил редко. Он предпочитал термин «коррекция».
— Скажем так: в восьмидесяти процентах случаев пациентам удается вернуться к… гм… нормальной жизни. Порой с помощью лекарств, порой благодаря электронным имплантатам. Согласитесь, цифры вдохновляющие.
«Да, если ты не входишь в оставшиеся двадцать, — подумал Дональд. — К какой же категории относится Эдит?»
Первую неделю она держалась неестественно спокойно. Друзей Крейгов шокировало, что даже после похорон женщина совсем не проявляла эмоций. Но Дональд знал, как глубоко ранена жена, и не удивился, когда Эдит начала делать странные вещи. Она бродила по замку ночами, обыскивая пустые, так и не отремонтированные комнаты и сырые коридоры. Он понял: пора обратиться за помощью к врачам.
Надеясь, что Эдит оправится от горя, Дональд не спешил. Через какое-то время как будто наметились признаки улучшения. Но потом умер Патрик О'Брайен.
Отношения у миссис Крейг с главным садовником всегда были натянутые, но они уважали друг друга и обожали Аду. Гибель ребенка стала для Пата таким же ужасным ударом, как для родителей девочки. Вдобавок он винил в трагедии себя. Если бы только он отказался пересаживать эти кипарисы… если бы…
Пат вновь сурою запил. Теперь его редко удавалось встретить трезвым. Как-то раз холодной ночью хозяин «Черного лебедя» учтиво выставил его за дверь. Патрик ухитрился заблудиться в деревне, где прожил всю жизнь. Утром его нашли замерзшим насмерть. Отец Макмаллен заявил, что произошедшее — скорее самоубийство, нежели несчастный случай. Но, заметил священник, если и грешно хоронить Пата по-христиански, то он, отец Макмаллен, в положенный час ответит за этот грех перед Богом. Как и за маленький трупик, который он позволил положить в гроб рядом с Адой.
На следующий день после похорон Патрика Дональд застал Эдит перед большим монитором. Она рассматривала очередную миниатюрную версию множества. Жена не пожелала говорить с ним. Наконец, к своему ужасу, Дональд осознал, что она разыскивает Аду.
В последующие годы Дональд Крейг часто размышлял об отношениях, сложившихся у него с Джейсоном Брэдли. Они встречались всего раз пять-шесть и почти всегда по делам, но он чувствовал, как образуется взаимная симпатия. Бывает, подобные отношения между двумя мужчинами вырастают и обретают силу, сравнимую с сексуальной привязанностью, не имея при этом ничего общего с эротикой.
Возможно, Дональд напоминал Брэдли погибшего напарника, Теда Коллиера. Джейсон часто вспоминал старого друга. В любом случае, Крейгу и Брэдли вдвоем было хорошо. Они встречались даже без насущной необходимости. И хотя у Като и прочих представителей синдиката «Ниппон-Тернер» могли возникнуть закономерные подозрения, Брэдли, как сотрудник МОМД, никогда не позволял себе нарушать нейтралитет. Крейг же, со своей стороны, не пытался эксплуатировать выгодное знакомство; они делились друг с другом личными секретами, но не профессиональными тайнами. Дональд так и не узнал, какую роль Брэдли сыграл (если сыграл) в решении МОМД запретить использование гидразина.
Ради присутствия на похоронах Ады Джейсон перелетел через полмира. После этого дружба укрепилась еще больше. Оба мужчины потеряли жену и ребенка; пусть при разных обстоятельствах, но результат все равно оказался одинаковым. Они стали еще ближе. Друзья делились друг с другом секретами и говорили на больные темы, запретные для всех остальных.
По прошествии времени Дональд удивлялся, как сам не додумался до такой простой идеи; возможно, он находился слишком близко, и потому картина представала перед ним лишь частично.
Упавшие кипарисы убрали. Дональд и Джейсон прогуливались по берегу озера Мандельброт — как оказалось, в последний раз. Брэдли в общих чертах изложил план.
— Задумка не моя, — извиняющимся тоном объяснил он. — Позаимствовал ее у друга. Есть у меня друг-психолог.
Дональд очень не скоро узнал, что это за «друг». Но возможности осознал сразу.
— Считаешь, сработает? — спросил он.
— Обсуди с психиатром Эдит. Даже если идея хороша, он может отказаться от нее. Синдром НМИ, слышал?
— Что? Национальный медицинский институт?
— Нет. Не Моя Идея.
Дональд рассмеялся, но смех не казался веселым.
— Ты прав. Но сначала нужно разобраться. Я сам решусь на такое? Будет непросто.
«Непросто» — слишком слабое слово; более трудной задачи перед Крейгом не стояло в жизни.
Часто он бросал работу, заливаясь слезами.
Иногда подсознание, гуляя по потаенным, известным лишь ему дорожкам, подкидывало воспоминания, дающие силы продолжать. Много лет назад Дональду попался рассказ о хирурге из страны третьего мира, имеющем немалый запас человеческих глаз. С их помощью он возвращал зрение беднякам. Чтобы пересадка стала возможной, роговицу следовало взять у донора за несколько минут до смерти.
Когда он снимал роговицу с глаз собственной матери, у хирурга не дрожали руки. «Я поступлю так же», — с мрачной решимостью думал Дональд, возвращаясь к столу для редактирования кинофильмов, за которым они с Эдит провели вместе столько часов.
Удивительно, но доктор Джефферджи отнесся милостиво к предложению. Он задал лишь один вопрос, прозвучавший слегка иронично, но сочувственно:
— Кто подсказал вам идею? Подсмотрели в какой-нибудь мыльной опере с уклоном в психологию?
— Действительно, выглядит, будто так и есть. И все же стоит попытаться. Одобрите?
— Вы уже подготовили диск?
— Капсулу. Хочу показать вам материал. Кажется, у вас в приемной стоит мультимедийный проигрыватель.
— Да. Он принимает даже видеокассеты! Позову Долорес. В таких делах я полагаюсь на нее. — Доктор растерялся и замолчал. Он внимательно посмотрел на Дональда, словно собрался что-то добавить, но не решился. Нажав клавишу на пульте интеркома, Джефферджи проговорил в микрофон пейджерной системы: — Сестра Долорес, будьте добры, зайдите ко мне. Благодарю.
«Где-то под этой черепной коробкой живет Эдит Крейг, — думал Дональд, сидя рядом с доктором Джефферджи и медсестрой Долорес. Он не спускал глаз с жены, неподвижно застывшей напротив большого монитора. — Удастся ли мне пробиться сквозь упрямый барьер, воздвигнутый горем, и вернуть ее в реальность?»
На экране возник знакомый черный силуэт, похожий на жука, с тоненькими выростами, соединяющими его с остальными частями вселенной Мандельброта. О масштабе можно было лишь гадать, но Дональд успел отметить координаты, определяющие размеры множества. Если бы кому-то удалось представить картину целиком, экстраполировать за пределы экрана, она оказалось бы больше космоса, наблюдаемого с помощью телескопа «Хаббл».
— Готовы? — спросил доктор Джефферджи.
Дональд кивнул. Сестра Долорес, сидевшая за спиной у Эдит, посмотрела в объектив камеры, подтверждая, что слышала вопрос.
— Тогда приступим.
Дональд нажал клавишу «ВЫПОЛНИТЬ», и программа заработала.
Эбонитовая поверхность имитации пруда Мандельброт словно подернулась рябью. Эдит удивленно вздрогнула.
— Хорошо! — прошептал доктор Джефферджи. — Она реагирует!
Вода расступилась. Дональд отвернулся. Невыносимо было смотреть на свое последнее детище. Перед глазами возникло изображение Ады. Голос девочки нежно произнес: «Я люблю тебя, мамочка, но здесь меня нет. Я живу только в твоих воспоминаниях — и никогда их не покину. Прощай…»
Долорес подхватила лишившуюся чувств Эдит, и последний слог затих в безвозвратном прошлом.
36
ПОСЛЕДНИЙ ЛАНЧ
Идея очаровывала, хотя не все верили, что она сработает. Декор интерьера для единственной в мире глубоководной туристической субмарины целиком взяли из классического диснеевского фильма «Двадцать тысяч лье под водой».
Пассажиры, взошедшие на борт «Пикара» (порт регистрации — Женева), оказались в гостиной с мебелью, обтянутой плюшем. Пропорции у гостиной были слегка непривычные. От обстановки в салоне требовалось успокоить пассажиров и внушить им уверенность. Требовалось отвлечь людей от мысли, что на каждый маленький иллюминатор, демонстрирующий не такую уж обширную картину из внешнего мира, давит несколько сотен тонн воды.
Основные проблемы строителям «Пикара» доставили вовсе не инженерные трудности. Трудности носили юридический характер. Лодку согласилось застраховать лондонское общество Ллойда, но никто не желал страховать пассажиров — очень важных персон с астрономическими капиталами. Поэтому перед каждым погружением от гостей требовали нотариально заверенные бумаги, подтверждающие согласие на путешествие. Конечно, процедуру старались сделать как можно менее бюрократичной.
В итоге ритуал нервировал не больше, чем радостные сообщения стюардесс о возможных авариях, десятки лет звучащие на бортах самолетов, летающих через Атлантику. Конечно, пришлось избавиться от табло «НЕ КУРИТЬ». Также с борта «Пикара» убрали ремни безопасности и спасательные жилеты. Толку от них в случае аварии оказалось бы не больше, чем от парашютов на коммерческих авиалайнерах. Многочисленные устройства безопасности не мозолили глаза. Их постарались сделать полностью автоматическими. В случае катастрофы от пассажирского салона отделилась бы автономная двухместная капсула и, истерически завывая ультразвуковыми маячками, подняла бы паникующих богатеев на поверхность.
Погружение было последним в сезоне. Год близился к концу, и «Пикару» вскоре предстояло совершить перелет на грузовом самолете в более спокойные моря Южного полушария. На глубинах, где работала субмарина, между зимой и летом разница ощущалась не сильнее, чем между днем и ночью, но плохая погода на поверхности могла сильно расстроить пассажиров.
Тридцатиминутный спуск к месту крушения «Титаника» скрашивался для важных гостей коротким видеороликом о нынешнем этапе подготовительных работ. После демонстрировалась карта маршрута «Пикара». Больше при погружении во мрак глубин смотреть было не на что. Лишь изредка странный новичок в подводном царстве привлекал внимание какой-нибудь светящейся глубоководной рыбы.
А потом неожиданно возникало впечатление, будто снизу поднимается призрачное рассветное сияние. На «Пикаре» отключали все огни, кроме аварийных, и перед восхищенными зрителями возникал нос «Титаника».
Почти всем, кто теперь видел затонувший лайнер, приходила в голову одна мысль: «Да он выглядит почти так же, как сто лет назад, на верфях Гарланда и Вольфа!» Корабль снова окружали стальные леса, вокруг суетились рабочие. Только это были не люди.
Благодаря небеса за великолепную видимость, пилот вел «Пикар» так, чтобы пассажиры по обе стороны салона имели как можно лучший обзор. Он старался держать субмарину подальше от занятых делом роботов. Создатели не заложили в их картину мироздания ничего, напоминающего подводную капсулу с туристами, и работяги просто не обращали на нее внимания.
— Посмотрите направо, — вещал экскурсовод, молодой старшекурсник океанографического института в Вудс-Холе, подрабатывавший во время каникул. — Вы видите спусковой трос, тянущийся наверх, к «Эксплореру». Теперь перед нами модуль с прикрепленным балластом. Он имеет вес порядка двух тонн…
Навстречу модулю отправился робот, чтобы отцепить его… Как вы могли заметить, модуль наделен нейтральной плавучестью, его легко передвигать. Роботу нужно отнести груз к подъемной раме и прикрепить в нужном месте. Затем двухтонный балласт, позволивший доставить модуль на дно, прикрепят к подъемному тросу и отправят на «Эксплорер». Там его используют повторно. Процедуру повторят десять тысяч раз. Только тогда можно будет поднять «Титаник». По крайней мере, эту его часть.
— Сложновато получается, — высказалась пассажирка. — Почему просто-напросто не использовать сжатый воздух?
Этот вопрос экскурсовод слышал десятки раз. Он уже научился отвечать на подобные глупости вежливо. Ему хорошо платили, и работа эта была полезна для учебы и резюме. Не хотелось ее терять.
— Такое тоже возможно, мэм, но слишком дорого. Давление здесь поистине грандиозно. Полагаю, вам знакомы стандартные баллоны, с которыми погружаются аквалангисты. Они обычно рассчитываются на давление в двести атмосфер. Так вот, если вы откупорите баллон здесь, воздух из него выходить не будет. Вода хлынет внутрь и заполнит половину объема!
Пожалуй, он слегка переусердствовал. Некоторые пассажиры занервничали. Экскурсовод поспешно продолжил рассказ, надеясь направить мысли клиентов в другое русло.
— Кое-где мы все-таки пользуемся сжатым воздухом. А на финальном этапе подъема он сыграет ключевую роль.
Теперь шкипер поведет нас вдоль прогулочной палубы к кормовой части. Затем он развернется, и вы полюбуетесь кораблем с противоположной стороны. Некоторое время я помолчу…
«Пикар» очень медленно двигался параллельно громадному темному корпусу корабля. Большая часть лайнера пряталась во мгле. Лишь некоторые люки подсвечивались, и внутри корпуса трудились роботы. В тех местах, где позволяла нагрузка, они устанавливали модули плавучести.
Субмарина скользила вдоль металлических стен, увешанных гирляндами водорослей. На борту «Пикара» не произносили ни слова. Люди пытались осознать размеры корабля. По прошествии ста лет он все еще оставался в ряду крупнейших пассажирских лайнеров. По роскошности же, если рассуждать с точки зрения чистой экономики, его так и не удалось обойти. «Титаник» знаменовал окончание эпохи; вскоре после катастрофы началась война, и подобные излишества стали недоступны. К тому же вряд ли найдется смельчак, готовый вновь навлечь на себя гнев богов.
Гора стали исчезла вдалеке. Окружавший ее нимб света виднелся еще какое-то время. Затем под «Пикаром» поплыло дно. Оно мелькало в свете овальных фар и пропадало из виду.
Дно было пустым, однако на нем различались ямы и пересекающиеся канавки.
— По этой территории были разбросаны обломки, — пояснил экскурсовод, наконец нарушивший молчание. — Здесь лежало много вещей, упавших за борт, — посуда, мебель, кухонная утварь и так далее. Их собрали еще в то время, когда общество Ллойда и канадское правительство грызлись во Всемирном суде. Когда вынесли решение, оказалось слишком поздно…
— А это что? — поинтересовался пассажир, заметивший за стеклом иллюминатора движущийся объект.
— Где? Позвольте, я посмотрю… О, это «Джейсон».
— Кто?
— «Джейсон-младший», новейшая игрушка МОМД — прошу прощения, Международного органа по морскому дну. Сейчас его тестируют. Автоматический поисковый робот. Они надеются создать целую флотилию аналогичных машин, чтобы нанести на карту дно всех океанов и морей в масштабе до одного метра. Тогда мы узнаем океан так же хорошо, как знаем Луну…
Впереди появился еще один оазис света. Вскоре перед глазами пассажиров предстало зрелище, в которое трудно верилось, даже если до этого ты не раз встречал его на фотографиях и видеозаписях.
Кормовая часть «Титаника» теперь совсем пропала из поля зрения: она целиком скрылась внутри огромной глыбы льда, возвышавшейся на дне. Глыба имела неправильную форму. Из нее торчали десятки стержней. Ко многим кабелям различной длины крепились наполовину надутые воздушные шары.
— Очень сложная работа, — с нескрываемым восторгом проговорил молодой экскурсовод. — Самая большая проблема — сделать так, чтобы лед не треснул и не всплыл сам по себе. Поэтому айсберг, как видите, снабжен прочным каркасом. Сверху сооружено нечто вроде крыши.
Пассажир, видимо, внимательно слушавший предыдущие разъяснения, спросил:
— Эти шары… вы же говорили, что на такой глубине в них нельзя закачать воздух.
— Невозможно наполнить их до объема, способного поднять достаточно большой вес. И в них не воздух. Резервуары содержат водород и кислород, образованные путем электролиза. Видите кабели? Они доставляют на дно миллионы — нет, миллиарды ампер-часов электроэнергии от двух атомных подлодок, находящихся в четырех километрах над нами. Электричества хватило бы для снабжения небольшого города. — Экскурсовод взглянул на часы. — Боюсь, больше пока смотреть не на что. Сделаем еще две ходки в обе стороны. Затем наверх.
«Пикар» сбросил балласт, которому позже предстояло вернуться на поверхность, и начал подъем вдоль троса, проложенного от носовой части «Титаника». Настало время получать сувенирные буклеты. Видя их впервые, многие пассажиры сильно удивлялись…
«Глубоководная субмарина
"ПИКАР"
14 октября 2011
Корабль королевского морского флота
"ТИТАНИК"
12 апреля 1912
Ланч
Бульон консоме куриный с луком-пореем
Филе камбалы
Яйцо по-аржентельски
Цыпленок по-мэрилендски
Солонина говяжья, овощи, клецки
Гриль
Бараньи отбивные, жаренные на гриле
Пюре, жареный и печеный картофель в мундире
Пудинг с кремом
Яблочная меренга
Закуски холодные
Майонез семужный
Креветки консервированные
Анчоусы норвежские
Сельдь с соусом
Сардины простые и копченые
Ростбиф
Ломтики пряной говядины
Пирог с телятиной и ветчиной
Ветчина виргинская и кумберлендская
Колбаски болонские свиные
Галантин куриный
Бычий язык соленый
Латук, свекла, томаты
Сыр
Чеширский, стилтонский, горгонзола, эдамский, камамбер, рокфор, сент-ивель, чеддер.
Охлажденное разливное мюнхенское светлое пиво, по три и шесть пенсов за кружку».
— Боюсь, кое-каких блюд из меню в наличии нет, — с наигранным сожалением сообщил молодой экскурсовод — На «Пикаре» не настолько большая кухня. Пришлось избавиться даже от микроволновки. Она требует слишком много электроэнергии. Так что на блюда, требующие гриля, внимания не обращайте. Уверяю вас, холодные закуски великолепны. Некоторые не самые пахучие сыры у нас тоже имеются. Брать горгонзолу в сравнительно небольшое помещение показалось нам не лучшей идеей.
О да, пиво настоящее, подлинное, прямо из Мюнхена! Но стоит оно дороже трех пенсов за кружку. И даже дороже шести.
Приятного аппетита, дамы и господа. Прибудем наверх ровно через час.
37
ВОСКРЕШЕНИЕ
Организовывать такие вещи всегда сложно. Споры продолжались не один месяц. Между тем общая заупокойная служба прошла гладко; в кои-то веки, объединенные общей трагедией, христиане могли вежливо поговорить с другими христианами. Общему делу очень помогло, что один из погибших оказался родом из Северной Ирландии; гробы одновременно опустили в могилы в Дублине и в Белфасте.
Когда стихли последние ноты «Lux aeterna» из «Реквиема» Верди, Эдит Крейг обернулась к Долорес и спросила:
— Стоит поговорить с доктором Джефферджи сейчас? Или он решит, что я опять сошла с ума?
Долорес нахмурилась и ответила с певучим карибским акцентом, прежде помогавшим ей проникать в ту далекую страну, где обитал разум Эдит:
— Прошу вас, дорогая, не говорите так. Да, думаю, стоит с ним побеседовать. Самое время, иначе он будет волноваться. Есть доктора, о которых я не хочу упоминать… Доктор Джефферджи не равняет пациентов с их историями болезни. Он относится к ним как к людям.
Доктор действительно обрадовался звонку Эдит. Он поинтересовался, откуда она звонит, но женщина не ответила. Монитор показывал, что она сидит в большой комнате, обставленной плетеной мебелью (ага, значит, где-то в тропиках — быть может, на родном острове Долорес?), и с радостью отметил, что пациентка выглядит спокойной и расслабленной. На стене за ее спиной висели две большие фотографии. На одной была изображена Ада, на другой — «Колин».
Врач и бывшая пациентка тепло приветствовали друг друга. Эдит нервно проговорила:
— Вы решите, что я хочу начать очередное безнадежное странствие. Возможно, так и есть. Но на этот раз я знаю о последствиях. И работать собираюсь рука об руку с рядом всемирно известных ученых. Шансы на успех — один против миллиона. Однако такой вариант бесконечно — в прямом смысле бесконечно — лучше, чем поиски чего-либо внутри множества Мандельброта.
«Не чего-либо, — подумал доктор Джеферджи, — а того, что хочешь найти».
Он заговорил очень осторожно:
— Продолжайте. Я заинтригован. Пока ничего не понимаю.
— Что вам известно о крионике?
— Немного. Знаю, многих людей заморозили, но нет свидетельств того, что их можно… О! Понял, к чему вы клоните! Фантастическая идея!
— Не дурацкая?
— Ну… насчет одного шанса на миллион… чересчур оптимистичный прогноз. Но ради такого дела… нет, я бы не назвал задумку дурацкой. Если переживаете, не попрошу ли я Долорес посадить вас на ближайший самолет и вернуть в клинику, — не переживайте. Пусть проект провалится, но лучшей терапии для вас не придумать.
«При условии, — добавил доктор Джефферджи про себя, — что вас не слишком огорчит почти неизбежное фиаско. До него, правда, еще столько лет…»
— Вы меня очень порадовали. Услышав, что тело Колин хотят сохранить для опознания, я сразу поняла: вот оно. Я не верю в судьбу, в рок — но как можно отвернуться от такого шанса?
«Верно — как можно отвернуться? — подумал Джефферджи. — Одну дочь вы потеряли; теперь надеетесь обрести другую. Спящую красавицу, пробудить которую суждено не юному принцу, а стареющей принцессе. Нет — фее! На этот раз — доброй, могущественной. Такая сказка превосходит мечты любой ирландской девочки, родившейся в девятнадцатом веке».
Если — о если! — у Эдит получится, что за странный новый мир увидит Колин! Ей понадобится психологическая помощь лучших специалистов. Но до этих забот, конечно, еще невообразимо далеко.
— Не хотелось бы разбивать вдребезги ваш идеальный план, — произнес Джефферджи. — Но даже если удастся оживить тело… Разве головной мозг не пострадал необратимо?
— Поначалу это казалось мне главной проблемой. Но существует много исследований, вселяющих надежду. Честно говоря, они меня изумили. Нет, потрясли! Вы слышали о профессоре Ральфе Меркле?
— Краем уха.
— Больше тридцати лет назад он с двумя молодыми математиками произвел революцию в криптографии. Ученые изобрели систему кодировки с так называемым открытым ключом. Не буду вдаваться в подробности, но их система за сутки отбросила в далекое прошлое все шифровальные машины в мире, а вместе с ними множество шпионских сетей.
Позднее, в тысяча девятьсот девяностом… прошу прощения, восемьдесят девятом — профессор опубликовал классическую работу под названием «Молекулярное восстановление головного мозга»…
— А, припоминаю.
— Отлично. Не сомневалась, что вы знаете о его работах. По теории Меркле, даже в случае тяжелых повреждений головного мозга его можно восстановить с помощью наноустройств размером с молекулу. Он свято верил, что такие устройства непременно изобретут в следующем столетии. То есть — сейчас.
— И как? Изобрели?
— Активно производят. Вспомните управляемые с помощью компьютера микросубмарины. Хирурги пользуются ими для реставрации артерий у людей, перенесших инсульт. Включите любой научный канал — сразу увидите последние достижения в области нанотехнологий.
— Но восстановить головной мозг целиком, молекулу за молекулой! Представьте, сколько их!
— Примерно десять в двадцать третьей. Ерунда.
— Да уж. — Джефферджи не понимал, шутит ли Эдит. Нет, женщина говорила совершенно серьезно. — Хорошо. Допустим, вам удастся восстановить мозг до мельчайших деталей. Но воскресит ли это личность? Воспоминания? И остальное, что делает человека особенным, индивидуальным, наделенным самосознанием?
— Есть причины, которые могут помешать? Не верю, что мозг более загадочен, чем остальные органы. Мы знаем, как он работает. Пусть не в деталях, но в принципе. Есть шанс заглянуть глубже. В процессе работы мы многому научимся.
— Как думаете, сколько времени займет проект?
— Спросите лет через пять. Быть может, тогда я отвечу. Десятилетие, два, три, век. Или вечность.
— Могу лишь пожелать удачи. Идея интереснейшая. Возникнет масса проблем, помимо чисто технических. Например, родственники девочки, если таковые отыщутся.
— Маловероятно. По последним предположениям, она отправилась в плавание «зайцем». Потому ее и нет в списках пассажиров.
— Тогда церковь. Средства массовой информации. Тысячи спонсоров. Безымянные писаки, желающие состряпать ее автобиографию. Честно говоря, мне уже жаль бедного ребенка.
Он промолчал, но не удержался от мысли: «Надеюсь, Долорес не станет ревновать».
Дональд изумился и возмутился, что естественно для мужа (или жены) в подобных обстоятельствах.
— Она даже записки не оставила? — не веря собственным ушам, спросил он.
Доктор Джефферджи покачал головой.
— Не волнуйтесь. Она свяжется с вами, как только устроится на новом месте. Ей нужно время, чтобы привыкнуть. Дайте ей несколько недель.
— Вы знаете, куда она уехала?
Молчание психиатра красноречию ответило за него.
— Но… вы уверены, что с ней все в порядке?
— Совершенно; она в очень хороших руках.
Врач умолк. Возникла та бесконечная пауза, на которые доктор Джефферджи был большим мастером. Профессия обязывала.
— Знаете, мистер Крейг, — проговорил он спустя некоторое время, — это мне следовало бы на вас обижаться.
— За что? — искренне изумился Дональд.
— Из-за вас я лишился лучшей сотрудницы — правой руки, можно сказать.
— Вы о сестре Долорес? Я-то гадал, где она… Хотелось поблагодарить ее за все.
И вновь старательно рассчитанная пауза. Наконец доктор произнес:
— Вы не представляете, как она помогла Эдит. Очевидно, вы кое о чем не догадывались. Думаю, это вас шокирует. Но я обязан сказать правду. Вам придется свыкнуться с ней.
Мужчины — не главный объект сексуального влечения Эдит. А Долорес мужчин совсем не переваривает, хотя порой милостиво делала исключение для меня…
Она сумела наладить контакт с Эдит на физическом уровне еще до того, как нам удался контакт на уровне сознания. Они хорошо подойдут друг другу. Но мне будет не хватать Долорес, черт побери.
На миг Дональд лишился дара речи. Потом он взорвался:
— Хотите сказать… у них был роман?! И вы об этом знали?
— Разумеется, знал. Я врач. Мой долг помогать пациентам всем, чем возможно. Мистер Крейг, вы разумный человек. Меня удивляет ваша реакция.
— Но с вашей стороны это… непрофессионально!
— Чушь! Наоборот — высокопрофессионально! О, в варварском двадцатом столетии с вами бы согласились. Представляете, в те времена сотрудники медицинских учреждений, вступавшие в сексуальные отношения с пациентами, порученными их заботам, преследовались законом! При том, что зачастую не существовало лучшего способа победить болезнь!
Эпидемия СПИДа принесла человечеству кое-что положительное. Она вынудила людей быть честными, ликвидировала последние остатки пуританского безумия. Мои коллеги из Индии с их храмовыми проститутками и эротическими скульптурами давным-давно избавились от подобных проблем. Жаль, Западу потребовалось три тысячи лет несчастий и горя, чтобы прийти к пониманию.
Джефферджи умолк. Требовалось отдышаться и дать Крейгу время привести мысли в порядок. Дональд заметил, что доктор в какой-то момент утратил профессиональное хладнокровие. Не питает ли он эротического интереса к недоступной медсестре Долорес? Или его проблемы посерьезнее?
С другой стороны, каждому известно, почему люди идут в психиатры…
Если повезет — исцелишь себя. Ну а если нет — работа интересная, да и платят отлично.
