МИР ТЕЛЕПОРТА
1947, Хэтфилд, Северный Лондон, Англия
Механики дали знак Генри Форбсу, и «Вампир» покатился по взлетной полосе. Двигатели взревели, пилот ощутил знакомый толчок в спину и потянул ручку на себя. Самолет задрал нос и поднялся в небо.
Было безоблачное июньское утро. Небо Англии над головой напоминало голубой незамутненный купол, и зеленый, словно утиное яйцо, фюзеляж «Вампира» сверкал в лучах солнца. Генри сделал несколько кругов над Лондоном. Столица внизу казалась серо-коричневой бесформенной массой, над которой сквозь тонкое марево смога поднимались столбы дыма. Прекрасное зрелище, ничего не скажешь. Он до сих пор мог различить следы крупных бомбардировок в Ист-Энде и доках, похожие на лунные кратеры.
Он вспомнил Хэтфилд, засыпанный снегом, покрытые грязью «Спитфайры», «Харрикейны» и бомбардировщики Б-24, движущиеся среди груд щебня, летчиков в комбинезонах и шелковых шарфах, запускающих двигатели, их лица, осунувшиеся от усталости.
Но все это было раньше. Теперь же самолеты напоминали пришельцев из будущего. Сверкающие реактивные машины носили имена «Вампир», «Метеор», «Канберра», «Охотник», «Молния». Тридцатилетний Генри Форбс больше не носил голубых галунов, не был командиром эскадрильи королевских ВВС, в послужном списке которого значились самые первые схватки во Франции, битва за Британию и высадка в Нормандии. Теперь он стал всего лишь летчиком-испытателем компании «Де Хэвилэнд», даже не самым главным.
Все же ему не о чем было сожалеть. Он испытывал двигатель для нового М-52, способного летать со скоростью в полторы тысячи километров в час и с легкостью обставить американцев, разрабатывающих в Калифорнии свой «Икс-1».
Форбс поудобнее устроился в кресле. В одноместной кабине истребителя было так же тесно, как и прежде, в «Спитфайрах», даже несмотря на то что сегодня всю его одежду составляли лишь потрепанный спортивный костюм, надувной спасательный жилет и гвоздика в петлице. Под защитой кабины, один в пустом небе, он ощущал удивительное спокойствие. Генри пожалел, что Макс не может быть вместе с ним. Он даже не имел возможности сообщить ей о своем самочувствии, впрочем, как и всегда, к тому же все время у этой особы занимали ее собственные проекты.
Сюзан Макстон была на несколько лет младше Форбса. Когда он познакомился с ней во время войны, она была юной выпускницей Оксфорда, призванной в войска связи, и совершала довольно опасные вылазки туда, где падали «Фау-2». В сельской местности Южной Англии, покрытой шрамами, девушка искала сохранившиеся остатки систем наведения, управлявших гитлеровскими снарядами. Она говорила, что они намного более совершенны, чем те, которые имелись у союзников. После войны Сюзан отправилась в Пенемюнде, Рур и прочие районы Германии, пытаясь проникнуть в тайны нацистов.
Естественно, вся информация считалась засекреченной. Он не верил и в половину того, на что намекала ему Макс, к примеру в зловещие истории о секретных нацистских лабораториях, в которых Гитлер чуть ли не разрабатывал атомную бомбу. Шли разговоры даже о некоем способе пересылать людей по телефонным проводам, с помощью которого фюрер мог организовать новый электронный блицкриг даже из самого сердца своего рушащегося рейха!
Генри и Сюзан договорились пожениться после победы, но до этого пока так и не дошло. Как и многие женщины во время войны, Макс практически перестала интересоваться чем-либо, кроме собственной работы, что сам Форбс нормальным отнюдь не считал.
Но он не сомневался, что все у них так или иначе получится. Пока что, как многозначительно напомнили ему по радио с земли, из Хэтфилда, пора было прекращать витать в облаках и заняться делом.
Он сунул в уши пару ватных затычек, затем снова задрал нос «Вампира» и устремил самолет в бледное небо. По мере того как пилот поднимался, чарующая голубизна становилась все более насыщенной, переходила в синеву.
Когда воздух вокруг стал совсем уж разреженным, он сбросил обороты двигателя. «Вампир» описал дугу и достиг наивысшей точки своего подъема — восемнадцать тысяч метров.
Под ним, плавно изгибаясь, простиралась сама Земля, раскрашенная в зеленый, коричневый и серый цвета, а темно-синее небо над головой казалось почти черным. Из английского пригорода к границе космоса, всего за несколько минут. Просто потрясающе.
Конечно, самое трудное было еще впереди, на пути назад. Он знал, что на высоте около семи с половиной тысяч потеряет управление. Пилоту придется произнести не одну молитву, прежде чем управление восстановится в более плотных слоях атмосферы, на высоте в четыре с половиной тысячи или около того.
Все же, если дело пойдет как надо, к обеду он будет дома.
Генри наклонил вниз нос машины и начал долгое падение в атмосферу.
* * *
1957, Престон, Англия
Сюзан Макстон Форбс с интересом наблюдала, как ее муж не спеша совершает обход проектного бюро «Инглиш Электрик». Молодые специалисты по аэродинамике столпились вокруг Генри, слушая предстартовый отсчет перед запуском последней «Голубой молнии», передававшийся сквозь треск помех по радио из Вумеры.
Жена отметила, что муж держится вполне достойно.
— Впечатляющее место, — сказал он в пятый раз.
— Видели бы вы нас сразу после войны, — заявил один из ветеранов с сединой на висках, которому было лет тридцать пять. — У нас был лишь заброшенный гараж на Корпорейшен-стрит. Но именно там появился замысел «Канберры».
— Я же сам ее испытывал. Эту модель не зря назвали самолетом, останавливающим время.
— Да, — хрипло сказал молодой парень. — Ощущения уж точно захватывающие, не сомневаюсь.
— Не совсем. Журналисты постоянно сочиняют восхитительные истории про летчиков-испытателей. На самом же деле это рутинная техническая работа.
— Генри, вы будете считать так же, когда поднимете в небо наш челнок?
— Чертовски надеюсь! Иначе мне за это не платили бы!
Послышался дружный смех. Все перешли в другую часть кабинета, и Макс воспользовалась моментом, чтобы взять мужа под руку и отвести его в сторону от хриплого парня.
— Только не говори, будто тебе не нравится подобное внимание, — шепнула она ему.
— Конечно нравится. Ты же меня знаешь. Я не столь остро чувствую себя старым дураком, когда гляжу на весь их энтузиазм.
Они обменялись взглядами, и Форбс замолчал. Именно подобные упоминания о возрасте обычно приводили к мрачным спорам насчет того, не стоит ли им завести ребенка, и если да, то когда.
Жена сжала его руку и сказала:
— Если бы люди столь же восхищались моей работой!..
— Шумихи и без того хватило, когда ты переслала тот деревянный куб, — проворчал Генри. — Казалось, будто «Дейли миррор» несколько недель ни о чем другом вообще больше не писала, даже Суэц исчез с первой полосы.
— Но ведь ничего не получилось. Куб превратился в маленькие шарики, и…
— Но даже при этом их поместили в чертов научный музей! Чего тебе еще надо? Не говоря уже про несчастного хомяка, который погиб от шока, а ты сделала из него чучело.
— Да, наверное, это было слегка жестоко, — усмехнулась Сюзан. — Но я имела в виду не фокусы для прессы. Это интеллектуальное приключение!..
Он скорчил гримасу и понюхал цветок в петлице.
— Ну да. Интеллектуальное!
— Мы решаем проблемы, которые ставили в тупик немцев, пытаемся обойти проклятый принцип неопределенности.
Она попыталась объяснить ему, как продвигаются дела в ее лаборатории, созданной компанией «Плесси» и занимающейся исследованием принципов радиотранспортировки. На самом деле предполагалось передавать не материю, а скорее информацию, в которой был закодирован, например, человек. Подобное считалось невозможным, поскольку требовалось воспроизвести положение и скорость каждой частицы человеческого существа, а это нарушило бы принцип неопределенности.
Однако существовала одна лазейка.
Это была настоящая драма, полная борьбы и неудач, гонка за первенство с американцами из «Белл Лабс». Со временем исследователи поняли, что неизвестное квантовое состояние может быть разложено в классическую информацию в чистом виде, а затем восстановлено из нее же, с использованием системы измерений, называемой корреляцией Эйнштейна—Подольского—Розена. Такую вот классическую информацию можно передать по проводам столь же легко, как телеграфное сообщение.
В этом и заключалась основная суть, хотя главная сложность крылась в ширине полосы пропускания, требованиях к частоте и объему носителей данных.
— Кончено, квантовую информацию невозможно скопировать, — сказала она. — Объект, который ты собираешься передать по радио, приходится уничтожить, что, впрочем, и к лучшему. Представь себе сотню Гитлеров, бродящих по планете, каждый из которых в равной степени претендует на то, что он и есть настоящий!
— Пожалуй, сотня Биллов Хэйли была бы куда хуже, — проворчал он, глядя на планшеты и кульманы.
Жена поняла, что муж ее на самом деле не слушает.
К ним обратился местный начальник, дородный лысеющий молодой человек, которому очень хотелось прочитать супругам лекцию про освоение космоса:
— Челнок — это, понимаете ли, возвращаемый космический транспортный аппарат. Как нам известно, американцы придерживаются теории мусорного ящика, практически неуправляемой капсулы. Но единственный реальный способ выйти в космос — использование возвращаемых аппаратов, если только нас поддержит министерство авиации.
Макс мрачно его слушала. Что, собственно, такое космический корабль, кроме как кусок железа? Все эти эффектные проекты космических кораблей были лишь следствием международной гонки за первенство на стационарной орбите вокруг Земли, не считая предчувствия того потенциала, который несла с собой радиотранспортировка.
В настоящее время в этой области продолжались удивительные разработки, находящиеся почти на грани человеческого понимания, которыми никто всерьез не интересовался! Даже сейчас в сумочке Сюзан лежало письмо от Юджина Уингера из Принстона. Он излагал свои идеи об использовании квантовых туннельных эффектов для обхода светового барьера.
Если бы только Генри мог понять, что на самом деле они в одной и той же команде, фактически полностью зависят друг от друга! Но женщине казалось, что пропасть между ними лишь углубляется из-за их совершенно разного опыта и ее растущего авторитета.
В далекой Вумере подходил к концу отсчет перед стартом «Голубой молнии». «Десять, девять, восемь…» У громкоговорителя вместе с супружеской парой собрался весь персонал «Инглиш Электрик».
— Подумать только! — сказал дородный начальник. — Когда «Просперо» окажется в космосе, мы сможем наблюдать следующий запуск на экранах наших телевизоров!
«Или просто сами шагнем в Австралию, — подумала Макс. — Возможно, нам все-таки стоит завести детей. Но разве желание решить наши собственные проблемы является хорошим поводом для этого? Если бы я могла ответить на столь простой вопрос так же легко, как умею разрешать парадоксы квантовой механики».
«Три, два, один…»
* * *
1967, Вумера, Южная Австралия
Форбс лежал на спине в кабине, стоящей вертикально. Он задрал ноги и слушал голоса, доносившиеся по радио из Центра управления. Один принадлежал британцу, второй, более отрывистый — австралийцу. Все шло по плану. Генри предоставил своему второму пилоту, смышленому молодому парнишке, пусть даже и йоркширцу, возможность исполнять самые разные инструкции и распоряжения, нажимать на необходимые кнопки.
Форбс мог позволить себе расслабиться. Перегрузки, которые ему предстояло выдержать во время полета «Конгрива», были намного легче тех, которые он испытывал во время воздушных боев с «Мессершмиттами». Тогда пилот закладывал на своем «Спитфайре» столь крутые повороты, что фактически терял сознание. К тому же никто не мог выдержать столько часов в состоянии постоянной готовности, сколько доводилось ему перед очередным боем с фрицами.
Генри наклонился и посмотрел в перископ. На километры вокруг тянулась красно-коричневая австралийская пустыня, полностью безжизненная, если не считать редких кустов и клочков колючей травы. Он взглянул вдоль борта челнока, и в поле его зрения заклубились испарения жидкого кислорода.
Готовый к старту «Конгрив» напоминал три самолета «Комета», стоящих вертикально брюхо к брюху, с экипажем из двух человек в носу каждого из них. Три модуля, приводимые в движение топливом на основе водорода и кислорода, стартовали вместе, затем, на высоте в шестьдесят километров, через сто пятьдесят секунд после старта отбрасывались первые ступени, и челнок под командованием Форбса должен был выйти на орбиту. Эти самолеты можно было использовать повторно, они строились по стандартному проекту. Поэтому ученые заявляли, что в расчете на килограмм полезного груза челноки в двадцать или тридцать раз дешевле, чем переделанные ракеты, использовавшиеся американцами и русскими. Их цена оказалась настолько низкой, что неизбежность первого полета челнока вынудила американцев закрыть свою довольно тщеславную программу стартов пилотируемых баллистических капсул, включая планировавшиеся запуски «Аполлонов» на Луну.
«Эта чертова штука не должна подвести», — мрачно подумал Форбс.
Новые космические форпосты полностью зависели от телепортационных платформ, лежавших в брюхе челнока. К примеру, на стекольном заводе Пилкингтона в Ланкашире уже собирали космический телескоп Гершеля.
Стартовый комплекс стоял на насыпи, нависавшей над высохшим озером, в полном одиночестве, не считая блестящих оболочек цистерн с жидким кислородом. Пусковая установка представляла собой простую металлическую платформу, от которой вдоль борта корабля тянулась длинная ферма.
Обстановка в Вумере была куда более спартанской, чем на мысе Канаверал, где Генри недолгое время тренировался вместе с американцами. Он оказался там во многом благодаря Атлантическому Союзу, хотя был уверен в том, что американцы в любом случае не откажутся помочь, в отличие, к примеру, от французов, хотя Форбс знал, что подумать такое мог бы только узколобый фанатик. Он крайне обрадовался, когда правительство наконец отказалось от попыток убедить Европейское экономическое сообщество принять в свои ряды Британию. Союз с Америкой имел куда больше смысла с точки зрения общей культуры и языка, особенно теперь, когда благодаря Телепорту расстояния на Земле перестали играть какую-либо роль.
В мае тысяча девятьсот шестьдесят второго года Гарольд Макмиллан провел первый сеанс телепортации с Парижем, проделав дурацкий трюк с британским флагом. Телепорт вместе со всеми своими возможностями молниеносно распространился по всему миру. Представления о торговле и путешествиях полностью изменились.
Как и следовало ожидать, особо изобретательными оказались американцы — жуткая история с Кеннеди в Далласе, впервые вызвавшая перегрузку в сети, транспортировка раненых солдат из Вьетнама прямо домой, в объятия родителей, через несколько минут после ранения, кампания Линдона Джонсона против расовой сегрегации, когда телепортационные платформы установили в каждом школьном дворе.
Телепорт назвали чудом второй елизаветинской эпохи, поскольку Макс в «Плесси» выиграла гонку с американцами, и приоритет принадлежал Британии. Порой казалось, что невозможно открыть газету без того, чтобы не увидеть бросающиеся в глаза идиотские призывы: «Путешествуй по телефону!», «С Телепортом быстрее!»
Новым миром, лишенным расстояний, больше всего наслаждалась молодежь, хотя порой это принимало весьма своеобразные формы. По всему миру до сих пор сновали с помощью Телепорта крикливые простофили «Битлы», распевая «Все, что тебе нужно, — любовь» вживую перед двумястами миллионами зрителей.
Телепорт так или иначе затронул всех. Макс по-настоящему разбогатела, вложив средства в компании по разработке новых цифровых компьютеров, необходимых для управления расширяющейся сетью Телепорта.
Если бы она могла быть рядом, увидеть апофеоз его славы! Но, как всегда, жена оказалась слишком занята.
Однако собственную жизнь Генри Телепорт превратил в своего рода парадокс. Достроен до конца был всего один челнок. Требовалось сделать лишь несколько рейсов, чтобы доставить на орбиту приемные платформы, после чего в дело вступит Телепорт. Он будет перевозить на орбиту грузы и пассажиров значительно дешевле, чем любая ракета.
А что потом? Американцы говорили о новой международной программе полета на Луну. Форбс, несмотря на свой возраст, считался главным кандидатом на участие в ней. На Луну, черт побери! Но это означало еще лет десять интенсивных тренировок и испытаний. Конечно, Макс в очередной раз заявит, что он снова от нее сбежал, гонясь за молодостью, которую уже потерял.
Какая чепуха. После того как завершится бракоразводный процесс, все наверняка станет проще. Наконец-то закончится непонятная ревность, которую вызывал у нее Телепорт.
«Но все это будет завтра, старик, — подумал он. — А пока что нужно пережить сегодняшний день и сохранить в целости собственную шкуру».
За две секунды до старта включились шесть главных двигателей. Ярко вспыхнул белый свет, в стороны от тройного космического корабля повалили клубы дыма, смешанного с красной австралийской пылью. Далеко внизу Форбс услышал низкий глубокий рев, словно хлопнула дверь в преисподнюю.
На мгновение Генри показалось, будто он перенесся на двадцать с лишним лет назад, когда они совершали налет на стартовую площадку «Фау-2» в Хаагше-Бош. Одна ракета взлетела тогда прямо перед ним, и среди инверсионных следов истребителей к небу взмыл огненный столб.
Потом его полностью поглотила нарастающая вибрация.
* * *
1977, Океан Бурь
Форбс смотрел из кабины «Эндевора» на круглый участок Луны, от которого его отделяло не более трех метров. Низкие лучи, обычные для лунного утра, выхватывали из темноты кратеры всех размеров, от нескольких метров до булавочной головки.
Базз Олдрин, первый человек, шагнувший на Луну, стоял у подножия веревочной лестницы. С того места, откуда смотрел Форбс, фигура его казалась странно укороченной. Олдрин неуклюже, словно манекен, повернулся кругом. Его скафандр ярко белел в лучах солнца.
— Прекрасный вид, — произнес он. — Величественное одиночество.
— «Эндевор», говорит Стивенэйдж. Отлично сказано, Базз.
— Будет о чем вспомнить, — сухо бросил Олдрин и скрылся из поля зрения Генри, плавно подпрыгивая над лунной поверхностью.
Форбс прекрасно понимал своего напарника, отнесшегося к происшедшему без особого пафоса. В конце концов, имя человека, фактически сделавшего первый шаг по Луне, не имело особого значения. Трое членов их команды — британец, янки и русский — прилунились в точности в одно и то же мгновение, что стало кульминационным пунктом совместной программы.
Теперь пришла очередь Форбса. Он убедился в том, что пластиковая гвоздика надежно прикреплена к его белому скафандру, с помощью Алексея Леонова выбрался из люка и спустился по веревочной лестнице. Генри с трудом двигался в своем скафандре, надутом словно воздушный шар. В шестьдесят лет ему в любом случае было тяжело двигаться, так что лунный скафандр фактически ничего не менял.
Он быстро спускался, глядя, как вокруг него движутся тени посадочных опор «Эндевора», и вскоре его ноги коснулись поверхности. Медленно поднялась лунная пыль. Она описывала изящные маленькие дуги и оседала на скафандр.
Форбс вышел из-под посадочного модуля, с каждым шагом чувствуя, как проседает под его весом каменная крошка. Окрестности напоминали фотографический негатив. Лунная поверхность, покрытая оспинами, выглядела серо-коричневой, яркой на фоне неба, черного, словно облачной ночью на морском берегу. Горизонт казался очень близким, резко очерченным и искривленным. Луна и на самом деле была очень невелика, всего лишь маленький каменный шар, по внешней стороне которого, словно муха, полз Форбс.
— «Эндевор», говорит Стивенэйдж. Рады вас видеть, Генри. Как вы себя чувствуете?
— Чертовски странно, — сказал Форбс.
— Было бы в самом деле чертовски странно, если бы вы нам помогли, командир, — сухо заметил Леонов.
Генри повернулся и увидел, что Базз и Алексей уже приступили к выполнению главной цели экспедиции — установке телепортационного приемопередатчика. Первый экземпляр представлял собой карикатурную конструкцию, собиравшуюся из деталей, спущенных на тросах с «Эндевора». От нее требовалось лишь то, чтобы она работала. Инженеры, которые последуют за ними, доставят компоненты для других постоянно действующих установок.
Форбс прыгнул вперед и присоединился к работающим.
Земля напоминала голубой шар, намного крупнее полной Луны, висевший столь высоко в черном небе, что приходилось отклоняться назад, чтобы его увидеть. В Европе было утро. Генри отчетливо различал очертания континента под легким покровом облаков, хотя Англия была закрыта тучами. Воздух за последние годы стал намного чище, хотя, конечно, сброс с помощью Телепорта промышленных отходов на дно океанов не мог стать долгосрочным решением. В конце концов вредные газы все равно вырвались бы в атмосферу, поэтому в качестве всемирной свалки была предложена Луна.
Макс неустанно объясняла ему, что процесс квантового перехода в ядре Телепорта основывался на наличии аналогичной инертной массы на другом конце. Археологов будущего наверняка озадачат комья облученной лунной пыли, найденные в реакторах атомных электростанций, выведенных из эксплуатации.
Он не разговаривал с Сюзан уже много месяцев. Возможно, прямо сейчас она смотрела репортаж по Би-си-си о высадке на Луну с комментариями Джеймса Берка, Патрика Мура и Айзека Азимова.
Или же нет. Все ее внимание теперь было поглощено новыми разработками в области квантовой физики, в которые корпорации, связанные с Телепортом, вкладывали миллиарды. Шли разговоры о квантовых компьютерах, даже о таком двигателе для космических кораблей. Форбса подобные идеи лишь сбивали с толку и даже слегка пугали. К примеру, предполагалось, что высокая скорость действия квантовых компьютеров будет достигаться путем проведения вычислений одновременно в нескольких параллельных вселенных.
После установки приемопередатчика пришло время официоза. «Юнион Джек» и полотнище с серпом и молотом безвольно свисали в безвоздушном пространстве Луны, но Олдрин закрепил звездно-полосатый флаг с помощью проволоки, чтобы тот как бы развевался. Затем пришла очередь гравиметрического маятника, простого устройства, предоставленного лондонским научным музеем, чтобы продемонстрировать телезрителям, что астронавты на самом деле находятся на Луне, в условиях куда более низкой силы тяжести.
Все трое отдали честь, каждый по-своему, и сфотографировали друг друга.
— «Эндевор», говорит Стивенэйдж. Что ж, джентльмены, шоу окончено. Увидимся через несколько минут…
«Так скоро?» — тоскливо подумал Форбс.
Но Леонов и Олдрин уже послушно шагали к приемопередатчику Телепорта. Они исчезли с характерными голубыми вспышками, на их месте появились полиэтиленовые мешки с водой.
На мгновение Генри остался на Луне один. Дыхание громко отдавалось внутри шлема, и он вспомнил неприятный запах сжатого воздуха, поступавшего из баллонов, которыми им приходилось пользоваться во время высотных полетов на «Спитфайрах».
Всего через несколько минут здесь должны были появиться инженеры, с ними — целый отряд журналистов и ученых, в том числе несколько представителей упомянутого музея, собиравшихся немедленно заняться консервацией «Эндевора». Он окинул взглядом нехоженые равнины Океана Бурь и представил себе, что здесь будет твориться через несколько недель или месяцев, когда на этот плацдарм высадятся люди и начнется активное строительство.
Пятнадцатиметровый «Эндевор» гордо возвышался позади флагов. Керамический тепловой щит на его полусферическом носу сверкал кевларовым покрытием. В лунной пыли лучами расходились светящиеся полосы под зияющим соплом высокопроизводительного жидкостного реактивного двигателя фирмы «Роллс-Ройс», который, как с некоторой гордостью подумал Форбс, сработал как часы.
Однако «Эндевор» был первым и последним в своем роде. С Земли уже стартовало новое поколение автоматических беспилотных кораблей — «Вояджер», «Маринер», «Венера», — которым предстояло доставить телепортационные платформы на Марс, Венеру и спутники Юпитера. Баззу Олдрину повезло. Первым человеком на Марсе почти наверняка окажется политик, а не пилот.
Благодаря неустанному развитию технологий, опыту и знаниям Форбса снова должно было найтись применение.
Конечно, когда Генри вернется домой, все будут считать полет на Луну вершиной его карьеры. От него будут ожидать, что он уйдет в отставку, передаст эстафету молодому поколению, выросшему вместе с Телепортом.
Но Форбс еще не был готов почивать на лаврах, что бы ни подсказывал ему календарь. Он знал, что сказала бы по этому поводу Макс. Она обязательно вспомнила бы о том, что им так и не удалось завести детей, мол, он отказывается признать собственную старость, и понесла бы прочую современную чушь. Но, судя по тому, что говорилось в его медицинской карте, коттедж в сельской местности не выглядел столь уж благоразумным вариантом.
Генри закрыл глаза, шагнул в портал приемопередатчика, собранный на скорую руку, и ощутил легкое покалывание, когда по его телу пробежали электронные сканирующие лучи.
В течение двух секунд, пока радиосигнал мчался от Луны к Земле, его, вероятно, вообще не существовало.
Неожиданно на него навалился вес, в шесть раз превосходивший тот, что был на Луне, и он пошатнулся под тяжестью скафандра. Но Форбса уже поддерживали чьи-то руки, вокруг слышался шум голосов.
Он открыл глаза. За стенами карантинного бокса виднелось низкое серое английское небо.
* * *
1987, верфь Брюнель, низкая околоземная орбита
Он проснулся, когда яркий голубой свет Земли осветил его каюту, находящуюся на медленно вращающейся космической верфи.
Форбс выплыл из спального мешка, провел пальцами по остаткам волос и приготовил себе чай. Он наполнил полиэтиленовый мешочек горячей водой и высасывал получившуюся бледно-коричневую жидкость через трубочку. Ощущение было отвратительным. Даже самая крепкая заварка не могла отбить запах пластика. Конечно, из-за низкого давления чай никогда не получался достаточно горячим.
Все же Генри медлил. У него имелись некоторые подозрения насчет того, что здешняя работа в качестве консультанта по системам управления «Дискавери» — в некотором роде синекура, но дел вполне хватало, хотя он считал, что в семьдесят лет можно позволить себе не спешить по утрам.
Само собой, вид, открывавшийся перед ним, всегда был захватывающим зрелищем. В ярком свете полуденного Солнца, под покровом атмосферы, свободной от смога, сверкала Англия. Даже отсюда Форбс мог различить, насколько уменьшились большие города, включая Лондон. Огромные серые пятна пригородов вообще исчезли, уступив место зеленым полосам возрожденных лесов. Путешествия на поездах или автомобилях ушли в прошлое. Люди, работавшие в столице, молниеносно перемещались прямо в ее центр, появляясь из приемопередатчиков Телепорта на старых станциях метро. Окружная автострада превратилась в огромный ипподром, единственный в своем роде. Генри даже доводилось читать о людях, которые имели так называемую распределенную профессию. Их рабочие места находились в десятках столиц по всему миру, они прыгали из одной в другую с утра до вечера. Подобное нисколько не устраивало Форбса.
Конечно, все имело свою цену. Даже отсюда Генри мог видеть голубые искорки плавательных бассейнов, разбросанных среди гор и долин Шотландии, Уэльса и Нортумберленда. Население Британии рассеялось по крошечным островам в поисках иллюзорной дикой природы, но места попросту не хватало на всех. Предпринимались попытки сохранить самые красивые места. Например, в озерном краю на северо-западе Англии туристов телепортировали в огромные стеклянные обзорные кубы, откуда они могли наслаждаться видом любимых пейзажей Уордсворта, словно рыбки в аквариуме.
Некоторые издержки, связанные с Телепортом, не были видны с орбиты. Форбс вспомнил панику, разразившуюся, когда Англию охватила эпидемия бешенства после открытия первых линий связи с Францией. Случались эпидемии и посерьезнее, такие как вспышка СПИДа в начале восьмидесятых. Некоторые комментаторы утверждали, что разнообразные вирусы и бактерии получили беспрецедентные возможности для дальнейшей эволюции, в частности расширение ареала вероятной инфекции. Другие говорили, что на планете, обладающей Телепортом, человек должен в ответ эволюционировать сам или погибнуть.
Конечно, затяжная истерия, направленная против Телепорта, отчасти выглядела абсурдом даже для такого закоренелого старого скептика, как он. Через год после открытия Телепорта с самой системой не случилось ни одной серьезной неприятности типа потери или повреждения человеческого существа во время передачи. Студия «XX век Фокс» поступила довольно безответственно, когда в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году сняла ремейк «Мухи», изобилующий жуткими подробностями.
Сторонники Телепорта утверждали, что он может быть использован в благих целях. С его помощью удалось прекратить холодную войну, когда появилась возможность телепортироватъ команды инспекторов ООН туда и обратно между ядерными пусковыми установками обеих сторон и молниеносно отправлять миротворцев в точку любого потенциального конфликта. Телепорт также предупредил множество возможных катастроф, позволил спасти американских заложников в Иране в тысяча девятьсот восемьдесят первом, предотвратить войну между Атлантическим союзом и Аргентиной за Фолкленды в восемьдесят втором, направить гуманитарную помощь жертвам голода в Эфиопии в восемьдесят четвертом. Еще немного, и людям могло показаться, будто на всей планете наступила райская жизнь.
Во всяком случае, так говорила Макс, когда он виделся с ней в последний раз. Но дело закончилось спором.
Они походили на внезапно постаревших послов двух разных цивилизаций. Ей больше нравилось рассказывать ему про свою работу с Фейнманом и Дейчем в области квантовых компьютеров, чем расспрашивать, как у него дела. Казалось странным, что два человека, жизни которых были настолько связаны с коммуникационными технологиями, оказались совершенно неспособными общаться друг с другом. Форбса не оставляла мысль о том, смог бы ребенок, который теперь был бы уже взрослым, крепче связать их между собой.
Но в каком-то смысле у Макс все же имелись дети. Порой он завидовал тому, насколько легко ей общаться с новым поколением, с ее собственными студентами, коллегами и прочими людьми.
«Теперь для молодых нет границ, — говорила она. — Им доступно все. Война для них — нечто непостижимое. Телепорт меняет их, Генри».
И так далее. Конечно, для Форбса не имело никакого значения, права она или нет, поскольку домой он вернуться больше не мог.
За прошедшие годы астронавт по глупости провел слишком много времени в невесомости и никогда не относился всерьез к физическим нагрузкам. Врачи объяснили ему, каким образом атрофировались его скелетные и сердечные мышцы. С мочой из организма Форбса вышло столько кальция, содержащегося в костях, что костный мозг исчез полностью, без какой-либо надежды на восстановление.
На Земле он был бы прикован к инвалидной коляске, стал бы помехой для всех. Куда лучше было здесь, на строительстве звездолета «Дискавери», хотя он и подозревал, что местная молодежь скорее терпит его, нежели ценит.
Он в последний раз посмотрел на залитую солнцем Британию, вспомнил, как поднимал «Спитфайр» в голубое июньское небо тысяча девятьсот сорокового года, слышал громкий стук пропеллера и ощущал запах бензина и кожи… Чертовски странно. Теперь он на орбите, даже побывал на Луне. Но ничто не могло сравниться с мгновениями его молодости, живо стоящими перед глазами.
Верфь продолжала медленно вращаться. Британия скрылась из виду, и на ее месте появились изящные очертания «Дискавери». Будущее сменяло прошлое, как ему и полагалось.
Форбс допил чай, вздохнул и приготовился к ежедневному суровому испытанию — посещению туалета в условиях невесомости. Сколь бы замечательными людьми ни были американцы, ничего нового на этот счет они придумать так и не смогли.
* * *
1997, «Дискавери», орбита Марса
К удивлению Форбса, запуск первого в истории человечества звездолета не вызывал у него почти никакого волнения по сравнению с захватывающими стартами «Эндевора» и «Конгрива», не говоря уже о летных подвигах на полях сражений. Все-таки зрелище было достаточно впечатляющим. Даже сейчас в соплах огромного ядерного двигателя «Нерва-4» циркулировал водород, охлаждая его перед тем, как попасть в сердце реактора, где он нагревался до высоких температур, выбрасывался наружу и приводил в движение гигантский корабль.
Наверняка даже во времена капитана Кука, когда тот отправлялся в плавание по Тихому океану на куда более древнем «Дискавери», ажиотажа было несколько больше. Все-таки первое путешествие к звездам!
Однако никто не вел даже предстартового отсчета. Форбс просто сидел в кресле вместе с остальным экипажем, в нескольких рядах позади командира и второго пилота — оба, кстати, были женщинами — и слушал их оживленные молодые голоса, переговаривавшиеся с наземными службами Порт-Лоуэлла.
Даже обстановка была ничем не выдающейся, похожей на внутренность небольшого самолета со складными полками для оборудования, миниатюрным камбузом, туалетами и указателями верха и низа в условиях невесомости. Лишь складчатая оранжевая поверхность Марса за иллюминаторами вносила элемент необычности. Древний ландшафт усеивали зеленые купола колоний, обеспечивавших «Дискавери» всем необходимым после его пробного межпланетного прыжка.
Первый звездолет человечества напоминал огромную стрелу. Жилой отсек, откровенно роскошный интерьер которого был спроектирован судоходной компанией «Кьюнард», находился внутри обтекаемого наконечника этой стрелы, в целях безопасности отделенного от двигателя «древком», то есть ста метрами открытой решетки, усеянной экранами, антеннами и цистернами с жидким водородом.
Обтекаемые очертания забавляли Форбса, поскольку жилой отсек во многом напоминал ему космические корабли, похожие на «Фау-2», которые с грохотом взмывали в небо в любимых субботних утренних телепередачах времен его молодости. Подобная форма стала выглядеть смешной в шестидесятые — семидесятые годы, когда обрели свои очертания на кульманах корабли типа «Эндевора», похожие на насекомых и приспособленные к полетам в безвоздушном пространстве.
Однако оказалось, что специалисты ошиблись уже не в первый раз. Межпланетное пространство вовсе не было пустым. В нем присутствовали газ и пыль, хотя и невероятно разреженные. Этих пятидесяти или шестидесяти частичек размером с бактерию на кубический километр было достаточно, чтобы основательно потрепать переднюю часть любого звездолета, достигшего сколько-нибудь существенной доли скорости света, чего собирался добиться «Дискавери». Так что корабль имел обтекаемую форму, его покрывал толстый защитный слой, а в носу даже был смонтирован довольно мощный коротковолновый генератор, отталкивающий пыль.
Существенная доля скорости света… Подобное намного превосходило возможности даже «Нервы-4» — огромного, чрезвычайно сложного американского монстра, первоначально предназначавшегося для доставки намного меньшего корабля не дальше чем до Марса — если бы не ХРП-эффект.
Как объясняла ему Макс, он был назван по именам Хайша, Рюэды и Путхоффа, физиков, совершивших решающий прорыв в области квантовой теории вакуума. «Пустой» вакуум был вовсе не пуст, как казалось, но представлял собой бурный энергетический поток, в котором постоянно возникали и исчезали «мнимые» частицы. Это так называемое поле нулевой точки создавало электромагнитную силу, воздействовавшую на любой объект, прошедший через него. Именно она создавала эффект массы и инерции, ту самую причину, по которой приходится прикладывать столько усилий, чтобы заставить что-либо двигаться.
Крупные компании, работающие с Телепортом, невероятно богатые и обладавшие сорокалетним опытом в области квантовых эффектов, сразу же завладели полученными результатами. Итогом стал «Дискавери», практически лишенный массы благодаря подавителям инерции и потому способный разгоняться до чудовищных скоростей с помощью скромного двигателя.
Теперь, пусть и без особого ажиотажа, пилоты готовили корабль к старту.
Остальных членов экипажа, молодых, здоровых и способных, происходящее, похоже, волновало мало. Они просто по двое сидели в своих креслах.
Форбс мрачно подумал о том, что эти пары были племенными. Им предстояло вынести тридцатилетний полет к альфе Центавра в ограниченном пространстве обтекаемого корпуса «Дискавери», жить своей жизнью, спокойно учиться, поддерживать корабль в надлежащем состоянии и даже воспитывать детей. Им даже не придется страдать в суровых условиях невесомости. Манипуляции ХРП-полями могли решить и эту проблему.
Конечно, он пытался с ними разговаривать. Например, рассказал историю, случившуюся с ним в тысяча девятьсот сорок первом году, когда он сбил «Хейнкель-111» возле Сент-Эббс-Хед в Бервикшире. Кружа в небе, Генри увидел, что экипажу удалось сесть, и понял, что они собираются поджечь свой бомбардировщик, который почти не пострадал. Он решил приземлиться рядом и остановить их. Когда его «Спитфайр» катился по полю, он наткнулся на кочку и перевернулся вверх колесами. Форбс остался цел, но висел вниз головой на ремнях, пока на помощь ему не пришел экипаж «Хейнкеля». Затем немцы увидели приближающихся добровольцев из отряда самообороны и сдались Форбсу, отдав ему свои «люгеры». Парни из отряда решили, что Генри — один из врагов, и тут же его арестовали. Лишь когда он достал из кармана британскую налоговую декларацию, ему удалось объясниться.
И так далее. Молодежь, взоры которой были устремлены к звездам, вежливо его слушала. Но для них Форбс с его историями о войне, героизме и налоговых декларациях был фигурой из каких-то невероятно далеких темных веков.
Возможно, Макс была права. Эти терпеливые, бесстрашные ребята, выросшие в мире без границ и пределов, связанном линиями Телепорта, становившемся богаче год от года, действительно во многом отличались от своих предшественников.
Сюзан даже говорила, что это новая разновидность людей.
Может быть. Даже ему самому часто казалось абсурдным, что такой старый дурак, как он, вообще смог предпринять подобное путешествие. Впрочем, стоимость лишнего груза на звездолете была ничтожно мала благодаря ХРП-эффекту. Кроме того, «Марсиан Таймс» предложила довольно приличный аванс за путевые наблюдения, которые он должен будет передавать.
Генри был уверен, что не доживет до того, чтобы увидеть свет альфы Центавра и никогда не сможет шагнуть через Телепорт назад на Землю. Но к чему сожалеть? Главным для него было сбежать с Земли. То, что на ней происходило, порой сбивало его с толку.
Форбсу, который помнил иные времена, иногда становилось не по себе от самодовольного высокомерия нынешних лет. В самом ли деле столь хороша была гегемония западного мира, ставшая возможной благодаря Телепорту? К примеру, во время войны в заливе американские морские пехотинцы использовали тайный канал Телепорта для штурма бункера Саддама, свергли его без единого выстрела, а затем, так сказать, освободили ту страну. Да, вне всякого сомнения, Саддам был чудовищем. Но Форбс помнил, что подобные заговоры пытались строить еще нацисты. Как выглядели подобные действия с точки зрения рядовых иракцев?
Однако Макс говорила, что подобные аргументы — лишь оправдания. Он снова пытался опередить будущее. Ему следовало наконец успокоиться, научиться верить молодым, а не бояться их… и так далее. Все это он перестал слушать давным-давно.
Хотя в конечном счете ему было жаль ее терять. Вряд ли Генри мог сказать, что они оставались друзьями. Бывшие супруги уж точно давно не любили друг друга, но это была просто Макс. На ее морщинистое лицо все чаще накладывались его воспоминания о симпатичной рыжеволосой девушке в военной форме.
Он решил, что становится сентиментальным старым дураком.
Форбс почувствовал легкую дрожь, передававшуюся через каркас кресла. Она оказалась едва заметной, приглушенной, но все же неизбежно напомнила ему рев двигателя «Спитфайра», грохот гигантских жидкостных ракет челнока.
Кабина будто слегка накренилась, по мере того как нарастало ускорение. Осенние краски Марса потускнели и исчезли.
Форбса охватило странное возбуждение. К черту старость. Он летел к звездам!
* * *
2007, Оксфорд, Англия
Когда есть возможность, я всегда хожу на семинары. В конце концов, с Телепортом путешествия не составляют никаких проблем даже для пожилой женщины вроде меня. Последний, на котором я была, проходил в новой университетской библиотеке имени Шоу — слышал про нее? Комната в оксфордской Бодлеевской библиотеке с помощью дверей, снабженных Телепортом, соединена с помещениями на Луне, Марсе, Ганимеде, Тритоне.
Хотя ты и считаешь меня фанатичкой, Генри, но, вероятно, не поверишь, если я скажу, что новые идеи приходят мне в голову и по сей день! Вот некоторые из них.
Прежде всего — телепортация разумов. Тебе это может показаться пугающим, да и мне тоже, но, поверь, подобная возможность вполне реальна сейчас, когда мы постигаем суть уравнений, управляющих процессами в человеческом сознании, которое само по себе, разумеется, является квантовым феноменом. Это естественное следствие развития квантовых вычислений. Наверняка тебе известно, Генри, что твоим драгоценным «Дискавери» управляет квантовый факторизационный привод, сколь бы ужасающим это ни казалось! Поскольку вычислительные мощности обладают комбинаторными свойствами… боюсь, Генри, у меня просто нет времени тебе все объяснить, достаточно сказать, что два разума намного лучше, чем один! Точно так же — три, четыре… или миллиард. Некоторые считают, что мы находимся на грани самого драматического скачка в человеческой эволюции после появления Homo habilis.
Что еще?
Ты наверняка читал о новых нанопорталах — миниатюрных станциях Телепорта, которые могут передавать по одному атому за раз. В «Ланцете» есть статья, где описывается их применение в медицине. Пациенту можно ввести умные нанопорталы, которые смогут обнаруживать и телепортировать из организма токсины или раковые клетки. Для меня, к сожалению, уже слишком поздно.
Есть еще возможность путешествия быстрее скорости света. Что ты об этом думаешь? Она основана на явлении, называемом квантовым туннельным эффектом. Если попытаться ограничить фотон неким барьером, то благодаря квантовой неопределенности существует малая, но конечная вероятность, что он неожиданно окажется по другую сторону барьера, причем мгновенно. Я несколько десятилетий занималась теоретическими исследованиями, но практический прорыв случился лишь в девяностые годы, когда австрийской команде удалось передать довольно грубую запись Сороковой симфонии Моцарта со скоростью, превышающей световую в четыре целых семь десятых раза! А в этом году в «Белл Лабс» намерены попытаться отправить деревянный куб на расстояние в несколько километров, как во время наших первых экспериментов с Телепортом.
Генри, надеюсь, что к тому времени, когда ты доберешься до Центавра на своем громыхающем биплане времен Первой мировой, тебя не обгонит сверхсветовой «Спитфайр»!
Так что я, как и прежде, полностью поглощена работой. Поверь мне, Генри, — да, я знаю, что повторяюсь — нынешняя молодежь прекрасна. Она намного лучше, чем были мы сами, хотя порой это слегка пугает. Ты знаешь, что новый премьер-министр еще не родился, когда открылся первый канал Телепорта? Помнишь ту забавную историю с флагом? Кажется, это было лишь вчера. Хотя какой премьер-министр — губернатор, конечно. Прости старую дуру!
Говорят, что для нынешних школьников даже само понятие нации кажется чем-то абсурдным. Они не могут поверить, что всего полвека назад закончилась война. Им она кажется неким чудовищным человеческим жертвоприношением. Порой нам, старикам, становится не по себе, но против логики не пойдешь! Наша молодежь живет в процветающем чистом мире. У них нет никаких причин не радоваться жизни, пока не начнут иссякать ресурсы самой Солнечной системы, но даже тогда в нашем распоряжении будут звезды, благодаря тебе и «Дискавери».
Я знаю, что с переменами иногда тяжело смириться. Новый мир часто кажется мне весьма странным. Я порой задумываюсь о том, где окажется человечество через десять, двадцать или тридцать лет, когда Телепорт свяжет между собой даже отдельные разумы. В каком-то смысле я понимаю, дорогой, почему ты постоянно пытаешься бежать прочь, а теперь даже к звездам! Но бояться на самом деле нечего. Возможно, будь у тебя или у нас двоих собственный ребенок, ты смог бы понять…
Пусть тебя не расстраивают мои новости, дорогой Генри. Я вовсе не страдаю, ни физически, ни душевно. Мне многое пришлось пережить в свое время, которое было именно таким, как говорили о нем твои старые приятели-летчики. Как видишь, я до сих пор о тебе не забываю, даже спустя годы! Я сожалею лишь о том, что не увижу чудесного будущего, которое открывается впереди, и не встречу больше тебя. Да, для меня это важно.
* * *
2017, среди звезд
Он лежал в своей каюте, слышал негромкое тиканье механических часов, но не ощущал ни запаха, ни вкуса. Каждый вздох причинял ему боль, а перед глазами плавали туманные пятна. Да, Генри действительно превратился в дряхлого старика и по-настоящему устал от жизни.
Отчего-то он знал, что сегодня — именно тот день, и не видел в том ничего трагического.
«Прямо как у слонов», — подумал Форбс.
Когда-то, еще до распада Империи, до войны, он был знаком с парнем, побывавшим в Индии. Тот рассказывал множество историй о слонах. Они знают, когда пришел их час, покидают свои стада и без лишней суеты ищут укромное место.
Возможно, это действительно было так. Наверное, люди обладали тем же самым инстинктом, что в немалой степени утешало Форбса. Все-таки он прожил долгую жизнь. Она точно так же могла оборваться в любой момент еще в сороковые, что и случилось со многими хорошими людьми.
Дыхание царапало ему горло. Досадная помеха!..
Стены вокруг исчезли.
В первое мгновение он испугался. Но какой теперь смысл бояться чего бы то ни было?
Генри висел среди звезд. Они окружали его со всех сторон, сверху, снизу, отсвечивали впереди едва заметной голубизной.
«Тебе незачем нас бояться».
Небо залил ровный синий свет, затмивший звезды.
Тесная кабина. Ручка управления в ладони. Что-то в ушах. Он поднял руку и понял, что это вата.
Господи. Он снова сидел в кабине «Вампира», в окружении зеленой, словно утиное яйцо, обшивки. В его петлицу даже была воткнута свежая гвоздика.
«Тебе незачем было бежать в неизвестность».
Нос «Вампира» наклонился. Под ним простерлась слегка изгибающаяся поверхность Земли, покрытая светящейся сеткой каналов Телепорта.
«Мы — это ты. Ты — это мы. Благодаря твоей отваге человечество будет жить вечно. Мы чтим тебя, хотим, чтобы ты к нам присоединился».
Значит, это молодежь Земли. Или кем там, черт побери, они стали?.. Эти люди вернули его домой со звезд. Чтобы совершить подобное, нужно стать кем-то вроде богов. Он вдруг подумал, что действительно немного их боится, как, собственно, и было всегда.
Но они в любом случае оставались детьми человечества.
Возможно, Макс была права. Наверное, для него действительно пришло время передать свою судьбу в руки других.
Однако Сюзан не было там, на Земле. Даже они не могли вернуть ее из могилы. По крайней мере пока.
«Добро пожаловать домой!»
Когда он приземлится, ему ничто не будет угрожать. Но спешить было некуда. Еще несколько минут никому не повредят. Может, он сумеет совершить несколько кругов над Лондоном.
Генри наклонил вниз нос машины и начал долгое падение в атмосферу.
