Свет Земли
(перевод К. Плешкова)
1
— Если бы не боязнь проявить непочтение, — мрачно произнес Конрад Уилер, — я бы сказал, что Старик окончательно рехнулся. И он не просто слегка чокнутый, как все тут
Луне.
Он угрюмо посмотрел на Сида Джеймисона, который провел в обсерватории на два года больше. Тот добродушно усмехнулся, но поддакивать не стал.
— Когда будешь знать Старика столько, сколько знаю я, поймешь, что он ничего не делает без серьезных на то оснований.
— Хорошо бы! Я должен был сегодня к вечеру закончить спектрограммы — а теперь посмотри на телескоп!
Внутри гигантского купола, где находился двадцатипятиметровый рефлектор, парил хаос — по крайней мере, так могло бы показаться случайному посетителю. Всеобщая неразбериха приводила в некоторое смятение даже местных. Небольшая армия техников собралась у подножия телескопа, бесцельно уставившегося в зенит. Бесцельно — поскольку купол обсерватории был закрыт, дабы не пустить внутрь внешний вакуум. Странно было видеть людей, ходящих по этому мозаичному полу без скафандров, слышать голоса там, где обычно не раздавалось ни малейшего звука.
Стоя высоко на балконе, директор отдавал распоряжения в микрофон. Многократно усиленный голос ревел из специально установленных для этою случая громкоговорителей:
— Отойти от зеркала!
— У подножия телескопа возникла суета, затем последовала пауза в ожидании нового приказа.
— Опускайте!
Огромный кварцевый диск ценой в сто миллионов бесконечно медленно опустился из своего крепления на странное транспортное средство, стоявшее под телескопом. Кузов шириной в тридцать метров заметно просел на десятках надувных шин, принимая на себя вес громадного зеркала. Затем подъемный механизм отпустил кварцевый диск, загудели моторы, и машина с драгоценным грузом начала осто–рожно спускаться по пандусу, который вел в помещение для восстановления поверхности зеркала.
Зрелище завораживало. Стоявшие внизу люди выглядели карликами рядом с сеткой телескопа, возвышавшейся над ними на десятки метров. Само же зеркало диаметром в двадцать пять метров чудилось огненным озером, отражавшим яркий свет ламп над головой. Когда оно наконец покинуло зал, казалось, будто внезапно наступили сумерки.
— А потом ставь его обратно! — проворчал Уилер. — Возни еще больше.
— А как же, — весело отозвался товарищ. — Намного больше. В последний раз поверхность зеркала восстанавливали…
Шум динамиков заглушил его слова.
— Четыре часа двадцать шесть минут, — возвестил директор сквозь пятидесятиваттные громкоговорители. — Неплохо. Ладно. Ставим обратно и снова за работу.
Послышался щелчок — директор отключил микрофон. В напряженной и недоброй тишине сотрудники обсерватории смотрели, как его невысокая округлая фигура исчезаете балкона. После благоразумной паузы кто–то весьма решительно бросил:
— Будь я трижды проклят!
А помощница главного вычислителя совершила страшный проступок — закурила и сбросила пепел на священный пол.
— И это всё?! — взорвался Уилер. — Неужели нельзя было сказать, в чем, черт возьми, дело? Мало того что встала вся обсерватория, хотя зеркало можно было не трогать еще много месяцев. Но приказать поставить эту чертову штуку на место, едва ее сняли, и без всяких объяснений, это…
Не договорив, он посмотрел в поисках поддержки на Джеймисона.
— Не кипятись, — улыбнулся тот. — Старик не свихнулся, и ты знаешь это не хуже моего. Если он этим занялся, стало быть, есть причины. Кроме того, он никогда не отличался любовью к секретам — а значит, на то, чтобы ничего не говорить, у него тоже есть причины. И видимо, очень серьезные, раз он рискует вызвать бунт. Надо полагать — распоряжение с Земли. Никто на станет прерывать исследовательскую программу вроде нашей исключительно из прихоти. А вот Старый Крот… Что, интересно, скажет он?
Старый Крот, он же доктор Роберт Моптон, семенил в их сторону с неизбежной пачкой фотоснимков в руках. Вероятно, он был единственным сотрудником обсерватории, который хотя бы отдаленно напоминал общепринятый стереотип астронома. Все остальные выглядели бизнесменами, студентами скорее атлетической, чем академической внешности, художниками, преуспевающими букмекерами, журналистами или подающими надежды молодыми политиками. Кем угодно, только не астрономами.
Доктор Молтон был исключением, подтверждавшим правило. Он смотрел на мир и любимые фотопластинки через толстые очки без оправы. Всегда не в меру опрятная одежда, которая вышла из моды всего–навсего десять лет назад; последнего нельзя было сказать о его мыслях — они порой опережали современность на годы.
Он испытывал определенную любовь к бутоньеркам в петлице, но местная растительность мало на что годилась, из–за чего приходилось довольствоваться весьма ограниченной коллекцией искусственных цветов, привезенных с Земли.
Он менял их в столь причудливом порядке, что все попытки других сотрудников определить закономерность оставались тщетными. Однажды некий именитый математик проиграл немалую сумму денег: Старый Крот появился с гвоздикой в петлице, а не розой, как предсказывала сложная статистическая теория.
— Привет, док, — сказал Уилер. — Что происходит? Вы–то должны знать!
Молтон остановился и подозрительно посмотрел на молодого астронома. Он никогда не был уверен в том, что Уилер не подшучивает над ним, причем, как правило, решат, что так оно и есть, и обычно оказывался прав. Впрочем, его это не задевало: он обладал чувством юмора и вполне ладил с многочисленной обсерваторской молодежью. Возможно, они напоминали ему о временах четвертьвековой давности, когда он тоже был юн и полон амбиций.
— Откуда мне знать? Профессор Маклорин не имеет привычки докладывать мне о своих планах.
— Но у вас ведь наверняка есть теория?
— Есть, но вряд ли она окажется слишком популярной.
— Старый добрый док! Мы знали, что вы нас не разочаруете!
Молтон повернулся и поглядел на телескоп. Зеркало уже находилось под креплением, все было готово, чтобы поднять его обратно.
— Двадцать лет назад предыдущему директору, ван Хаардену, пришлось поспешно вывезти отсюда зеркало, чтобы спрятать его в укрытии. У него времени на репетиции не было. У профессора Маклорина — есть.
— Вы же не хотите сказать…
— В девяносто пятом, как вы должны знать, но, вероятно, не знаете, у правительства случилась первая ссора с администрацией Венеры. Дела пошли настолько плохо, что какое–то время мы ожидали попытки захватить Луну. Не войны, конечно, но чего–то весьма к тому близкого. Так вот, это зеркало — самый ценный предмет, что есть у человечества, и ван Хаарден предпочел им не рисковать. Также, подозреваю, как и Маклорин.
— Но это же смешно! Уже больше полувека у нас с ними мир. Неужто Федерация пойдет на такую чудовищную глупость!
— Кто знает, на что способна Федерация? Она имеет дело с наиболее опасной вещью во Вселенной — социальным идеализмом. На Марсе, спутниках Юпитера и Сатурне живут лучшие умы Солнечной системы, полные гордыни и ощущения власти, которые дал человеку выход в космос.
— Они не такие, как мы, земляные червяки. Да, мы на Луне и все такое, но разве Луна теперь не чердак Земли? Сорок лет назад она была передовым рубежом и люди рисковали жизнью, чтобы до нее добраться, — а сегодня театр в кратере Тихо вмещает две тысячи зрителей!
Ныне рубежи лежат за Ураном, и недалек тот час, когда внутри них окажутся Плутон и Персефона — если их уже не достигли. Затем Федерация распространит свое влияние повсюду и станет думать о том, чтобы реформировать Землю. Именно этого и боится правительство.
— Ого, а мы и не знали, что вы интересуетесь политикой! Сид, принеси доктору ящик из–под мыла .
— Не обращайте внимания, док, — вмешался Джеймисон. — Все, что вы говорите, очень интересно, но… Разве мы с Федерацией не во вполне хороших отношениях? Их последняя научная делегация улетела всего несколько месяцев назад, и они производят впечатление чертовски приятных людей. Я получил приглашение на Марс и намерен воспользоваться им, как только отпустит директор. Не думаете же вы, что они могут начать войну или пойти еще на какое–либо безумство? Что хорошего в том, чтобы уничтожить Землю?
— Для этого Федерация, конечно, слишком благоразумна. Они, как я уже сказал, идеалисты. Но им может показаться, что Земля воспринимает их недостаточно серьезно, а это единственное, чего реформаторы не потерпят. Однако главная причина всех проблем — спор из–за поставок урана.
— Не понимаю, какое это имеет отношение к нам, — произнес Уилер. — Если будет драка, Луну, надеюсь, не тронут.
— Ты ничего не слышал? — задумчиво спросил Молтон.
— Не слышал о чем? — По спине Уилера пробежал неприятный холодок.
— Говорят, что уран наконец нашли на Луне.
— Ах, это! Слухи ходят уже много лет.
— Думаю, на сей раз это правда. Я знаю об этом из достаточно надежных источников.
— Я тоже, — вмешался Джеймисон. — Это имеет какое–то отношение к теории Джонстона о формировании спутников?
— Да. Вы знаете, что Земля — единственная в системе планета с существенными запасами урана; каким–то образом это связано с ее необычно высокой плотностью. Большая часть урана лежит на глубине в две тысячи километров, и никому до него не добраться. Но когда Луна откололась от Земли, она захватила с собой кусок земной коры, остатки которого находятся очень близко к поверхности. Говорят, в скважины опускали счетчики и так нашли уран. Притом столько, что все его земные запасы по сравнению с этим — сущая мелочь.
— Понятно, — медленно проговорил Уилер. — Если это правда, Федерация потребует увеличить поставки.
— А эти пужливые клуши на Земле побоятся уступить им хоть малость, — добавил Джеймисон.
— Но почему?
— На этот вопрос очень легко ответить. Потребности Земли постоянны — в то время как потребности Федерации растут с колонизацией каждой новой планеты.
— И вы думаете, Федерация попытается захватить лунные запасы, прежде чем до них доберется Земля?
— Именно. И окажись мы у них на пути — придется несладко. Обе стороны, конечно, сильно огорчатся, но нам это никак не поможет.
— Примерно то же самое случилось сто пятьдесят лет назад на Земле, когда ценились золото и алмазы. Незаконный захват участка — так это называлось. Забавная штука — история.
— Но, предположим. Федерация на самом деле захватит часть Луны… Как они удержат ее в такой дали от своих баз? Не забывайте, никакого оружия больше не осталось.
— Если иметь в своем распоряжении наследие двух мировых войн, на создание оружия вряд ли потребуется много времени. Большинство лучших ученых Солнечной системы принадлежат к Федерации. Предположим, они возьмут должных размеров космический корабль и снабдят его пушками или ракетными торпедами. Они запросто захватят всю Луну, и Земля не сможет их отогнать. Особенно если они завладеют ураном и перестанут нуждаться в поставках с Земли.
— Вам бы фантастику писать, док! Боевые космические корабли и все такое! И про лучи смерти не забудьте!
— Смех смехом, но ты прекрасно знаешь, что атомная физика вполне может создать энергетический луч, способный причинить реальные разрушения. Насколько известно, никто еще не пытался этого сделать — не было надобности. Но если она появится…
— Он прав, Кон. Откуда мы знаем, что происходило в правительственных лабораториях за последние четверть века? Никогда об этом не думал, но теперь меня это довольно сильно пугает. Не лучше ли поговорить о чем–нибудь более приятном, док?
— Что ж, вы меня просили изложить свою теорию, и вы ее получили. Однако я не могу торчать здесь весь день. Должен же кто–то еще и работать.
Старый астроном взял фотопластинки и направился в сторону своего кабинета, оставив двух друзей в некотором смятении чувств.
Джеймисон мрачно смотрел на телескоп, а Уилер задумчиво разглядывал лунный пейзаж за стеной купола. Он медленно провел пальцами по прозрачному пластику большой изогнутой стены. Его всегда бросало в дрожь при мысли о давлении, которому противостоит эта стена, — и о том, что будет, если она вдруг не выдержит.
Здешний вид славился на всю Солнечную систему. Плато, где стояла обсерватория, было одной из самых высоких точек в большой лунной горной цепи, которой древние астрономы дали имя Альпы. К югу, насколько хватало взгляда, простиралась широкая равнина, так невпопад названная Морем Дождей.
На юго–востоке торчала над горизонтом одинокая вершина вулканической горы Пико. На восток и запад тянулись Альпы, переходя на востоке в окруженную стеной равнину кратера Платон. Была почти полночь, и всю бескрайнюю панораму заливал яркий серебристый свет полной земли.
Уилер уже было отвернулся, когда его внимание привлекли блестки вдалеке за Морем Дождей — огни ракеты. Летать над Северным полушарием было запрешено: вспышка ракетного выхлопа могла за секунду уничтожить фотоснимок, на который уходили часы, а то и дни. Но .запрет, к немалому неудовольствию руководителей обсерватории, соблюдался не всегда.
— Интересно, кто этот вредитель? — проворчал Уилер. — Порой я жалею, что у нас на Луне нет пушек. Так бы и сбил пару недоумков, которые не лают работать по–человечески.
— Весьма милосердная мысль, я бы сказал. Возможно, на складе оборудования тебе помогут. Чего у них только нет.
— Того, что нужно. В прошлом месяце я попросил табулятор звездных величин Хильгера. «Извините, мистер Уилер,
возможно, будет со следующей партией». Я бы пошел жаловаться директору, вот только он меня с некоторых пор недолюбливает.
Джеймисон рассмеялся.
— Что ж, если тебе никак не обойтись без сочинения… гм… эпиграмм, лучше в другой раз их не печатать. Твори в рамках устной традиции, подобно древним трубадурам, — это намного безопаснее. Эй, что это он там выделывает?
Последняя реплика относилась к маневрам далекого корабля. Тот быстро терял высоту — главный двигатель был отключен, и лишь вертикальные сопла тормозили падение.
— Господи, похоже, он падает!
— Нет, все в порядке. Ух ты! Пилот знает свое дело!
Корабль медленно исчез из виду за краем гор, продолжая плавно снижаться.
— Запланированная посадка. Иначе через десять секунд мы увидим потрясающий фейерверк и нас чуть тряхнет.
Оба провели минуту в напряженном ожидании, не отрывая взгляда от горизонта, а затем облегченно вздохнули. Не было ни отдаленного взрыва, ни дрожи пола под ногами.
— И все–таки, возможно, у нею проблемы. Лучше попросим радистов с ним связаться.
— Ладно, пойдем.
Когда они добрались до радиорубки, связист уже был занят. Кто–то другой донес о севшем за Пико корабле, и радист вызывал его на общей лунной частоте.
— Алло, Астрон вызывает корабль, совершивший посадку возле Пико. Как меня слышите? Прием.
Радист успел повторить вызов несколько раз, прежде чем наконец послышался ответ.
— Алло, Астрон, слышу вас хорошо. Прием.
— Вам нужна помощь? Прием.
— Нет, спасибо. Конец связи.
— Конец связи.
Радист выключил передатчик и с обиженным видом повернулся к остальным.
— Вежливый ответ, нечего сказать! В переводе означает: «Не лезьте не в свое дело. Позывной я вам не назову. Счастливо оставаться».
— Как думаешь, кто это?
— И думать нечего — правительственный корабль.
Джеймисон и Уилер переглянулись, осененные одной и той же догадкой.
— Возможно, док таки прав.
— Запомни мои слова, приятель, — согласно кивнул Уилер, — в тех горах есть уран. Но лучше бы его там не было!
2
В последующие две недели корабли садились в районе Пико один за другим, и после нескольких дней оживленных дискуссий астрономы постепенно перестали комментировать творившееся у них на глазах. Очевидно, в Морс Дождей происходило нечто важное, и, поскольку никто не мог предложить ничего лучше, теория об урановой шахте стала общепринятой.
Вскоре сотрудники обсерватории совсем свыклись с энергичными соседями и не вспоминали о них, за исключением тех случаев, когда пламя ракет засвечивало важные фотопластинки. Тогда они рассерженно врывались к директору, который успокаивал их как мог и обещал доложить куда следует.
С наступлением долгого лунного дня Джеймисон и Уилер занялись кропотливым анализом данных, собранных за ночь. Лишь через четырнадцать земных суток они могли снова увидеть звезды и продолжить наблюдения. Работы было полно: астроном не так много времени проводит непосредственно за приборами; самую важную часть жизни он проживает за столом, заваленным бумагами, которые быстро покрываются расчетами или бессмысленными каракулями — в зависимости от степени вдохновения.
Хотя Уилер и Джеймисон оба были молоды и увлечены своим делом, недели беспрерывной работы им было вполне достаточно. Учитывая неспешную смену на Луис дня и ночи, все понимали, что к полудню у людей нарастала раздражительность, и с этого момента вплоть до наступления ночи в обсерватории обычно наблюдалось нечто вроде массового исхода.
Уилер предложил взять один из тракторов и отправиться на разведку в сторону Пико. Джеймисон счел план превосходным, тем более что у него эта идея возникла раньше, чем у друга. Походы к Морю Дождей были популярным развлечением среди астрономов, когда им хотелось побыть подальше от коллег.
Всегда имелся шанс найти что–нибудь интересное, вроде минералов или — кто знает? — растений. Но больше всего привлекал великолепный ландшафт. К тому же такие походы были окружены аурой приключений, порой даже опасных. Уже не один трактор пропал без вести, и, несмотря на строгие меры предосторожности, всегда существовала вероятность, что что–то пойдет не так.
Летать по Луне было нельзя: атмосфера отсутствовала, а ракеты для того, чтобы преодолеть всего лишь несколько десятков километров, использовать не станешь. Так что почти все лунные путешествия совершались на мощных электрических тракторах марки «Гусеница», а кратко их называли «гуси».
По сути это были маленькие космические корабли, установленные на широких гусеницах, с помощью которых можно было перемещаться куда угодно в разумных пределах, даже по пугающе неровной поверхности Луны. На относительно плоских участках «гуси» развивали скорость до ста пятидесяти километров в час, но обычно не достигали и половины от этого. Низкая сила тяжести позволяла им подниматься по фантастически крутым склонам, а при необходимости — выбираться из впадин с вертикальными стенами с помощью встроенной лебедки. В более крупных моделях можно было жить месяцами, не испытывая при этом особого дискомфорта.
Джеймисон был более чем опытным водителем и отлично знал дорогу через горы. Они ехали по одному из лучших лунных «шоссе» — по нему в основном осуществлялось сообщение между обсерваторией и портом в кратере Аристилл. И тем не менее первый час Уилеру казалось, что волосы у него так и останутся стоять дыбом.
Обычно новичкам на Луне требовалось весьма долгое время, чтобы понять, что склоны сами по себе вполне безопасны, если относиться к ним с уважением. Возможно, оно и к лучшему, что Уилер был новичком, поскольку более опытного пассажира своеобразная манера Джеймисона водить заставила бы поволноваться сильнее.
Отчаянное поведение Джеймисона за рулем было парадоксом, вызывавшим множество дискуссий среди его коллег. Обычно он был осторожен, даже несколько заторможен в действиях. Никто никогда не видел его по–настоящему рассерженным или возбужденным. Многие считали его лентяем, но это была неправда. Он мог неделями разрабатывать одну теорию, пока она не становилась полностью безупречной, — а затем отложить се еще на два–три месяца, чтобы вернуться к ней позже.
Однако за рулем «гуся» этот тихий и миролюбивый астроном превращался в бесшабашного лихача, чуть ли не в каждой поездке ставившего неофициальные рекорды Северного полушария. Вероятнее всего, объяснение заключалось в его детской мечте стать космическим пилотом, мечте, которая не осуществилась из–за проблем со здоровьем.
Преодолев последние предгорья Альп, они, подобно миниатюрной лавине, спустились в Море Дождей. Теперь, когда они оказались на более ровной местности, Уилер снова смог нормально дышать, благодаря судьбу за то, что головокружительные склоны остались позади. Однако у него тут же появилась новая причина для беспокойства: Джеймисон с жутким грохотом свернул с дороги, направив трактор в голую равнину.
— Эй, куда ты? — крикнул он.
Джеймисон рассмеялся, увидев испуг друга.
— Туг–то и начинается самое интересное. Дорога ведет на юго–запад, к Аристиллу, а мы хотим добраться до Пико. Так что пришлось свернуть. Чтобы тебя порадовать, могу сообщить, что, считая наш «Фердинанд», здесь побывало лишь полдюжины тракторов.
«Фердинанд» продвигался вперед со скоростью тридцать пять километров в час, покачиваясь из стороны в сторону, что отнюдь не приводило Уилера в восторг. Если бы он жил во времена, когда существовали морские суда, он бы знал, с чем сравнить свои ощущения.
Окружающий пейзаж не впечатлял, как это всегда бывало здесь «на уровне моря», из–за близости горизонта. Пико и все более отдаленные вершины были скрыты от глаз, а лежавшая впереди равнина, освещенная яркими лучами солнца, казалась весьма негостеприимной. Три часа они ехали по ней, мимо крошечных кратеров и зияющих расщелин.
Как–то Джеймисон остановил трактор, они надели скафандры и вышли наружу, чтобы взглянуть на одну из расщелин поближе. Та была шириной примерно в два километра, и Солнце, находившееся теперь около зенита, светило прямо в нее. Дно было почти плоским: когда многие годы назад поверхность Луны треснула, из глубин поднялась лава, а затем застыла. Уилер не смог понять, как далеко до дна.
Из динамиков в шлеме донесся голос Джеймисона:
— Видишь камни там внизу?
Вглядевшись, Уилер с трудом различил несколько пятнышек на кажущейся гладкой поверхности.
— Да, кажется, вижу. И что?
— Какой они, по–твоему, величины?
— Ну, не знаю… скажем, метр в поперечнике.
— Гм… Видишь тот, что поменьше, с краю? — Да.
— Так вот, это не камень. Это трактор, который сорвался с обрыва.
— Боже! Как? Здесь достаточно ровно.
— Да, но сейчас полдень. Ближе к вечеру, когда Солнце низко, нет ничего проще, чем спутать тень с расщелиной и наоборот.
Уилер молчал, пока они возвращались к машине. Похоже, подумалось ему, в горах было безопаснее.
Наконец в поле зрения вновь появилась огромная каменная масса Пико, и вскоре гора стала главной частью пейзажа. Одна из самых знаменитых достопримечательностей Луны, Пико возвышалась прямо над Морем Дождей, из которою миллионы лет назад вытолкнули ее силы вулканической активности. На Земле гора была бы полностью неприступной. Даже при одной шестой от земной силы тяжести лишь двое за все время сумели добраться до вершины. Один из них остался там навсегда.
Медленно, по ухабам, трактор ехал вокруг горы. Джеймисон искал, где бы подняться, так чтобы открылся хороший вид на Море Дождей. Проехав несколько километров, он нашел подходящее место.
— Карабкаться по этому утесу?! Да ни за что в жизни! — воскликнул Уилер, когда Джеймисон объяснит ему свой план. — Он же практически отвесный и уходит вверх на километр!
— Не преувеличивай, — возразил Джеймисон. — Уклон градусов па десять. И здесь очень легко подняться, даже в скафандре. Мы обвяжемся одним тросом, и если кто–то упадет, другой вытащит его без труда. Тут, пока не попробуешь, не поймешь.
— Верный способ свести счеты с жизнью. Ладно, придется тебе в этом помочь.
С близкого расстояния утесы казались еще более неприступными. Они выглядели не просто вертикальными, но нависающими над головой. Уилер втайне понадеялся, что друг сам откажется от своих намерений.
Но этого не случилось. Быстро окинув взглядом каменную стену, Джеймисон обвязал коней веревки вокруг пояса и, коротко разбежавшись, прыгнул к выступу на высоте десять метров. Зацепившись за него одной рукой, он перенес захват на другую и какое–то время висел, наслаждаясь открывшимся видом. Поскольку он весил всего двадцать килограммов со всем снаряжением, выглядело это не столь впечатляюще, как если бы он проделал то же самое на Земле. Однако своей цели он добился — Уилер обрел некоторую уверенность.
Вскоре Джеймисон устал висеть на одной руке и, введя вдело другую, с невероятной скоростью начал карабкаться по утесу, пока не оказался на высоте тридцать метров. Там он обнаружил уступ длиной метра три, где он мог сесть, прислонившись спиной к каменной стене.
— Эй, Кон! — включив связь, позвал он. — Готов подняться?
— Да. Что надо делать?
— Обвязался веревкой?
— Сейчас.
— Отлично! Поехали!
Джеймисон потянул за веревку, с улыбкой наблюдая за реакцией товарища, который вдруг обнаружил, что его бесцеремонно тащат наверх. На высоте десяти метров Уилер вновь обрел уверенность в себе и начал взбираться по веревке сам, так что в результате их совместных усилий он всего через несколько секунд добрался до уступа.
— Не так уж и сложно, а?
— Пока что да. Но до верха, похоже, еще очень далеко.
— Тогда просто не смотри вниз и поднимайся дальше, пока я не скажу. После этого начну взбираться я, а ты замри — это мой якорь на тот случай, если свалюсь.
Через полчаса Уилер с удивлением обнаружил, как далеко они забрались. Трактор у подножия утеса казался детской игрушкой, а горизонт отстоял на много километров. Джеймисон решил, что они уже достаточно высоко, и начат исследовать равнину в телескоп. Вскоре он нашел то, что они искали.
Примерно в двадцати километрах, сверкая на Солнце, стоял самый большой космический корабль из всех, что они когда–либо видели. Рядом над равниной возвышалась огромная полусфера. В телескоп можно было разглядеть людей и машины, двигавшиеся у ее подножия. Время от времени поднимались в небо и оседали клубы дыма — шли взрывные работы.
— Что ж, вот и твоя шахта, — после долгого созерцания сказал Уилер.
— Не слишком похоже на шахту, — ответил Джеймисон, — Никогда не видел лунную шахту с такой вот полусферой сверху. Выглядит, будто тут строят конкурирующую обсерваторию. Возможно, мы скоро останемся без работы.
— Чем бы оно ни было, мы можем добраться до него за полчаса. Пойдем посмотрим?
— Не думаю, что это хорошая идея. Они могут оказаться излишне гостеприимными и оставить нас у себя.
— Брось, пока что еще не война, и у них нет права нас задерживать. Директор знает, где мы, и поставит всех на уши, если мы не вернемся.
— Только не в твоем случае, приятель. Однако, полагаю, ты прав. Они могут нас лишь пристрелить. Пойдем.
Путь вниз с утеса на Луне был проще, чем вверх. Каждый по очереди спускал другого на полную длину веревки, затем спускался сам, зная, что, даже если оступится, второй с легкостью его удержит. За поразительно короткое время они достигли горизонтальной поверхности, и верный «Фердинанд» вновь двинулся через равнину.
Час спустя, задержавшись из–за небольшой ошибки в расчетах, которую никто не собирался признавать за собой, они увидели впереди купол и на полной скорости устремились к нему, сперва, однако, связавшись с обсерваторией на их личной волне и в точности объяснив, что собираются делать. Они прервали связь, прежде чем кто–либо успел им возразить.
Удивительно, какую суету вызвало их прибытие. Джеймисону показалось, будто они очутились посреди разворошенного муравейника. Вскоре их окружили тракторы, буксиры и возбужденные люди в скафандрах. Столпотворение было таким, что «Фердинанд» пришлось остановить.
— Полагаю, нам лучше дождаться встречающей делегации, — сказал Уилер. — А вот и она!
Сквозь толпу пробирался невысокий человек, которому удавалось сохранять важный вид даже в скафандре. Вскоре раздался повелительный стук по внешнему люку шлюза. Джеймисон нажал кнопку, открывавшую люк, и мгновение спустя «встречающая делегация» уже снимала шлем в кабине.
Это оказался пожилой мужчина с резкими чертами лица, который, похоже, пребывал не в лучшем настроении.
— Что вы здесь делаете? — бросил он, едва выбравшись из скафандра.
Джеймисон изобразил неподдельное изумление.
— Мы знаем, что вы туг недавно, и приехали посмотреть, как у вас дела.
— Кто вы?
— Мы из обсерватории. Это мистер Уилер, а я доктор Джеймисон. Мы астрофизики.
— Вот как. — Атмосфера неожиданно переменилась. «Встречающая делегация» вдруг стала вполне дружелюбной. — Что ж, вам обоим лучше будет отправиться со мной, пока проверяют ваш допуск.
— Не понял? С каких пор эта часть Луны стала закрытой территорией?
— Извините, но так положено. Прошу вас.
Уилер и Джеймисон забрались в скафандры и последовали за незнакомцем в шлюз. Уилер успел пожалеть, что предложил нанести сей визит. Он уже представлял себе все наихудшие варианты развития событий. Воспоминания о том, что он читал про шпионов, — одиночное заключение, кирпичные стены — отнюдь не радовали.
Одним из его наиболее пенных качеств как ученого–теоретика являлось богатое воображение, но порой он с радостью обошелся бы без него. Чуть ли не всю жизнь ею беспокоило, к чему приведут всевозможные неприятности, в которые он то и дело попадал. Похоже, это была еще одна из них.
Вокруг трактора по–прежнему толпились люди, но они быстро разошлись, когда их проводник отдал по радио какие–то распоряжения. Рации Джеймисона и Уилера были настроены на волну обсерватории, так что его слов они не услышали.
Их провели через плотно закрывающуюся дверь в стене купола, и они оказались между двумя концентрическими полушариями внешней и внутренней стены. Насколько можно было понять, две оболочки отделяла друг от друга замысловатая паутина из прозрачною пластика. Даже пол под ногами был сделан из того же материала. Приглядевшись, Уилер пришел к выводу, что это какой–то диэлектрик.
Новоиспеченный гид поторапливал их, словно не желал, чтобы они увидели слишком много. Через небольшой шлюз они вошли во внутренний купол, где сняли скафандры. Уилер мрачно подумал о том, когда им позволят взять их обратно.
3
В воздухе ощущался запах, который был явно им знаком, но определили они его не сразу. Джеймисон опознал его первым.
— Озон! — прошептал он товарищу, и тот кивнул. Джеймисон собирался что–то добавить насчет высоковольтного оборудования, но тут их гид подозрительно оглянулся, и астроном промолчал.
Шлюз открывался в небольшой коридор, по обеим сторонам которого шли двери с номерами и табличками вроде «Посторонним вход воспрешен», «Только для технического персонала», «Доктор Джонс», «Машинописное бюро», «Директор». У последней они остановились.
После короткой паузы загорелось табло «Войдите», и автоматическая дверь распахнулась. Перед ними оказался самый обычный кабинет, где за огромным столом сидел весьма решительного вида молодой человек.
— Привет. Кто это такие? — спросил он, когда посетители вошли.
— Двое астрономов из обсерватории. Только что приехали на тракторе. Я подумал, что надо бы их проверить.
— Вне всякого сомнения. Ваши имена?
Исследовали утомительные четверть часа, в течение которых директор записал все данные и связался с обсерваторией. Джеймисон и Уилер облегченно вздохнули, когда все в конечном итоге убедились, что они действительно те, за кого себя выдают.
Молодой человек за впечатляющих размеров столом выключил радио и с некоторым недоумением посмотрел на незваных гостей. Наконец его лоб разгладился, и директор заговорил:
— Естественно, вы понимаете, что для нас вы лишь досадная помеха. Мы совершенно не ожидали, что здесь могут появиться гости, иначе бы выставили предупреждающие таблички. Хотя у нас есть все средства, чтобы обнаружить вторжение — даже если оно проделано не столь открыто, как хватило ума вам. Как бы то ни было, вы здесь, и ничего плохого не случилось. Вероятно, вы догадались, что это правительственный проект, из тех, лишние разговоры о которых ни к чему. Полагаю, все же лучше будет объяснить, в чем его назначение. Но мне придется взять с вас слово чести, что вы никому об этом не расскажете.
Оба астронома, чувствовавшие себя довольно глупо, согласно кивнули.
— Как вы знаете, радиосвязь с внешними планетами осуществляется поэтапно, а не напрямую. Если с Земли захотят отправить сообщение на Титан, оно должно будет пройти, к примеру, по пути Земля — Марс — Каллисто — Титан, через свою ретрансляционную станцию на каждом этапе. Мы же хотим обойтись без всего этого. Здесь будет Центр связи всей Солнечной системы, и отсюда мы сможем связаться с любой планетой в один прием.
— Даже с Персефоной, когда туда доберутся? — спросил Уилер.
— Да.
— Еще один щелчок по носу Федерации? Они владеют всеми ретрансляционными станциями за пределами Земли.
Директор пристально посмотрел на Уилера.
— Ну, не думаю, что поначалу им это понравится, — согласился он. — Но со временем таким образом удастся сократить расходы и существенно облегчить жизнь всем нам.
— Полагаю, вся эта таинственность ради того, чтобы Федерация не украла эту идею — иначе она сумеет вас обогнать.
Директор слегка смутился и не стал отвечать прямо. Поднявшись, он сделал рукой неопределенный жест.
— Это все, джентльмены. Надеюсь, ваше путешествие обратно в Альпы будет приятным. И пожалуйста, попросите друзей держаться подальше от этих мест.
— Спасибо, что были так откровенны, — поблагодарил Джеймисон, когда они уже поворачивались, чтобы уйти. — Мы никому ни о чем не расскажем. Но узнать правду было крайне интересно, ведь ходит масса слухов.
— Например?
— Мы–то, честно сказать, думали, что здесь урановая шахта, о которой столько разговоров.
Директор от души рассмеялся.
— Не слишком–то похоже на шахту.
— Вы правы. Что ж, до свидания.
— Всего доброго.
После того как Джеймисон и Уилер ушли, директор какое–то время продолжал стоять в мрачном молчании, а затем нажал кнопку связи с секретарем.
— Вы все записали?
— Да.
— Они славные ребята, и мне даже немного стыдно. Но если бы мы просто отправили их отсюда, пошли бы новые толки, и в итоге они с коллегами могли бы докопаться до истины. Теперь же их любопытство удовлетворено, и они будут молчать, тем более что эти парни, похоже, из тех, кто держит слово. Грязный трюк, зато, думаю, сработает.
Секретарь с уважением посмотрел на директора.
— Знаете, шеф, порой вы напоминаете мне того древнеримского политика… ну, вы понимаете, о ком я.
— Полагаю, Макиавелли… хотя он жил несколько позже, чем древние римляне. Кстати, наши экраны зафиксировали их появление?
— Да, тревога сработала как положено.
— Отлично! Значит, усиливать меры предосторожности незачем. Единственное, что мы могли бы предпринять, — публично объявить, что эта часть Луны является запретной зоной, но нам меньше всего хотелось бы привлекать к себе внимание.
— Как насчет людей из обсерватории? Могут заявиться и новые гости.
— еще раз свяжемся с Маклорином и попросим его усмирить любителей самодеятельных экспедиций. Он, конечно, совсем не прост, но, думаю, послушается. А теперь займемся отчетом.
Джеймисон и Уилер не стали возвращаться прямо в обсерваторию: там их ждали не раньше чем через несколько дней, а на Луне оставалось еще множество неисследованных уголков. Визит в купол стал для них чем–то вроде разрядки накопившегося напряжения. Им открылась тайна, что всегда возбуждает, впрочем — тайна не настолько захватывающая, как они ожидали.
— Ну, куда теперь? — спросил Уилер, когда купол скрылся за горизонтом.
Джеймисон достал крупномасштабную фотографическую карту Моря Дождей и ткнул в нее пальцем.
— Сейчас мы находимся здесь. Я намерен описать круг, чтобы показать тебе лунный пейзаж во всей красе. До Залива Радуги всего три сотни километров по относительно ровной местности, и я направляюсь в ту сторону. Когда доберемся гуда, поедем на север, пока не достигнем края равнины, а затем через горы обратно в обсерваторию. Будем дома завтра или послезавтра.
Почти четыре часа, пока Джеймисон вел трактор через Море Дождей, за иллюминаторами плыл однообразный ландшафт. Время от времени они проезжали мимо низких хребтов и маленьких кратеров высотой всего в сотню–другую метров, но большую часть пути местность была почти ровной.
Вскоре Уилер перестал обращать внимание на окружающую обстановку и попытался читать, но из–за тряски ему пришлось отказаться от этой идеи. В любом случае, единственной книгой в тракторе была «Динамика множественных звездных систем» Маклорина, а сейчас как–никак был короткий, но отпуск.
— Сид, — неожиданно спросил Уилер. — Что ты думаешь насчет Федерации? Ты же с многими оттуда встречался.
— Да, и они мне понравились. Жаль, что тебя не было, когда улетела последняя группа. В обсерватории их гостило человек десять, изучали оснастку телескопа. Хотят построить сорокаметровый рефлектор на одном из спутников Сатурна.
— Дело полезное. Я всегда говорил, что здесь мы слишком близко к Солнцу. Но, возвращаясь к теме… по твоим ощущениям, они готовы начать войну с Землей?
— Трудно сказать. Они вели себя крайне открыто и дружелюбно, но мы ведь с ними ученые, так что найти общий язык было несложно. Будь мы политиками или государственными служащими — все могло бы быть иначе.
— Черт побери, мы и есть государственные служащие! Кто платит нам зарплату?
— Да, но ты понял, что я имел в виду. Думаю, их мало волнует Земля, хотя они достаточно вежливы, чтобы э того не показывать. Ясно, что распределение запасов урана — больная для них тема; они часто об этом говорили. Главная их идея в том, что атомное топливо нужно, чтобы освоить холодные внешние планеты, а Земля вполне обойдется альтернативными источниками энергии. В конце концов, многие тысячелетия обходилась.
— И кто, по–твоему, прав?
— Не знаю. Скажу лишь одно — если найдут новые месторождения урана и Земля не отдаст Федерации большую долю, нас ждут неприятности.
— Не думаю, что до этого дойдет.
— Я бы не был так уверен. Как говорил Старый Крот, на Земле немало тех, кто опасается Федерации и не хочет давать ей больше власти. Федерация это знает, так что они могут сперва взять свое, а уже потом начать спорить.
— Гм… В таком случае рал, что наши друзья возле Пико все–таки не добывают уран, — задумчиво проговорил Уилер — Ай!.. Л без этого нельзя было?
— Извини. Но не стоит ожидать, что за разговорами я объеду все ухабы. Похоже, придется отрегулировать подвеску. Пора «Ферди» в ремонт. Так, впереди гора Геликон. Следующие несколько километров молчим — тут дорога весьма коварная.
Трактор повернул на север, и над горизонтом медленно поднялась огромная стена прекрасного Залива Радуги, простиравшаяся на запад и восток, насколько хватало взгляда. Зрелище так завораживало, что Уилер замолчал бы и без подсказки; за следующий час, пока трактор приближался к утесам высотой в пять километров, он не произнес ни слова.
Уилер вспомнил, как впервые увидел Залив Радуги в пятисантиметровый телескоп на Земле, много лет назад. Казалось почти невероятным, что теперь он и в самом деле преодолевает его стены. Сколь удивительные перемены принес двадцатый век! Трудно было представить, что в его начале у человечества не было даже намека на авиацию, не говоря уже о том, чтобы оно могло мечтать о выходе в космос.
История двух тысячелетий будто спрессовалась в один–единственный веке его технологическими достижениями и двумя чудовищными войнами. За первые полвека люди освоили воздушный океан более, чем океан водный за всю историю.
В последнюю четверть века первые примитивные ракеты достигли Луны, и извечному затворничеству пришел конец. Через одно поколение появились дети, для которых слово «дом» уже не означало зеленые поля и голубое небо, — настолько быстро шла колонизация внутренних планет.
Говорят, история никогда не повторяется в точности, но некоторые сцены проигрываются опять и опять. Нити, связывавшие новые миры с Землей, неизбежно рвались. Население завоеванных планет оставалось все еще крайне малочисленным, но оно состояло из наиболее ярких умов человечества. Освободившись наконец от тяжкого бремени земной истории, они намеревались создать цивилизации, которые избежали бы ошибок прошлого. Цель была вполне благородной, и рано или поздно она могла осуществиться.
Венера стала первой планетой, которая объявила о независимости и создала собственное правительство. На какое–то время возникла заметная напряженность, но здравый смысл победил, и с начата двадцать первого века лишь мелкие разногласия омрачали отношения между двумя правительствами. Десять лет спустя Марс и четыре обитаемых спутника
Юпитера — Ио, Европа, Ганимед и Каллисто — образовали союз, который позднее стал Федерацией внешних планет.
Уилер ни разу не бывал ни на одной из них. Собственно, он впервые в жизни покинул родную Землю. Как и большинство землян, он слегка опасался Федерации, хотя как ученый не мог не восхищаться их достижениями. Он не верил, что будет война, но в случае возможных «инцидентов» — как назвали бы их прежние политики — обязательно остался бы на стороне Земли.
Трактор затормозил, и Джеймисон, потянувшись, оторвался от приборов.
— Ладно, на сегодня хватит. Давай поедим, пока я не превратился в каннибала.
Один угол трактора был оборудован под крошечный камбуз, но двое исследователей были слишком ленивы, чтобы пользоваться им в полной мере, и питались исключительно едой, уже приготовленной в обсерватории, — чтобы разогреть ее, нужно было лишь нажать кнопку. Кроме того, они не верили в лишения ради лишений. Если бы содержимое багажных отсеков машины изучил психолог, он пришел бы к выводу, что ее пассажиры страдают почти патологическим страхом голодной смерти.
Поскольку Солнце в небе светило постоянно, они спали, ели, спорили и ехали, когда им хотелось. Без малого тридцать часов они медленно пробирались вдоль подножия могучих утесов Залива, то и дело останавливаясь, чтобы надеть скафандры и провести разведку пешком. Они почти ничего не нашли, кроме нескольких минералов, хотя Уилер очень обрадовался, обнаружив необычный красный мох, которого его друг никогда прежде не видел.
Детально исследовать успели очень небольшую часть Луны, так что мох этот, вполне возможно, был неизвестен науке, и Уилер представил себе, как он получает все почести от ученых–ботаников. Надежды его грубо разрушил биолог обсерватории несколько дней спустя, но до того они доставляли ему немалое удовольствие.
Солнце все еще стояло высоко, когда они снова оказались на склонах Альп, хотя полдень давно миновал и в небе виднелся тонкий серп Земли. Уилер был в восторге от путешествия, но его начало утомлять тесное пространство трактора. К тому же все больше досаждали накопившиеся ушибы от толчков на ухабах.
Приятно было вернуться в оживленную комнату отдыха, пусть на столах и лежали все те же старые журналы и лучшие кресла занимали все те же люди. Казалось, за время их короткого отсутствия вообще ничего не изменилось.
Основной темой для разговоров был полный разрыв дипломатических отношений между юной и весьма симпатичной секретаршей директора и главным инженером, к которому, как все считали, она была наиболее благосклонна. Это событие почти затмило все другие новости, такие, например, как недавнее открытие математиков, что планета ван Хаардена обладает системой колец, подобно Сатурну.
Лишь прослушав информационную передачу с Земли, Уилер и Джеймисон узнали, что последнее требование Федерации о пересмотре соглашения по урану было получено и отвергнуто.
— Старый Крот будет горд за себя, — заметил Уилер.
— Да. Кто мог подумать, ч то старик гак интересуется политикой. Пойдем поговорим с ним.
Седой астроном сидел в дальнем углу комнаты, оживленно беседуя с одним из молодых физиков. Увидев двух друзей, он прервал разговор.
— Значит, вернулись. Я думал, вы свернете себе шеи в Море Дождей. Видели селенитов?
Упоминание сказочных лунных обитателей, описанных Уэллсом, было на Луне столь старой шуткой, что многие земляне воспринимали ее почти всерьез, полагая, что подобные создания существуют в действительности.
— Нет, иначе притащили бы одного, чтобы разнообразить меню. Что произошло, пока нас не было?
— Ничего особенного, насколько мне известно. Но вот Рейнольде думает, будто что–то обнаружил.
— Что значит, думаю! Знаю! Два часа назад все самописцы сошли с ума, и я до сих пор пытаюсь выяснить, что случилось.
— Какие самописцы?
— Измерители магнитного поля. Обычно поле постоянно, за исключением магнитных бурь, и мы всегда знаем, когда их ожидать. Но сегодня все индикаторы зашкалило, и я бегал по всей обсерватории, выясняя, не включил ли кто–то снаружи что–нибудь электромагнитное. Все варианты отпали, а значит, источник — вне обсерватории. Он все еще работает, и Джонс пытается определить его местонахождение, а я пришел сюда перевести дух.
— Уверен, что это не буря? Если она, то ее засекли и на Земле.
— Проверял. В любом случае, никакой необычной солнечной активности не наблюдалось, так что этот вариант я отбросил. К тому же поле слишком сильное. И наверняка искусственное, поскольку периодически то появляется, то исчезает. Словно кто–то щелкает выключателем.
— Звучит весьма таинственно. А вот и Джонс. Судя по его виду, нашему Чудо–Валлийцу удалось что–то выяснить.
В комнату поспешно вошел еще один физик, за ним волочилось несколько метров бумажной ленты.
— Есть! — торжествующе воскликнул он. — Смотрите! — Он развернул ленту на ближайшем столе, снискав несколько недовольных взглядов направлявшейся к нему группы игроков в покер. — Это запись изменений магнитного поля. Я уменьшил чувствительность одного из самописцев, так что его больше не зашкаливает. Теперь можно в точности увидеть, что происходит. В этих точках поле начинает быстро возрастать, превышая обычную величину в тысячу с лишним раз. Оно остается таким в течение одной–двух минут, а затем вновь снижается до нормального — вот так. — Джонс показал пальцем на участки, где возрастало и падало магнитное ноле. — Следует отметить две вещи. Возрастание происходит не мгновенно, но в каждом случае занимает около секунды. Похоже, оно растет по экспоненте — в точности так, как при подаче тока на электромагнит. Так же происходит и падение, в то время как плато между двумя точками идеально плоское. Источник всего этого явно имеет искусственную природу.
— Именно это я с самого начала и говорил! — встрял Рейнольде. — Но подобного магнита в обсерватории нет.
— Погодите минуту, я еще не закончил. Как видите, скачки поля разделяются практически равными интервалами, и мы отмстили точное время каждого из них. Я велел всем сотрудникам просмотреть записи всех автоматических самописцев, чтобы выяснить, не случалось ли в эти моменты что–либо еще. И как оказалось, почти во всех записях наблюдались определенные флуктуации. Например, когда поле возрастает, интенсивность космического излучения падает. Но наиболее странно выглядят показания сейсмографа.
— Сейсмографа? — снова перебил его Рейнольас. — Магнитных лунотрясений не бывает.
— Я тоже когда–то так думал, но вот они, перед вами. Если взглянете внимательно, увидите, что каждое из маленьких лунотрясений происходит примерно через полторы минуты после скачка магнитного поля, которое предположительно распространяется со скоростью света. Мы знаем, с какой скоростью распространяются волны внутри лунной породы — около двух километров в секунду. Землетрясение — простите, лунотрясение — видимо, побочный эффект. Вокруг масса магнитной породы, и, полагаю, она должна испытывать основательный толчок, когда возрастает пате. Вероятно, вы бы ничего не заметили, даже если бы находились в эпицентре, но наши сейсмографы настолько чувствительны, что фиксируют падения метеоритов в радиусе тридцати пяти километров.
— Должен сказать, — отметил Молтон, — что еще не встречал столь молниеносного научного исследования!
— Спасибо, но это еще не все. Затем я пошел к связистам узнать, не заметили ли и они чего–нибудь. Оказалось, они просто в бещенстве! Вся связь накрывалась ровно в те самые мгновения, когда имели место наши магнитные всплески. Более того, связисты запеленговали координаты источника, и мы в итоге определили его точное положение. Он в Море Дождей, примерно в десяти километрах к югу от Пико.
— Ну и ну! — сказал Уилер. — И как мы не догадались?
— Ты о чем? — туг же набросились на него двое физиков.
Вспомнив о данном слове, Уилер неуверенно посмотрел на Джеймисона, и тот пришел на выручку:
— Мы только что вернулись с Пико. Там ведется некий правительственный проект. Все в строгом секрете, и просто так не подберешься. На равнине стоит большой купол, уж точно вдвое больше, чем обсерватория. И судя по всему, внутри много чего есть.
— Так вот что те корабли делают в Море Дождей! — понял Рейнольде. — Вам удалось что–нибудь рассмотреть?
— Нет. Ничего.
— Плохо. Придется нам туда съездить.
— На вашем месте я бы не стал этого делать. С нами они обошлись очень вежливо… Но в другой раз, думаю, будет иначе: Они дали понять, что не рады гостям.
— Значит, вы все–таки там побывали?
— Да.
— Какая жалость. Они впустили к себе парочку тупых астрономов, которые не отличат динамо от трансформатора, — а у нас теперь никаких шансов.
— Полагаю, со временем вы все узнаете.
4
Пророчество это сбылось раньше, чем кто–либо мог ожидать. Ибо слухи оказались правдой — на Луне открыли крупнейшее месторождение урана. И Федерация об этом знала.
Оглядываясь на события, ставшие теперь историей, можно понять, какими соображениями руководствовалась каждая из сторон. Правители Земли искренне боялись Федерации и ее смелых идей. Страх этот был не вполне рационален — его порождало подспудное ощущение, что дни освоения Земли завершились и будущее принадлежит тем, кто достиг рубежей Солнечной системы и уже готовится к первой атаке на звезды.
Земля была измотана тяжестью своей древней истории и усилиями, потраченными на завоевание ближайших планет — планет, которые восстали против нес столь же необъяснимым образом, как давным–давно американские колонии восстали против Англии. В обоих случаях причины были похожи, и в обоих случаях конечный результат оказался благоприятен для человечества.
Земля продолжала сражаться только за одно — за сохранение образа жизни, который, хоть и устарел, был единственным, какой она знала. Так что не будем чересчур строго судить политиков, которые, опасаясь нарастающей силы Федерации, пытались лишить ее металла, давшего бы ей почти безграничную власть.
Федерация, со своей стороны, тоже была не без греха. Среди идеалистов и ученых, привлеченных перспективами внешних планет, было немало представителей более жестокого племени, тех, кто давно знал, что разрыв с Землей однажды станет неизбежным. Именно по их инициативе были начаты исследования, завершившиеся созданием крейсеров «Ахерон» и «Эридан», а позднее — супердредноута «Флегетон».
Появление подобных кораблей стало возможным благо–даря изобретению безынерционного двигателя Уилсона. Сейчас двигатель Уилсона распространен повсеместно; трудно порой представить, что он втайне совершенствовался в течение десяти лет, прежде чем Солнечная система узнала о его существовании. На базе этого двигателя Федерация создала три корабля, а также всю их военную оснастку.
Даже сегодня мало что известно об оружии, с помощью которого велось Битва на Равнине. Его появление стало возможным благодаря атомной энергии и чрезвычайно быстрому развитию электротехники в двадцатом веке. Никто не предполагал, что это вселяющее ужас оружие когда–либо будет применено — одного его существования, как все надеялись, должно было хватить, чтобы заставить Землю пойти на уступки.
Опасная политика, но она могла сработать, не обладай Земля отменной разведкой. Когда Федерация показала наконец свою силу, уже были предприняты соответствующие контрмеры. К тому же Земля, благодаря крайне удачному стечению обстоятельств, только что совершила открытие в радиационной физике, позволявшее создать оружие, о котором ее противники ничего не знали и от которого у них не было защиты.
Федерация, не ожидавшая отпора, совершила старую как мир ошибку — недооценила врага.
На долготе обсерватории наступала ночь. Все свободные сотрудники, как обычно, собрались у обзорных окон, чтобы попрощаться с Солнцем на очередные две недели. Лишь на самые высокие горные вершины еще падали его последние лучи. Долины давно уже погрузились во тьму, и диск солнца исчез за горизонтом. С каждой минутой солнечный блеск угасал на сверкающих горных пиках, так медленно, словно не желал с ними прощаться.
Наконец осталась лишь одна сияющая вершина, далеко за скрытыми во тьме бастионами Альп. На Море Дождей уже много часов как опустилась темнота, но мрак все еще не окутал неприступную верхушку Пико. Будто одинокий маяк, она продолжала противостоять надвигающимся сумеркам.
Люди молча смотрели, как тьма заливает горные склоны. Отдаленность от Земли и остального человечества еще больше обостряла грусть, которую испытывает любой человек, где бы он ни наблюдал за заходом Солнца.
Но ваг погасла и далекая вершина — началась долгая лунная ночь. Через четырнадцать земных суток вновь взошедшему Солнцу предстояло увидеть совсем другое Море Дождей. Астрономы отдали последние почести гордой горе, казавшейся олицетворением вечности. До наступления рассвета ей было суждено исчезнуть навсегда.
В последующие две недели в обсерватории никто почти не знал отдыха. Уилеру и Джеймисону, изучавшим кривые яркости переменных звезд в туманности Андромеды, выделили в пользование двадцатипятиметровый телескоп на один час из каждых тридцати. Два десятка других исследовательских программ пришлось подогнать под плотный график — и горе тому, кто попытался бы превысить выделенный ему лимит!
Купол обсерватории был теперь открыт звездам, и астрономы носили легкие скафандры, почти не стеснявшие движений. Уилер снимал показания фотометра, а его друг их записывал, когда неожиданно в скафандрах ожили рации. Передавали объявление по общей трансляции. Подобное случалось часто, и они не обратили бы на него особого внимания, если бы сообщение не было адресовано одному из них.
— Доктора Джеймисона просят немедленно явиться к директору. Доктора Джеймисона просят немедленно явиться к директору.
Уилер с удивлением посмотрел на товарища.
— Ты–то что натворил? Опять неприлично ругался на частоте станции?
Это было самое распространенное преступление в обсерватории. В скафандре часто трудно помнить о том, что тот, к кому ты обращаешься, не обязательно единственный, кто тебя слышит.
— Нет, моя совесть чиста. Придется тебе найти кого–то еще, чтобы закончить работу. До встречи.
Несмотря на уверенность в собственной непогрешимости, Джеймисон все же облегченно вздохнул, когда увидел директора в дружелюбном настроении, хотя и с тенью беспокойства на лице. Директор был не один. В кабинете, прижимая к груди портфель, сидел человек средних лет. Судя по облачению, он только что прибыл. Директор сразу перещел к делу.
— Джеймисон, вы лучший водитель из тех, кто у нас есть. Если я правильно понимаю, вы уже побывали на новом объекте в Морс Дождей. Сколько потребуется времени, чтобы туда добраться?
— Что, сейчас? Ночью?
— Да.
Джеймисон несколько мгновений стоял молча, ошеломленный подобным предложением. Он никогда прежде не ездил ночью. Лишь однажды он выехал за день до заката, и это не очень–то ему понравилось. Лежащие повсюду черные тени были неотличимы от расщелин — требовалось немалое усилие воли, чтобы не остановиться и ехать дальше. А что еще хуже — настоящие расщелины были неотличимы от теней.
Директор, заметив, что Джеймисон колеблется, заговорил снова:
— Все не так плохо, как вы думаете. Земля почти полная, и света более чем достаточно. Если будете осторожны, никакой реальной опасности нет. Но… доктор Флетчер хочет добраться до Пико за три часа. Это возможно?
— Не уверен, но попытаюсь, — помолчав, ответил Джеймисон. — Могу я спросить, в чем, собственно, дело?
Директор бросил взгляд на человека с портфелем.
— Доктор?
Тот покачал головой и ответил негромким, но на редкость хорошо поставленным голосом:
— Прошу прошения, но могу лишь сообщить, что мне нужно добраться до установки как можно быстрее. Я летел туда на ракете, когда начали барахлить двигатели, и нам пришлось сесть в Аристиллс. Корабль отремонтируют только через сутки, так что я решил поехать на тракторе. Чтобы добраться сюда, ушло всего три часа, но мне разъяснили, что на следующем участке пути потребуется водитель из обсерватории. А конкретно — вы.
Джеймисона несколько позабавила та смесь из покровительственности и завуалированной лести, с которыми были произнесены эти слова.
— Так уж получилось, что дорога от Аристилла — единственная приличная дорога на Луне, — сказал он, — Мне удавалось набирать до ста восьмидесяти километров в час. В Море же Дождей все иначе — даже днем не выжать больше тридцати. Я готов отправиться, но поездка вряд ли доставит вам удовольствие.
— Придется рискнуть. И спасибо за помошь.
Джеймисон повернулся к директору.
— Когда возвращаться, сэр?
— Полностью на ваше усмотрение, Джеймисон. Если сочтете, что так будет лучше, — оставайтесь там до утра. Иначе — возвращайтесь, как только отдохнете. Кого берете вторым водителем?
В соответствии со строжайшим правилом, никто не мог покидать обсерваторию в одиночку. Кроме того, что путешественнику грозил несчастный случай, воздействия лунной тишины порой было достаточно, чтобы вывести из равновесия даже самый здоровый, но одинокий рассудок.
— Уилера, сэр.
— Он умеет водить?
— Да, я сам его учил.
— Хорошо. Что ж, удачи. И не возвращайтесь до рассвета, если только не будете чувствовать себя в полной безопасности.
Уилер уже ждал возле трактора, когда появились Джеймисон с гостем. Видимо, директор связался с ним и дал все необходимые распоряжения, поскольку рядом стояли пара его собственных чемоданов, а также чемоданы Джеймисона. Они не жаждали провести на радиостанции целую неделю до самого рассвета, но лучше было быть готовыми ко всему.
Большие внешние двери «конюшни», как называли гараж для тракторов, плавно открылись, свет фар залил путь. Вырвавшийся из шлюза воздух поднял небольшое облачко пыли, и трактор медленно двинулся вперед.
Дорога через горы теперь выглядела совершенно иначе. Две недели назад она смотрелась каменной лентой, ослепительно пылающей в лучах полуденного Солнца. Сейчас же она будто фосфоресцировала в зеленовато–голубом свете Земли, которая господствовала на небе, так плотно усеянном звездами, что знакомые созвездия почти затерялись на нем. Отчетливо виднелось побережье Западной Европы, но Средиземноморье скрывали ослепительно–яркие облака, смотреть на которые было практически невозможно.
У Джеймисона не было времени рассматривать небо. Он прекрасно знал дорогу, и освещение было превосходным — не столь всепоглощающим, как дневной свет, а потому более безопасным. Среди предательских теней в Море Дождей все бьло совсем по–другому, но здесь он с легкостью делал сто пятьдесят километров в час.
Уилера поездка по горной дороге ночью ошеломила еще более, чем днем. Из–за особого освещения трудно было оценивать расстояния, но ландшафт, казалось, проносился мимо с ужасающей скоростью.
Уилер бросил взгляд на таинственного пассажира, которого происходящее, похоже, не смущало совершенно. Самое время было завести более близкое знакомство — к тому же очень хотелось выяснить, что все–таки стряслось. Точно рассчитанная заносчивость могла принести полезные результаты.
— Повезло вам, что мы уже здесь ездили, — начал Уилер. — Мы были на новой радиостанции всего неделю назад.
— Радиостанции? — переспросил пассажир, с едва заметным недоумением в удивительно бесстрастном голосе.
Уилера эта реплика застала врасплох.
— Ну да, там, куда мы едем.
Тот озадаченно посмотрел на него, затем спокойно спросил:
— Кто вам сказал, что там находится?
Уилер решил вести себя чуть осторожнее.
— Нам просто удалось кое–что увидеть, когда мы там были. Я изучал основы электроники в Астротехе и узнал кое–какое оборудование.
Его ответ пассажира почему–то позабавил. Тот уже собирался что–то сказать, когда трактор резко тряхнуло и обоих подбросило в воздух.
— Лучше держитесь покрепче, — крикнул через плечо Джеймисон. — Здесь мы сворачиваем с дорога. Думаю, подвеска выдержит — к счастью, я только что ее проверял.
Следующие несколько километров Уилеру было не до разговоров, но у него хватило время подумать над странной реакцией пассажира, и в голове начали возникать определенные сомнения. Кто, например, когда–нибудь слышал о радиостанции, которая генерирует мощнейшее магнитное поле?
Уилер снова посмотрел на пассажира и пожалел, что не умеет читать мысли. Интересно, подумал он, что у него в этом туго набитом портфеле с тройными замками? Он мог разглядеть табличку с инициалами — «Дж. А. Ф.», но они ничего ему не говорили.
Доктор Джеймс Алан Флетчер был далек от экстаза. Он никогда раньше не ездил на тракторе и искренне надеялся, что больше ему не придется этого делать. Пока что его желудок вел себя примерно, но еще несколько толчков таких, как последний, и для него это будет уже чересчур. К счастью, заботливые разработчики предусмотрели подобные неприятности и снабдили машину соответствующими средствами. Это немного утешало. Джеймисон сидел, не отрываясь от приборов, и ни разу не заговорил с тех пор, как они свернули с дороги. Местность, ио которой они теперь двигались, выглядела неровной, но безопасной, и трактор делал в среднем девяносто километров в час. Вскоре он должен был очутиться среди невысоких холмов в нескольких километрах впереди, а скорость — существенно упасть. Пока что, однако, Джеймисону удавалось избегать теней, которые свет Земли отбрасывал от каждой возвышенности.
Флетчер решил не обращать внимания на окрестный пейзаж, слишком пустынный и угнетающий. Яркий свет родной планеты — в пятьдесят раз более яркий, чем полная Луна на Земле, — скорее усиливал, чем уменьшал впечатление жуткого холода. Флетчер знал, что мертвенно светящиеся камни холоднее жидкого воздуха. Здесь не было места для человека.
По сравнению с этим внутри трактора было тепло и уютно. Некоторые детали обстановки напоминали о Земле. Интересно, подумал Флетчер, кто повесил на стенку фотографию телезвезды? Уилер поймал его вопросительный взгляд и, усмехнувшись, ткнул пальцем в сторону напряженно сгорбленной спины Джеймисона.
Внезапно наступила тьма — его это несколько обескуражило. Джеймисон резко сбавил скорость. Двойной луч фар начал обшаривать местность впереди, и Флетчер понял, что они вошли в тень небольшого холма. Впервые ему стало ясно, что такое на самом деле лунная ночь.
Машина продвигалась крайне медленно, исследуя прожекторами каждый метр. Гак продолжалось минут двадцать, затем трактор поднялся на возвышенность, и Флетчеру пришлось прикрыть глаза от ярких бликов на открывшихся взгляду скалах. Джеймисон прибавил скорость, они вышли из тени, и на небе появился знакомый земной диск.
Флетчер посмотрел на часы и обнаружил, что они, как ни странно, едут меньше пятидесяти минут. Оставалось две минуты до очередного часа, и он машинально перевел взгляд на радиоприемник.
— Вы не против, если я включу новости?
— Пожалуйста. Настроено на «Манилий–один», но можете поймать передачу прямо с Земли, если хотите.
Передача с большой лунной ретрансляционной станции была на редкость чистой, без малейшего следа помех. За часы темноты незначительная ионосфера Луны полностью рассеялась, и отраженные сигналы не мешали радиоволнам.
Флетчер с удивлением заметил, что хронометр трактора спешит больше чем на секунду. Затем он понял, что голос из радиоприемника только что преодолел полмиллиона километров — жуткое напоминание о том, как далеко он от дома.
Затем последовала пауза — настолько долгая, что Уилер начал крутить регулятор громкости. Через минуту заговорил диктор, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал, как всегда, бесстрастно:
— Говорит Земля. В Берне только что было сделано следующее заявление:
«Федерация внешних планет проинформировала правительство Земли, что намерена захватить определенную часть Луны и будет пресекать любые попытки к сопротивлению.
Правительство предпринимает все необходимые шаги для сохранения целостности Луны. Дальнейшая информация последует в ближайшее время. Пока же подчеркивается, что никакой непосредственной опасности нет, поскольку в двадцати часах полета от Земли нет ни одного вражеского корабля».
Говорит Земля. Оставайтесь с нами.
5
Неожиданно наступила тишина. Из динамика доносилось лишь шипение, перемежавшееся слабыми щелчками бесконечно далеких помех. Джеймисон остановил трактор и повернулся в кресле к Флетчеру.
— Так вот почему вы так торопитесь, — тихо произнес он.
Флетчер кивнул. Лицо его постепенно обретало прежний цвет.
— Мы не ожидали этого так скоро.
Последовало молчание, во время которого Джеймисон не прилагал никаких усилий, чтобы запустить трактор. Лишь нервное постукивание пальцев Флетчера по портфелю выдавало в нем волнение.
— И эта ваша поездка что–то реально изменит?
Флетчер долго смотрел на Джеймисона, прежде чем ответить.
— Скажу, когда доберемся туда. А теперь, ради бога, поехали!
Снова последовала долгая пауза. Затем Джеймисон вернулся к приборам и запустил двигатель.
— Вы будете там через полтора часа, — сказал он.
До конца пути он больше не произнес ни слова. Лишь Уилер понимал, чего ему это стоило: мало кто из ученых не разделял благородных идей Федерации. Он был рад, что Джеймисон поехал вперед, однако если бы тот повернул назад, то с уважением отнесся бы и к такому решению.
Из радиоприемника лился поток непонятных обычному смертному шифрованных сообщений. Больше новостей не поступало, и Уилер подумал, какие шага предпринимаются, чтобы защитить Луну. Вряд ли можно было что–то сделать за несколько часов, разве что добавить последние штрихи к уже готовому плану. Он начал подозревать, в чем заключается миссия таинственного пассажира.
Флетчер открыл портфель, где оказалась кипа фотокопий невероятно сложных схем, которые он теперь не пытался ни от кого скрыть. Уилер взглянул разок и понял, что ни в какой секретности нет нужды: множество символов и линий были для него полной абракадаброй. Флетчер вносил в них разнообразные изменения, словно выполнял некую последнюю проверку. Уилер не мог избавиться от мысли, что тот занимается этим скорее чтобы просто убить время, чем для чего–то еще.
Флетчер не был смельчаком — в его жизни редко требовалось столь примитивное качество, как личная храбрость. Его скорее удивило отсутствие какого–либо страха, хотя ситуация была как нельзя более серьезной. Он знал, что еще задолго до рассвета его, вполне вероятно, не будет в живых.
Мысль об этом вызывала у него больше досаду, чем страх. Значит, его статья о распространении волн, вся его работа по новому излучателю останутся незавершенными. И он никогда не получит крупной суммы командировочных, на которую рассчитывал как на компенсацию за эту чудовищную поездку по Морю Дождей.
Прошло немало времени, прежде чем возглас Уилера вырвал его из размышлений:
— Приехали!
Трактор поднялся на возвышенность. Все еще отдаленный на многие километры, впереди сверкал большой металлический купол. Он выглядел полностью безлюдным, но Флетчер знал, что внутри него сейчас царит лихорадочная суматоха.
Из купола вырвался луч прожектора, пригвоздив трактор к лунной поверхности. Джеймисон продолжал ехать. Он знал, что это всего лишь символ, что в течение многих километров их и так уже пристально исследовали невидимые лучи. Джеймисон мигнул опознавательными знаками и устремился вперед по почти ровному фунту.
Трактор затормозил в огромной тени купола. У шлюза их ждали. Флетчер уже надел скафандр, и рука его лежала на рукоятке люка задолго до остановки.
— Подождите минуту, — сказал он, — пока я выясню ситуацию.
Он открыл люк, прежде чем остальные успели произнести хоть слово. Они увидели, как Флетчер отдал несколько поспешных распоряжений, а затем скрылся внутри купола.
Его не было менее пяти минут, но для ожидавших в тракторе астрономов они показались вечностью. Внезапно он вернулся, резко захлопнув за собой внешний люк шлюза. Флетчер слишком торопился, чтобы снять шлем, и пластиковая сфера приглушала его голос.
— Мало времени, — он обращался к Джеймисону, — но я обещал объяснить. Этот купол, — Флетчер показал в его сторону рукой, — охраняет уран, который хочет заполучить Федерация. Он хорошо защищен, что для наших жадных друзей наверняка будет неприятным сюрпризом. Но в нем также есть и оружие для ответного удара. Это моя разработка, и я здесь, чтобы сделать последние настройки, прежде чем его можно будет привести в действие. Так что вот вам ответ на вопрос, насколько важна моя поездка.
Земля, возможно, у вас в большем долгу, чем она в состоянии когда–либо оплатить. Не перебивайте — это еще более существенно. По радио сказали неправду насчет двадцати безопасных часов. Корабли Федерации обнаружены день назад — но они приближаются в десять раз быстрее, чем что–либо, летавшее в космосе до сих пор. До их появления осталось не больше часа.
Вы можете остаться, но советую развернуться и сломя голову мчаться назад в обсерваторию. Если что–то начнет происходить, а вы все еще будете на открытой местности — сразу прячьтесь. Спускайтесь в расщелину — куда угодно, в любое убежище — и оставайтесь там до конца. А теперь до свидания. И удачи.
Он опять исчез, прежде чем кто–либо успел сказать хоть слово. Внешний люк захлопнулся, и вспыхнул индикатор «Шлюз свободен». Они увидели, как открылся и закрылся за Флетчером вход в купол. Трактор, покрытый огромной тенью сооружения, остался в одиночестве.
Нигде больше не было видно никаких признаков жизни, но неожиданно каркас машины стал вибрировать, причем с возрастающей частотой. Стрелки на приборах забились в судорогах, свет померк, но тут вдруг все закончилось.
Все снова стало нормально, однако было ясно, что из купола вырвалось необычайной мощи силовое поле, которое даже сейчас продолжало расти. У обоих возникло впечатление, что некая чудовищная энергия лишь ждет сигнала, чтобы освободиться. Они начали догадываться, о чем предупреждал их Флетчер. Казалось, весь пустынный пейзаж застыл в напряженном ожидании.
«Гусь» быстро отъехал от купола и развернулся. Лучи фар упали на холмистую равнину, и трактор на полной скорости устремился в ночь. Джеймисон понимал, что чем больше километров будет между ними и шахтой, тем больше шансов вернуться когда–либо в обсерваторию.
Доктор Молтон шел по одному из просторных коридоров обсерватории, когда во всех громкоговорителях и шлемофонах громом раздался голос директора:
— Внимание всем! Федерация намеревается атаковать Луну. Всем сотрудникам, за исключением обслуживающего персонала телескопа, немедленно направиться в укрытия. Повторяю, немедленно. Персоналу телескопа снять зеркало и перенести его в помещение для восстановления поверхности. Это все. Действуйте!
На несколько мгновений жизнь в обсерватории замерла. Затем, медленно и величественно, тысячетонные лепестки купола закрылись. Из сотен воздуховодов в сооружение начал поступать воздух. Телескоп развернулся в вертикальное положение, и персонал принялся высвобождать зеркало из крепления.
Доктор Молтон попытался бежать, но ноги его едва слушались. Руки дрожали, когда он открывал ближайший аварийный шкаф и искал подходящий скафандр. Хотя доктор Молтон не входил в обслугу телескопа, для него тоже имелась работа в куполе на случай экстренной ситуации. Нужно было снять и убрать в безопасное место ценные вспомогательные приборы, и на одно это требовались часы.
Когда Молтон приступил к делу вместе с остальной командой, его натянутые нервы постепенно пришли в норму. Возможно, все–таки ничего серьезного не случится. Двадцать лет назад уже была ложная тревога. «Неужто Федерация пойдет на такую чудовищную глупость!» — вспомнил он, криво усмехнувшись. С этих слов Уилера начался их спор двухнедельной давности. Как ему теперь хотелось, чтобы Уилер оказался прав!
Минуты пролетали одна за другой, бесценные приборы исчезали в подвалах. Зеркало уже высвободили из крепления, и теперь к нему присоединяли подъемные тросы. Время текло незаметно.
Посмотрев на часы, Молтон поразился: с момента первого предупреждения по радио прошло два часа. «Когда же будут новости?» — подумал он. Все происходящее до сих пор было похоже на дурной сон. Мысль об опасности выглядела просто невообразимой в этом уединенном тихом месте.
По пандусу бесшумно заехал грузовик, заняв позицию под телескопом. Сантиметр за сантиметром на него опустили громадный диск зеркала и освободили тросы. Вся операция отняла два часа пятнадцать минут — рекорд, который, вероятно, никогда не будет побит.
Грузовик стал спускаться с пандуса. Молтон облегченно вздохнул — его работа тоже близилась к концу. Оставалось лишь снять спектроскоп и… Что это?!
Внезапно все сооружение содрогнулось. По могучему каркасу телескопа пробежала дрожь. Какую–то секунду фигуры в скафандрах, толпившиеся у его основания, стояли неподвижно, а затем все как один бросились к обзорным окнам.
Но в них невозможно было смотреть. Далеко над Морем Дождей нечто сияло так ярко, что, света рядом Солнце, никто бы его не заметил.
Купол снова вздрогнул, и банки телескопа издали низкую органную ноту. Зеркало было уже далеко, грузовик спускал его в пещеры из монолитного камня, где ничто не могло его повредить.
Мощные удары, будто молотом, теперь раздавались почти беспрерывно. Прямоугольники ослепительного света, отбрасываемые окнами на пол и стены купола, метались туда–сюда, словно их источники быстро двигались по небу.
Молтон хотел было сбегать за темными очками, но не успел. В громкоговорителях вновь раздался голос директора: «Немедленно в укрытие! Всем!»
Покидая купол, Молтон все же рискнул оглянуться. Казалось, будто большой телескоп занялся огнем — стать ярким был свет творившегося за окнами ада.
Как ни странно, последняя мысль Молтона, когда он спускался в укрытие, была не о его собственной безопасности и не о бесценном телескопе. Он неожиданно вспомнил про Уилера и Джеймисона, которые были сейчас где–то в Море Дождей, и подумал, удастся ли им спастись от надвигавшейся со стороны пустынных холмов преисподней.
Почти безотчетно он вспомнил легкую улыбку Уилера и что тот никогда не отсутствовал долго, даже в те нередкие дни, когда впадал в немилость у начальства. Джеймисон, хотя и более молчаливый и замкнутый, тоже был умным и приятным товарищем. Случись с ними что, для всей обсерватории это будет большая утрата.
Буря разразилась, когда Джеймисон отъехал от купола всего на десяток километров: Флетчер сильно недооценил скорость вражеских кораблей. Земные радары дальнего действия предназначались для обнаружения метеоров, а эти машины были намного быстрее любого метеора.
Приборы мигнули лишь раз, а корабли уже миновали Землю. Они даже не снижали скорость, пока не очутились в двух тысячах километров от поверхности Луны. Под конец безынерционный двигатель затормозил с перегрузкой почти в полмиллиона g.
Мгновенно серые скалы в Море Дождей вдруг запил такой яркий свет, какого они никогда не знали. Ослепленный Джеймисон резко остановил трактор, пока его глаза не приобрели вновь способность видеть.
Сперва он подумал, что кто–то направил на машину прожектор. Но затем понял, что источник света находится во многих километрах над головой. Высоко среди звезд, теперь еле заметных, медленно угасало пламя чудовищных ракет. На глазах оно постепенно исчезло, и вскоре звезды засияли в прежнюю силу.
— Что ж, — голос Уилсра был полон благоговейного ужаса, — похоже, это оно самое.
На фоне Млечного Пути неподвижно висели три корабля; таких больших кораблей двое астрономов, как, впрочем, и почти все остальное человечество, не видели никогда. Нельзя было оценить расстояние до них — любой затруднился бы сказать, находятся они в двадцати или тридцати километрах над головой. Корабли были столь огромны, что ощущение перспективы, казалось, полностью исчезало.
Несколько минут огромные корабли не двигались с места. И снова у Джеймисона возникло ощущение напряженного ожидания — то же, что и в тени купола. Затем среди звезд опять вспыхнуло пламя, и все вокруг залил яркий свет. Но корабли так и не предпринимали никаких враждебных действий.
Командир «Флегетона» все еще держал связь с Землей, хотя понимал, что никакой надежды избежать конфликта уже нет. Он был крайне разочарован и более чем озадачен тем спокойным тоном, с которым Земля отвергла его ультиматум. И он до сих пор не знал, что сооружение под ним — не просто шахта.
Время вышло — Земля даже не ответила на последний ультиматум. Двое астрономов внизу поняли лишь, что один из больших кораблей внезапно развернулся вокруг своей оси, так что его нос обратился к Луне. Затем темноту бесшумно прорезали четыре огненных стрелы, устремившиеся к равнине.
— Ракетные торпеды! — выдохнул Уилер. — Пора сматываться!
— Да! Надевай скафандр! Я поставлю «Ферди» между тех скал, но там мы из него выскочим. Недалеко я заметил трещину, которая не защитит разве что от прямого попадания. Не думал, что это пригодится.
Волна, сотрясшая равнину, достигла их, когда они возились с застежками скафандров. Трактор подпрыгнул и с грохотом опустился; они еле удержались на ногах.
— Если в шахту попали, ей конец! — воскликнул Уилер. — На что они вообще рассчитывают? И оружия у них я никакого не видел.
— Будь у них оружие, стали бы они нам сто показывать, — проворчал Джеймисон, поправляя шлем. Дальше он говорил уже по радиосвязи. — Готов? Ладно, пошли!
Уилеру очень не хотелось покидать теплый и безопасный трактор, укрытый теперь со всех сторон группой скал. Лишь удар сверху мог бы ему повредить.
Уилера неожиданно поразила тревожная мысль.
— Если в «Фердинанда» попадут, — сказал он, — нам в любом случае не выжить. Так какой смысл уходить?
— У нас воздуха на два дня, — ответил Джеймисон, закрывая за собой люк. — В случае чего дойдем до обсерватории пешком. Сто пятьдесят километров звучит пугающе, но на Луне это не так уж и много.
Уилер не ответил, и они поспешили к убежищу. Перспектива прогулки в сто пятьдесят километров по Морю Дождей выглядела довольно мрачно.
— Отличный окоп тут бы вышел по меркам прошлой войны, — сказал Уилер, когда они устроились среди обломков лавы и каменной крошки на дне небольшой ложбины. — Однако хотелось бы посмотреть, что там с шахтой.
— Мне тоже, — ответил Джеймисон, — но мне хотелось бы и дожить до старости.
— И все–таки рискну, — решился Уилер. — Так или иначе, сейчас, похоже, все тихо. Думаю, те торпеды сделали свое дело.
Он подпрыгнул до края ложбины и подтянулся наверх.
— Что там? — спросил Джеймисон. Его голос с легкостью достигал ушей Уилера, хотя радиопередатчик скафандра экранировала стена сплошного камня.
— Погоди минуту — сейчас заберусь на эту глыбу, чтобы получше видеть.
Последовала короткая пауза, затем Уилер с удивлением сообщил:
— Похоже, купол не пострадал. Все точно так же, как и было.
Он не мог знать, что первые предупредительные выстрелы были нацелены на много километров в сторону от шахты. Второй залп последовал вскоре после того, как он добрался до своего наблюдательного пункта. На этот раз огонь велся на поражение. Уилер увидел длинные хвосты пламени, уверенно летящие к цели. Мгновение спустя, подумал он, огромный купол обрушится с легкостью сломанной игрушки.
Ракеты так и не достигли поверхности Луны. До нее еще оставалось много километров, когда все они одновременно взорвались. Среди звезд расцвели четыре гигантских огненных шара и исчезли. Уилер бессознательно приготовился к ударной волне, которой, однако, просто не могло быть в окружавшем вакууме.
С куполом происходило нечто странное. Сперва Уилер решил, будто тот увеличился в размерах. Затем стало ясно, что сам купол исчез, и его место заняла колеблющаяся светящаяся полусфера, едва видимая взгляду. Ничего подобного он никогда прежде не встречал.
Столь же неожиданной картина оказалась и для кораблей Федерации. За считаные секунды они с невероятной скоростью унеслись в глубь космоса. Предпочитая не действовать сгоряча, они провели оперативное совещание и коротко про–верил и вооружение, которое, как им казалось, никогда не пришлось бы пускать в дело. Слишком поздно они поняли причину, почему так спокойно и уверенно вела себя Земля.
Отсутствовали корабли недолго. Исчезнув вместе, вернулись они с совершенно разных направлений, словно пытались сбить с толку защитников шахты. Два крейсера снижались под крутым углом с противоположных сторон небосклона, а флагман пронесся над горизонтом за вершиной Пико, где он находился до того.
Внезапно корабли исчезли, как до этого исчез купол, за мерцающими сферами. Но сферы эти испускали странное оранжевое сияние, и Уилер решил, что это некие лучевые экраны. Когда он снова посмотрел в сторону шахты, стало ясно, что атака началась.
Полусфера на равнине сверкала всеми цветами радуги, и сияние ее усиливалось с каждой секундой. Снаружи в нес поступала энергия, превращавшаяся в безвредные лучи видимого спектра. По крайней мере, такой вывод сделал Уилер; он думал о том, сколько же миллионов незримых лошадиных сил текут сквозь космос между кораблями и шахтой. Было уже намного светлее, чем днем.
Постепенно до него начало доходить. Лучи, существование которых предполагали в двадцатом веке, — больше не миф. Они пришли в мир не так, как космические корабли — мало–помалу, в течение многих десятилетий, — но были созданы и доведены до совершенства втайне, за семьдесят мирных лет.
Купол на равнине был крепостью, о какой никто не мог прежде и мечтать. Ее защитные системы наверняка пришли в действие, как только их коснулись первые вражеские лучи, но поначалу она не пыталась нанести ответный удар. Пока что она была еще на это не способна — под защищавшим их сверкающим экраном Флетчер с коллегами торопились как могли.
Далее Уилер заметил, как по всей полусфере пробежал едва видимый разряд. Только и всего. Но тут защитные экраны крейсеров стали вишнево–красными, потом бело–голубыми, а затем приобрели цвет, который Уилер хорошо знал, но никак не ожидал созерцать вблизи, — фиолетово–белый цвет гигантских солнц. Зрелище было столь захватывающим, что ему даже не пришла в голову мысль о смертельной опасности. Сейчас сдвинуть его с места могла лишь прямая угроза — каким бы ни был риск, он досмотрит сражение до конца
Уилер вздрогнул, услышав в наушниках тревожный голос Джеймисона:
— Эй, Кон! Что происходит?
— Сражение началось. Иди сюда, посмотри.
Несколько секунд Джеймисон боролся с природной осторожностью. Затем он выбрался из расщелины, и они вдвоем стали наблюдать за величайшим из сражений, близившимся к кульминации.
6
Миллионы лет назад расплавленный камень застыл, образовав Море Дождей, и теперь оружие Федерации вновь превращало его в лаву. Рядом с полусферой в небо вздымались облака светящегося пара — лучи кораблей изливали ярость на незащищенные камни.
Раз за разом к Луне устремлялся залп ракетных торпед, и еще одна гора медленно взмывала нал равниной, а затем падала, рассыпаясь на обломки. Ни один из снарядов не достиг цели: защитные поля крепости отражали их, отправляя по большой спирали обратно в космос.
Многие из них были пойманы лучами обороняющихся и взорвались совсем далеко от поверхности. Полная тишина, сопровождавшая взрывы, сбивала с толку. Уилер поймал себя на том, что постоянно готовится к ударной волне, которая, однако, никогда не могла возникнуть на лишенной атмосферы Луне.
Невозможно было понять, какая из сторон причиняет больше ущерба. То и дело по одному из защитных экранов пробегал смертоносный луч, и тот вспыхивал ярче. Если это случалось с крейсером, тот перемещался в сторону со скоростью, недоступной человеческому глазу, и проходило не–сколько секунд, прежде чем наводящие устройства крепости снова ловили его в прицел.
Крепости же приходилось принимать все удары на себя. Сражение длилось всего несколько минут, а на юг уже нельзя было долго смотреть, не ослепнув. Порой в небо взмывали облака превратившегося в пар камня и опускались на землю светящимся туманом. И все это время от основания крепости расползалось кольцо лавы, расплавляя холмы, будто куски воска.
За все сражение Уилер и Джеймисон не обменялись и десятком слов. Было не до разговоров — они знали, что являются свидетелями битвы, о которой во всех грядущих веках будут вспоминать с благоговейным трепетом. Даже если их убьет случайным лучом, отразившимся от экранов крепости, это того стоило.
Они наблюдали за крейсерами, на которые иногда можно было смотреть не прищурившись, когда вдруг поняли, что сияние на юге стало вдвое ярче. Флагман, не принимавший до этого участия в бою, поднялся над Пико и обстреливал крепость из всех орудий.
Уилер видел дула носовых излучателей — маленькие огненные лунки, будто круглые кусочки самого Солнца. Лучи ударили в верхушку горы. У нее не было времени на то, чтобы расплавиться, — вершина исчезла, и на ее месте осталось лишь неровное дымящееся плато.
Уилер решил больше не испытывать глаза, которые и без того уже болели. Бросив пару слов Джеймисону, он побежал к трактору и через несколько минут вернулся с комплектом мощных фильтров.
Фильтры несравненно облепили жизнь. Экраны крейсеров больше не напоминали искусственные солнца, и снова можно было смотреть в сторону крепости. Уилер мог видеть лишь защитный экран, о который все так же безуспешно ударялись лучи боевых кораблей, но ему показалось, что полусфера за время сражения утратила первоначальную симметрию.
Поначалу он решил, что это вышел из строя один из генераторов. Затем увидел, что озеро лавы достигло в поперечнике двух километров, и понял, что вся крепость всплыла над фундаментом. Защитники, вероятно, этого даже не осознавали. Теплоизоляции вполне хватало для защиты от солнечного жара, так что вряд ли они хоть как–то ощутили присутствие расплавленного камня.
И вдруг начало происходить нечто странное. Смертоносные лучи престали быть полностью невидимыми, поскольку крепость больше не находилась в вакууме. Кипящая лава испускала огромное количества газа, и проходящие сквозь него лучи были видны столь же отчетливо, как свет прожекторов на Земле туманной ночью.
Тогда же Уилер заметил постоянный поток осыпавших его мелких частичек. На мгновение это его озадачило, затем он понял, что испарившийся камень, поднявшись в небо, конденсируется. Частички показались ему достаточно легкими, чтобы представлять опасность, и Уилер не стал обращать на них внимание Джеймисона. Пока пар не был слишком густым, теплоизоляция скафандров вполне могла с ним справиться.
Хоть и привыкшие к вечному безмолвию Луны, оба ощущали некую нереальность происходящего при виде чудовищного оружия, стрелявшего над головами без малейшего звука. То и дело под ногами чувствовался мощный удар — взрывалась очередная торпеда, отраженная защитным полем крепости. Но при этом царила абсолютная тишина. Даже когда в небе одновременно разлетались на куски полдюжины ракет. Казалось, будто они смотрят телевизор с отключенным звуком.
Неясно было, почему в крепости так долго медлили, прежде чем применить главное оружие. Возможно, Флетчер не мог привести его в действие раньше или ждал, пока атака ослабнет, чтобы отнять часть энергии от экранов, — именно в момент временного затишья впервые в истории сработал поляронный луч.
Двое зрителей увидели, как он ударил вверх, словно перевернутая молния. Он был отчетливо виден по всей длине, а не только в тех местах, где проходил через пыль и газ. Даже в этот короткий миг Уилер заметил ошеломляющее нарушение законов оптики и подумал, каковы будут его последствия. Лишь много лет спустя он узнал, каким образом поляронный луч направляет часть своей энергии под прямым углом к основной линии, так что его видно даже в вакууме.
Луч прошел сквозь «Флегетон» так, будто того не существовало. Уилер увидел самое ужасное зрелище в своей жизни — защитные экраны гигантского корабля пропали, как только отказали генераторы, и он остался открытой мишенью посреди неба. Немедленно ударили орудия крепости, они выдирали из беспомощного корабля огромные куски металла, расплавляли слой за слоем его броню.
Корабль начал медленно опускаться на Луну, продолжая держаться ровно. Никто так и не узнал, что изменило его на–правление — вероятно, какое–то короткое замыкание, ведь весь экипаж наверняка погиб, — но вдруг корабль устремился на запад по длинной пологой траектории.
К тому времени большая часть его корпуса расплавилась, почти полностью обнажив стальной скелет каркаса. Несколько минут спустя корабль рухнул в горах за кратером Платон.
Когда Уилер снова взглянул на крейсеры, они были столь далеко, что их защитные экраны казались маленькими огоньками среди звезд. Сперва он подумал, что они отступают, — но внезапно экраны вновь стали увеличиваться: корабли пошли в атаку с чудовищным ускорением. Лава вокруг крепости бещено вздымалась к небу, когда в нее попадали лучи.
Крейсеры вышли из пике примерно в двух километрах над крепостью. На мгновение они застыли на месте, а затем опять устремились в космос. Но «Эридан» был смертельно ранен, хотя Джеймсон и Уилер поняли лишь, что один из экранов уменьшался намного медленнее другого.
Они зачарованно наблюдали, как подбитый крейсер падает на Луну. На высоте примерно в тридцать километров его экраны словно взорвались, и беззащитный корабль стал похож на гладкую торпеду из черного металла; его было видно лишь как тень на фоне звездной пыли Млечного Пути.
Почти тотчас же выстрелившие из крепости лучи сорвали с него светопоглощающую краску и броню под ней. Корабль стал вишнево–красным, затем белым. Медленно перевернувшись носом к Луне, он ушел в свое последнее пике.
Уилер почувствовал, как друг схватил его за руку, и в наушниках раздался голос Джеймисона:
— В укрытие, живо!
Он так и не понял, каким образом успел вовремя добраться до расщелины, и не помнил, как в ней очутился. Последнее, что увидел Уилер, — исчезающий в космосе оставшийся крейсер и падающий метеоритом «Эридан». А потом Уилер упал лицом в дно расщелины, ожидая, что в любое мгновение его может настигнуть гибель.
Корабль рухнул километрах в десяти от них. Удар подбросил Уилера на метр и засыпал ложбину камнями. Вся равнина несколько секунд содрогалась, прежде чем скалы перестали вибрировать.
С трудом дыша, Уилер перевернулся на спину и посмотрел на едва видимую с этого места родную планету. Он подумал, какою сейчас на Земле, ведь с обращенного к Луне полушария сражение должно было быть видно невооруженным глазом. Но главным его чувством было осознание того, что он жив. Уилер не знал, что кошмар еще не кончился.
Голос Джеймисона вернул его к реальности:
— Ты в порядке, Кон?
— Кажется, да. Два корабля сбили, а третий, судя по всему, не вернется.
— Похоже на то. Земля выиграла первый раунд. Вернемся в трактор?
— Погоди… что это там?
Уилер бросил взгляд на северную стену расщелины, которая была на пару метров выше южной. На верхнюю кромку стены падало неторопливо переливающееся сияние.
Джеймисон первым понял, в чем дело.
— Это свечение от лавы возле крепости. Вероятно, она еще не скоро остынет.
— Она не остывает. Смотри — свет все ярче!
Сперва Уилер винил в том собственные глаза, но теперь сомнений не оставалось. Камень не просто отражал свет — он багровел сам. Вскоре он раскалился настолько, что на него невозможно стало смотреть. С жутким чувством беспомощности Уилер увидел, что каменные поверхности начинают светиться повсюду.
Внезапно он осознал ужасающую правду. Генераторы разбившегося корабля нe взорвались, и энергия, накопленная в расчете на многие часы непрерывного сражения, теперь изливалась наружу, грозя катастрофой. И еще он понял, что все атомные взрывы прошлого — ничто по сравнению с тем, что может произойти сейчас.
А потом Луна пробудилась ото сна. Равнина будто раскололась пополам, и он почти услышал пронесшийся над головой могучий вихрь. Это было последнее, что он осознал, перед тем как лунотрясение добралось до него.
Казалось, минули годы, прежде чем он пришел в себя от того, что в глаза ему бил свет Земли. Он долго лежал, полу-оглушенный, пытаясь связать воедино обрывки воспоминаний. Наконец память вернулась, и он начал оглядываться в поисках друга.
С трепетом он обнаружил, что его фонарь разбит. В той узкой части расщелины, что была освещена Землей, не было видно никаких признаков Джеймисона, а обследовать затемненную часть без фонаря было невозможно. Пока Уилер лежал и думал, что делать дальше, в сознание начал проникать неприятный резкий звук, который с каждой минутой становился все сильнее.
Уилер не ощущал такого ужаса с детства, когда однажды ночь застала его в незнакомом лесу далеко от дома. Здесь, на лишенной воздуха Луне, вообще не могло быть никаких зву–ков! Потом его осенило, и Уилер разразился чуть ли не истерическим смехом.
Где–то рядом в темноте лежал без сознания Джеймисон и тяжело дышал в микрофон.
Очевидно, смех Уилера привел в себя его друга, поскольку в наушниках послышался неуверенный голос Джейми–сона:
— Эй, Кон! Что с тобой, черт побери?
Уилер взял себя в руки.
— Все в порядке, Сид. Просто легкая эйфория. Ты цел?
— Да. По крайней мере, я так думаю. Но в голове еще звенит.
— У меня тоже. Как думаешь, сейчас безопасно отсюда выбираться?
— Не представляю, что еще может случиться, но, полагаю, лучше немного подождать. Взгляни наверх.
Стены над головой частично снесло взрывом, и они все еще тускло светились. Камень был слишком горяч, чтобы к нему прикоснуться, и прошло немало минут, прежде чем они смогли выкарабкаться из своего убежища.
Оба были готовы к картине всеобщего разрушения, но реальность превосходила их самые жуткие страхи. Вокруг простирался ад. Весь ландшафт, от горизонта до горизонта, изменился до неузнаваемости. Гора Пико, украшавшая пейзаж на востоке, исчезла.
На ее месте торчал оплавленный обрубок намного ниже ее прежней высоты. Видимо, Пико приняла на себя всю силу чудовищного взрыва. На равнине, насколько хватало взгляда, не осталось ни одной возвышенности. От крепости тоже не осталось и следа. Все сровнял с землей финальный невероятной силы взрыв.
Гак показалось Уилеру поначалу. Потом он понял, что не вполне прав. Примерно в десяти километрах к западу находилось еще одно озеро лавы, диаметром в три–четыре километра, посреди которого виднелась выпуклость, отдаленно напоминавшая полусферу. На его глазах она бесследно погрузилась в расплавленный камень.
Потом он почувствовал под ногами легкую дрожь, и в центре озера возникло странное волнение. Словно некая зловещая тварь, поднимающаяся из моря, огромный столб лавы медленно вытянулся к звездам, покачнулся и так же медленно упал. Движение было настолько неторопливым, что столб гак и не достиг земли, застыв в форме скрюченного пальца, торчащего из равнины. Таков был конец «Эридана».
Джеймисон нарушил долгое молчание.
— Готов идти? — спросил он.
В двадцати миллионах километров от них смертельно раненный «Ахерон» тащился к Марсу, неся с собой разбитые надежды Федерации. На втором спутнике Юпитера собрались на совещание бледные люди, понимавшие, что те, кто задумал нападение на Луну, теряют власть над внешними планетами.
Первые лица Земли наконец осознали реальность. Они увидели двигатель Уилсона в действии и поняли, что время ракет прошло. Они также понимали, что, хотя и выиграли огромной ценой первый раунд, великая наука Федерации рано или поздно победит. Борьба с двигателем Уилсона не стоила всего урана во Вселенной. На Марс уже ушло сообщение, что Земля желает возобновить переговоры.
Исход сражения в итоге пошел человечеству на пользу. «Ахерон» был выведен из строя, и никто бы не подумал, что в Море Дождей когда–то стояло рукотворное сооружение. Обе стороны полностью лишили друг друга сил.
Если бы Джеймисон отказался продолжить путь к крепости, Федерация одержала бы полную победу. Окрыленная успехом, она могла бы поддаться искушению пойти на новые авантюры, и договор на Фебе никогда не был бы подписан. Порой судьбы мира зависят от столь малых решений.
Уилеру казалось, что они уже много часов шагают по выжженной и раскрошенной равнине. Яркий свет Земли отбрасывал впереди их собственные тени. Чтобы сохранить заряд в батареях, разговаривали редко. Кривизна лунной поверхности не позволяла связаться с обсерваторией, и предстояло пройти еще сто километров.
Перспектива была не из приятных, поскольку им не уда–лось ничего забрать из трактора, превратившегося в груду оплавленного металла. Но, по крайней мере, благодаря висящей неподвижно в небе Земле они не могли заблудиться. Нужно было лишь идти по направлению собственной тени, и со временем на горизонте должны были появиться Альпы.
Уилер брел следом за другом, погруженный в мысли, когда Джеймисон неожиданно изменил направление. Чуть левее появился невысокий хребет. Когда они до него добрались, оказалось, что они поднимаются на холм высотой не больше чем в пятнадцать метров.
Они пристально смотрели на север, но не видели никаких Альп. Джеймисон включил радио.
— Они не могут быть далеко за горизонтом, — сказал он, — Рискну.
— Ты о чем?
— Дать сигнал бедствия. Его можно посылать в течение двух минут с мощностью в пятьдесят раз больше обычной. Приступим.
Крайне осторожно он сломал печать на маленькой панели управления, встроенной в скафандр, и послал три точки, три тире и три точки — все, что осталось от устаревшего кода Морзе.
Затем они стали ждать, глядя на ровную линию северного горизонта. За его краем, вне поля зрения, а возможно, и вне пределов действия радиосвязи, была безопасность. Обсерватория не подавала никаких признаков жизни.
Пять минут спустя Джеймисон снова передал сигнал. На этот раз он не стал ждать.
— Пошли, — сказал он. — Лучше двигаться дальше.
Уилер мрачно последовал за ним.
Они преодолели спуск наполовину, когда в небе на севере блеснула золотистая ракета и не спеша устремилась к звездам. От облегчения у Уилера чуть не подкосились колени.
Неуклюже присев на ближайший камень, он уставился на висящий в небе прекрасный, согревающий душу символ. Уилер знал, что навстречу им по склону гор уже мчатся спасательные тракторы.
Он повернулся к другу.
— Ну что ж, Сид, вот и все, слава богу.
Джеймисон ответил не сразу. Он тоже смотрел в небо — но туда, где много часов назад скрылся отступающий корабль.
— Хотел бы я быть уверен, — пробормотал он, — что поступил правильно. Они могли победить…
Затем он повернулся к ослепительному диску Земли, изумительно прекрасному в своем облачном покрове. Возможно, будущее принадлежало Федерации, но почти все, чем она обладала, было унаследовано от планеты–матери. Разве у Джеймисона был выбор?
Он пожал плечами — все равно уже ничего нельзя было поделать. Решительно повернувшись на север, он зашагал навстречу славе, которой ему было не избежать.