Глава четырнадцатая
БИСКАЙСКИЕ РОБИНЗОНЫ
Артем перебросил с плеча на плечо натершую руки сумку. То и дело оглядываясь, он постепенно замедлял шаг.
— Где же этот Вилли?
Вконец измученный, Артем остановился и прислушался. У него возникла идея нести тяжелую сумку по очереди с адъютантом.
— Ты же слышал выстрелы, — сухо ответила Габи.
— Ну и что? У вас, я смотрю, пострелять — это как поздороваться.
— Они убили его.
— С чего ты взяла? — до Артема с трудом доходил смысл слов, сказанных Габи. — Там же ваши немцы! Они что? Могут вот так вот запросто взять и убить своего?
— Идем, — Габи пошла вперед вдоль виноградных рядов.
— Погоди, погоди! Ты не шутишь? Его и вправду больше нет?
Габи промолчала, и доктор понял, что ей не до шуток. Ошеломленный, он плелся сзади, раздумывая над услышанным.
— Как это вы еще не перестреляли друг друга? Мне его искренне жаль. Он мне только-только начал нравиться.
— Он был лучшим, — дрогнувшим голосом ответила Габи.
Артем почувствовал, что еще немного, и она опять сорвется на плач.
— Он служил с твоим отцом?
— Да. А еще он ухаживал за мной.
— А… Ну тогда понятно.
Габи остановилась и, посмотрев на него, выкрикнула:
— Что тебе понятно?! Вилли был единственный, кто не жалел меня после того, как я заболела. Он не поставил на мне крест, как, вздыхая, это сделали остальные! Он относился ко мне, как к здоровой. Он врал, что я хорошею день ото дня. И я верила ему, а не зеркалу. Я видела, что действительно нравлюсь ему, а он боялся, что остальные подумают, будто он это делает из-за карьеры. Тебе понятно… Много ты понимаешь! Если бы не твой дурацкий фонарь, нас бы не заметили!
— Э, нет! Тогда уж, если бы не твоя истерика, то и я бы не моргнул вспышкой!
Габи отвернулась и пошла прочь.
— Подожди! — Артем взвалил на плечо сумку и поспешил следом. — Я не могу так быстро. Сумка цепляется за кусты.
— Пошел ты со своей сумкой! — огрызнулась Габи.
Артем ускорил шаг, стараясь не отставать. Он в очередной раз удивился нестандартности женской психики. Ему никак не удавалось найти подход к Габи. Попытавшись порыться в памяти и отыскать среди своих подруг похожую на Габи, Артем с удивлением отметил, что таких нет. Те как-то были попроще. «Это все от болезни, — подсказал проснувшийся в душе доктор. — А так — обычная папочкина дочка. Ничего особенного. Хотя не откажешь, симпатичная».
Виноградные ряды закончились, и под ногами заскрипели камни. Тропа повела вверх, вдоль обрывистого склона. Где-то рядом шумело море. Габи уверенно шла вперед, будто сзади и не было Артема с тяжелым баулом. А его это уже начинало раздражать, и он лихорадочно обдумывал, как бы осадить заносчивую немку. Вдруг впереди он увидел поднимающиеся им навстречу три темных силуэта.
— Габи, — еле слышно прошептал Артем ей в спину.
Теперь заметила их и она. Камни осыпались под ногами незнакомцев, и кто-то из них сдавленно выругался. Габи схватила Артема за руку и, стараясь не шуметь, потащила в сторону от тропы, в темнеющие рядом кусты. Как назло, сухие ветки под ногами доктора трещали, будто выстрелы, и не удивительно, что их услышали. Незнакомцы замерли, затем, тихо переговариваясь, пошли им навстречу. Звонко лязгнул затвор, и Артем почувствовал, как по его спине поползли мурашки. После гибели Вилли к таким звукам он теперь относился со страхом. Силуэты приближались, и Артем рассмотрел впереди офицера в фуражке и круглые бескозырки матросов. Но у Габи, наверное, зрение было еще лучше. Она наклонилась к уху Артема и прошептала:
— Замри, я его знаю.
И, поднявшись во весь рост, вышла навстречу патрулю. Доктор сжался, боясь даже вздохнуть, чтобы не выдать себя.
«Куда полезла, дура, — подумал он, стараясь слиться с кустом. — Может, не заметили бы». Но Габи уверенно вышла на тропу и, остановившись, громко произнесла:
— Здравствуй, Филипп!
Офицер остановился. Присмотревшись, он удивленно спросил:
— Фрейлейн Габи, это вы? Что вы здесь делаете?
— Филипп, ты же знаешь, что сейчас творится в гарнизоне. Кругом гестапо. Я убежала и спряталась здесь.
— Да, — согласился офицер. — Эти выродки совсем озверели.
— А что вы здесь делаете?
Габи глянула на притихших сзади матросов.
— Нас отправили искать вдоль берега английских диверсантов.
— Диверсантов? И ты поверил?
— Нет, конечно. Гестапо изображает бурную шумиху, чтобы прикрыть какие-то собственные дела. Из моряков назначили патрули и отправили подальше от базы.
— Филипп, тебе известно, что произошло с моим папой?
— Да, фрейлейн. Он погиб.
— Я это знаю. Но почему его обвиняют в измене?
— Гестапо врет! Не верьте ни единому слову. Ваш отец был честный человек.
— Спасибо, Филипп.
— Фрейлейн Габи, что вы намерены делать дальше?
— Я хочу вернуться домой и разыскать маму.
— Так вы ничего не знаете?
— Филипп, что я должна знать? — не на шутку встревожилась Габи.
— Мне очень жаль, что я вынужден первым сообщить вам эту весть.
— Говори!
— Когда нас инструктировали перед выходом в патруль, я слышал, как гестаповцы говорили о вашей матери. Ее тоже арестовали.
— Ее арестовали? За что?
— Вы не знаете главного. Солдаты говорили, что она пыталась бежать, и ее застрелили.
Габи застыла, прижав руки к груди. Плечи начали сотрясаться от рвущегося наружу плача.
— Фрейлейн Габи, если те люди хотят вам помочь, я не буду им препятствовать.
— Что?
Филипп многозначительно посмотрел на силуэт Артема в кустах.
— Мы все любили и уважали вашего отца. Он был настоящий моряк и честный офицер. Мы всегда будем помнить о нем. А сейчас прощайте. Здесь мы ничего не видели. И нам еще нужно осмотреть подступы к дамбе. За мной!
Филипп махнул рукой и повел матросов прочь. Вскоре они исчезли в темноте.
Габи закрыла лицо руками и дала волю слезам. Артем выбрался из кустов, и, стряхивая прицепившиеся колючки, подошел к девушке.
— Ты поплачь, поплачь, — он обнял ее за плечи. — Только не громко. А то нас могут услышать уже не такие сознательные патрули.
Габи уткнулась лбом ему в грудь и теперь заголосила навзрыд. Артем гладил ее по голове и приговаривал:
— Тише… Тише. Твоим родителям уже не поможешь. Ты плачь, но тихо.
Но Габи уже пришла в себя. Вытерев слезы и тяжело вздыхая, она произнесла, убрав с себя руки Артема:
— Нам нужно уходить.
— Куда?
— Ночь где-нибудь пересидим, а утром я хочу отправиться в Австрию. Под Инсбруком живет моя бабушка. Там тихо и спокойно.
— Ближний свет. Сама-то поняла, что сказала? Даже я знаю, что Австрия от нас с другой стороны Франции. А это не меньше тысячи километров!
— Сейчас на дорогах много беженцев. Прибьемся к какой-нибудь колонне и с ними дойдем.
— Послушай, Габи! У меня сейчас возникла одна мысль. Где-то здесь недалеко, в море, мои товарищи. Этим вечером мы с Вилли плавали на катере ко мне на лодку. Катер у двенадцатого причала. Давай уплывем вместе. Там мы будем в полной безопасности.
— Легче пешком дойти до Австрии, чем найти в море твою лодку.
— Ты не поняла. Они где-то рядом. Они ждут, когда я спасу наших товарищей.
— Это тех, которые были на «Энхен»?
— Ты знаешь, где они?
— Их тоже забрало гестапо.
— Дьявол! — Артем с досадой схватился за голову. — Как же я их теперь вытащу?
— Никак. Так ты со мной?
— Погоди, погоди! Понимаешь, мне обязательно нужно вернуться на лодку. И еще! Я ведь должен тебя вылечить.
— Забудь. Я уже свыклась с болезнью. Мне бы добраться до бабушки, а там пусть будет как будет. Она у меня баронесса. Даже свой замок имеет. А красота там какая! Мне бы там было легче дожидаться…
Артем укоризненно посмотрел на Габи.
— Откуда такой фатализм? Ты пойми, у меня на лодке есть рентген. Там я тебя гораздо быстрее на ноги поставлю.
— Я покажу, где двенадцатый причал. В темноте ты еще успеешь покинуть порт. А я пойду своей дорогой.
— Ты что, дура? — Артем встряхнул Габи за плечи. — Я предлагаю тебе жизнь! Да и что мне причал, если я даже не смогу завести катер?
— Теперь послушай меня, доктор! — к удивлению Артема, в голосе девушки зазвучал металл. — Ты заигрался в Бога. Дам жизнь — не дам! Всего несколько часов назад я потеряла отца и мать! Теперь я хочу лишь одного — добраться туда, где я родилась, и спокойно прожить отпущенное мне время. А ты можешь идти куда хочешь. Ищи свою лодку! Не сможешь завести катер, так хоть добирайся вплавь! Мне все равно. Плавать-то ты хоть умеешь?
— Умею, — буркнул Артем. — Куда идти?
С досады он хотел отшвырнуть ненавистную сумку, но профессиональный инстинкт победил эмоции. Вспомнив, сколько там медицинского добра, он перекинул ее на другое плечо и собрался уходить.
— Вниз по тропе. Как увидишь кран, справа будет деревянный причал. Там двенадцатый и тринадцатый рядом.
— Ну что ж, — Артем грустно вздохнул и посмотрел, куда показывала Габи. — Вдвоем у нас было больше шансов выбраться из этой передряги. Во всяком случае, у меня их теперь нет. Но если ты так решила… Удачи тебе, строптивая немка. Привет бабушке!
Гордо вскинув голову, Артем пошел вниз по склону. Камни с шумом покатились из-под ног. Шагать было трудно, ноги то и дело разъезжались на гладких валунах. Пройдя несколько шагов, он обратил внимание, что слышит только себя. Замедлив шаг, Артем прислушался, а затем, остановившись, обернулся. Габи стояла неподвижно и смотрела ему вслед. Не удержавшись, Артем с тоской в голосе спросил:
— А может, со мной?
Сердце радостно подпрыгнуло, когда он увидел, что Габи медленно пошла в его сторону.
— Я так рад, что ты передумала! — искренне обрадовался доктор.
— Кто-то же должен помочь тебе завести катер.
— Да, да! Одному мне никак не справиться. Вместе мы — сила! — не умолкал Артем.
Но не удержался и с улыбкой подумал: «свыклась она с болезнью»! Конечно! Рассказывай кому-нибудь другому. С этим свыкнуться невозможно. Жить хотят даже самые безнадежные фаталисты. Хотелось поиграть у меня на нервах? Ну что же, все равно победил я. Удивительно другое: что я-то в ней нашел?
Катер стоял на том же месте, где они с Вилли оставили его, вернувшись из морского вояжа. Габи уверенно перепрыгнула через борт и начала возиться с управлением. Артем опасливо озирался, но вокруг царила тишина. Наконец двигатель выплюнул облако дыма и басисто заурчал. Девушка, как заправский моряк, сбросила с борта удерживающий канат. Катер отошел от причала. Пройдя почти вплотную с ржавым бортом стоявшего на якоре транспорта, Габи направила катер на погашенные маяки. Артем с опаской посмотрел на проплывшие вблизи темные иллюминаторы.
— Ты бы поосторожней. А то заметят.
— Отцовский катер знают все! Никто не посмеет остановить нас. Да и темно еще.
Они проплывали мимо затопленных, разбитых, и брошенных кораблей. Их немыслимые нагромождения во мраке превращались в жутких монстров. Артем поежился.
«У тебя слишком богатое воображение, доктор, — подумал он, всматриваясь в темноту. — А вот это очень похоже на рубку „Дмитрия Новгородского“, если бы увидел где-то в море, то точно бы поверил». Артем посмотрел на стрелки светящихся часов на приборной доске. Половина третьего. Скоро начнет светать. Надо торопиться.
— А мы можем быстрее?
— Успеем, — не оборачиваясь, ответила Габи.
Все ее внимание было приковано к приближающимся маякам. Наконец они проплыли с обеих сторон мрачными столбами и исчезли за спиной.
— Куда плыть?
— А мы где? — перегнувшись через борт, спросил Артем.
— В море.
— Смешно.
Он по-ленински вытянул руку в сторону открытого моря и уверенно сказал:
— Туда!
— И это все?! — лицо Габи вытянулось. — Ты хоть смотрел, каким курсом вы плыли?
Но увидев растерянное лицо доктора, она с надеждой спросила:
— Может, звезды видел? Ты Полярную звезду знаешь? Или координаты запомнил?
— Это ты сейчас с кем разговаривала? — попытался отшутиться Артем. Но, увидев мрачное лицо Габи, начал оправдываться: — Не было звезд. Солнце садилось. Вилли что-то говорил про секстант, но я не запомнил.
— Да… Так куда нам плыть? Где садилось солнце?
Артем покрутил головой и не очень уверенно показал вперед:
— Там.
— Что ж ты за моряк такой, если в море как слепой котенок.
— А это уж кто на что учился! — вспылил Артем.
— Я на матроса не училась, но что такое курс, знаю.
— У тебя наследственное. Говорю, плыви прямо, а там разберемся.
Габи пожала плечами и двинула вперед ручку газа двигателя. Катер поднял волну и побежал в скрывающую горизонт темноту.
— Мы примерно час плыли! — пытался хоть как-то помочь Артем, но тут же с сомнением добавил: — Или больше? Не помню.
Габи, ничего не говоря, улыбнулась и, взглянув на указатель, запомнила курс, которым они отошли в море. Низкие облака постепенно светлели, в разрывах показалась утренняя звезда, и позади забрезжили первые признаки рассвета. Предоставив Габи управлять катером и чувствуя, что разговор не получается, Артем втиснулся в тесную каюту и пошарил по столу и темным полкам. Рука наткнулась на термос. Он еще был теплый. Вспомнился Вилли. Всего несколько часов назад адъютант предлагал ему кофе. Всего несколько часов, а столько событий и перевернувшийся вверх ногами мир.
«Жаль его, — подумал Артем. — Хороший был парень, несмотря на то, что немец. Мы вполне могли бы стать друзьями».
Отвинтив крышку-чашку, он плеснул из термоса. В нос ударил запах жженого ячменя. Скривившись, Артем выглянул в раскрытую дверь и протянул кофе.
— Будешь? А настоящего кофе нет? Я привык к настоящему.
Габи удивленно взглянула на него и спросила:
— В России растет настоящий кофе?
— Не растет. Но там он есть.
«Господи, что я несу! — вдруг сообразил Артем. — Какой сейчас в России кофе? Я все время забываю, где я нахожусь!»
Затем ему пришло в голову, что уже полгода, как длится блокада его родного Санкт-Петербурга.
— Габи, а ты знаешь о блокаде Ленинграда?
— Где это?
— У меня в России. Я видел фотографии — это ужас. Изможденные дети, люди, превратившиеся в тени. Крыса на обед была деликатесом. А сделали это твои соотечественники. Ты съела бы сейчас крысу?
— Ты объявишь мне войну за то, что я немка? — оборвала его Габи.
— Нет. Это я так, к слову.
От безделья и запаха ячменя Артема потянуло на столь любимые на русских кухнях разговоры о глобальной политике, войнах и катаклизмах.
— Ваш фашизм — это тупиковая ветвь развития. Он долго не продержится. Впрочем, наш коммунизм тоже. И то, и другое разделяет людей, делают врагами. Но в одном ты права: мы сейчас по одну сторону баррикады.
— А что потом? Ты мне припомнишь Ленинград?
— Какой же ты тяжелый человек! Давай лучше я, наконец, займусь твоим лечением. Подставляй вену.
Показалось солнце, и стало гораздо теплее. Артем сбросил куртку, затем не выдержал и снял майку.
— Мы в море уже три часа. Где же твоя лодка?
— Не знаю. Вилли бросал в воду гранаты. Говорил — так нас услышат.
— Логично, но у нас нет гранат.
— Тогда давай будем вдвоем смотреть на воду. В прошлый раз я первым заметил перископ.
— Ты меня поражаешь, — вздохнула Габи. — С кем только я связалась?
Артем промолчал и с удвоенным вниманием принялся рыться в сумке. Бодро резавший волны катер вдруг затих и, пробежав еще немного, остановился. Габи прошла в корму и отвинтила крышку бака. Опустив вниз длинный щуп, она произнесла:
— Бак пуст. Что дальше?
Солнце начинало припекать голову, и, прямо пропорционально его подъему, мозги Артема ворочались все ленивей и ленивей.
— Давай ждать. Скоро нас заметят и спасут.
— Ты думаешь, можно вот так легко найти в море катер? И с чего ты взял, что твоя лодка где-то здесь, а не ушла куда-нибудь еще?
— Они ждут меня!
— Да… — вздохнула Габи. — Попробуй с тобой поживи еще. А впрочем, какая разница: чуть позже или чуть раньше.
— Да что ты все заладила одно и то же! — встрепенулся Артем. — Вилли говорил, с моей лодкой связывались по рации.
— Ты знаешь частоту, на которой дежурит ваш радист? — удивилась Габи.
— Наш радист? Да у нас их целая боевая часть! Ты даже не представляешь, какое это огромное стадо с отвисшими ушами! Не может быть, чтобы они не прослушивали все частоты! Хотя — знаешь… Я припоминаю! Вилли говорил, что моя лодка связывалась с вами в диапазоне работы вашего порта!
Артем гордо взглянул на Габи. Не такой уж он безнадежный дилетант в море. Но Габи грустно покачала головой.
— Я не знаю частоту нашей базы. Она меняется каждый месяц.
И вдруг Артема осенило. Он приник к приборной панели и погладил стеклянный глаз рации.
— Ты здесь ничего не крутила?
— Нет.
— Когда мы возвращались, Вилли говорил по рации с дежурным по рейду, каким-то Мартином! Сейчас здесь стоит эта же частота! Как включается эта шарманка?
Дождавшись, когда Габи оживит рацию, Артем двумя руками схватил микрофон и, путая русские и немецкие слова, произнес:
— «Дмитрий Новгородский», это я, доктор! Ответьте! Товарищ командир, это я, Артем! Вы где? Мы ждем вас где-то в море. Там, где встречались в прошлый раз.
С надеждой глядя на молчащий динамик, Артем повторил еще раз. Почему-то он был уверен, что рация в ответ немедленно взорвется радостными возгласами командира связистов Вовы Кошкина. Но из динамика по-прежнему доносился только шорох помех. Он позвал еще несколько раз, затем перешел на крик.
— Брось, — положила руку ему на плечо Габи. — Тебя не слышат. Только аккумулятор разрядишь зря. Да и далеко мы уже от того района. Здесь течение. Оно уносит катер в Бискайский залив.
— Отстань! — раздраженно отмахнулся Артем.
Не отпуская микрофон, он опять начал бубнить:
— Товарищ командир, ответьте, это я, доктор Петров.
Солнце, между тем, поднялось в зенит и пекло так, что Артем чувствовал, как у него трещит кожа на затылке. Градус закипания мозгов давно перемахнул предельную черту. Габи переносила жару вполне сносно, но Артем чувствовал, что начинает терять нить разговора и заговаривается.
— Тебе так плохо от жары? — участливо спросила Габи.
— Ничего, ничего, — попытался улыбнуться Артем. — Я человек северный, а ты пожарься, тебе полезно.
Не раздеваясь, он бросился в воду. Ненадолго помогло, но брюки мгновенно высохли и соль теперь жгла кожу, как кислота. Раскалившаяся рубка превратилась в духовку. Артем попытался скрыться в ней от солнца, но тут же выскочил, едва не потеряв сознание. Затем проснулся голод. Он порылся в сумке и нашел два расплавленных батончика гематогена.
— Возьми.
— Что это?
— Считай, что конфета.
Артем разорвал зубами фольгу и почувствовал, как в рот брызнула горячая масса. К горлу тут же подкатила тошнота.
«Этого еще не хватало», — подумал он.
Мало-помалу равномерное пошатывание катера начинало его укачивать. Теперь мысли о еде вызывали отвращение, но появилась жажда. Перегнувшись через борт, Габи намочила куртку и обвязала ее вокруг головы Артема. Стало значительно легче. Он даже попытался сесть, облокотившись о сиденье.
— Спасибо.
Распухший язык еле ворочался. На несколько минут вернулась ясность сознания, и он опять схватил микрофон, вызывая лодку. Но на этот раз из динамика не было слышно даже шума помех.
— Ты разрядил аккумулятор, — объяснила Габи.
В последней попытке привести себя в чувство Артем достал из кармана телефон и воткнул в уши наушники. Но от жары даже любимый «Сквилер» превратился в тягучее и нудное завывание.
— Что ты делаешь? — удивленно тронула его за плечо Габи.
— Тебе не понять, — из последних сил отмахнулся Артем. — Металл не для женского уха.
— О чем ты говоришь?
— Ладно, сейчас поймешь. Подставляй уши.
К удивлению Артема, Габи не сдернула в испуге наушники, а слушала долго и внимательно. Он даже приник к ее голове, прислушиваясь — идет ли музыка? Проиграла одна песня, за ней вторая.
— Ну как? — не выдержал Артем и потряс Габи за руку.
— Мне нравится.
— Что?! Ты что сейчас сказала?
— Я говорю, что музыка странная, но мне нравится.
Артем с недоверием посмотрел на девушку. Признайся сейчас Габи, что она коммунистка, он бы удивился меньше.
— Не ври! С таким шутить — это святотатство! Тебе не обязательно врать для того, чтобы мне понравиться.
— Еще чего! Ты не в моем вкусе. А музыка мне и правда понравилась, хотя я такой никогда не слышала.
Артем вскочил на ноги, откуда только силы взялись.
— Ты поняла, что ты сейчас сказала?! Нет, теперь я просто обязан тебя вылечить! Такой генофонд не должен исчезнуть!
Разволновавшись, он зачерпнул ведром воду и вылил себе на голову.
— А вот давай я поставлю тебе вот это!
Он привалился к ней плечом и отобрал один наушник.
— Это тоже ваши немцы поют.
Артем подставил солнцу лицо и довольно произнес:
— А ты — молодец. Первый раз вижу девушку, которой понравилась моя музыка. Давай все подряд слушать, а я буду рассказывать — кто поет.
Но палящее солнце безжалостно растопило его эйфорию. Из футбольного мяча оно превратилось в затмевающий небо огненный шар. А дальше Артема, что называется, развезло. И уже не помогали мокрая одежда и вылитые на голову ведра. Не обращая внимания на испуганную Габи, он растянулся на палубе и обессиленно закрыл глаза. Тень! За нее он сейчас отдал бы многое. Но солнце проникало всюду. Напрасно девушка шлепала его по щекам и обливала водой. Артем чувствовал, как он сливается с морем, и не было никаких сил с этим бороться. Синее небо смешалось с горизонтом, и вдруг совсем рядом появилась расплывающаяся морда касатки. Казалось, ее пасть растягивается в белозубом оскале и беззвучно хохочет над его мучениями. Где-то он уже видел эту наглую физиономию?
«Коль из стенки лезут руки — не волнуйся, это глюки! — подумал, хихикнув, Артем. — Не переживай, Артемчик-сан, это пройдет! А может, и не пройдет. Глюки, они ведь, как блохи, если поймал, отделаться трудно».
— Артем! Артем! — продолжала трясти его Габи. — Что это? Артем, взгляни!
Но он хихикнул еще раз и перевернулся на другой бок.
