Глава 4
Голубые танцовщицы
Лето 1552 г. до Р. Х. (месяц Месоре сезона Шему). Уасет

– Купи девочку, господин! Клянусь Осирисом и Амоном – хорошая девочка. Глянь, какие у нее глазки, какие ножки, какая грудь! Не смотри, что маленькая, она еще вырастет… Я имею в виду, и грудь, и сама девочка.

Продавец – мерзкий морщинистый старик с темным лицом черта – нахваливая свой товар, сидел под деревом в дальнему углу рынка. Приготовленная к продаже рабыня – смуглая голенькая девчушка лет четырнадцати на вид – дрожала мелкой дрожью и испуганно посматривала на проходивших мимо людей карими блестящими глазами.

«Несовершеннолетними не интересуюсь», – хотел было высказаться Максим, но вовремя прикусил язык: несовершеннолетними тут считались лишь совсем уж мелкие дети. А эта… Вполне созрела для наложницы или даже жены.

– Возьми девочку, господин, не пожалеешь!

Отвратительный старик! Ну что он прицепился?

– Дорого не прошу, всего полтора дебена. Серебра, конечно, а не булыжников из долины мертвых.

Старик засмеялся, показывая беззубый рот и раздувшиеся от какой-то болезни десны. Даже осмелился схватить Максима за край схенти скрюченными коричневыми пальцами. Угостить его, что ли, хорошим свингом или хуком? Ладно, черт с ним. Поскорее уйти, не нужно привлекать излишнее внимание.

– Полтора дебена, говоришь? – отойдя, краем уха услыхал Макс. – А за дебен не сойдемся?

Парень!

Молодой парень в белой набедренной повязке жреца и с бритой наголо головой, накрытой таким же белым платком. Жрец!

Максим замедлил шаг и остановился рядом с зеленщиком, делая вид, что заинтересовался его нехитрым товаром.

– Дебен? Да ты только взгляни, уважаемый, какая она красавица! К тому же – еще девственна… Хочешь – сам проверь! Эй, раздвинь ноги, тварь.

– Думаю, и дебен серебра за нее – слишком дорого, – не сдавался жрец. – И мне нет никакого дела до ее девственности – я себе не жену беру. Не хочешь, не продавай… корми… До нового урожая еще далеко.

Жрец повернулся, чтобы уйти, но старик, проворно вскочив на ноги, ухватил его за локоть:

– Не спеши, уважаемый, не спеши.

Зачем жрецу девочка? Мало ли… Может, для личных утех или для храма. Но почему именно эта? Вон, рядом…

– Вон, рядом тоже продают девочек, – заметил жрец. – Пожалуй, я могу купить и там.

– А ты думаешь, там дешевле? – Старик осклабился. – К тому же взгляни на них повнимательней! Воистину – они не очень-то красивы.

Да, так и обстояло дело. Макс незаметно присмотрелся к другим рабыням – та, что у старика, уж конечно, была куда красивее.

Похоже, так рассудил и жрец, ибо поторговался еще совсем немного, после чего – Макс заметил – в грязную ладонь старика перекочевал серебряный браслет. Весил он примерно девяносто грамм, как раз дебен. Покупатель и продавец все же пришли к соглашению: проданная девчушка, обретя другого хозяина, зашагала позади, послушно склонив голову. Приятная девочка. Жаль, если в храме с ней… ее… Интересно, что это за жрец? Из какого храма? И почему он не взял других девушек? Только потому, что эта красивей? Странно… Хотя чего ж тут странного? Если брать для себя… да и для богов – им, конечно, тоже приятно, когда красиво.

Немного выждав, Максим направился следом, сначала не спеша, а уж потом, когда покупатель и его товар свернули к реке, пришлось и прибавить шагу. Впрочем, на улицах и на пристани сейчас было много народу, и юноша не опасался, что его заметят.

Жрец… Бритый наголо молодой парень с обычным лицом, чем-то даже приятным. У Макса вдруг возникло такое чувство, будто кто-то ему уже рассказывал о похожем молодом человеке, причем рассказывал совсем недавно… Хори! Ну конечно же, Хори – мелкий хитроглазый прощелыга. Он говорил о своих знакомых девчонках, куда-то сгинувших сразу после разговора с молодым жрецом… жрецом богини Хатхор!

Богиня неба, мать Хора, покровительница любви, веселья, музыки и пирушек. Ее изображали с коровьими рогами и еще называли «владычицей опьянения» и «око Ра». Весьма авторитетный в древние времена, сейчас культ ее, конечно, уступал культу Амона или Осириса, однако по-прежнему был широко распространен. Имелись и жрецы, и храмы.

Храм Рогатой богини, кстати, присутствовал в составленном жрецом Усермаатрамериамоном списке подозрительных святилищ, наряду с храмом Мертсегер и Монту. Все остальные храмы либо были слишком уж многолюдными, либо, наоборот, мелкими, мало способными к какой-либо активной деятельности. А вот эти три… К тому же все три святилища, как удалось выяснить все тому же Усермаатрамериамону, владели через подставных лиц земельными угодьями и стадами. На какие средства все было приобретено? Средства эти явно не соответствовали положению и авторитету храмов.

Жреца и его покупку на краю пристани поджидала тростниковая лодка с двумя гребцами, тут же и отвалившая от берега. Понятно было куда – в храмы у Города Мертвых. Мертсегер, Хатхор, Монту. Еще бы определить – в какой? Впрочем, мало ли… Конечно, нигде уже давно не приносили человеческих жертв, но… Все эти странные исчезновения девушек и детей, которых потом никто никогда и нигде не видел, наводили на весьма неприятные мысли. Возможно, жрецы одного из культов решили улучшить свое положение путем кровавых жертв. Почему бы и нет? К тому же, как «лекарь и маг», Максим интересовался снадобьями и хорошо знал уже, что на черном рынке Уасета время от времени появлялись человеческие внутренности, причем не из гробниц, а в хорошем состоянии, так сказать, свежие – вполне пригодные для разного рода магических целей. Откуда они брались? При бальзамировании внутренности богатых людей извлекались, но бальзамировались отдельно, у бедняков же все внутри растворяли специальными снадобьями, и Усермаатрамериамон клялся, что все известные ему мастера заупокойного культа тут ни при чем. То есть никаких утечек там быть не могло.

Однако внутренности-то появлялись! И их можно было купить, о чем Максим – Ах-маси – знал, но никак не мог выйти на продавцов. Пока не мог. Ну ничего, не зря же он избрал для себя имидж лекаря и мага. Должно было повезти и с перекупщиком, для чего Макс уже распространил информацию по своим каналам – через приятелей Хори и сплетни, специально распускаемые по всем базарам и пристаням Ах-маси-младшим. Теперь оставалось только лишь ждать.

Но вот этот жрец…

Приложив руку ко лбу, Макс посмотрел на реку. Рыбаков нынче хватало, на желтых от солнечных лучей водах Хапи покачивалось десятка два суденышек, это не считая снующих туда-сюда челноков-перевозчиков. На один из которых – последний из уходящих – Максим якобы опоздал и тут же принялся бегать по пристани, размахивая руками и громко возмущаясь:

– Клянусь Амоном, да разве ж не могли эти прощелыги чуть-чуть подождать? Чтоб им перевернуться.

– Эй, парень, не шуми!

Сзади тут же подошел неприметный мужичок в дешевом ожерелье и схенти. Оглянулся по сторонам и, понизив голос, спросил:

– На тот берег надо?

– Конечно! Спешу! Умоляю!

– Тсс! Не надобно так кричать. Иди за мной шагах в трех.

Юноша так и сделал, и вскоре оба, покинув пристань, оказались в камышах, где и был замаскирован челнок. Максим усмехнулся – понятно… «Державшие» пристань перевозчики вряд ли потерпели бы конкурента. Лодку бы продырявили или сожгли, да и самого бы отправили на корм рыбам.

Усадив клиента, владелец челнока принялся ловко махать веслом – Максим ведь попросил побыстрее, щедро отсыпав в подставленную ладонь разноцветных бусин. Вот лодочник и старался. Высадил пассажира тоже не на пристани, а чуть ниже, опять же в камышах, что было Максу на руку – он видел, как там же только что причалила тростниковая лодка. Та самая…

Храм Хатхор!

И гребцы, и жрец, и юная рабыня исчезли за воротами небольшого кирпичного храма со статуями рогатой богини у входа. Никаких сомнений больше не оставалось – это был храм Хатхор, богини любви и пирушек.

Храмовые ворота оказались сработанными на совесть, крепкими… правда, обмазанные смолой, вспыхнули в ночи ярко, словно падающая звезда. Притаившиеся в покачивающейся у берега лодке приятели – Макс с Ах-маси-тезкой, – углядев вспышку, с удовольствием переглянулись.

– Как бы наши парни не попались, – негромко произнес Ах-маси.

Макс усмехнулся, покрепче сжимая весло:

– Не попадутся. Слышишь, трещат камыши?! Не они ли?

– Мертсегер! Мертсегер! – донеслись из камышей условленные выкрики.

Ах-маси всмотрелся во тьму и махнул рукой:

– Сюда, ребята!

Едва выбежавшие из камышей подростки – Хори и два его приятеля – оказались в лодке, как им тут же всучили весла:

– Гребите, парни!

От храма Хатхор донеслись крики – видать, жрецы только что заметили поджог. Ага, заметались! Так вам!

– А они за нами не погонятся? – оглянувшись, опасливо протянул Хори.

– Не погонятся. – Максим усмехнулся. – А если и погонятся, то не догонят… ежели вы, вместо того чтоб болтать, будете быстрее грести! А ну-ка – рраз… два… раз… два…

Тростниковая лодка ходко поплыла к восточному берегу. Темно было кругом, темно и душно, кончался Месоре – последний месяц сезона засухи, скоро следовало ждать наводнения – разлива Хапи. В темно-синем ночном небе, казалось, низко-низко висели крупные желтые звезды, отражаясь в черной воде, так что непонятно было, где отражения, а где все-таки звезды.

Никакой погони не было – похоже, жрецы Хатхор и в самом деле спохватились уж слишком поздно. Никем не замеченные, юные поджигатели причалили чуть ниже пристани и, выскочив на песок, вытащили на берег лодку.

– Ну, что заработали – получайте! – щедрой рукой Максим выдал каждому из пареньков по серебряному браслету и тут же предупредил: – Смотрите, перед родителями оправдайтесь.

На что хитрый Хори вполне справедливо, как ему казалось, заметил, что были бы браслеты, а уж оправдаться – нехитрое дело.

– Э, не скажи! – покачал головой Максим. – А ну-ка, быстро соображайте, что скажете про украшенья родителям?

– Скажу, выиграл в «змею» у… у тебя, Шеду, а ты, мол, тоже у кого-то выиграл.

– Во! – обрадовался толстяк Шеду. – И я тоже своим скажу, что выиграл.

– А не выпорют вас за азартные игры? – Макс с сомнением покачал головой.

Хори тут же сплюнул:

– Не выпорют. Мы с отцом частенько в «змею» играем… Когда матушка не видит.

– А выпорют, так в первый раз, что ли? – неожиданно расхохотался третий паренек, до того молчавший, звали его, кажется, Джедом. – Я так родителям вообще ничего не скажу. Откуда у меня браслет – мое дело.

– Что, неужели и допытываться не станут? – удивился Шеду.

– Не станут. Сказал же – мое дело.

– Ладно.

Простившись с мальчиками, тезки, негромко переговариваясь, зашагали к городским воротам, в мирное время запиравшимся разве что на ночь, да и то больше не от врагов, а в связи с алчностью ночных стражников, срубавших немалый куш с припозднившихся гуляк или рыбаков.

Вот и сейчас стражники либо вовсе не спали, либо проснулись сразу же, едва услыхав голоса.

– Эй, воины!

– Кто такие?

– Идем с главной пристани, с рынка.

– Чего ж в те ворота не пошли?

– Да там уж больно много просят! Трех жареных рыб им, собакам, мало!

– Трех жареных рыб? – В голосе стража явственно проскользнула заинтересованность. – А что за рыбины-то?

– Большие. Не костлявые. Сыщется к ним и кувшинчик пива… Эй, Шеду, бурдюк, ты еще не все выхлебал?

– Не. Пива еще много осталось.

– Хорошее пиво, свежесваренное. Как раз по нынешней духоте.

Поспешно распахнув ворота, стражники, получив рыбин и пиво, тут же у ворот и уселись, бросив в траву короткие копья.

– И вправду хорошая рыбка, жирная.

– Хвала Амону, побольше бы таких гуляк!

Максим лишь головой покачал, видя подобное разгильдяйство и явное пренебрежение служебными обязанностями. В конце концов, это был его город, его народ, который вправе ожидать большей заботы о своей безопасности, особенно в нынешние неспокойные времена. Подумав так, юный фараон дал себе слово резко повысить боеспособность городской стражи и даже высказал эту мысль вслух, но наткнулся на неожиданное возражение со стороны Ах-маси:

– Зато все знают – ежели стражи кушают на посту рыбу или спят, значит, в городе все спокойно! А потому и нету никакой паники.

Макс только головой покачал в ответ: конечно же, какая-то правда в этих словах тезки имелась.

– Господин Джедеф! – внезапно позвали сзади, и Максим не сразу сообразил, что обращались-то именно к нему – «великому кудеснику и магу Джедефу из Иуну».

– Господин Джедеф!

– А? Кто здесь?

– Это мы. Хори… и все…

– Хори? – Макс удивленно посмотрел на приблизившихся мальчишек.

– Видишь ли, господин Джедеф, я сказал родителям, что ночую сегодня у Шеду, Шеду – что у меня. Джед тоже у кого-то…

– Понятно, – хохотнул «маг». – Вы, стало быть, все друг у друга ночуете.

– Не пустил бы ты нас переночевать в своем саду…

– Пущу, что уж с вами делать?

Такой вот шумной компанией и ввалились на двор «Дома повешенного», вызвав некоторое недоумение у Тейи. Впрочем, она быстро пришла в себя и, угостив всех вином, распределила, кому куда ложиться.

– Ты тут, у порога, ты за колонной, а ты на сундуке.

– Да будут благословенны к тебе боги, добрая госпожа!

На следующий день с раннего утра, как и было условлено заранее, Максим и Ах-маси встретились со здоровяком-плотником Панехси, с которым вместе и поплыли на западный берег все на той же тростниковой лодке, арендованной несколько дней назад у одного местного рыбака. Панехси оказался парнем понятливым и за определенное вознаграждение согласился помочь тезкам в одном важном для них деле.

Оранжевый шар солнца медленно поднимался из-за желтых барханов не такой уж и далекой пустыни. Крякали в камышах утки, в прибрежных кустах о чем-то пела иволга. Собравшиеся на берегу у пристани молодые жрецы о чем-то спорили и ругались.

– Не вам ли нужны плотники? – едва выбравшись на берег, осведомился Максим.

– Плотники? Да, нужны. Но откуда вы…

– Об этом уже вся пристань знает! Вот мы и поспешили.

– А…

– Мы уже и доски с собой привезли. Во-он, в лодке… И петли имеются – только приладить.

– Хвала великой Хатхор! – переглянувшись и посоветовавшись, дружно решили жрецы. – Идите за нами, плотники, и знайте – если выполните свою работу хорошо и в срок, получите достойное вознаграждение.

– Эй, парни! – повернувшись к реке, громко закричал Макс. – Сгружайте доски!

Собственно, работал один Панехси, деловито пригоняя друг к другу толстые киликийские доски. Тезки больше делали вид, суетились, кричали, деловито прохаживаясь у входа в храм. И не упускали из виду главного. Рискуя навлечь на себя неудовольствие и подозрения жрецов, они даже проникли в молельный зал храма, надо сказать, весьма и весьма просторный, с круглым небольшим жертвенником перед раскрашенной статуей Рогатой богини с золоченым посохом и загадочной улыбкой на красивом, тщательно выточенном из мягкого камня лице.

Хатхор…

Никаких других статуй и изображений богов или богинь в храме не было, не считая многочисленных росписей, покрывавших стены. Росписи изображали в основном юных гибких танцовщиц, почему-то нарисованных голубой краской. Вот одна изогнулась в танце, коснувшись пола густой волнистою шевелюрой, вот другая высоко подпрыгнула, расставив в стороны стройные ноги, третья встала на голову, четвертая… четвертая уже уединилась в обнимку со жрецом… да еще в интересной позе… ай-ай-ай… такие уж тут дальше пошли картинки, что дух захватывало! Максим даже покраснел – подобного он не видел даже в журнале «Пентхаус». А вот Ах-маси – хоть бы что, воспринимал все довольно спокойно. Впрочем, тут все относились к эротике и сексу как к чему-то обычному и вовсе не постыдному. И в самом деле, чего стыдиться-то?

– Любуетесь?

Вот черт! Они и не заметили, как сзади тихонько подошел жрец. Молодой, бритоголовый… тот самый, что недавно купил на базаре девушку? Может, и тот. Хотя они тут все похожи – все молодые, мускулистые, бритоголовые.

– Да. Очень красивые рисунки!

– Занимались бы лучше своей работой!

– О, господин. Сейчас идем. Мы только взглянули одним глазком, интересно ведь! Да, вот еще что хотели спросить. Насчет досок.

– Досок?

– Да, господин. Мы завтра будем ремонтировать храм Амона, и, боюсь, не успеем сегодня перетащить туда все доски. Не разрешишь ли оставить их здесь, перед входом в молельню?

– Доски?! Постойте… Вы завтра уходите в храм Амона? А ворота? Успеете ли вы поставить ворота?

– Конечно, успеем, господин, – от всей души заверил Максим. – Сладим все в лучшем виде. Вот только доски… Если придется таскать их к храму Амона, то, боюсь, с воротами…

– Если поставите ворота, так и быть – бросайте здесь доски! Но только до утра.

– Да не оставят тебя боги своими милостями, добрый человек! Завтра всенепременно явимся.

Поклонившись, «плотники» вышли наружу и присоединились к своему «напарнику», азартно работавшему молотком.

Ворота были отремонтированы качественно и в срок, так что у жрецов храма Хатхор не было причин жаловаться. Толстые, непрошибаемые ничем доски из киликийской пихты пригнаны одна к одной, без единой щелочки. Да на таких воротах можно свободно по Великой Зелени плыть без опаски, ежели, конечно, использовать их заместо плота!

Вот именно такими словами и похвалился Панехси, получая за работу несколько горшков меда – жрецы не обманули, заплатили щедро! Мед – это уж такая вещь, которую на что хочешь обменять можно!

– Воистину, вы поработали на славу, – оценил качество ворот главный жрец – столь же молодой, как и все другие. – Где же твои напарники, что-то я их не вижу?

– Ушли договариваться с храмом Амона. Чтоб утром начать сразу.

– А что, в храме Амона тоже сожгли ворота?

– Ха! Если бы только ворота! Его едва весь не спалили. Прямо какая-то секта поджигателей храмов, клянусь Тотом!

Простившись с главным жрецом, плотник удалился, прихватив с собой горшки с медом. А в притворе храма, как раз перед главной залой, остались лежать смолистые ароматные доски из киликийской пихты. Целый штабель.

– О, Амон… Тьфу, тьфу… – зашептал прятавшийся под досками Ах-маси-младший.

– Что? Что такое? – Максим оторвался от дырки из-под сучка в одной из досок, служившей смотровым отверстием.

– Чихать хочется, – честно признался тезка. – Ой, не могу уже.

– Ну так чихай, пока никого нету!

– А-а-апчхи!!!

Ах-маси громко чихнул, громко – так почему-то показалось Максу, словно бы на всю залу!

А нет, похоже, никто и не услышал. Или не придал значения, в храме-то никого не было, уж по крайней мере в пределах видимости, если уместно здесь было бы употребить сейчас это слово. Зала освещалась лишь полной луною, мерцающие лучи которой окрашивали стены, пол и статую Рогатой богини странным призрачно-голубоватым светом.

– Темно как, – прошептал Ах-маси. – Может, пора уже выбираться?

– Думаю, что еще рановато, – подумав, тихо отозвался Максим. – Вряд ли жрецы уже заснули… Чу! Слышишь?

– Что?

– Что-то звякнуло!

– Ага… Кажется, идет кто-то.

– Тсс!

Из залы явственно донеслись чьи-то упругие шаги… голоса… смех…

Музыка! Да-да, музыка – кто-то дернул струну арфы: «Мба-а-аммм!»

– Мистерия, – шепнул Макс. – Сейчас вот все и начнется. Может, даже увидим, как Рогатой будут приносить жертвы.

– Жертвы? Чего ж в этом такого?

– Девушек, Ах-маси! Красивых юных девушек, попавших в гнусные лапы жрецов!

– Ужас какой! А мы что, так и будем спокойно на это смотреть?

Максим не успел ответить: в храме вдруг грянула музыка. Зазвенели кимвалы, забили барабаны и бубны, вот в общий хор вступили арфы, свирель…

Странная это была мелодия. Точнее – никакая, просто какая-то какофония, шум… Прерванный чьим-то властным повелительным голосом:

– О, Хатхор!!!

Все резко смолкло. Максим, как ни крутился, так и не смог увидеть говорящего – тот стоял с левого края, у самых колонн.

– О, великая богиня любви, око Ра и мать Хора! О, владычица бирюзы, чей образ вдохновлял многих! Прими… прими же теперь этот танец и, прошу тебя, не суди слишком строго!

Дробно зарокотали барабаны, звякнули – на этот раз вполне слаженно – кимвалы: дзинь!!!

На стенах зажглись голубые светильники. Барабанная дробь вдруг сделалась тише, и стал хорошо слышен другой звук – быстро приближающийся звон колокольчиков.

– Ах! – не в силах сдержаться, выдохнул Макс, увидев, как одна за другой в зал вбежали девушки в длинных лазоревых платьях. Вбежав, на миг застыли, воздев руки к небу…

– О, Хатхор!

…и тут же пали ниц, распластавшись на мраморном полу храма.

Барабаны зарокотали громче. Ударил бубен, словно подкинувший, взметнувший девушек ввысь! Словно взвилось голубое пламя!

– Ух ты!

– Что? Что там?

– На, посмотри… Осторожней!

– Да у меня тут, рядом, тоже есть дырка… Только что выдавил сучок… О, боги! Вот это красотища!

Большие барабаны забили ритм – бух-бу-бух, бух-бу-бух, – и голубые танцовщицы, хлопнув в ладоши, взорвались танцем, танцем, в котором слышались отголоски древних – очень древних – мистерий и колдовских грез.

Музыка стала громче, ритмичнее – в дело вступили арфы и выводящая нежную мелодию флейта. Все это сильно напомнило Максу обычную дискотеку… впрочем, нет, не обычную – эротическую. Танцовщицы, пробежав несколько кругов, снова застыли и скинули с себя платья. И закружились дальше, нагие, с голубой кожей. Пульсирующая ритмичная музыка рвала душный воздух храма, девушки извивались, пускали руками «волну», подпрыгивали, делая пассы. Лазутчики не могли оторвать от них глаз, настолько все было красиво и необычно! Эта музыка, этот голубой свет, голубые танцовщицы… и сам танец.

Максим усмехнулся: вот если б еще добавить пульсирующий в ритм свет… ага, и стробоскопы.

Вдруг неожиданно звонко ударил кимвал!

И музыка оборвалась, резко, словно лопнувшая струна.

Тяжело дыша, юные танцовщицы разом опустились на колени, их прекрасные голубые тела лоснились от пота. Да, видно, отнюдь не просто было так танцевать, тем более – в такой духоте!

– Тамит! – Подойдя к жертвеннику, молодой жрец выбросил указующий перст в сторону одной из девушек.

Та сразу же поднялась и, дрожа, подошла к жертвеннику.

Неужели сейчас…

– То! – послышался чей-то крик, и к жрецу подбежал его напарник – худой невысокий парень. Оглянувшись, что-то прошептал.

– Что? – недоуменно моргая, переспросил жрец. – Какие лазутчики? Какие доски? Ах так… Взять их!

Возмущенный взгляд его черных глаз, казалось, прожег доски насквозь! И тут же неизвестно откуда взявшиеся люди проворно раскидали штабель, явив присутствующим пару смутившихся соглядатаев. Впрочем, смущались они недолго.

– Плотники?! – подойдя ближе, удивленно произнес главный жрец.

Апперкот – коварный удар, особенно в печень, в ближнем бою. Всю прелесть его жрец тут же испытал на себе, едва только оказался на расстоянии досягаемости.

Оп! Резко вырвавшись из рук парней, Максим нанес удар. Застонав, жрец согнулся, хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.

А Макс и не думал останавливаться!

Развернулся – хук слева, и бросившийся было к нему жрец отлетел в сторону, ударившись бритой башкой о колонну.

Свинг – прямой – в голову, этот уж достался следующему! А нечего размахивать палкой!

А ну-ка, кто тут еще?

Секунды три всего и прошло-то… А вражины уже поостреглись! Еще бы… Да и не так-то и много их тут оказалось – всего-то четверо жрецов, из которых трое вряд ли придут в себя быстро, четвертый же…

– Ах-маси, уходим…

– Ах вы, разбойники!

Что еще?

Максим не поверил своим глазам. Предназначенная в жертву девушка, Тамит, бросилась на него, словно разъяренная кошка, оскалясь и яростно шипя! Юноша едва успел схватить ее за руки – а то бы живо расцарапала щеки… Вот зараза! Она еще и лягалась! Ну не бить же девчонку!

– Эй, ты! Поосторожнее! – строго предупредил Макс. – Сбавь обороты, кому сказал?

Ага… Не тут-то было!

Девчонка – настоящая красавица! – обернулась к своим подругам:

– Ну, что застыли? Хватайте же их! Бейте!

Вот уж этого незадачливые лазутчики никак не ожидали! Тамит достаточно было только сказать… И все танцовщицы, числом где-то около двадцати, вскочив, набросились на приятелей, словно фурии!

Максим не успел и глазом моргнуть, как на его левой руке повисло сразу три девчонки… и столько же – на правой. И две ухватили за шею, повалили… Ой, стыд, стыд-то какой!

Безуспешно пытаясь вырваться, Макс скосил глаза – Ах-маси оказался в положении ничуть не лучшем.

– Хватит! Оставьте их! – морщась и держась за правый бок, распорядился пришедший в себя жрец.

– О, господин! Прикажи – и мы разорвем их на тысячи кусочков!

Вот это да! Вот это вляпались! Вот вам и несчастные жертвы! Да они сами кого хочешь в жертву принесут. Фурии!!!

– Я сказал – отпустите!

Почувствовав свободу, Максим быстро вскочил на ноги и ухмыльнулся – ой, напрасно жрец предоставил им свободу. Напрасно! Впрочем, теперь он, кажется, не выказывал особой враждебности. Даже улыбнулся:

– Хорошо ты меня припечатал! Специально учился драться?

– Было дело, – согласно кивнул Максим.

Повернувшись к танцовщицам, жрец повелительно взмахнул рукой:

– Оставьте нас!

– Но, господин…

– Оставьте! Впрочем, нет, постойте… Уж скажу вам пару слов. Сегодня вы танцевали хорошо!

Девушки радостно заулыбались.

– Хорошо… для храма какого-нибудь крокодила или бегемота, – издевательски продолжил жрец. – Но – не для храма Хатхор! Так, как вы, танцуют многие. И многие же вам скажут – за эти танцы вы мало чего получите. Лучше надобно, лучше! Изящней, красивей, грациозней…

– Но, господин, это ведь новый танец!

– Что?! И это говоришь ты, Тамит?! Новый танец, ха… Да, новый! Но вы его должны чувствовать… особенно ты, ведь ты в нем – ведущая.

По вмиг погрустневшему лицу девушки потекли слезы.

– Господин, я танцевала плохо?

– Ну, не так чтобы плохо. – Улыбнувшись, жрец неожиданно погладил девчонку по голове. – Но и недостаточно хорошо. Не плачь, милая Тамит, и не обижайся на мои слова. Тебе… и всем вам… просто надо больше работать. С завтрашнего дня будем повторять танец по три раза в день! Тяжело? Да… А кто вам сказал, что будет легко? Скоро праздник, и вас увидят многие. И многие захотят пригласить вас к себе, и тогда многие из вас – да все! – со временем приобретут и красивую гробницу, и дом с садом, и хорошего славного мужа. Только надо работать, девочки! Больше работать!

– О, господин наш…

– А сейчас всем спать. Завтра новый день. И новые танцы.

Подобрав платья, девушки ушли, перешептываясь и бросая на лазутчиков любопытные взгляды. Красивые голубые феи!

– Ну, господа плотники, что же вы прятались-то?

– Решили посмотреть на девчонок, – вылез вперед Ах-маси. – Много слышали.

– Что же, не могли прийти днем? – Жрец покачал головой. – Вообще-то я не разрешаю смотреть на еще не доведенные до ума танцы, но если б хорошо попросили бы… вы же все-таки сделали ворота. Хотя, думаю, что вы же их и подожгли.

Максим дернулся, но жрец успокаивающе поднял руку:

– Мне теперь все равно, кто вы – плотники или соперники, до праздника нового года осталось совсем ничего, и нам уже незачем больше таиться – никто не сможет повторить мой танец!

– Танец прекрасный! – восхищенно признал Ах-маси.

– И музыка, – поддержал приятеля Макс. – Музыка мне тоже очень понравилась. Такая… необычная, яркая… эти барабаны…

Жрец польщенно улыбнулся:

– Эту музыку придумал я! Ну, конечно, подсмотрел кое-что у нубийцев, кушитов.

– Извиняюсь за… – Макс подул на кулак. – Просто мне показалось, что вы хотите с нами расправиться.

– Расправиться? Да нет. Мы вовсе не кровожадны. Просто-напросто выкинули бы из храма… господа соперники! Вы ведь из Инебу-Хедж? Там много моих бывших танцовщиц. Кто-то из них рассказал, похвастал. Признайтесь, ведь так было дело? Ладно, ладно, не буду вас неволить.

– Ты присматриваешь по базарам красивых молодых рабынь? – быстро поинтересовался Макс. – И делаешь из них чудо-танцовщиц!

– Да. Ты правильно сказал – чудо. Мои девушки благодарны мне и Богине и не оставляют храм своим милостями, после того как добьются многого. Хорошая танцовщица может за один сезон заработать такую сумму, которая и не снилась какому-нибудь писцу! Впрочем, вы об этом и сами хорошо знаете, господа из Инебу-Хедж.

Максим посмотрел на жреца с улыбкой – вполне приятный оказался парень, жаль, что подрались… хм – подрались? Кто подрался, а кто и…

– И что, все девушки остаются благодарными храму… и его жрецам?

– Не все, но многие. Я имею возможность нанять лучших музыкантов, искать и покупать девушек, украшать храм. Мне и всем другим жрецам храма сокровища не нужны – нужны только танцы!

Глаза жреца Рогатой богини горели, звучный уверенный голос его уходил ввысь, к расположенным под самой крышей окнам, сквозь которые призрачно светила луна, освещая голубых танцовщиц, нарисованных на кирпичных стенах храма.

Да, тайна храма Хатхор была разгадана – ничего необычного и страшного не выяснилось. Странно, но Максим сейчас даже был этому рад.