Глава пятьдесят пятая
«Князь уже начал…»

Древляне прислали новых послов. Лучших мужей со всей земли Древлянской. Как просила Ольга.

Княгиня встретила их по-княжески. Пригласила в баньку с дороги…

Из баньки дорогие гости не вышли. Пожар в баньке случился, а двери – беда какая! – оказались на запоре. Так и сгорели гости в одночасье.

А из Киева в Искоростень новое послание полетело:

«Вот уже иду к вам. Готовьте медов поболее в городе, где убили мужа моего, да поплачусь на могиле его и сотворю по нем тризну».

И, взявши с собой одних лишь отроков своих да еще сотни полторы гридней, княгиня бесстрашно отправилась на древлянскую землю.

И Асмуд, и Свенельд пытались ее отговорить, но без толку.

– Вы, главное, сами не опоздайте! – заявила Ольга и отбыла.

Две недели Серега дома почти и не бывал, ночевал в гриднице – слишком дел много было. Но последнюю ночь перед отправлением решил провести дома.

Дома, надо отметить, вполне обходились и без него. Челядь ходила по струнке, зато во дворе толклись какие-то оборванцы, прикармливаемые Сладой, по христианскому обычаю. Ближе к вечеру появлялись более почтенные гости: из киевских больших людей. Непременно – Горазд с Мышом.

Большим успехом пользовался Артак. Как предсказатель. У Слады он завоевал полное доверие и право целыми днями бездельничать, что официально называлось: «Артак предается размышлениям». Расходы на парса, впрочем, были невелики: ел он, как птичка.

Серегу дома встретили фанфарами, гвардейским построением и троекратным «Ура!» Однако торжественного мероприятия «Большой хозяин вернулся» не получилось. Духарев, уже навострившийся командовать, с ходу бросил Мышу:

– Ты сегодня за старшего! – подхватил Сладу и увлек ее в спаленку, где они и провели вечер, ночь и даже ухитрились захватить кусочек следующего за ночью утра.

С рассветом бравый киевский сотник отбыл, прихватив с собой популярного парса (лекарь) и счастливого Мыша (набираться боевого опыта).

Мыша, правда, ему отдавать не хотели, но Серега клятвенно обещал Сладе, что глаз с брата не спустит, да и остальные его ребята присмотрят, чтоб не побили новобранца. Мыш в это время скромно стоял в сторонке, но едва отъехали, тут же заявил, что сам с усам, и никакого присмотра ему не требуется.

– Так,– сказал Духарев.– Ты, парень, забудь, как мне перечить. Это я тебе дома брат был. А теперь я – твой сотник. Скажу «бей» – бьешь. Скажу «беги» – бежишь. Скажу: спусти портки и за задницу себя ущипни – спустишь и ущипнешь. Не нравится – шагом марш обратно. Ну?

– Не нравится,– буркнул Мыш.– Но обратно не поеду. Ты – сотник. Буду делать, что скажешь.

– Молча!

– Молча.

– Вот и хорошо. А теперь – в галоп. Опаздываем!

Киевское войско, верней, не просто киевское, а киевского князя Святослава Игоревича, разворачивалось по южному краю поля. По северному строились, подтягиваясь, древлянские полки. Были тут не только древляне, но и иные племена, хотя пришлых было намного меньше, чем могло быть. И угорский король обещанную помощь не подал. Не успел. За спиной у древлян стоял крепкий город Искоростень, в котором вполне можно было отсидеться, но разъяренные древляне не стали отсиживаться за стенами, вышли в открытое поле.

Коварный план Ольги сработал.

Увидав, что княгиня приехала на тризну всего лишь с малым войском, древляне расслабились.

Немного насторожило их отсутствие среди спутников Ольги их собственных послов, но княгиня успокоила тем, что, мол, едут послы с почетом вместе с киевскими лучшими людьми.

От радости, что все получается по-ихнему, древляне выкатили немерено и выпивки, и закуски. Наиболее достойных Ольга пригласила на тризну. «Наиболее достойных» оказалось под тысячу. Во главе с будущим женихом, князьком древлянским Малом. В этом скопище пирующих древлян княгиня осталась одна-одинешенька. Если не считать ее отроков, прислуживавших на пиру… А когда древляне перепились настолько, что перестали соображать, княгиня скромно удалилась, отроки достали мечи и вместе с подоспевшими гриднями быстренько перерезали сотрапезников. Проблем у киевлян не возникло никаких, поскольку пировать на тризне полагается без оружия.

Вероятно, кого-то недорезали. Потому что утречком весь древлянский народ уже был в курсе происшедшего. В Искоростене стояли плач и ор, побежали гонцы в другие древлянские городки. Но разъяренные древляне не стали ждать, пока соберется вся их сила. Старейшины подняли дружину Мала (и поднимать особо не требовалось – ребята и так были очень сердиты), подняли ополчение и, не мешкая, устремились в погоню за коварной вдовой.

Не мешкая – это значит ближе к полудню. Смерть Мала лишила древлян единого командования, а дисциплиной ополченцы и так никогда не отличались. В общем, сборное воинство прошло верст десять – и получило весть, что к Искоростеню идет княжеское войско.

Движение застопорилось. Половина тут же закричала, что надо уходить за стены. Вторая требовала немедленной мести.

Орали до самого вечера. Притомились и решили, что утро вечера мудренее.

Утром древляне увидели русь.

И воспряли духом. Древлян было больше. Притом – существенно больше. И все время подтягивались новые силы. Киевляне же, которые могли ударить с ходу, почему-то выжидали. Это тоже было воспринято как признак слабости. Сборное войско воодушевилось. Только военные вожди отдельных родов продолжали пререкаться, деля командование. Главного так еще и не выбрали, когда увидели, что русы начинают выстраиваться для битвы…

Это Свенельд решил дать древлянам еще немного времени. Что, к врагу подходят подкрепления? Вот и замечательно.

– Я их знаю,– сказал воевода Святославу. – Чем больше их соберется, тем меньше у них будет порядку. Чем больше мы их разом прихлопнем, тем меньше потом придется выковыривать из-за стен.

Со Свенельдом не спорили. Древляне были – его. Он с ними и дрался, бывало, и дань с них собирал. В общем, выждали, сколько требовалось.

Серега стоял во главе второй сотни первой тысячи, то есть слева от центра и совсем рядом с военачальниками: Святославом, Свенельдом, Асмудом. Справа от Сереги восседал на коне Устах, слева – Понятко. За ним здоровяк Клёст держал личное Серегино знамя: белый стяг с вышитым синим соколом. Сокола придумал Серега, а вышила Сладислава.

Дальше, глубоким четким строем – конные тысячи объединенных дружин. Еще дальше – обоз и возок княгини с охраной.

Пепел нетерпеливо перебирал ногами – чувствовал общее нетерпение. Серега ласково поглаживал спинку лука, косился на командиров. Командиры не торопились.

По ту сторону поля, во всю длину, вытянулась шеренга лучших всадников. За ними – ополчение, густая шевелящаяся щетина пик, редкие стяги, родовые знаки. От древлян шел грозный низкий гул. Но русов это не пугало.

Так же как и то, что на одного киевского дружинника приходилось чуть ли не по десятку противников.

Серега, впрочем, чуточку нервничал. Это была первая его по-настоящему крупная битва. Зато ощущать за собой слитную мощь сотен и тысяч (при том, что одна сотня – лично твоя) – это было кайфово!

Свенельд наклонился к Святославу, шепнул ему что-то.

Юный князь поднял сулицу, раскачал и изо всех сил метнул в сторону вражеского войска.

Сулица улетела недалеко, но никто из русов не счел это неудачей. Отличный бросок для столь юного воина!

Свенельд привстал на стременах.

– Русь! – закричал он громовым голосом.– Князь уже начал – последуем за князем!

– Последуем за князем, братья! – туром заревел могучий Асмуд.– Русь!!! Перун!!!

– Перун! – подхваченный общим порывом, закричал Духарев, вскидывая лук.– Русь!

И пестрое облако стрел затмило солнце.