Книга: Эльфред. Юность короля
Назад: Глава 2
Дальше: Глава 4

Глава 3

Этельред, которому рассказали, по какой причине его брат опоздал к месту сбора почти на полдня, сперва рассердился. Он помрачнел, нахмурился и, покосившись на Эльфреда, принялся ему выговаривать. Король говорил, что эта схватка была безрассудна и опасна, поскольку могло так случиться, что основные силы датчан ждали бы поблизости.
— Тогда тебя смяли бы прежде, чем ты успел отправить ко мне гонца, что уж говорить о подмоге.
— Я видел, что это лишь небольшой отряд.
— Ты ничего не видел. Нырнул в прорубь, как самонадеянный мальчишка. А если бы не вынырнул?
— Прекрати, — сердито отозвался Эльфред. В этот миг он показался брату совершенно взрослым. — Ты как истеричная дама: «если бы», «если бы»… Ничего страшного не произошло, о чем же теперь говорить? Я не нарушил твоего прямого приказа, привез тебе пленников. Чем ты недоволен?
— Пленников? — Этельред оживился. — В самом деле? Сколько?
— Троих.
— Прекрасно. Тащи их сюда.
— Алард, скажи, чтоб привели кого-нибудь одного. Брат, лучше поговорить с каждым по отдельности. Так они скорее расскажут тебе все, что ты хочешь слышать. Все вместе они будут стыдиться друг друга и предпочтут молчать.
— Пусть молчат, — зло пробормотал приближенный Этельреда, Кервиг, тан Аклейский, уже почти получивший титул графа. — С удовольствием стану их уговаривать.
Он ненавидел датчан. Норманны убили его отца и мать, увели с собой его старшую сестру. С тех пор он ее больше никогда не видел и даже не знал, что с ней, жива ли она, или уже истлела в земле. И теперь на его лице была написана жестокая радость. В его глазах все, кто приходил с севера на кораблях с полосатыми парусами и звериными мордами на поднятом форштевне, представляли собой единый народ, огромную семью, где каждый ответственен за каждого.
Этельред посмотрел на своего сподвижника и друга с недовольством. Он удержал его и усадил обратно, пытаясь успокоить тана так, чтоб не обидеть его. Он тоже ненавидел норманнов, но не собирался мстить прямо сейчас. Его больше волновала информация.
Привели первого датчанина. Говорить с ним было нелегко — он был ранен в лицо, перемотан тряпками, и его глаз почти не было видно. Казалось, пленника нисколько не волнует, что с ним будет дальше. Скорей всего, он понимал, что раз уж имел несчастье попасть в руки к саксам, живым отсюда не уйдет. Он явно не собирался выторговывать у саксов хоть что-то, и потому держался равнодушно.
Поведение остальных было приблизительно таким же. Лишь один из пленников оказался довольно словоохотливым, он даже улыбался, но, судя по тому, что Аларду, прекрасно знавшему торговое датское наречие, почти ничего не удалось выцедить из его речи, от него можно было добиться не больше толку, чем от остальных. По тону и выражению лица норманна Эльфред понял, что он либо ругается, либо потешается над ними. Усилием воли он сдержался. Пусть датчанин не чувствует себя победителем — это он попал в плен, а не наоборот.
На особый результат Этельред и не рассчитывал. Он узнал, что датчане все еще у Скнотенгагама, что они укрепились там и намереваются распространить свое влияние на окрестные земли, захватить как можно больше земли и, возможно, заключить договор с Бургредом, заставить его отдать часть своего королевства. В глазах норманна, которого заставляли стоять перед королем Уэссекса и его приближенными, то и дело вспыхивала усмешка.
— Значит, норманны собираются обосноваться в северной Мерсии, так? — спросил король. Пленник слегка кивнул. — Значит, с вами ваши женщины и Дети? И все имущество?
— Решаешь, ждет ли тебя богатая добыча? — Усмехнулся датчанин. — Не надейся. Наши женщины ждут нас дома. И наши богатства тоже.
— Тем лучше, — хладнокровно ответил король. — Мне спокойней будет сражаться с вами, убивать и никого не щадить.
Он не собирался возиться с пленниками и вытягивать из них еще что-нибудь. Они отказываются говорить, сколько датчан ждет у Скнотенгагама? И не надо. Этельред собрал большое войско и, чувствуя за спиной такую могучую силу, не опасался больше никого и ничего. Он не верил, что у Скнотенгагама собралась армия вроде той, которую сыновья Рагнара Кожаные Штаны привели в Британию много лет назад. Тогда Уэссекс не затронула общая паника, и уэссекские войска почти не участвовали в схватке с сыновьями Лодброка, но происходящее, конечно, взволновало их, как и всех британцев.
Король приказал расправиться с норманнами (Кервиг Аклейский без колебаний исполнил приказ Этельреда), сообщить ему, когда на сборный пункт прибудет Бургред, и повалился спать. А раз уж отдыхать отправился предводитель армии, то и рядовым воинам грех не последовать его примеру. Как во всех армиях мира, среди солдат существует правило очередности, которое никогда не нарушается. Поддерживает его только взаимный договор, но таково уж общество воинов, что нарушать устные договоренности подобного рода смерти подобно. И теперь те, чья очередь была собирать хворост на костер и готовить еду, лишь тихонько ворчали. Некоторые и ворчать не решались.
— Это глупо! — взбесился Эльфред. — Норманны, конечно, уже знают о том, что мы здесь. Они приготовятся. Зачем ждать Бургреда? Мы могли быударить сейчас, и это было бы неожиданностью для норманнов.
— Но зато с войсками Бургреда саксов станет больше, — возразил Ассер.
— Ну, так и что? Где же здесь такое уж большое преимущество? Если мы используем преимущества неожиданности, то, может, нам и войско Бургреда не понадобилось бы. Сокрушительное поражение этих датчан стало бы уроком для всех остальных. После того, как Карл Великий разбил датчан на побережье, они почти не совались в его земли. Они, как псы, отлично чувствуют силу. Разбойники ищут, где попроще, лезут в Британию, как мухи на мед…
— Вот уж в этом ты дал маху, — прозвучал из палатки недовольный голос Этельреда. — И замолчи, наконец. Дай мне вздремнуть. Будешь делать так, как сказал я. Я — король.

 

Бургред и его армия прибыли лишь к вечеру, его никто не встретил, на появление мерсийского короля почти не обратили внимания. На огромных кострах уэссекцы сосредоточенно готовили пищу, в ноздри голодным и измученным мерсийцам ударил аромат жареного мяса и каши с салом, едва только они подошли к укрепленному периметру лагеря. Этот аромат был сладостным и самым прекрасным для тех, кто последний раз перекусывал чем попало еще до рассвета. В один миг рядом с королем осталось незначительное количество тех, кому чувство долга не позволило предпочесть обязанностям свиты наслаждение горячей пищей, остальные рассыпались по всей долине.
Король Бургред выглядел измученным и злым. Это был грузный, немолодой мужчина с густой сединой в темно-русых волосах и бороде. Усталый конь под ним то и дело начинал артачиться, и тогда раздраженный мерсийский король принимался колотить его пятками и дергать за повод. С людьми он, впрочем, держался добродушно, словно сытый медведь. Эльфреду он, пожалуй, даже понравился. Поговаривали, что когда он пьян, жена вертит им, как захочет, но напивался Бургред нечасто, и, уж конечно, вдали от жены.
Оказавшись у палатки Этельреда, он грузно спешился, почти свалился с седла. На еду даже не посмотрел, а вот пива выпил с удовольствием. Королям, отдыхавшим у палатки Этельреда, рядом с костром, на двух подстеленных на траве плащах, подали ту же кашу, то же мясо, которое ели их воины, а кравчий и помогавший ему тан Кервиг прикатили из обоза бочонок с пивом. Живительным горьковатым напитком угощались, конечно, не только короли, но и их приближенные, так что у бочонка скоро показалось дно.
На военном совете, устроенном тут же, за пивом, присутствовали почти все эрлы, приведшие под знамена королей больше тридцати воинов. Было решено выступать утром, как только чуть-чуть рассветет. Эльфред молчал, внимательно слушая все, что предлагали окружающие, более опытные, чем он сам, или просто более голосистые. Решения по большой части не отличались изяществом и были просты, как удар кулаком в лицо, разнились лишь детали. Принц решился высказать свое мнение лишь тогда, когда совет уже явно подходил к концу.
— В Скнотенгагаме имеется крепость, — сказал онкогда замолчали все остальные. -Датчане вполне могут засесть там.
— Что за ерунда? — сердито спросил его старший брат. — Начитался летописей… Когда это датчане защищали крепости?
— Например, сыновья Рагнара Кожаные штаны.
— Разве они сидели в крепости? Они донимали своими налетами все королевства Британии! Это от них прятались. Датчане выйдут сражаться в поле, нам навстречу. Они всегда так поступают.
— А если не выйдут? Может, обдумаем и такой вариант?
— У тебя есть какие-то мысли на сей счет? — негромко спросил Эльфреда граф Тамвортский — старик с окладистой бородой и таким величественным видом, что никто не подвергал сомнению его право говорить на совете без разрешения королей. К тому же Вульфстан, граф Тамворта, что в Мерсии, приходился родственником почти всем властителям Британии и кое-кому в Ирландии.
— Нет, — признался принц. — Но, может, у кого-то еще есть.
— Если нет идей, что делать, лучше молчи, — пробормотал Алард.
Наутро воины выступили. Чьи солдаты встанут в головах колонны, не вызвало споров — в авангард поставили людей Бургреда, его же эрлы возглавляли отряды, замыкающие строй. Силы мерсийского короля оказались разорваны надвое, но зато соблюдалась видимость того, что Бургред привел на бой только те войска, которые подчиняются ему. Этельред с ним не спорил. Ему подобный расклад был только на руку, поскольку, что бы ни произошло, его люди не попадали под первый, самый опасный, удар. Пример младшего брата, нарвавшегося на датчан нежданно-негаданно, произвел на него впечатление.
Эльфред плавно покачивался в седле — морда его жеребца смотрела в хвост коню, чей всадник замыкал авангардный отряд, половину войск Бургреда. Таким образом, сотня принца оказалась впереди уэссекских войск. Рядом с Эльфредом ехал отважный Ассер и, когда кобылка монаха догоняла Эльфредова жеребца, принц принимался мягко поучать его:
— Держись подальше от схватки, достопочтенный брат. Не хотелось бы, чтоб тебя до времени призвал к себе Господь. Всегда лучше любоваться боем с ближайшего пригорка.
— Говорят, близ Скнотенгагама нет холмов, — серьезно ответил тот.
— Ну, найдешь. Да и нет ничего интересного в этих битвах. Два войска сходятся, здоровые мужики почем зря молотят друг друга и расходятся в разные стороны — обедать. А лучше, если кто-то из них бежит. Тогда другие догоняют. И битва заканчивается еще красивее. Да ты все увидишь. О том, что ускользнет от твоих глаз, я охотно расскажу тебе сам.
— Я уже познакомился с лекарем короля Бургреда и его помощниками, — ответил Ассер. — Полагаю, именно им я буду помогать.
— Ну, и правильно. Самое для монаха занятие — возиться в чужих ранах. А ты смельчак, достопочтенный брат. Датчане, они священников не любят.
— Мой учитель говорил мне, что познать всю красоту христианства можно, лишь сравнив его с язычеством. Я многое узнал о вере язычников-датчан, и уверяю тебя — именно ею они так опасны.
— В самом деле? Чему же такому учит их вера? — заинтересовался принц.
— Тому, что достойно умерший вкусит загробного блаженства. А достойной считается лишь смерть в бою. Но не всякая. Тот, кто в битве струсит, побежит, по мнению норманнов не достоин даже стоящего погребения, а уж после смерти достанется в добычу червям и змеям. Но надо ли тебе знать об этом, принц?
— Надо, брат Ассер, — решительно ответил Эльфред. — Больше знаешь — легче представляешь себе, как побить врага. Ведь побить его можно не только силой.
— Как же еще?
— Ну, хитростью, например. Или, если знаешь, что с врагом тебе не справиться, лучше заключить договор до того, как схватишься на поле боя и проиграешь. Тогда придется отдавать меньше.

 

На пути войска встал лес, настолько густой, что идти сквозь него не решился бы никакой конный отряд. Пусть полоса леса была совсем тонкой, все же под кронами деревьев путников ожидали и буреломы, и небольшие топи, и овраги — и все, никаких тебе лошадей. Кони переломают ноги раньше, чем окажутся в бою. Короткий, но широкий массив леса прорезали две дороги, обе они вели к Скнотенгагамской крепости, рядом с которой, как говорили, и обосновались датчане. Но если армия поползет тонкой ниточкой по одной из дорог, то когда арьергард ее еще не вползет под зеленые своды, авангард уже переправится через реку Трент и будет стоять под стенами крепости.
— Преувеличение, — коротко бросил Кервиг.
— Но небольшое, — отпарировал Этельред.
Потому было решено разбить армию на половины и идти по обеим дорогам одновременно. Так скорость продвижения становилась в два раза выше. Бургред, поколебавшись — слишком уж близко датчане, слишком уж тревожно, согласился со своим венценосным собратом. Возразил один Эльфред, и то настолько образно, что его отношение к происходящему трудно было угадать.
— Мудрость разделения сил вызывает сомнения.
— А ты предлагаешь идти по одной тропке? Растянуть наши войска?
— Лес можно обойти. И напасть на врага с тыла. В лесу, знаешь ли, удобно устраивать засады.
— А сколько времени на это потребуется? Да за это время датчане успеют разорить с десяток деревень! Ограбят подчистую всю область. А что мы будем есть? Чем кормить лошадей?
— Норманны, конечно, уже знают, что мы поблизости. Если они не дураки, то не станут сейчас дробить силы и посылать кого-то за припасами. Припасов сколько угодно бегает в лесу.
Этельред отмахнулся. Предложение обойти широкую полосу леса, вытянувшуюся вдоль берега реки, показалось королю бредовым, но юноше все простительно. К тому же, будущему священнику не так уж важно знать военное ремесло.
Его младший брат любил решать всяческие головоломки, и поэтому теперь, трясясь в седле во главе своей сотни, с удовольствием обдумывал, кто же прав — он или король Уэссекса. Как всякий мужчина благородного происхождения, для себя онсчитал военное дело самым приличным занятием, и потому с детства интересовался им.
И теперь Эльфред от нечего делать прикидывал то так, то эдак, и пришел к выводу, что правы все-таки оба: и он, и его брат. В самом деле, дробить силы неразумно, но как иначе добраться до Скнотенгагама поскорее? На войне приходится рисковать. Да и нельзя давать врагу время на первый шаг, в этом брат прав. Конечно, нелегко обеспечить безопасность своему войску в ситуации, когда враг уже истребляет твои головные отряды, а арьергард — ни сном, ни духом. Но на войне бывает всякое.
Лес был широк, дремуч, но закончился быстро. Это была лишь часть того леса, который давным-давно начали вырубать на постройки и дрова, и еще не успели свести на нет. Теперь перед войском двух королей стояла другая задача — перебраться через реку. А на том берегу уже ждали датчане.
— Надо бы выслать лазутчика, — предложил брату Эльфред.
Как ни странно, наедине Этельред оказался весьма сговорчив.
— Отправь кого-нибудь, и я отправлю, — и, подозвав графа Глостера, о чем-то зашептался с ним.
Принц сам отправился к своей сотне и выбрал сразу троих молодых ребят на самых резвых конях.
— Мне нужны сведения о датчанах, за которые вы ответите головой, — сказал он в завершение, весьма многозначно подняв бровь. — Но, чтоб добыть их, необязательно лезть в змеиное логово. Есть и другие способы. Думайте.
Все трое понятливо кивнули головами, а у двоих глаза загорелись странным огоньком. Человек, если дать ему возможность увернуться от опасности и тяжелой работы, готов что угодно придумать. А это говорит только об одном — человеческие возможности неисчерпаемы.
Стали готовиться к переправе. Переправа войска — не такая простая задача, как может показаться. Даже если найден брод, и вода там лишь пару раз достигает горла или мочек ушей, не так все просто. Нужно переправиться через реку в полном боевом доспехе, с оружием наготове, при щитах, потому что на том берегу ждут враги, и они могут напасть в любой момент. Нужно переправить несколько сотен лошадей, многие из которых могут испугаться воды, перехлестывающей через спину. Нужно переправить обоз — телеги с припасами и добром.
Возни немало, что ни говори. Лодки не раздобудешь, а если и раздобудешь, то туда можно положить только вещи. Лошадей сверху не положишь. Паром? Сколько времени нужно, чтоб сколотить такой паром, который может выдержать хотя бы пять лошадей за раз, и потом гонять его туда-сюда. А люди? О людях не заботится никто. Люди сами могут о себе позаботиться.
Эльфред как всегда действовал по-своему. Он велел отыскать прибрежную деревеньку и показал выгнанным за околицу крестьянам несколько больших золотых монет. На его ладони лежал полновесный, тяжелый фунт золотых кругляшей с профилем Карла Великого. Такие монеты шли по самой высокой цене, и поселяне представляли себе, сколько можно накупить на эти деньги. Пожалуй, их хватило бы, чтоб купить целую деревню. Звероподобные люди с тупыми физиономиями и недоверчивым взглядом, они становились противоестественно сообразительны, когда речь шла об их выгоде.
И здесь крестьяне не оплошали. За обещание заплатить фунт золотом за скорость, которая удовлетворит принца, они забегали, как бешеные. Тут же отыскался огромный плот, бревна которого были облеплены засохшей рыбьей чешуей, и четыре неуклюжие, но устойчивые на волне лодки. Как оказалось, подзадоренные обещанием щедрого вознаграждения, слабосильные на вид трудяги умели обращаться с веслами на диво, и управляемые ими лодки просто летели по воде.
Воины Эльфреда садились на дно лодки, а лошадей заставляли идти по воде, а потом и плыть, причем сразу табунами голов по пятнадцать-двадцать. Как говорят, «на миру и смерть красна». В этом лошади ничем не отличаются от людей, и большой толпой охотно лезли в воду, без колебаний кинулись бы даже в пропасть — таково оно, стадное чувство. Жители деревни переправили сотню воинов Эльфреда так быстро, что он лишь диву дался. С поселянами он расплатился честно, вручил старшему пригоршню золотых монет по весу, и тут же выкинул заботы о переправе из головы. Переправа позади, впереди — датчане.
Нападать первым он не желал. Что тут хорошего? Первому всегда достаются все шишки, а последнему — лавры. Нет уж, пусть Бургред идет первым, это его королевство. Принц ждал, пока основные силы саксов переберутся на этот берег, а тем временем дождался возвращения своих лазутчиков. Вернулись все трое — лишнее доказательство тому, что намек они поняли и не стали лезть в пасть зверю. Эльфред беседовал с каждым по отдельности и узнал, что датчане стоят в миле от берега Тренда и ждут.
— А почему они ждут?
Этот вопрос всех троих поставил в тупик, и лишь один из лазутчиков, подумав, ответил:
— Значит, им там больше нравится.
— Да уж, не поспоришь, — проворчал принц. Потом прислушался.
Приближался какой-то гул — оттуда, со стороны долины перед Скнотенгагамом. Гул в первый момент казался смутным, но Эльфред определил его, как знакомый. А в следующий момент он по наитию разложил его на отдельные составляющие и понял — это звук приближающегося войска, причем очень быстро приближающегося. Это был и звон оружия, и топот ног и — самое главное — крики, впрочем, не слишком громкие. Враг экономил силы.
Принц развернулся и посмотрел на своих лазутчиков холодно.
— В миле отсюда? В самом деле? — и, обернувшись, скомандовал. — К оружию! К переправе! Вперед!
Надо было отдать должное элдормену принца — он отлично подготовил пусть небольшой, но крепкий отряд из ста воинов. Повинуясь приказу Эльфреда, его сотня в один миг сбилась вместе, выставила щиты, повыхватывала из ножен мечи и быстрым шагом, больше похожим на бег трусцой, устремились к переправе.

 

На переправе кипела работа. Какое-то количество воинов уже переправилось — они ожидали верхами и одновременно готовились защищать других, трудившихся по пояс или даже по плечи в воде. Но вооруженных и должным образом застегнувших доспехи было всего три десятка — не слишком много. В воде плескалось гораздо больше солдат, они ничего не видели и не слышали — были заняты, пытались вытащить увязшую телегу и ругались, будто настоящие извозчики. Плеск, крики и ржание слились в единую какофонию, и за нею ничего нельзя было разобрать.
Никто из них, даже дозорные, не слышали, что совсем рядом, за неровной грядой деревьев и кустов, что-то творится. На стремительно двигающийся, ощетинившийся оружием отряд Эльфреда сперва посмотрели с недоумением, потом кто-то выкрикнул, не скрывая насмешки:
— Что такое, младший брат короля? Кролика испугался? — и все расхохотались.
Принц мысленно поставил галочку, но, решив, что сейчас все равно не время, пообещал себе разобраться со вчерашним керлом в следующий, более подходящий раз.
Насмешки иссякли почти сразу. Отряд быстро развернулся на берегу, прикрывая брод и работающих людей, а Алард закричал: «Датчане!», и все сразу загудели. Кто-то из конников ткнул пятками лошадь, пропал в густой прибрежной листве и тут же выскочил обратно, будто его обожгли. Лицо у него было ошалевшее, одной рукой он пытался надеть шлем, но, как всегда в спешке, ничего не получалось.
— Датчане! — крикнул он, но в предупреждении уже не было нужды.
Саксы похватали оружие и щиты, те, кто был без доспеха, принялся натягивать его на себя, многие делали это, стоя по грудь в воде. Но что за забота, будут ли они драться сухими или мокрыми? Драться надо все равно, если хочешь выжить. Те же, кто уже был снаряжен, сплотились в строй — защищать тех, кто пока не может вступить в бой. Среди них стоял и Эльфред, хотя Алард пытался оттеснить его в тыл.
Датчане налетели, как гигантская волна, которая сшибает с ног любого, кто встретился ей на пути. «Хочешь выжить — стань скалой», — подумал принц.
— Выставить щиты! — рявкнул он, и строй саксов шагнул навстречу норманнам.
Британцы превратились во вторую волну. Две силы — неравные, но одинаково яростные — сцепились на берегу. Первый напор датчан был очень силен, и большинство саксов поневоле сделали шаг назад. Некоторые отшагнули и дальше, но на мокром песке уперлись накрепко. Хотя датчан, ждавших своей очереди, было раз в десять больше, чем воинов, способных на данный момент защищать полосу берега, саксы упорно держались.
Воины, трудившиеся на переправе, бросили телеги вместе с поклажей и перерезали постромки, державшие коней. Остальные мерсийцы и уэссекцы спешили перебраться через Тренд, пусть вплавь, держась за седло плывущего коня, пусть как-нибудь, но перебраться. На полоске желтого песка появился и Этельред, мокрый и грязный, и Эльфред, задыхающийся от бега. Они вступили в бой, а рядом с ними, по обе руки, сражались их воины. Схватка стремительно растягивалась, как нить, прядомая мастерицей, и занимала все большее и большее пространство берега.
Сапоги месили песок и землю со скудными кустиками растений, превращали твердый берег в кашу, где воины вязли по колено. Саксы давили, но далеко не всем удавалось оттеснить врага-датчанина назад, к кустам. Схватка перемешала врагов, ниточка снова превращалась в толпу, не имеющую четких очертаний, где, казалось, все молотили всех. Несмотря на усилия бдительного Аларда, его молодого подопечного затянуло в самое сердце драки.
В строю принцу было не развернуться. Те, кто стоял слева и справа, стискивали его своими телами и краями щитов, за него отбивали удары, потому что в такой давке нельзя было разобрать, кто с кем дерется. Сперва драка сводилась к тому, что один строй давил щитами другой, да в образовавшиеся щели кто-то умудрялся иногда просунуть меч. В ответ раздавались крики и стоны. Впрочем, иногда сражающиеся не попадали — да они и не целились. Потом строй немного рассеялся.
Обмен ударами — что может быть проще? Ты со всей силы бьешь по противнику, в вовремя подставленный щит, а он в ответ колотит по тебе. Зависит все от случая. Если увлечешься, то рано или поздно можешь оказаться спиной к его товарищу, и тогда тебя настигнет удар в спину. В битве двух армий нанести такой удар — не позор. Там некогда обегать врага и смотреть ему в глаза. К тому же, высокая цель спасти товарища и не дать людям своего народа проиграть, искупает этот грех.
Потому хорошему воину надо иметь глаза на затылке. Или быть предводителем, которого оберегают. Вокруг Эльфреда постоянно крутились его солдаты, они не раз и не два отбивали направленные в него удары. Толпа становилась все больше разреженной, люди стремились выгадать себе место для размаха, и потому битва становилась опасней. Принц не задумывался ни на минуту, как вести себя — он знал, что задумываться нельзя. Надо действовать на инстинкте. Инстинкте загнанного зверя.
А еще в бою надо не забывать кричать, причем не какую-нибудь белиберду, но что-нибудь осмысленное. Например: «За короля, за Уэссекс!», или: «Тор и молот»! Надо, чтоб было слышно — на каком именно языке изъясняется доблестный воин. На саксонском или на датском? В схватке некогда приглядываться, похож ли боец на короля Эллу, или на Рагнара Кожаные штаны, не отличишь даже по доспеху и одежде. И те, и другие в штанах и рубахах, и в кожаных бронях и в шлемах, похожих на поярковые шапки. Поди в пылу, в жару разгляди, какие там наглазья, какие обереги где подвешены, или выглядывает христианский крест. Громкие вопли на родном языке — самый главный отличительный признак. Тот, кто бьется молча, рискует пасть от руки своего соотечественника, от удара по ногам или в спину.
Принцу, впрочем, кричать было незачем. Во-первых, вокруг него давно собрались его воины, почти вся сотня, во-вторых, на Эльфреде была кольчуга, а поверх нее — плащ с широкой алой каймой. Любой, даже самый дурной датчанин, любой сакс сообразит, что перед ним — представитель какой-то из знатных династий Британии. Все-таки не зря власть имущие таскают дорогие плащи. Под ними может быть надета любая дерюга. Какая разница, что под плащом? Плащ — знак положения и достоинства.
Алард успел прошептать принцу на ухо совет снять плащ.
— Все датчане будут рваться в схватку с тобой. Бой с саксом благородного происхождения — честь.
— Потому ты предлагаешь мне уронить мою собственную честь? — холодно спросил Эльфред. — Пусть знают, с кем имеют дело. Пусть рвутся сразиться — это и для меня почет. А ты б мне еще посоветовал для пущей безопасности и орать, как норманны: «Тор и молот»?
Алард не обиделся. Он лишь головой покачал и пробормотал:
— Какой же ты еще мальчишка.
Теперь принц отбивался, как мог. Обрушивая свой меч на щит пожилого викинга, из-под шлема которого выбивались длинные спутанные волосы, Эльфред вдруг почувствовал, что он не так умел и силен, как ему хотелось бы. Не повод для паники, конечно, но молодой человек вдруг понял, о чем хотел сказать Алард. Достойно выставлять себя напоказ, но не тогда, когда твой опыт еще не позволяет предложить противнику что-то достаточно серьезное, чтоб не краснеть за себя.
Правда, принц и теперь не краснел. Он уступал многим датчанам в опытности, но старался искупать недостатки ловкостью и простотой приемов. Чего мудрить? Когда норманн ударил по его щиту не прямо, а чуть наискосок, молодой сакс прыгнул вперед и сжал оружие датчанина между своим щитом и его. Противник не привык отступать, подобная мысль сперва не пришла ему в голову, а Эльфред давил изо всех сил. Правой рукой он перехватил меч и ткнул врага в бок. И сразу отскочил в сторону, налетел еще на кого-то и сбил его с ног. Нырнул, чудом не попал под меч и прыгнул обратно. Датчанин, раненый в бок, умирал.
Рассеявшаяся было Эльфредова сотня собралась снова. Теперь, правда, это уже была не сотня — лишь человек шестьдесят. Принц оказался в окружении друзей и соратников, построивших вокруг своего молодого предводителя надежный строй. Им и объяснять-то ничего было не нужно. Принц показал мечом направление, и отряд, как некое странное существо, то ли черепаха-многоножка, то ли гигантский неправдоподобный еж, ощетинившийся сталью, пошел прорубаться прочь от берега.
Младший брат уэссекского короля вывел своих воинов за скудную гряду деревьев и кустиков, после чего отряд развернулся и ударил датчан в тыл. Это был весьма условный тыл, потому что схватка давно расползлась настолько широко, что всем хватало места развернуться. К тому же, с Тренда набежало еще немало саксов, мокрых и злых. Но атака со стороны скнотенгагамской долины норманнам очень не понравилась. Тем более, что вскоре путем принца прошел и его старший брат с двумя сотнями свежих воинов.
И тогда датчане отступили. Это нельзя было назвать бегством, они ушли в долину очень слаженно и спокойно, огрызаясь на каждом шагу, а саксы, внезапно заметившие, что на мир постепенно спускается вечер, а им еще обоз вытягивать из воды, ужин готовить и обсыхать, почувствовали не радость, а лишь облегчение. Когда Этельред, а за ним Бургред дали знак своим воинам не преследовать отступающих, саксы повиновались. Тем более, что отступающие датчане были немногим опаснее наступающих. А бегущими их вообще никто не видел. Когда враг отступил, Эльфред со вздохом опустил меч. Он и раньше понял, что его люди устали, а законы войны таковы, что врага тоже надо уважать. Если враг выдохся, битву можно перенести на завтра.
Не дав отдыха своим людям, короли погнали их в воду.
— Не вытащите телеги — останетесь без ужина! — свирепо прогудел Бургред, и стало ясно — если он останется голодным, то никого не пощадит.
— А я знаю, почему датчане отступили, — недовольно проворчал один из саксов. — Да потому, что у них в Скнотенгагаме каша поспела. И мясо уже хорошо прожарилось.
— Ну, да, — вторил ему другой, не менее завистливо. — У них там, небось, и бабы есть. Утешить там, успокоить…
— Тебе лишь бы бабы.
— А что, ты думаешь, без баб проживешь?
— Хватит болтать! — прикрикнул Эльфред, стягивая с себя испачканный плащ. Во-первых, одежду следовало отдать постирать, во-вторых, кольчуга уже надоела, а в-третьих, если заставляешь других работать, будь готов потрудиться сам. Принц не отказывался и сам лезть в воды Тренда, вытаскивать тюк за тюком. — Работайте. Заняться нечем?
— Эльфред! — окликнул его старший брат, еще не успевший избавиться от доспеха и грязного плаща, весь в брызгах крови. — Подойди сюда.
Принц подошел. Сейчас он казался неотличимым от остальных саксов, грязных и усталых. Впрочем, и в измотанном короле не читалось особой величественности.
— Ты был поближе к датчанам, — сказал Этельред. — Ну-ка, скажи мне, как они отступали?
— Они не отступали, — против воли Эльфред зевнул.
— Как так?
— У них все по плану. Сперва потрепали нас на берегу. Потом отошли в долину. Завтра будут драться с нами там. Согласись, на твердой земле, на скошенной травке это удобнее, чем в трясине. Сегодня они просто заставили нас поволноваться, проредили отряды, ну и вообще подгадили. Как по такому берегу телеги вытягивать? — и Эльфред обвел жестом песчаную полосу вдоль Тренда, превратившуюся в крутой кисель.
Этельред хмыкнул, озирая брод с засевшими телегами — видно было еще хорошо, но уже не так отчетливо, как раньше. Медленно сгущался сумрак.
— Да уж, — проворчал он.
Назад: Глава 2
Дальше: Глава 4