Глава десятая

Крепкий запах пота от разгоряченных тел, звонкие шлепки ударов по боксерским грушам и привычный лязг металла спортивных тренажеров – создавалось полное впечатление, что никакого переноса не было. Обычная тренировка в обычном московском спортзале.

Подвал под конторой торгового дома переделали практически сразу же после переезда в столицу. Немного пришлось повозиться с чертежами спортивных снарядов, но особых сложностей в изготовлении не было. У Дениса даже возникла идея организовать сеть фитнес-клубов, что при должной рекламе могло принести неплохие дивиденды. Потом, правда, она куда-то улетучилась.

В занятиях обычно, помимо самого Дениса, участвовала пятерка бойцов-диверсантов и их командир – Платов. Иногда присоединялись Федька и Ерофеев с тройкой своих подчиненных. Остальной персонал торгового дома в непонятных забавах своего руководства участия не принимал. Сегодняшняя тренировка проходила в узком кругу: непосредственный шеф и его диверсионный отдел.

– Андрей, задняя нога отстает! Подтягивай!

Задняя нога, впрочем, как и передняя, у сорокалетнего ученика отсутствовала полностью. Матушка-природа, к сожалению, не предусмотрела такую коллизию и ограничилась одной-единственной парой. Но молодой тренер на эти мелочи внимания не обращал – методика занятий включала в себя и стандартные фразы, которые въелись в подкорку намертво.

– Фарит, подборок ниже опусти… и переднюю руку выше держи.

То, что десятилетними мальчишками усваивается инстинктивно, взрослым мужикам приходится объяснять пошагово. Недаром тринадцатилетний возраст считается уже потерянным для большого спорта.

– Григорий! Прыгаешь пять минут без перерыва! Твоими ногами только по плацу маршировать!

Сорокалетний ученик беспрекословно отошел от боксерской груши и взял в руки детскую скакалку.

– Если будете халтурить, на следующем занятии устрою вам «Гавану»!

Угроза подействовала: диверсионный отдел резко увеличил интенсивность работы. Силовая тренировка на выносливость, придуманная специалистами кубинской сборной по боксу, могла напугать и более именитых спортсменов.

– Стоп, бойцы! – хлопнул в ладоши Денис, привлекая внимание. – Сейчас попробуем новое упражнение. Всем надеть перчатки!

Дождавшись, когда ученики выполнят команду, он продолжил:

– Слушаем вводную. Нужно проникнуть на охраняемый объект. Оружие, по условиям задачи, исключено. Вы нападающая сторона. Я – охранник. Вот это – коридор помещения.

Денис указал на две боксерские груши и встал между ними. Расстояние в два с половиной метра позволяло подойти только двум атакующим одновременно.

– Начали!

Бойцы смущенно потоптались, наконец вперед выдвинулся Платов и самый молодой член команды – тридцатилетний Фарит. Сдвоенная атака захлебнулась через несколько секунд, и нападающие бестолково отступили назад, перекрывая пространство оставшейся четверке.

– Теперь слушайте, как нужно делать по правилам.

Бывший начальник службы безопасности московского банка старался передать бойцам небольшую толику знаний, полученную от своих еще не родившихся подчиненных.

– Нападение производится гуськом, но не в затылок друг другу, а в шахматном порядке – полшага в сторону от впереди идущего. Понятно?

Дождавшись не очень уверенных кивков – шахматный порядок для инструктируемых представлялся явно чем-то эфемерным, – Денис объяснял дальше:

– Каждому на атаку дается три-четыре секунды. Не больше. Если не успел свалить противника, проходишь дальше – каждый со своей стороны. Внимание охранника при этом рассеивается. Добивает идущий следом. Если и он не справился – передает дальше по цепочке. И так до последнего бойца.

– Денис Иванович, – обратился с вопросом Платов, – а если и п-последний не сумеет добить?

– Тогда мне придется набирать новую группу диверсов! – жестко, без малейшего намека на шутку, ответил Денис. – Поехали!

Выдержать двадцатисекундный шквал непрекращающихся ударов, да еще и на ограниченном пространстве, тяжело даже мастерам очень высокого уровня. Практически – невозможно. На этом, собственно, и строилась нехитрая методика спецподразделений. Денис сломался на четвертом.

– Стоп, бойцы! Следующим встает Платов. Остальные – нападают.

– С-слушаюсь, шеф…

Вытерев кровь с брови – кожа на перчатках была все-таки грубоватой, – он направился в душевую, но остановился, увидев в двери взволнованного чем-то Федьку.

– Денис Иванович!

В голосе верного помощника проскальзывали истеричные нотки, а взгляд был обреченно-отчаянным.

– Денис Иванович, – понизив голос до шепота, повторил он, – Юлия Васильевна пропала!

Начальник московского Охранного отделения подполковник Мартынов хмуро рассматривал сидящих перед ним посетителей. Одного из них, известного предпринимателя Рябушинского, он знал не понаслышке: дважды на его предприятиях арестовывали профессиональных агитаторов.

Обычные, малоприязненные отношения между жандармерией и купечеством в данном случае были забыты. Павел Михайлович был уважаем во многих ветвях власти. Почетное звание потомственного гражданина, выданное Канцелярией Его Императорского Величества, было лишним тому подтверждением…

Второй, молодой человек, хоть и обладал приятной наружностью, не понравился шефу охранки сразу. Точнее, не понравился холодный, слегка пренебрежительный взгляд: именно так на Константина Петровича имел обыкновение смотреть директор Департамента полиции. Но считаться приходилось и с этим юношей: в архиве Отделения досье имелось на всех известных людей Российской империи.

После взаимных обязательных приветствий разговор начал именно молодой человек. И начал с весьма неприятного вопроса:

– Почему дело находится в ведении Охранного отделения, а не полицейского сыска?

Подполковник чертыхнулся про себя: еще и этих не хватало для полного счастья! Вчера вечером была неприятная беседа с извечными конкурентами в синих мундирах – Губернским управлением жандармерии. Дело представлялось громким, и охотников за лаврами было предостаточно.

– Потому что в карете была обнаружена записка противоимперского содержания.

Помимо фразы «Смерть самодержавию», записка содержала ряд нецензурных выражений в адрес монаршей особы, поэтому показывать ее посетителям он не собирался.

– И что удалось выяснить на сегодняшний день?

Это начинало походить на допрос. Мартынову очень хотелось поставить молодого г-на Черникова на место, но приходилось помнить и об утреннем телефонном разговоре с канцелярией московского обер-полицмейстера. Давление было нешуточным – требовали скорейшего расследования дела.

И настоятельно просили – а просьбы такого уровня равносильны приказу – со всей почтительностью отнестись к родственникам похищенной. К последним был причислен и Денис. Светская хроника столичных и московских газет взахлеб обсуждала предстоящую помолвку богатой наследницы и восходящей звезды финансового мира.

– Константин Петрович, голубчик, – вмешался Рябушинский, почувствовав несколько напряженную атмосферу. – Поймите нас правильно – мы очень волнуемся за судьбу Юленьки.

– Я все понимаю, Павел Михайлович, – попытался добавить сочувствия в голосе шеф охранки. – Мы делаем все возможное и, поверьте, обязательно найдем похитителей.

– Вы так и не ответили, господин подполковник, есть ли хоть какая-то информация?

Стереотипы, намертво вбитые в голову еще советской пропагандой, сказывались и здесь: никакого уважения к охранному ведомству Денис не испытывал. Поэтому он и не старался быть любезным.

– Есть кое-какие зацепки, – неохотно ответил Мартынов. – Но, даже принимая во внимание ваше состояние, рассказать, увы, ничего не могу. Расследование проводится в глубочайшей тайне.

– Господин подполковник. – В дверь просунулся адъютант шефа охранки, молодой поручик со щегольскими усиками. – Кучер пришел в сознание.

– Выезжаем, – лаконично ответил тот, поднимаясь со стула. – И позови Сидельникова.

Допрос важного свидетеля начальник охранного отделения решил провести самолично.

– Мы едем с вами…

Как и любой житель двадцать первого столетия, Денис прекрасно разбирался в трех вещах: политике, футболе и детективном расследовании уголовных преступлений. Иногда занимался и финансами.

Рослая гнедая лошадь, запряженная в выездной экипаж шефа московской охранки, нетерпеливо фыркала и била копытом по мостовой. Молодцеватый вахмистр лихо вскочил на козлы в ожидании своего начальства.

Рябушинский, сославшись на плохое самочувствие, уехал домой, и в больницу направились втроем. Подполковник захватил с собой своего заместителя по сыскной части коллежского асессора Сидельникова. В двухместную коляску уместились с трудом: пришлось потесниться.

Едва тронулись в путь, как Денис задал первый вопрос:

– Есть какая-нибудь информация о выкупе?

– Вечером того же дня преступники телефонировали в особняк и передали, что требования объявят через неделю.

Голос подполковника звучал сухо и неприязненно. Продолжающийся допрос его нервировал.

– Подробности похищения установили?

Денису было наплевать на переживания московского жандарма. Его больше волновала судьба любимой.

– Двое нападавших выдернули ее из собственного экипажа и скрылись в проходных дворах. Скорее всего, их там поджидала повозка. Кучер пытался оказать сопротивление, но ему проломили голову. Рукоятью револьвера.

Вместо шефа охранки ответил ветеран уголовного сыска, крепкий сорокалетний мужчина с цепким взглядом насмешливых карих глаз. В его голосе слышалось сочувствие к молодому человеку.

– Где это произошло? И когда?

Коллежский асессор охотно пояснил:

– Средь бела дня. В полуверсте от Тверского бульвара. Несколько минут ходьбы до резиденции московского обер-полицмейстера и Губернского управления жандармерии.

Мрачный подполковник дополнил его ответ:

– Похищение было дерзким и эффективным. Свидетелей много, но внятного описания они дать не могут.

– Значит, кучер – последняя надежда?

Шеф охранки молча кивнул головой и отвернулся в сторону.

– С какого номера был сделан звонок, установили?

Коляска неожиданно подпрыгнула на кочке, и Денис едва не прикусил себе язык. Рядом чертыхался Сидельников, потирая ушибленный локоть.

– Иван, не дрова везешь! За дорогой смотри! – прикрикнул подполковник на ездового.

– Виноват, ваше благородие! – раздался сконфуженный голос вахмистра. – Еще вчера этой колдобины не было.

Денис вопросительно посмотрел на сыскаря: ответа на последний вопрос он так и не получил.

– Номер одиннадцать шестьдесят семь. Телефонный аппарат доходного дома, что на Чистых прудах. Более ста жильцов, и все разговаривают с вестибюля. Могли и посторонние зайти, с улицы.

Коллежский асессор взглянул на молодого человека с интересом: уголовный розыск эту версию отработал в первую очередь.

– А если установить тайное наблюдение?

– Невозможно-с, никак. Помещение маленькое, спрятаться негде.

Экипаж сделал резкий поворот, и собеседники повалились друг на друга. Шеф охранки разъяренно заорал:

– Чтоб тебя черти в аду поджарили! Будешь у меня на конюшне дежурить!

Не вслушиваясь в оправдательный лепет ездового, Денис продолжал наседать на начальника розыска:

– Может, вахтера поменять? Или наказать ему, чтобы подслушивал?

– Поменять вахтера на филера можно, но преступник сразу же насторожится, увидев новое лицо. Глуховатый он к тому же, толку не будет никакого.

– А если установить…

Денис оборвал себя на полуслове. Технологию следующего столетия, пришедшую на ум, разглашать не стоило.

Бородатый мужик с перебинтованной головой и багрово-фиолетовыми отеками вокруг узких щелочек глаз говорил с трудом. Чтобы расслышать едва слышную речь, приходилось наклоняться к изголовью больничной кровати.

– Уголовники это были, ваше превосходительство. Никакие не анархисты.

Любой чиновник высокого ранга ассоциировался у него с генеральским чином. Мартынов нахмурился: в первоначальную версию следствия, где фигурировали подпольщики, это не укладывалось.

– Почему ты решил, что это были уголовники?

– Да я на них, ваше высокоблагородие, насмотрелся у себя в Сибири. У нас там ссыльных много было…

Свидетель закашлялся и потянулся за стаканом с водой, стоящим на прикроватной тумбочке. Сделав шумный глоток, он продолжил:

– Разные попадались: и уголовные, и политические. У меня глаз наметанный, не сумлевайтесь.

Шеф московской охранки задумался – дело нравилось ему все меньше и меньше. Во-первых, сам факт того, что похитители передвинули переговоры на неделю, настораживал. Киднепинг, перебравшись через океан, еще не получил широкого распространения в отечественном уголовном мире, но некоторый опыт у охранного отделения уже был.

Время в данном случае работало против налетчиков: полицейский розыск в любой момент мог потянуть за ниточку. Бесследных преступлений не бывает – эту азбучную истину знала каждая из противоборствующих сторон.

Во-вторых, попытка замаскировать уголовное преступление политической окраской в практике воровского мира встречалась крайне редко. И, в-третьих, многолетний опыт сыскаря и безошибочная интуиция подсказывали начальнику московской жандармской охранки, что дело не так просто, как выглядит на первый взгляд. Была в нем какая-то каверза.

Единственным положительным моментом было то, что осведомительная сеть отделения среди уголовной братии была намного обширней, чем в политическом подполье.

– Ну, а описать ты их сможешь? – вмешался в допрос Денис.

– Ну а что их описывать, ваше высокородие? – пожал плечами кучер, тут же поморщившись от боли. – Люди как люди. Голова, две руки, две ноги.

– Одеты были во что? Может быть, шрамы у них имелись? Родинки приметные, татуировки?

Подключившийся к процессу заместитель по розыску спрашивал медленно и отчетливо, давая возможность свидетелю обдумать каждый вопрос.

– Да не упомню я ничего, господин хороший, – смущенно ответил кучер. – Как по голове шандарахнули, всю памятку и отшибло.

Больше ничего интересного добиться не удалось. В задумчивом молчании покинув госпиталь, разговор возобновили на свежем воздухе – в тенистой аллее прилегающего переулка.

– Какие следующие действия планируете, Константин Петрович?

Денис задал вопрос ровным, холодным тоном, стараясь не выказать ни словом, ни жестом своего неприязненного отношения.

– Позвольте мне, господин Черников, самому отвечать за свои дальнейшие шаги! Перед вами я больше отчитываться не намерен-с!

Раздражение, копившееся весь день у жандармского подполковника, наконец-то вырвалось наружу. Стоявший рядом коллежский асессор с безучастным видом наблюдал за стайкой синиц, словно происходящее не имело к нему никакого отношения.

– А теперь послушайте меня, господин начальник охранного отделения. Если вы выйдете нас след преступников и решите произвести захват, не поставив при этом меня в известность, то я вам настоятельно советую этого не делать. И если с головы Юлии упадет хоть малейший волосок, то у вас, подполковник, появится личный враг.

Жесткие зеленые глаза внезапно потемнели, и от этого резко похолодевшего взгляда подполковнику сделалось неуютно. Битому полицейскому волкодаву, в молодости не раз бравшему в одиночку вооруженных налетчиков, почему-то не захотелось иметь среди личных врагов молодого человека. Наплевательски относившийся к угрозам в свой адрес со стороны уголовных и политических элементов, подполковник почувствовал, что это – не угроза. Это обещание, которое господин Черников непременно исполнит.

Поэтому, молча кивнув головой, он направился к своему экипажу, поджидавшему у конца аллеи.

Денис постоял несколько минут, раздумывая, куда двинуться дальше. В гостиницу, где он поселил свою боевую группу, смысла идти не было – слишком малый объем информации не предполагал пока никаких активных действий.

Ерофеев, отправленный в свободный поиск, обещал вернуться ближе к вечеру. Город для него был чужой, и собственных осведомителей здесь он не имел. Чтобы начать расследование, отставной пристав решил пробежаться по старым друзьям из полицейского сыска.

Решив, что стоит в спокойной обстановке еще раз расспросить Павла Михайловича, молодой человек свистнул проезжавшего мимо извозчика и направился на Малую Никитскую. В особняке на диванном столике роскошного вестибюля лежала срочная депеша, подписанная верным помощником. Текст телеграммы был лаконичен: «На банк началась атака».

Империя нанесла ответный удар.