Глава 31
Сюрприз был что надо: не ждал, не гадал, что столь экзотическим способом свяжусь с племянником! Да и сам он, узнав, что я теперь обретаюсь в восемнадцатом веке, был потрясён.
«А-балдеть! Как же оно так получилось, дядя Ваня?»
«Спроси что легче. Понятия не имею».
«Ну а всё же?»
«Блин горелый! Я ж говорю: понятия не имею. Меня никто не спрашивал, перед фактом оказался. Лежал-лежал, очнулся и на тебе: восемнадцатый век, бироновщина, времена Анны Иоанновны! Прикол, да?»
«Ещё какой! Я как тебя почувствовал, решил, что у меня шарики за ролики закатились, крышу сорвало. Жаль, ущипнуть не получится».
«Ты лучше девок щипай. Не женился ещё?»
«Скажешь тоже! Я лучше ещё год-другой молодой, красивый и холостой похожу!»
«Оно и верно. Хомут на шею всегда успеешь повесить. Говори, как в голове Ивана оказался».
«Да всё как у тебя было. Предложили в твоём институте поработать, всяких благ пообещали. Я подумал-подумал и согласился. А ты здесь как? Устроился?»
«Нормально я. Нашему общему предку спасибо: помог легализоваться. Я тут с его подачи что-то вроде нештатного сотрудника при Тайной канцелярии с мутными перспективами на будущее. Бегаю, всяких преступников ловлю».
«Здорово!»
«Брось! Ничего такого! Это у тебя романтика в одном месте играет. Всё куда прозаичнее: кровь, грязь, смерть… Ничего хорошего».
«Здесь тоже не весело. Мама из-за тебя переживает сильно. Плакала, в церковь ходила — свечки ставила, молебен заказывала».
«Не за упокой, надеюсь?»
«Скажешь тоже, дядя Ваня! Мы до сих пор верили, что ты живой. Видишь, не ошиблись».
«Спасибо, Женя! Матери передай, что со мной всё в порядке: жив, здоров и ладно. А время… ну и хрен с ним! Считайте, что я уехал куда-нибудь на север за длинным рублём, авось, ещё свидимся».
«Понял. Я как раз хотел спросить — можно ли нашим в институте рассказывать про тебя?»
«Конечно, расскажи! Может, придумают что-то, выдернут меня. Я хоть и пообвык здесь, но дом мой остался там, у вас».
«Понял. Тогда сразу же расскажу профессору Орлову: вдруг что-то подскажет? Было бы неплохо связь с тобой наладить».
«Неплохо, конечно, но как? Я так понимаю, физика процесса следующая: мы с тобой переговариваемся, покуда сознание Ивана выключено».
«Похоже на то».
«Так что мне теперь его периодически чувств решать?»
Евгений мысленно хмыкнул.
«Пожалуй, это перебор».
«Вот и я так думаю. Ладно, поскольку я тут застрял на бог весть сколько времени — мне, наверное, помощь от тебя потребуется».
«Какая, дядя Ваня?»
«В первую очередь информационная. Всё, что знаешь об этом времени — выкладывай».
«Всё?!»
«Именно. Любая мелочь может пригодиться».
«Смотри, дядя Ваня, сам напросился».
Телепатическое общение позволяло обмениваться обширными пакетами информации, и за несколько минут Иван загрузил меня основательно, я уже начал бояться, что распухну от обилия событий и дат, а также многочисленных версий одного и того же: как водится, у двух историков всегда три мнения. Тогда я решил сконцентрироваться на фактах, а интерпретация — дело десятое и не больно-то нужное.
Сеанс связи прервался: Иван очнулся и пришёл в себя. Жаль, я не успел напоследок попрощаться с племянником, но тут от меня ничего не зависело, спасибо хоть за такую весточку из моего прошлого.
Сначала я увидел глазами Ивана смутную картинку, которая постепенно фокусировалась и становилась чётче.
Он лежал на деревянной лавке в совершенно незнакомом тёмном помещении, единственным источником света был огарок сальной свечи. Пламя дрожало, отбрасывая на стены причудливые тени. Пахло чем-то спёртым, душным.
«Землянка», догадался Иван.
— Очнулся, сокол ясный?
Канцелярист поднял голову. На него участливо смотрела совершенно неразличимая рожа, виднелись только два глаза с застывшей в них смешинкой, да ослепительно белые в темноте зубы.
— Ты моих добрых молодцов прости. Не со зла они тебя так приголубили. На-ка, попей.
Рожа протянула ему ковшик. Иван сделал послушный глоток. Вода была тёплой, отдавала болотом и тиной, но канцелярист пил её, словно нектар, будто бы растягивал удовольствие, а в самом деле размышлял над тем, что предпринять. Неясным было одно: подозревают его или всё прошло как надо, разбойники лишь осторожничали. Радовало то, что руки не связаны. Доверяют или… или ничего не боятся.
— Напился?
Иван кивнул, возвращая посудину.
— Водица тут нескусная, ну да мы чай не графья какие. Нам и такая сойдёт, — весело проговорила рожа.
— Вырви Глаз где? — хотел спросить уверенно, но получилось блеянье как у овцы.
— А что Вырви Глаз? — удивилась рожа. — Как был с бельмом, так и остался. Увидишь его скоро.
— Я сейчас хочу.
— Пошли, коль такой скорый.
Они выбрались из землянки. Иван обвёл глазами местность: да уж… расстарались разбойнички, в самой глухомани обустроились, кругом болото, кочки да чахлые деревца, а в самой середине островок.
Рожа, оказавшаяся всамделишным арапом, подвела его к краюшку берега, махнула вдаль рукой:
— Тама твой Вырви Глаз. На донышке булькает.
У Ивана непроизвольно сжались кулаки: заподозрили, гады!
Арап усмехнулся:
— Брось, соколик! Я тебя укрепить хочу: никто смертушки твоей не желает. Хотели б утопить, давно бы сие сотворили.
— А Вырви Глаз? С ним пошто так обошлись?
— Полно тебе об ём убиваться! Было б за что переживать! Парень ты молодой, здоровый… о другом тебе думать надобно. О бабах, скажем. Я в твоих летах токмо об них думал, и они по мне с ума сходили. Тянуло их ко мне с жуткой силою. Ить не просто с сиволапым лапотником махаться да аморы крутить, а словно с заморским гостем каким! Нравилось им обличье моё чёрное.
Арап ухмыльнулся.
— Всё равно дядьку Алехана жалко! — поканючил Иван.
— И мне жалко, чай не первый годок знакомы! Но ничего не поделаешь: наследил он изрядно — сказывали, что его ажно Тайная канцелярия ищет. Сам посуди — на кой нам така обуза?! Куда легче его к архангелам спровадить. А ты молодой, зелёный, никто о тебе знать не знает, ведать не ведает. Авось пригодишься.
— Пригожусь, дядечка, — жалобно пробормотал Иван, лихорадочно думая, как выкрутиться.
— Тогда слушай нас, как батьку с маткой слухать положено, мы оступок не прощаем. Хоть щенок ты, да нам и таковой сгодится.
— Делать-то мне что, дядечка?
— Не дядька я тебе. Атаманом или Арапом зови, как другие кличут. Оружье в руках держать доводилось?
— Доводилось.
— Вот и ладушки. Огненного боя я тебе не дам, а вот кистеня не пожалею. Будет у нас с тобой скоро дело великое. Там и покажешь себя. А пока в землянку вертайся. Вечером другие придут, снедать сядем. Ты тогда на нас не гляди, трескай, сколько влезет. Уразумел?
— Уразумел, атаман.
Итак, встреча с Арапом произошла, Иван оказался в логове бандитской шайки и его, судя по всему, завербовали в бандитскую «пехоту». Дело, о котором обмолвился атаман, то, на которое мы толкаем его шайку. Всё по плану, за исключением одного: убийство Алехана стало для нас с Иваном неприятным сюрпризом. Но у бандитов имелись свои резоны, мы порядком пошумели во время его поисков, а кто довёл эти сведения до ушей Арапа, не столь важно. Желающих наверняка хватало.
На подготовку к операции было всего три дня, и прошли они в страшной суматохе. Предстояло переделать кучу дел. Как оно обычно бывает, не обошлось без накладок. Однако всё было решаемо, разве что Хрипунов и впрямь охрип, надорвав голос, а я чувствовал себя совершенно измочаленным. Другие канцеляристы, привлечённые к операции, тоже были не в лучшей форме. Досталось и привлечённым военным.
Ушаков ни словом не обмолвился о беседе с Трубецким, мы даже не знали, состоялась ли она. Андрей Иванович вёл собственную игру, в которой мы были статистами. Оно и правильно, сверчкам положено знать собственный шесток, дабы не вмешивались и ничего не портили.
По разработанной нами «легенде» Трубецкому экстренно понадобилась крупная сумма, и он надумал вывезти в Петербург часть сокровищ из своего родового имения в селе Молвино. Кстати, с этим селом, а вернее с его названием, было связано древнее предание: дескать, Иван Грозный, после того, как ему на голову чуть не упал кусок штукатурки в строящемся в Вологде Софийском соборе, настолько осерчал, что долго отказывался говорить, а село Молвино возникло на том месте, где царём было «молвлено» первое слово.
Обоз с «сокровищами» и будет наживкой для молодчиков Арапа. Поскольку князь якобы не желал привлекать к «поезду» ненужного внимания, охрана будет так себе: пяток конных, не считая возчиков. Итого — чуть больше десятка. Небольшую шайку, кои в основном и промышляли на дорогах, это отпугнёт, а вероятность налететь на конкурентов Арапа мы посчитали ничтожной.
Сам груз повезут не в простых возках, а в кибитках. Ну а то, что в каждой кибитке будут солдаты, а вместо кучеров — хорошо вооружённые люди Тайной канцелярии, разбойникам знать не надо.
К тому же в отдалении будет следовать конный отряд — драгуны из команды капитана Стрыкина: вояки бывалые, рубаки и стрелки лихие, способные с одного удара располовинить человека, а с одного выстрела попасть в глаз мухе на лету. По обговоренному сигналу они были готовы вмиг прискакать на выручку. Но для тех, кто о сём не знает, «поезд» — лакомый кусочек да и только!
По всему выходило, что клюнет на такую приманку Арап, не может не клюнуть. Так оно и вышло.
Дорога предстояла неблизкая, мест для нападения с лихвой, везде жди засаду. Знать бы сразу, где соломки подстелить, да не получалось, хоть и был у нас свой человек в стане разбойников. Не больно-то доверял Ивану Арап. Обещанный кистень выдал, но полезными сведениями делиться не стал.
Пришлось канцеляристу осваивать умения лазутчика: втихаря подкрадываться и подслушивать. Получалось у Ивана неплохо, худоба и малый рост помогали оставаться незамеченным даже вблизи. Казаки-пластуны от зависти б удавились!
Глазами предка я видел сборища разбойников, как они обсуждают планы у костра, нарочито коверкая слова в угоду бандитской «музыке». Нашлись такие, что осторожничали, чувствуя подвох, предлагали погодить, а то и вовсе отказаться от нападения, но Арап ловко затыкал «диссидентам» рты: авторитет у него был нешуточный. Всё же матёрый волчища нам попался, бандитскую вольницу давил на корню и никто даже пикнуть не посмел.
Хотя и тут не всё просто. Арап считался атаманом, но не был главным. Имелся кто-то повыше его, причём не из простолюдинов, а дворянин, возможно, титулованный. Я краем уха уловил прозвище этого главаря: пару раз Арап сослался на некоего «Енерала», то есть генерала. Что это — официальный статус в преступной иерархии, наподобие нашего вора в законе, или реальный воинский чин? Я вполне мог представить вора и душегуба в генеральском мундире, такой типаж существовал во все времена, потому стоило иметь в виду оба варианта.
Жаль, что не мог поделиться сведениями с другими канцеляристами: никто, включая Хрипунова и Турицына, не знал о сеансах телепатической связи с Иваном, а срывать покров с этой тайны мы не собирались, поскольку могли только догадываться, чем всё закончится. Религиозных фанатиков хватало, от костра не спасло бы даже вмешательство Ушакова.
Покуда Иван находился в стане разбойников, я попросил его собрать как можно больше информации о загадочном Генерале. Предок обещал, но особых успехов не добился. О существовании Генерала знали немногие и явно не спешили это афишировать.
В Молвино, откуда намечался выезд, мы добирались скрытно: все приготовления велись в обстановке полной секретности. Даже капитан Стрыкин не знал всех деталей. В прочем его это не сильно напрягало. Капитан был опытным служакой, давным-давно усвоившим простое правило: меньше знаешь, крепче спишь. Своих драгун гонял как Сидоровых коз, в результате вышколив их не хуже гвардейцев Фридриха Великого.
Я с лошадьми управляться не умел, потому пришлось лезть в кибитку, составлять компанию двум усачам в зелёных мундирах. По приказу капитана кисеты да трубки табачные с собой не брали, дабы не выдать себя курившимся из кибитки дымком, потому всю дорогу отчаянно хотевшие курить попутчики сидели с мрачным видом, втихомолку браня весь белый свет. Их не смущало то, что я служил в Тайной канцелярии. Видимо считали, что Стрыкин от всего отмажет, даже от Ушакова. Святая простота!
Конечно, мне бы и в голову не пришло заложить драгун по полной программе, даже начни они говорить гадости в адрес всей монаршей фамилии, но драгуны об этом не знали, и продолжали на протяжении всей поездки удивлять меня вольностью дум.
Нет ничего хуже ожидания, особенно если на карту поставлено многое, в частности — твоя жизнь. Ты не показываешь, что трясёшься от страха, строишь из себя героя, изображаешь беспечность, в общем, ведёшь себя как актёр из дешёвого балагана, надеясь, что никто не понимает, что творится внутри. В который раз проверяешь заряженные пистолеты, трогаешь шпагу, зачем-то рассматриваешь лезвие. Пытаешься сдержать дыхание и отчаянно бухающее сердце.
Гонишь прочь дурные мысли, веришь в то, что неуязвим, что пуля тебя минует, а если попадёт — отскочит или пройдёт по касательной, не задев кость. Сразу вспоминаешь все страшилки о слабости здешней медицины, о том, что хирурги умеют лишь резать конечности и пускать кровь. Ну ещё в ране поковыряются, и не факт, что догадаются почистить от кусочков материи и грязи. Руки и те далеко не всегда моют.
Постепенно доходит, что и стрелять-то ты толком не умеешь, особенно из архаичного пистолета; в шпажном бое от тебя тоже пользы мало: начнись рубка и пиши пропало! Понятно, что придётся иметь дело не с гранд-мастерами фехтования, а с вчерашними крестьянами-лапотниками, в худшем случае с беглыми солдатами, которым плевать на хитроумные терции и связки. Но это слабое утешение для профана.
Вся надежда на драгун. Те и впрямь производят впечатление сорвиголов. В их компании спокойно и легко. Случись что, я буду на подхвате. Основная нагрузка ляжет на солдатские плечи. В конце концов, за то им и платят.
Такие мысли успокаивают и приводят в порядок смятённый ум.
Остаётся одно, как я говорил — самое нудное и тяжёлое: ждать, ждать и ещё раз ждать, и не всегда понятно чего и когда.
Разбойники действуют по-разному: кто-то чрезмерно на себя полагается и нападает открыто, не таясь; большинство предпочитает хитрую тактику засад. Арап мог выбрать любой способ.
