XXXV
Гай витал в небесах, потягивая вино на пиршественном ложе. Тучный Силан без конца толкал его в бок, поднимая золотую чашу. Калигула отмахивался от пьяного прилипчивого тестя, ожидая, когда за ним придут, чтобы вести его на брачное ложе.
Со смехом вбежали Ливилла и Друзилла. Их белоснежные столы были в винных пятнах, они шатались, поддерживая друг друга.
– Брат, готовься! – крикнула Друзилла. – Фабий уже усадил твою супругу на колени Приапа. Не боишься, что его фаллос покажется ей более привлекательным?
Довольная своей шуткой, она громко расхохоталась, ей вторила Ливилла, а следом и те, кто расслышал эту фесценнину. Гай потянулся к столу и, ухватив полную чашу, плеснул в сторону сестер. Они завизжали и спрятались за широкую колонну. Пьяный Фабий взял Калигулу за руку и повел его в кубикулу новобрачных. Напевая непристойные куплеты, рядом с трудом плелись те, кто еще смог подняться.
– А где мой посаженый отец? – громко поинтересовался Гай у входа. – По обычаю, он должен распахнуть предо мной занавес!
Несколько голосов услужливо принялось звать Невия Сертория. Он появился, пошатываясь, с мрачным лицом.
– Мой Невий! Что ты грустишь в этот счастливый день? – спросил Калигула. – Моя супруга уже заждалась.
Сзади подталкивали друг друга с ухмылками Лициний и Ганимед. Макрон сделал над собой усилие, молча подошел к пурпурному занавесу и резко отбросил его. Раздалось нестройное пение. Под эти звуки Гай шагнул внутрь, и занавес выпал из неожиданно ослабевших рук посаженого отца.
Юния сидела, робко прижавшись к деревянной статуэтке. Глаза ее были широко открыты и смотрели с какой-то отрешенностью. Казалось, она не заметила появления супруга. Отблески слабого огонька светильника плясали в ее черных как ночь зрачках.
– Любимая, о чем ты задумалась?
Гай приблизился и нежно взял ее холодную руку. Она слегка вздрогнула, будто очнулась от глубокого беспамятства.
– Гай, дорогой мой! Мне виделись странные вещи. Наш ребенок…
И замолчала.
– Что наш ребенок? – спросил он, улыбнувшись. – Это мальчик, сильный, как я, или девочка, красивая, как ты, моя звездочка?
– Не знаю, – неуверенно протянула она, по-прежнему глядя мимо в пустоту. – Я не хочу детей!
– Но почему? Любимая, что за вздор тебе чудился, пока эти пьяницы не привели меня?
– Будто наш ребенок танцевал на пепле моего погребального костра, – тихо сказала она.
Калигула вздрогнул и передернул плечами, сделав рукой жест, отгоняющий злых духов:
– Не волнуйся, любимая! Я знаю, что за богиня навеяла тебе эти худые мысли. Та, что предназначила нас друг другу с рождения и которую мы не почтили благодарственной жертвой.
– Геката, – выдохнула Юния, и Калигула заметил, как оживился ее взор.
– Я предусмотрел все. Нам надо переодеться, не собираемся же мы проводить здесь нашу первую ночь.
Юния удивленно посмотрела на него.
– Я приготовил нечто такое, что запомнит весь Рим, помимо глупых свадебных торжеств. Наша богиня получит свои жертвы, и ее лик будет омыт благодарственной кровью.
Клавдилла в экстазе соскочила с деревянных колен Приапа и страстно обняла мужа:
– Гай, я не просто хочу тебя, я жажду близости с тобой! Возьми же меня, любимый!
– Позже, милая, доверься мне, и мы вместе исполним, что я задумал. Я хочу, чтобы наша брачная ночь запомнилась нам на всю жизнь.
Из-под украшенного цветами ложа Калигула извлек заранее припрятанные темные туники и глухие плащи с низкими капюшонами.
– Переоденься, звездочка, нас уже ожидают. Не задавай мне вопросов, ты сама все увидишь и узнаешь, когда настанет время.
– Повинуюсь тебе, мой господин. – И улыбка осветила ее прекрасное лицо.
Он помог снять ей фламмеум, но трудность возникла, когда потребовалось развязать геркулесов узел. Калигула расхохотался:
– Вот и первая трудность новоявленного супруга. Не иначе как моя Друзилла путала его.
Юния рассмеялась вслед. Гай схватил кинжал и быстрым движением рассек пояс.
– Вот так поступил и Александр с гордиевым узлом, – решительно сказал он.
Они быстро переоделись, взяли факелы и крадучись вышли. Из триклиния доносились громкие звуки музыки, пьяные выкрики и женский смех.
– Думаю, они прекрасно повеселятся и без нас, – прошептал Калигула.
– Только бы кто-нибудь не вздумал проверить, все ли у нас идет как надо, – тихо ответила Юния.
Они выскользнули из бокового входа и прошли в конюшню. Евтих уже ожидал их с двумя оседланными лошадьми. Юния залюбовалась черной кобылой.
– Она – твоя, – сказал Гай. – Евтих нашел эту красавицу, а я купил для тебя, моя любимая.
Юния погладила лошадь, и та доверчиво ткнулась носом в ее ладонь.
– Чувствует хозяйку, – улыбаясь, заметил Евтих. – Ее зовут Пенелопа.
– Значит, будет верна мне, – ответила Юния. – Но я не умею ездить верхом. Когда-то у меня был печальный опыт в Александрии, к счастью, мое падение произошло в мягкую траву, и я отделалась несколькими синяками.
– Если хочешь, любимая, ты можешь сесть впереди меня, а Евтих поедет на Пенелопе рядом, – предложил Гай, и Юния согласилась.
Они выехали из ворот на темные улицы, спустились с Палатина, обогнув Большой цирк. Часто попадались пьяные прохожие, шатающиеся по всей ширине улицы от дома к дому. Чад кабаков клубился в свете факелов, рекой лились помои.
Калигула крепко прижимал к себе свою жену, нетерпеливой рукой гладя ее грудь и мягкий живот, другой держал поводья, следуя за Евтихом. Они поднялись на Авентин, миновали темный храм Дианы, углубились в рощу по узкой тропке, оставив в стороне жилые кварталы. Юнии казалось, они едут бесконечно долго и скоро пропоют первые петухи, но, высвободив голову из капюшона, она увидела, что звезды на небосклоне еще не совершили обычный круг. Кони шли быстрым шагом, но благодаря поддержке супруга она не ощущала неудобств тряски. Когда выросли черные очертания акведука Аппия, возвышавшиеся над деревьями, Калигула сказал, что их путь близок к завершению. И действительно, скоро они остановились на небольшой поляне. Едва Гай спрыгнул с коня и помог спуститься Юнии, как тьму разорвал яркий свет, Клавдилла вздрогнула, увидев устремившихся к ним черных людей с факелами, но Гай ласково обнял ее за плечи.
– Не бойся, моя звездочка! – громко сказал он. – Они ждали нас. Хочу кое-что объяснить тебе. Видишь ли, император Август давно запретил поклонение Гекате и жертвоприношения в ее честь. И те, кто верует в темные силы, стали собираться в новолуние за храмом Дианы, в священной роще Гекаты, на земле древнего этрусского кладбища. Несколько лет назад я стал главным жрецом подземной богини, неустанно принося ей жертвы, чтобы она вернула мне тебя.
Калигула призвал всех подняться. Юния жадно всматривалась в лица, не находя знакомых. Здесь были и бедно одетые люди, но у многих из-под темных плащей виднелись белоснежные тоги, однако все без сословных различий держались друг с другом запросто. Ее так же бесцеремонно расцеловали, расхваливая дивную красоту и сияющие черные глаза. Калигула довольно улыбался, наблюдая, как Клавдилла начинает осваиваться. Неожиданно она вскрикнула в испуге и указала рукой в сторону. Высокий темный силуэт возвышался в стороне.
– Это Геката, – шепнул ей кто-то. – Священная статуя, около нее мы приносим жертвы.
– Пора начинать церемонию, жрецы! – торжественно произнес Калигула.
Несколько человек отделилось от толпы, один из них приподнял капюшон и неожиданно дружески подмигнул Юнии.
– Фабий Персик! – не удержалась она от удивленного возгласа.
– Тише, красавица! – полусердито сказал он. – Здесь не принято произносить имена.
Она покорно с улыбкой приложила палец к губам.
Взвился ввысь священный огонь на светильниках вокруг алтаря из черного мрамора, и Юния смогла разглядеть статую. Прекрасная черноликая богиня в короткой тунике смотрела прямо ей в глаза, блики огня отплясывали в мраморных зрачках, казалось, что она оживает. Жрецы скинули темные плащи, оставшись в холщовых хламидах без поясов, и запели громкими голосами. Древние заговоры на непонятном языке звучали пугающе красиво, но мурашки бежали по коже: мерещилось временами, что темная богиня злых сил может сойти со своего резного пьедестала.
Девять раз исполнили жрецы протяжные песни и молча застыли, коленопреклоненные. Помощники подвели к алтарю черную телку с посеребренными рогами. Животное послушно ступало, вскидывая голову на темную статую. Молнией сверкнуло лезвие длинного ножа, разрезав темноту, и на пьедестал брызнула свежая кровь. Один из жрецов принял внутренности на серебряном подносе и долго их рассматривал.
– Печень животного двойная! – громко провозгласил гаруспик. – Это счастливый знак! Геката благословляет ваш брак!
Юния счастливо улыбнулась, поймав довольный взгляд Гая.
Затем еще девять черных щенят были зарезаны на алтаре. Жрецы разожгли огонь, чтобы сжечь жертвы, и кинули туда живого черного петуха. Перья его вмиг обуглились, но птица попыталась взлететь, и обожженным комком упала в пламя. Жрецы переглянулись.
– Я еще не видел более благоприятных знамений. – Юния узнала голос Фабия. – Геката никогда не раздавала их столь щедро, как сегодня.
– Я же говорил, что наш брак заключили боги еще при нашем рождении, – сказал Калигула. Он подошел к Юнии. – Мы должны еще разломить жертвенный хлеб.
Один из жрецов торжественно преподнес им черный фар, жертвенный пирог, новобрачные разломили его, бросив остатки в огонь, так же как ранее проделали со священным белым фаром Юпитера. Так перед лицом подземных богов они стали мужем и женой.
Но неожиданно Гай заметил, как затуманился взгляд любимой. Она смотрела будто сквозь него, затем подняла глаза на лик богини и безотчетно пошла к жертвенному огню. Фабий перехватил руку Гая, который попытался остановить Клавдиллу. Все присутствующие в один миг застыли, воцарилась тишина. Юния же не отрываясь смотрела на огонь, отблески его кровавыми бликами прыгали в ее черных глазах, затем пламя вдруг резко взметнулось, устремившись к небесам, его длинные языки лизнули верхушки деревьев, и все светильники разом погасли.
Крик ужаса вырвался у присутствующих. Но тут пламя вновь вспыхнуло и загорелось уже ровно. Юнию передернуло, и она осела на землю. Калигула едва успел подхватить ее на руки. Все безмолвствовали, в страхе наблюдая за ними.
– Любимая, что с тобой было? – тревожно вопрошал Гай, теребя ее за плащ.
– Геката просит еще крови. Ей недостаточно этих жертв, чтоб скрепить наш союз, – тихо с усилием ответила Клавдилла.
– Мы принесем еще жертвы, девять телок, черных щенят… – сказал Фабий, опустившись рядом на траву.
– Она требует человеческой крови, – выдохнула Юния и безвольно поникла на руках Гая.
– Ей было видение! Сама подземная богиня являлась ей! Она избранная! – слышались отовсюду возгласы, полные восхищения. – Знамение! Знамение! Воля Гекаты!
– Мы должны принести Гекате жертву, о которой она просит! – звонко крикнула Юния, обращаясь к поклонникам тайной магии.
Голос ее эхом отразили деревья. Люди испуганно сжались.
– Вы должны добиться благословения великой темной богини! Дайте же ей то, что она хочет!
Несколько человек неожиданно вытолкнули на середину какого-то юношу.
– Мы принесем в жертву этого новичка! Пусть главный жрец скажет!
Калигула выступил вперед, откинул капюшон:
– Думаю, богиня согласится принять его окровавленное сердце!
– Нет! – вдруг резко выкрикнула Клавдилла. Молниями вспыхивали нужные слова, внушенные извне. – Огонь! Кровь! Огонь! Кровь!
Она исступленно стала выкрикивать эти два слова и крутиться волчком. Калигула в страхе отпрянул, но Фабий схватил его за полу плаща и горячо зашептал на ухо:
– Сынок! Ты – глупец! Сама богиня вселилась в нее и вещает ее устами. Не показывай свой страх перед этим обезумевшим сбродом. Именно ты должен провозгласить ее волю.
Взгляд Калигулы стал осмысленным. Он схватил Юнию, прижал к себе, чувствуя, как она перестает биться и успокаивается.
Все еще придерживая ее одной рукой, он взметнул другую вверх и закричал, вновь пробудив гулкое эхо:
– Хватайте факелы! Спалим Рим! Это и будет наша жертва во славу темной Гекаты!
– Спалим дотла! Зажжем Рим! – подхватила обезумевшая толпа.
Пламя разожженных факелов резко запылало, разорвав ночной мрак. И сотня ослепленных Гекатой устремилась прочь из священной рощи, неся смерть жителям Рима.
Изогнутый нож месяца хищно звенел в напряженном ночном небе, отбрасывая скупые, безжизненные лучи, которые таяли без следа, соприкоснувшись с мраком беззвездного небосклона.
