VIII
Пираллида в молчании сидела перед зеркалом, невидяще уставившись на свое отражение. Тонкие пальцы нервно сворачивали и разворачивали свиток с посланием. Его содержание повергло ее в глубочайшее недоумение. Недоумение от безмерной наглости написавшего. Перед ее мысленным взором вставали картины прошлого. Рабский ошейник на загноившейся шее, побои бешеного Агенобарба, страшное обвинение, тюрьма и долгая дорога на несостоявшуюся казнь. И лицо того, кто обрек ее на эту участь сладкими лживыми обещаниями. Ирод Агриппа! Возвеличенный в миг и бросивший ее умирать ради этого величия. А теперь он пишет, как ни в чем не бывало, что возвращается в Рим и жаждет увидеть свою любимую Пираллиду.
— Ласточка, ты скоро? Я замерз без твоих жарких объятий, — голос клиента из купальни оторвал ее от мрачных раздумий.
— Иду — иду, дорогой! — крикнула она и смахнула с глаз злые слезы. Послать бы его к Гадесу! Ей надо подумать в одиночестве и прийти в себя.
Но гость заплатил за визит звонкими сестерциями и принес в дар дивное золотое кольцо. Девушка тряхнула медными кудрями и медленно поднялась.
Вернувшись в свой дом, она быстро вернула былую славу и опять стала самой популярной гетерой Рима. Ей недолго пришлось ломать голову над тем, кто был тот таинственный благодетель, что выручил ее из добровольного заточения у весталок.
Поздно вечером, когда ушла Лара Варус, в дверь постучали, и Пираллида увидела перед собой Друзиллу. Та кинулась ей на шею, как добрая подруга, будто и не было с ее стороны издевательств в доме Агенобарба, когда она заставляла Пираллиду мыть ей ноги и вытирать их облаком своих волос.
— Ах, как ты изменилась! — вскрикивала Друзилла. — Но ничего, мы скоро вернем тебе былую красоту и стать! Проклятый Домиций! Ему воздалось по заслугам!
Пираллида с интересом внимала ее рассказам. О внезапной смерти Агенобарба на пиру у императора, о смерти Юнии Клавдиллы, о болезни Калигулы и о том, как Друзилла спасла брата и империю. И о том, что Гай Цезарь скоро женится на ней по примеру Юпитера, так как все в Риме почитают его как бога.
— Давай позабудем все недоразумения, — предложила Друзилла. — Пусть все у нас будет как прежде. Дай мне обнять тебя, дорогая подруга. Поверь, я счастлива видеть тебя после долгой разлуки.
Пираллида вежливо, но непреклонно отстранилась от ее объятий.
— Так значит, ты затем спасла меня, чтобы продолжать принимать любовников в этом доме, прикрываясь моим именем?
— Ну, Пираллида, неужели ты считаешь, что я могу делать добрые дела без выгоды для себя? — искренне удивилась Друзилла. — Да, это так. Но тебе нравилась такая жизнь прежде, и мы неплохо дружили. Или ты решишься возражать желаниям сестры императора? К тому же путь к его сердцу отныне свободен для тебя. Покоришь Гая, и он даст тебе богатство! Наш общий враг мертв, и ничто отныне не мешает ни одной из нас!
Пираллида вздохнула. В правоте Друзилле не откажешь, широкая дорога, умащенная златом и вседозволенностью, открывалась перед гетерой, чья жизнь еще вчера висела на волоске. И с чистым сердцем она распахнула объятия для вновь обретенной подруги.
— Кстати, кое-кто хочет с тобой познакомиться, — сказала Друзилла и дала знак кому-то за дверью. Впорхнула тоненькая девушка с черными буйными кудрями и такая красивая, что у Пираллиды захватило дух.
— Моя новая подруга Валерия Мессалина, дочь Марка Валерия Мессалы Барбата и Домиции Лепиды Младшей.
— О, нет! — простонала гетера. — Она же племянница проклятого богами Агенобарба! Как ты можешь вводить ее в мой дом?
Мессалина обиженно надула губки и сердито посмотрела на Друзиллу.
— Твой дом, кстати, выкуплен у Лары мной. И Мессалина не выбирала себе родственников, не стоит укорять ее в том, в чем нет ее вины.
Пираллида извинилась и протянула девушке руку, тем более, что Валерия ей понравилась с первого взгляда. Чело Мессалины разгладилось, и она приветливо улыбнулась гетере, облизнув розовым язычком пухлые губки.
— У моей подруги проблема, которая гложет ее уже давно, — доверительно сообщила Друзилла. Мессалина покраснела. — Ей нужен любовник, причем опытный. Малышке хочется побыстрей распрощаться с таким досадным недоразумением, как девственность.
Пираллида расхохоталась и обняла Мессалину.
— О, это мы устроим с легкостью. Самые красивые юноши из лупанара Лары Варус будут сегодня вечером к твоим услугам, красотка. Выберешь любого, кто покажется тебе достойным.
Тем же вечером Друзилла и Валерия прибыли к Пираллиде. Гетера затянула маленький атриум белой тканью, развесила цветочные гирлянды и расставила статуэтки Приапа, намекая на то, что сегодня должно было произойти.
Довольная Мессалина разглядывала обнаженных юношей, выстроившихся напоказ в центре атриума. Пираллида лично отобрала их, постаравшись угодить новой подруге. Тут был и мускулистый галл, чьи волосы золотились при свете огней, и красивый грек с буйными кудрями, и смуглый египтянин, чьи чресла прикрывал прозрачный муслин, согласно обычаю страны, и гигантский нубиец из школы гладиаторов, и пылкий испанец с горящими черными очами.
В волнении облизывая пунцовые губки своим кошачьим язычком и дрожа от возбуждения, Мессалина прохаживалась вдоль этого парада мужской красоты, не в силах выбрать, как вдруг сказала, умоляюще сложив узкие ладони:
— А можно, они все пойдут со мной?
Пираллида поперхнулась вином. Зато Друзилла довольно усмехнулась, хотя и не сумела скрыть удивление:
— Конечно, можно, моя девочка. Но не будешь ли ты настолько милостива, чтобы оставить хотя бы одного для меня?
Мессалина в смущении прикрыла рот рукой, но потом, оправившись, сказала:
— Я бы с удовольствием, тетя Друзилла, но. может, ты пойдешь вместе с нами?
Пираллида закашлялась.
Для гетеры настали славные времена. Маленькая Мессалина проводила почти все ночи в ее доме, уже не нуждаясь в наставлениях Друзиллы. Она с удовольствием помогала Пираллиде обслуживать клиентов, выбирая богатых перегринов, которые не смогли бы узнать в ней дочь известных родителей. Но по Риму уже пошла молва о новой гетере по имени Лициска, чье тело было совершенным, а ласки отменными и страстными.
Однако все хорошее быстро кончается. Послание Агриппы внесло сумятицу и страх перед будущим. Пираллида боялась встречи с ним. Она не могла не признаться себе, что, несмотря на все с ней произошедшее по его вине, она продолжает любить этого хитрого иудея, который когда-то дал ей все, а потом одним мановением руки вверг в пучину ужаса и страданий.
В Палатинском дворце царил переполох, лучшие лекари Рима были незамедлительно призваны в покои сестры императора. У Друзиллы пошла горлом кровь, она беспрестанно кашляла, как будто выплевывала свои легкие темными сгустками. Грудь болела так сильно, что, казалось, там пылает самый настоящий огонь. Девушке подносили травяные отвары, она через силу пила, но тут же с кашлем извергала все обратно. Казалось, жуткому приступу не будет конца.
Когда об этом доложили императору, тот, как ни в чем не бывало, продолжил завтракать в компании сенаторов, обсуждая насущные дела. Лишь под вечер он соизволил заглянуть к сестре, когда она уже крепко спала, опоенная настоем маковых зерен.
Сопровождавший его Кассий Херея сообщил, что Друзилла все время звала брата. Калигула равнодушно пожал плечами и ответил:
— Она уже не знает, как привлечь мое внимание. Наверняка, это кровохарканье было лишь хитрой уловкой. Моя сестричка абсолютно здорова. Я считаю, ее пора выдать замуж. Скажи, мой верный друг, тебе известно, кто был ее последним любовником? До меня, естественно.
— Кажется, наш красавчик Ганимед. Калигула хихикнул.
— Ну, вот! Все, оказывается, знали об этом, кроме меня. Завтра же вызови его для конфареации во дворец. Я, как великий понтифик, лично сочетаю браком эти два любящих сердца. Вели прямо сейчас начать приготовления к свадьбе. Да, и можешь не ставить об этом в известность главных виновников торжества. Пусть это станет для них приятной неожиданностью. Ох, Кассий, как славно повеселимся мы завтра!
Друзиллу разбудила суета около ее ложа. Она с трудом разлепила опухшие веки и увидела довольное личико Мессалины.
— Ой, тетя! Во дворце такое творится!
В глазах у Друзиллы все расплывалось, а разлившаяся по телу слабость не давала оторвать голову от подушки. Мессалина продолжала теребить ее и что-то говорить, но гул в ушах мешал расслышать возбужденную речь девушки.
— Свадьба! Свадьба! Здесь, во дворце!
— Чья свадьба? — еле ворочая распухшим языком, произнесла Друзилла. Во рту еще чувствовался солоноватый привкус крови. По — прежнему ныло в груди.
— Ой, даже не знаю! Но наш император лично освятит этот союз. Все фламины уже здесь, и море гостей! А какое угощение! Жертвенный фар очень красив! Давай же, Друзилла, вставай! Рабыни ждут тебя, чтобы одеть и проводить на пиршественное ложе. А я побежала, там мать меня уже заждалась.
Друзилле пришлось подняться. Из-за головной боли она даже не ощущала, как служанки наносили на лицо косметику, стараясь скрыть следы вчерашнего недомогания, одевали ее, что-то делали с прической, завязывали пояс. Когда Друзиллу повели в триклиний, у нее глазами точно пелена повисла, мешая видеть очертания предметов, и Друзилла шла, будто слепая, вцепившись в руку рабыни. Ноги едва держали ее, настолько сильна была слабость, вдобавок ко всему девушка чувствовала, что изнутри поднимается новая волна боли, грозя затопить сознание. Наконец, ее подвели к ложу по правую руку императора, и Друзилла без сил рухнула на подушки.
— Как здоровье, сестричка? — спросил Гай, изучающее смотря на ее бледное лицо и синие круги под глазами.
— Слава Эскулапу, мне немного лучше. Кашель, кажется, прекратился, — с усилием вымолвила она.
— Я волновался за тебя, — солгал Калигула. — Ты так страдала, что я решил сегодня утешить тебя, устроив торжество.
Друзилла, пытаясь открыть покрасневшие глаза, мысленно пожелала провалиться этому празднику в Тартар, но нашла в себе силы улыбнуться брату и взглянуть вокруг. Калигула, заботливо приподняв ей голову, дал отпить из чаши вина. Головная боль понемногу стала отпускать, хотя боль в груди уходить не спешила.
— Чья свадьба? Почему все узнали об этом только сейчас? — обратилась она к Гаю. — Неужели Агриппина нашла себе достойного мужа?
Он рассмеялся:
— Ты еще скажи, что наш дядя Клавдий решил жениться. Но подожди с вопросами, ко мне идет фламин Юпитера, значит, прибыл жених.
Фламин зашептал на ухо императору:
— Брачный договор уже подписан десятью свидетелями, но ауспиции дали не совсем благоприятный результат на будущее. Продолжать?
Калигула беззаботно махнул рукой и тут же расписался в протянутом документе.
— Вели, пусть в храмах пройдет двойное жертвоприношение и пусть молчат о случившемся. Это все мелочи!
В триклиний вошел Ганимед Лепид в своем обычном блеске драгоценностей. Его затейливая прическа и тога с множеством искусных складок, как всегда, были безупречны. Он подобострастно припал к ногам цезаря, рассыпаясь в извинениях за досадное опоздание.
— Приветствую тебя, мой будущий родственник! — вскричал Калигула, поднимая его с колен. — Лучше извинись перед своей невестой, что задержался.
Изумленный Ганимед не нашелся, что ответить цезарю. Какая невеста?
— Мои возлюбленные гости! Приветствуйте начало нового брачного союза, который я благословлю сейчас на ваших глазах! — провозгласил Гай Цезарь, продолжая крепко сжимать руку Лепида. — Наш дорогой друг Марк Эмилий Лепид женится сегодня на моей сестре Друзилле. Поздравим молодых!
Замешательство в глазах Ганимеда сменилось ликованием, его лицо озарила счастливая улыбка. Быть принятым в семью цезаря! Мог ли он мечтать об этом! Неожиданный гневный крик заставил умолкнуть гул поздравлений, раздававшихся со всех сторон.
Кричала Друзилла. Кричала так громко, что у гостей заложило уши.
— Я не выйду за него замуж! Что за глупая шутка, брат? Я не давала своего согласия! Мне противен Ганимед!
В гневе она соскочила с ложа, позабыв о головной боли, ярость придала ей сил. Размахнувшись, она отвесила пощечину глупо улыбающемуся Лепиду и схватила брата за тогу.
— Скажи, скажи всем, что ты пошутил, мой цезарь! — горячо зашептала она, приникнув к его груди. — Пожалуйста! Пожалуйста, не предавай меня, мы же заключили соглашение.
— А его никто и не отменял, — ответил ей Калигула на ухо. — Я и так в любой момент смогу послать за тобой, когда захочу. Но ты сама виновата, сестра, что перешла все границы, рассказывая, что скоро станешь моей женой. Отойди от меня и поцелуй мужа!
Друзилла отшатнулась. По ее лицу текли слезы отчаяния, отставляя темные дорожки сурьмы на щеках. Но она не замечала этого, продолжая взывать к благоразумию брата. Растерянный Лепид не знал, что ему делать, он так и продолжать стоять, приложив ладонь к покрасневшей щеке, а гости в этот момент вовсю забавлялись происходившим. Всем стало ясно, что император сыграл злую шутку над собственной сестрой и другом.
Наконец Эмилий Лепид решился и попытался взять за руку Друзиллу.
— Если ты сейчас не скажешь слова по обряду, — зловеще прошептал ей Калигула, — то сильно пожалеешь.
Его зеленые глаза полыхнули гневом, и он с силой сжал плечо сестры. Испуганная его яростью, она послушно вложила свою ладонь в руку Ганимеда и плачущим тонким голосом проговорила, стараясь не глядеть в лицо жениху:
— Где ты будешь, Гай…
— Громче! — зашипел Калигула. — Никто не слышит, что ты там бормочешь себе под нос. И улыбайся!
— Где ты будешь, Гай, там и я буду, Гайя! — нервно выкрикнула Друзилла обрядовую фразу.
Фламин Юпитера торжественно разломил над их головами фар, испеченный из полбовой муки, и бракосочетание состоялось. Девушка дрожащей рукой отломила от фара кусочек и, не выдержав, горько разрыдалась.
Но уже никто не обращал внимания на состояние новобрачной, со всех сторон раздавались непристойные фесцининны, а осмелевший Ганимед при всеобщем одобрении обнял свою жену и попытался поцеловать. Однако Друзилла вырвалась и выбежала из триклиния.
— Моя сестра в нетерпении! — глумливо закричал Калигула. — Я уверен, она уже уселась на колени Приапа и ждет у брачного ложа своего супруга. Поспешим же за ней, друзья, и проводим жениха исполнить свой долг.
Кружась в вихре дружеских тычков, все еще растерянный Ганимед устремился вслед за Калигулой. Цезарь знал, что по его приказу Друзилле не дали далеко убежать, а насильно препроводили в подготовленные покои.
Он вошел туда первым, попросив всех обождать за дверью.
Друзилла пала перед ним на колени.
— Гай, я прошу тебя, прошу! Возьми свое слово назад, не отдавай меня за Лепида. Мне противен мой жених, я ведь никого не люблю, кроме тебя.
Она в исступлении целовала его сандалии, устлав облаком волос мраморный пол.
— Любишь, говоришь? — Калигула нагнулся к ней. — А как же твои оргии в доме гетеры Пираллиды? Вся твоя любовь — это лишь гнусная похоть! Ты не умеешь любить! Я проклинаю тот день, когда наша мать зачала тебя в своем чреве! От тебя одни несчастья!
Друзилла рыдала у его ног, сломленная и униженная.
— Твоя подружка Мессалина нашептала мне, чем ты занимаешься у гетеры. Ты отдавала похоти свое тело, как гадкая дешевая шлюха, и все мужи Рима уже познали твои продажные ласки. Пора пресечь этот позор! Еще одна подобная выходка, и я сошлю тебя за разврат на самый дальний островок империи. Довольствуйся тем, что я дал тебе в мужья отпрыска достойной фамилии. Подозреваю, что он так же страстно любит мужчин, как и ты. И вы найдете общий язык друг с другом. И помни! Я буду присматривать за тобой!
Калигула резко развернулся и вышел, оставив Друзиллу лежать на полу. Она уже не просто плакала, а заходилась в припадке, воя, как нения на похоронах. Но тут приступ кашля вновь скрутил ее, лишив голоса. Вбежавший Ганимед помог ей подняться и сесть на ложе. Друзилла кашляла, к ужасу Лепида, выплевывая темные сгустки крови. Он тщетно пытался помочь ей, подавая чашу с вином, но она отталкивала его руку, и тогда он послал за лекарем.
Наконец приступ утих, они остались одни и молча лежали рядом друг с другом, обессилевшие от пережитого, и безучастно слушая, как бушует в триклинии веселье в честь их бракосочетания.
— А я рад, что Друзилла наконец-то вышла замуж, — рассуждал с чашей вина в руках Марк Виниций, склонившись к своей жене.
— Временами ты бываешь непроходимо глуп, — вздохнула она. — Моей сестре навязали Эмилия в мужья, сама бы она никогда не дала на это согласия. Гай перегнул палку, чтобы избавиться от нее. Так нельзя.
— Почему нельзя? — вмешалась Агриппина. — Она совсем обнаглела, заняв место на его ложе и хвастаясь, что он сделает ее своей женой. А если б она понесла от него? Наследник империи, зачатый в инцесте. Позор на наш род!
— О, боги! Агриппина! Ты кричишь о позоре, которого не было и не будет! — укорила ее Ливилла. — До чего же злой у тебя язык. Сегодня надо было выдать замуж тебя!
— Еще чего! Я хочу наслаждаться дарованной мне богами свободой!
— Бедная Друзилла! — опять вздохнула добрая Ливилла. — Надо было ей уехать вслед за Кассием Лонгиным подальше от Рима, а не тешить себя бесплотными надеждами.
К их ложам приблизилась Домиция Лепида Младшая вместе с дочерью.
— Достопочтенные матроны не возражают, если мы ненадолго к вам присядем? — Домиция слегка поклонилась.
— Располагайтесь! — пригласила Ливилла, с неодобрением косясь на хрупкую Мессалину. В присутствии девушки ее неизменно охватывала какая-то брезгливость, Ливилле был неприятен хитрый блеск ее агатовых глаз и противная манера без конца облизывать губки розовым язычком. Если б она рассказала о своей неприязни Агриппине или Друзилле, души не чаявшим в молоденькой красотке, ей бы не поздоровилось. Малышку любили все, а особенно мужчины. В их дом часто наезжали сваты, но родители медлили, ее отчим, Фавст Корнелий Сулла Лукулл, бывший консул — суффект, из старинного патрицианского рода, втайне лелеял мечту о самой выгодной в империи партии для своей прекрасной приемной дочери. Поощряя дружбу Мессалины с Друзиллой, он надеялся, что сам император обратит внимание на девушку, но Калигула после смерти жены связывать себя новыми узами пока не торопился. Однако Корнелий Сулла продолжал внушать дочери, что лишь она одна в Риме достойна пурпурной мантии императрицы.
И умная Мессалина решила ускорить события. Зная, что Гай Цезарь прекрасно осведомлен об их дружбе с Друзиллой, она улучила момент и пожаловалась ему, что ее, девственницу, старшая подруга заставляет смотреть на оргии в доме гетеры Пираллиды и всячески уговаривает в них участвовать. Последней каплей стало ее заявление о том, что Друзилла не гнушается помогать гетере обслуживать клиентов за плату. Взбешенный Калигула уже готов был убить сестру, но ее спасло, что ночью с ней случился припадок. Тогда-то Гай и задумал это издевательство, ведь Мессалина к тому же, продолжая во время своего рассказа наивно хлопать ресницами, сообщила, что во время болезни императора и развода с мужем, у Друзиллы была связь с Ганимедом.
Домиция завела неторопливый разговор с бывшей невесткой о том, что ее старшая сестра, на чьем попечении находился в данное время мальчишка Луций, сейчас переживает крупный разлад с мужем Гаем Саллюстием Пассиеном Криспом. Агриппина, которой втайне нравился этот красивый и статный мужчина, вдруг оживилась и принялась выпытывать подробности.
Марк Виниций заскучал и отошел. Мессалине тоже стало неинтересно, к тому же торжество подходило к концу, и она отпросилась у матери уехать домой, хотя направила носилки к хорошо знакомому домику на Субуре.
