Глава 24
В горы!
Уже заметно отощавший на скудных кормах мехари едва передвигал ноги, не желая ускорять шаг. Пьер вытягивал шею, высматривая Цви, который, по его предположению, должен был быть недалеко.
– Где этот чертов еврей? – уже несколько раз спрашивал сам себя Пьер, постоянно оглядывая пустыню.
– Да чего он тебя так беспокоит, Пьер?! У нас что, разве своих забот мало? Сам ушел, пусть сам и выкручивается. Наше какое дело!
– Человек все же, Арман. Да и сколько дней мы вместе горбились в этих проклятых песках. Жалко, если пропадет.
– Стало быть, судьба его такая. Чего беспокоиться. Может, он в помутнении рассудка ушел в сторону и теперь ковыляет где-то рядом. Что нам до него.
– Скорее всего, мы его еще не догнали. Он шел достаточно быстро, а наш голодный верблюд едва передвигает ноги.
Они уже прошагали больше половины пути до колодца, а Цви так и не было видно. Солнце значительно склонилось к западу, и Пьер забеспокоился, что они не дойдут до источника засветло.
– Ты же уверял, что запомнил дорогу, Пьер, – успокаивал друга Арман. – И пирамидки я сам видел по пути. Дойдем помаленьку. Во всяком случае, идя постоянно на запад, мы непременно должны будем пересечь караванную тропу, а она достаточно заметна. Не собьемся.
Солнце уже стояло очень низко, и его лучи слепили глаза. Оно уже почти коснулось волнистого горизонта, когда Пьер воскликнул:
– Впереди что-то виднеется, Арман.
– Может, это Цви отдыхает? Поспешим-ка к нему.
– Верблюд устал и не прибавит шаг. Однако я сойду и поспешу, – Пьер спрыгнул со спины мехари и скорым шагом пошел вперед. Арман видел, как он склонился над лежащим человеком, потом поднялся, помахал призывно рукой.
– Это Цви? – спросил Арман, соскакивая с горба мехари.
– Он. И, кажется, мертв.
– С чего это он? Воды не хватило?
– Упал и ударился виском о камень. Вон и кровь засохлая видна.
– Стало быть, преставился раб Божий. Отмучился бедолага. Однако уже темнеет, а нам еще до колодца далековато. Поспешим, а?
– Погоди. Похоронить надо бы. Человек ведь. Нечего оставлять его на съедение шакалам. Похороним его, Арман.
– Пьер, темнеет уже. Как бы не сбиться в темноте.
– Ничего. До караванной тропы не более полумили. Доберемся.
Он подошел к верблюду и вытащил лопаты. Одну бросил Арману, другую схватил сам и направился вниз, где, как ему казалось, песок был помягче.
Арман молча присоединился к другу. Могила быстро углублялась, пока Арман не вздохнул устало:
– Хватит уже. Давай перенесем несчастного и покончим с этим.
Они перенесли Цви, который уже окоченел, к могиле, и тут Арман сказал:
– Погоди, Пьер. У него должны быть монеты, которые он нашел недавно. Они ему больше не пригодятся, а нам еще как подойдут. Я обыщу его. Подожди малость. – Арман проворно обыскал лохмотья, извлек горсть монет, перстни и протянул Пьеру что-то темное. – Кажется, это четки. Может, возьмешь? Ты, помнится, хотел их иметь.
– Хотел, да все жалко денег было, – Пьер взял четки и рассмотрел их при последних отблесках заката. – Вроде как из агата. Уж очень темные.
– Что-то я никогда не замечал у Цви таких. Где он их взял?
– Какая разница, Арман. Я возьму их. Все же будет память об этом несчастном человеке. И пусть земля будет ему пухом.
Друзья осторожно опустили тело в яму, потом Арман сказал:
– Я слышал, что евреев хоронят в сидячем положении.
– Мы об этом не подумали. Пусть остается так, как мы его положили. Мы и молитв его не знаем, так что пусть не будет в обиде. Прощай, безумный Цви, мы ничего больше не можем для тебя сделать.
В молчании друзья забросали могилу песком, навалили камней и так же молча взгромоздились на мехари. Тот лениво потопал в сторону еще светлевшего на западе неба.
– Сейчас поднимемся на холм, с него можно было бы увидеть колодец. Но уже темно, потому смотри внимательно, а то пропустим тропу.
– Да вон она, я уже ее вижу, Пьер. Слава Богу! Не заблудились!
– Однако у колодца есть люди, Арман. Огни костров видны.
– Наверное, караван остановился на ночлег. Значит, можно будет раздобыть еды получше той, что осталась у нас. Поспешим.
– Опять немыми прикинемся?
– Стоит ли? Я буду помалкивать, а ты достаточно хорошо говоришь по-арабски. Здесь в основном берберы, арабский они знают плохо, так что вряд ли угадают в нас чужаков. Хоть узнаем чего интересного.
– Согласен.
Вскоре они приблизились к лагерю, раскинувшемуся вокруг колодца. Два наскоро поставленных шатра темнели под звездным небом. Верблюды и ослы искали редкие чахлые кусты и пучки трав, бродя вокруг. Несколько лошадей хрумкали зерном, поглядывая по сторонам, в их больших глазах отражались огоньки костров.
Прибывших путников встретили настороженными взглядами. Пьер заговорил с двумя-тремя хмурыми берберами, но они молчали и лишь показывали что-то руками.
– Что-то мне не нравятся эти люди, – сказал Пьер, наклонясь к уху товарища. – На обычный караван не похоже. И вроде не понимают меня.
– Ладно, давай сначала напоим мехари и сами напьемся да запас сделаем, а уж потом займешься расспросами. И поесть пора.
Настороженные глаза постоянно сопровождали путников, пока они таскали воду. Никто не отвечал на вопросы Пьера.
– Ладно, Арман. Без них обойдемся. Лучше не приставать, а то можно и на неприятности нарваться. Пойдем поищем место для ночлега.
Не прошло и получаса, как наши друзья наконец-то скудно поужинали и стали устраиваться поспать. Тут подошел к ним невысокий человек и на плохом арабском спросил:
– Что за люди вы, странники? Не в Тегазу ли направляетесь?
– Идем в Тегазу, абу, ты это верно заметил.
– Лучше туда не ходить, саадит-друг.
– Почему так, абу?
– Дошли слухи, что войска направляются туда.
– Ну и что с того?
– Это жестокие воины. Они грабят, убивают. Им нужна Тегаза, вот они и стремятся захватить ее. Сонгайское царство стало хилым, а враги пользуются этим. Так что советую тебе не ходить туда.
– Инша-аллах! – ответил Пьер и сложил ладони. Четки мрачно блеснули в свете костерка. – Спасибо, абу, за добрый совет. Мы подумаем.
– Я что-то мало что понял, Пьер, – спросил Арман, когда бербер отошел.
– Говорит, что в Тегазу не стоит идти. Туда вскоре нагрянут воины и всем будут рубить головы.
– Что же делать? А куда эти направляются?
– Я не знаю, он не сказал, но думаю, что на север. Это купцы, наверное. Но им сейчас совсем не до торговли.
– Все ясно, Пьер. Они спасают свою мошну. Страх потерять все гонит их даже во владения марокканцев.
– Осуждать их нельзя, Арман. В глубине страны им меньше грозит опасность. Там нет войны, и они почти ничем не рискуют, а тут набеги, резня и все ужасы войны.
Еще восток не начал розоветь, а лагерь зашевелился. Задымили костры, воздух наполнился запахами пищи. Они-то и разбудили наших путников, которые расположились поодаль, чтобы не смущать недоверчивых бедуинов.
– Пьер, а ведь они мясо жарят! – Голос Армана звучал с нотками зависти и алчности. – Как давно я не ел его. Пошел бы ты и сменял наши лопаты на кусок мяса, а? Может, повезет.
– Хорошая мысль, Арман. И действительно, на кой черт они нам теперь сдались. Пойду дергать судьбу за космы, – Пьер вытащил лопаты и заступ.
Не прошло и двадцати минут, как он вернулся и с печальным видом бросил к ногам Армана мешочек, сказав:
– Мясо подождет, друг мой, а вот лущеного проса удалось раздобыть. И то хорошо, а я было собирался выбросить наши инструменты.
– Что ж, смиримся на время. Все лишних три дня проживем, – Арман поднял мешочек, взвесил на руке. – Фунтов десять будет, так что обижаться на судьбу нам не очень-то стоит. Что нового узнал?
Пьер только открыл рот, но тут в лагере внезапно поднялся гвалт. Какой-то всадник крутился на коне и что-то кричал. Пьер вскочил и бросился к нему, спеша узнать новости.
– Плохи наши дела, Арман, – вернувшись, ответил он на немой вопрос друга. – Примчался гонец. Говорит, что в Тегазу ворвался отряд берберов и резня уже началась. Вскоре они появятся тут.
– Да я и сам сообразил, что случилось что-то нехорошее. Лагерь весь гудит, как потревоженный улей.
– Все бросились собираться в дорогу, а мы даже не перекусили со сна.
– Нам это сделать никогда не поздно, Пьер. Пожевали сухих лепешек, и все. Кашу сварим на привале. А пока и нам надо собираться, я думаю.
– С караваном отправимся? Тогда давай поторопимся. И воды побольше запасти надо. Путь неблизок.
Первые верблюды уже стали вытягиваться на дорогу, всадники горячили коней, ослы истошно оглашали утро противными воплями, а погонщики кричали охрипшими голосами, перекрывая плач детей и лай собак.
Не успели наши незадачливые путешественники собраться, как караван покинул стоянку, оставив после себя разбросанные вещи и кучи помета ослов, верблюдов и лошадей.
– У меня остался пустой мех. Пойду погляжу, может, в колодце можно почерпать немного воды, Арман.
– Только побыстрее, а то караван уже почти весь на дороге. Как бы не попасть в переделку.
Пьер побежал к колодцу, с трудом набрал бурдюк грязной воды и пошел назад.
Арман уже сидел на верблюде и ждал товарища. Мехари, даже отдохнувшего, совершенно бесполезно было погонять. Он никак не хотел прибавлять шаг, плелся размеренной поступью на север, где в тучах пыли скрылся караван.
– Слушай, Арман. Мне вдруг подумалось, а стоит ли нам следовать за караваном? Они же идут на север, вероятно, до Сиджилмасы. Это больше месяца пути, как говорили мне.
– Ну и что с того? Что ты хочешь этим сказать?
– А то, что мы попадем в самую серединку Берберии, а это для нас небезопасно. Ведь нас могут принять за шпионов, и тогда точно останемся без головы. Давай свернем прямо на запад. Все равно попадем в горы, но так мы скорее доберемся до моря, а там уже и до дома будет недалеко. Что ты на это скажешь?
– Заманчиво, но в горах мы ничего не знаем, а тут пойдем с караваном. В толпе не так заметно будет наше присутствие. Да и люди в горах весьма свирепы бывают.
– Но и гостеприимны, Арман. Я бы попробовал. Уж очень мне надоела пустыня, а там воды больше, трава зеленая, леса. Ну?
– А, ладно, Пьер! От судьбы все одно не уйти! Сворачиваем. А то я от этих песков скоро последних мозгов лишусь или свихнусь совсем. Сворачиваем!
В голосе Армана слышался отчаянный вопль надежды и озорства, так свойственных его профессии. Его глаза даже засветились иначе.
Они выбрали пологую лощину, слабо поднимавшуюся к западу. Верблюд с неохотой свернул и пошлепал к волнистой линии горизонта, которая терялась в поднявшемся уже жарком мареве.
– Ты знаешь, у меня даже настроение улучшилось, Арман, – заметил Пьер, проехав с пару миль. – Все будет что-то новое, а главное, уже есть какая-то цель и надежда. Ты не находишь?
– Черт побери! У меня тоже радостно на душе, Пьер.
Они замолчали и в молчании продолжали ехать на ленивом верблюде, оглядывая ландшафт, который медленно менялся. Пески постепенно уступали место каменистым россыпям, камням и скалам, выступавшим из-под голой потрескавшейся земли. Сухие кусты и травы привлекали лишь вечно голодного мехари. Он постоянно пытался дотянуться до них подвижными губами.
Наскоро перекусив после полудня, отдохнув с полчаса, путники опять с неохотой взобрались на верблюда, и путь продолжался.
Солнце заметно стало клониться к горизонту. Оглядывая местность, Арман часто поворачивался назад. И вот однажды его голос, наполненный страхом, заставил и Пьера оглянуться.
Слева от них и далеко позади маячили всадники на мехари. Наконечники копий блестели на солнце, и не было сомнения, что это отряд бедуинов.
– Они нас заметили, Пьер! – закричал Арман, вертя головой.
– Погоняй мехари, Арман! Нам надо подальше уйти от них, пока не стали нас преследовать! Гони!
– А чего им нас преследовать? – ответил Арман, нещадно хлеща ладонью круп верблюда и колотя его бока пятками.
– А кто их знает! Чего им упускать нас. Они же не знают, что с нас и взять-то нечего, а срубить нам головы им будет только в удовольствие. Погоняй, погоняй!
Верблюд наконец-то перешел на ленивую рысь. Впереди виднелись невысокие скалистые холмы. Длинные тени уже пролегли на земле, но жара пока и не думала отпускать.
– Пьер, они едут за нами! Нам не уйти от них. Мехари у них сильные, молодые, не то, что наш! До них уже не больше мили!
– Ты погоняй, Арман. Нам больше ничего не остается. Поглядим, что будет дальше.
– Пьер, они остановились! Нет, трое направляются в нашу сторону! Они спешат! Нам не уйти!
Пьер тоже оглянулся. Три всадника быстро нагоняли их, нахлестывая крупы своих верблюдов.
– Укроемся за скалами, чтоб нас не видно было. Кстати, сколько их там всего?
– Человек двадцать, не меньше. Но нас преследуют лишь трое. Остальные берегут верблюдов, видимо.
– Трое – это не двадцать, Арман. У нас и копья есть, и сабли. Так что еще посмотрим.
– Я сдаваться не намерен, Пьер. Рабства еще раз я не перенесу.
– Стало быть, будем сражаться. Лишь бы успеть за скалами укрыться.
Наконец-то появилась возможность чуточку передохнуть. Верблюд едва дотащился до намеченного места и остановился, послушно выполнил команду опуститься на колени. Очумелые от волнения и страха путники соскочили на песок, усеянный мелкими камнями.
– Через минуту берберы будут здесь, Арман! Бейся копьем, а уж потом и саблю вытаскивай! Не позволяй врагу оказаться у тебя за спиной.
– Но их трое! – заметил Арман, выглядывая из-за укрытия. – Они подъезжают, Пьер!
– Нам еще повезло, что они не все вместе скачут. Один отстал, и у него нет копья. Следи за последним движением руки с копьем, Арман. И тут же бросайся в сторону, кувыркайся, двигайся, но не дай себя достать, а уж сам не зевай, – ответил торопливо Пьер, сжимая в руке древко копья. – Я возьму на себя первого, а ты бейся со вторым. Потом видно будет. Готовься, Арман, да поможет нам Бог! Иначе смерть, в плен они нас брать не будут.
Не успел он закончить наставления, как верблюд, на котором сидел первый преследователь, выскочил из-за скалы. Пьер бросился к нему навстречу. Воин изготовился к удару копьем, но в последний момент Пьер быстро отскочил под самой шеей мехари и бросил тело на врага. Тот не успевал перевести копье влево, а Пьер сумел ткнуть его в бок. Раздался негромкий всхлип, мехари уже шагал дальше, а Пьер рванул копье назад, и всадник мгновенно оказался на земле. Пьер больше не глядел на поверженного. Он услышал храп верблюда у себя за спиной.
Холодок смерти едва коснулся его затылка, а он уже бросился на землю, перекатился, вскочил и увидел, что третий всадник останавливает мехари, примериваясь саблей. Пьер сделал выпад, но промахнулся. Копье задело шею мехари, он дернулся, издал хриплый рев, а всадник торопливо заворачивал животное, которое уже его не слушалось. Понукая и хлеща саблей по крупу, он пытался уйти от очередного удара. Мехари набирал ход, и Пьер, видя, что уже не достает, замахнулся и метнул копье вслед. С пяти шагов расстояния, казалось бы, промахнуться сложно. Однако копье вонзилось лишь в круп верблюда, и тот, сделав еще два шага, стал заваливаться на правый бок. Седок попытался высвободить ноги из стремян, и это ему почти удалось, когда мехари грузно свалился на каменистый грунт.
Слегка придавленный всадник не успел вскочить на ноги, как Пьер пригвоздил его к земле, тут же торопливо выдернул копье из тела вздрагивающего марокканца и огляделся, ища Армана.
Тот бился пешим с третьим из нападавших, и видно было, что дается ему это нелегко. Почти черный воин наседал, и Арман с трудом сдерживал его натиск. Пьер сразу оценил ситуацию и бросился на помощь:
– Держись, Арман! Я спешу!
До дерущихся было не более двадцати шагов. Черный воин оглянулся на крик, и этим воспользовался Арман. Он сделал резкий выпад, вкладывая в него все оставшиеся силы. Его клинок полоснул правое плечо врага, а второй удар свалил его на землю.
Напряжение мгновенно спало, Пьер почувствовал, что едва держится на ногах, дыхание с трудом вырывалось из груди, а где-то у самого подбородка судорожно билось сердце. Он вынужден был сесть на землю, тупо уставился на камень и тут же почувствовал боль в спине. Пьер вспомнил, как он только что кувыркался по камням, избегая смертельного удара.
Подняв голову, он увидел Армана, который, опершись на окровавленную саблю, стоял, дрожа всем телом.
Прошло почти две минуты, пока они вспомнили, что опасность еще не миновала. Пьер с трудом произнес:
– Хватит переживать, Арман. Надо собираться в путь, а то оставшиеся берберы хватятся своих и бросятся за нами. Быстро за работу!
Арман молча сорвался с места, и, пока Пьер ловил верблюдов и с трудом опускал их на землю, он успел обыскать убитых, собрать одежду и все, что нашел ценного. Потом бросился к раненому верблюду, добил его в сердце ударом копья и в минуту отрубил целый окорок. Со всем этим добром Арман подбежал к Пьеру, который уже поджидал товарища, приторочил окорок и все остальное на старого мехари. Он взглянул вопросительно на Пьера, потом сказал:
– Готово. Поехали, друг, больше нам здесь делать нечего.
Он взобрался на верблюда. Животные поднялись под ударами всадников и неторопливо стали удаляться от места побоища.
– Погнали, Арман. Нам побыстрее надо скрыться, пока остальные берберы нас не засекли. Погоняй!
Молча они понеслись по каменистой земле, поминутно оглядываясь назад. Погони не было видно, но это еще ничего не значило – она могла быть пока незаметна для беглецов.
Солнце вкатилось в волнистую линию горизонта и светило в промежутке между далекими холмами. Воздух стал немного прохладнее, ветер приятно обвевал разгоряченные лица недавних бойцов.
– Хорошо бы успеть скрыться до захода. Тогда уже легче будет, – прокричал Арман, отстав немного, так как тащил за собой уставшего и слабого собственного мехари. – Проклятая скотина не может быстро бежать, Пьер. Может, оставим его здесь, а?
– Погоди пока. Можно немного подождать. Час он продержится, а там и оставить можно будет. А пока нам быстрее надо удирать в горы. Только в горы! Там легче скрыться, да и с едой будет тоже легче, не говоря уже о воде.
– Правильно, Пьер. В горы!
Они нахлестывали верблюдов, которые мерно рысили, уходя все дальше от места кровавого столкновения. Арман крикнул:
– Пьер, а я уж и не чаял спастись. Противник попался серьезный! Слава Богу, ты отвлек его криком. А как ты умудрился разделаться с двумя?
– Бог помог, Арман! Без него нам бы крышка была. Так что моя заслуга едва ли так уж значительна.
– Брось ты прибедняться, Пьер. На этот раз ты спас меня от верной смерти, друг. Мне этого никогда не забыть и не отплатить.
– А теперь ты брось говорить глупости, Арман. Мы же друзья, и делить нам с тобой нечего. Лучше подгони своего мехари. Быстрее в горы, Арман!
