Глава 10
Прощай, Индия!
Пятый день «Волк» стоял на рейде Гоа – главной базы португальцев в Индии. Капитан Эжен не стал причаливать у самого города. Все же они ограбили португальский корабль. Вполне вероятно, что весть об этом дойдет и до здешних властей. А в таком случае вице-король не оставит этого без внимания. Слишком уж большая приключилась потеря для короны.
– Просто странно, что нас никого не отпускают на берег, – жаловался Гардан, мечтавший получить порцию развлечений в этом большом и шумном городе.
– А что тут странного? – возразил Пьер. – Капитан очень осторожный и предусмотрительный человек. Он зря никогда не рискнет. Ведь мы пираты, а корабль взяли португальский.
– Ну и что? Кто нас тут знает? Ничего бы не случилось, если бы мы немного пошлялись по городу.
– И навлекли бы на себя беду, да?
Гардан безнадежно махнул рукой. Мол, что с тобой говорить. А Пьер продолжал невозмутимо, хоть и без особого желания:
– Зато капитан постоянно ездит в город. Видно, дела у него там свои имеются.
– Вестимо – свои. Небось, наших дел он не вершит.
– Опять ты несешь несуразное, Гарданка. Зачем так говоришь о капитане? Он не такой уж плохой, как тебе кажется. Где бы мы еще так вольготно жили? А жратва тут просто княжеская по сравнению с остальными кораблями, на которых мы плавали. Разве не так? И не бьют никого. Плохо это, что ли?
– А! – махнул рукой Гардан, и Пьер понял, что друг не соглашается с ним, и это его немного огорчало. – Хотелось бы по-настоящему погулять в море. Как это делают настоящие пираты. Вот уж у кого жизнь, наверное!
– Ну да, хорошая! Резня на море, пьянки на берегу – и в неделю ничего нет в карманах. Потом опять все снова, и так продолжается, пока тебя не повесят, изловив где-нибудь неожиданно.
– Обязательно повесят?! Не всех же ловят!
– А ты знаешь хоть кого-то, кто избежал бы такой участи? Я что-то не припоминаю таких случаев. А с нашим капитаном мы вскоре выйдем в мир с тугим кошельком и сможем устроить свои жизни по своему разумению.
– И многие опять же вскоре все прогуляют, в кабаках пропьют и снова – нищие. Ты так это понимаешь?
– Ну, это дело каждого, а я, например, не собираюсь тратить все на кабаки и баб. Мне дело свое охота иметь, и покрепче. Хочу жить богато, спокойно и красиво. Чтоб меня уважали вокруг и считали достойным человеком. Так говорит и наш капитан. Он к этому нас и готовит. И я согласен с ним. А ты разве против?
– Шайтан его знает, Петька! Но что-то гложет меня. Как-то мне не по себе такая жизнь. Уж слишком праведная она получается для морских разбойников.
– А мы вовсе и не настоящие разбойники.
– Кто же тогда мы? Интересно бы узнать.
– Во всяком случае, простых купцов мы не грабим, а если и забираем что, так не все, а то и платим сполна или почти так.
– И все же мы разбойники, только вялые и тихие какие-то.
– Чего кипятишься? Ты же клятву давал, вступая в братство? А теперь отступаешь от своего слова, да?
– Клятву! В нашем тогдашнем положении трудно было избежать этого.
– Ты еще узнаешь, что наш капитан много лучше всех остальных. Он не жадный и честнее многих, если не всех.
– Ну ты и сказанул, Петя!
– А где ты видел капитана честнее и порядочнее? Я пока не знаю таких.
Такие разговоры друзья частенько вели между собой, но никогда не переходили грань, за которой может возникнуть трещина в их дружбе.
Вечером капитан вернулся на шлюпке с берега. Вид у него был озабоченный и молчаливый. Матросы сразу обратили на это внимание, и по судну поползли тихие разговоры со всевозможными догадками и предположениями.
Уже при фонарях капитан собрал команду на баке. Матросы расселись на палубе в ожидании разрешения их догадок. Эжен Дортье сказал без вступления:
– Волки! Братья! Сегодня, еще до полудня, в порт вошла фуста из Каликута. Ее капитан сразу же направился к вице-королю, который и принял его в своем дворце. Тут же пронеслись разные слухи, но потом глашатай разъезжал по городу и оглашал приказ вице-короля о досмотре всех фуст и о поимке пиратов, ограбивших португальскую казну. Плохо то, что стало известно наше название – «Волк». Волки! Стало быть, оставаться нам здесь больше нельзя. Уже чиновники со стражей объезжают корабли в поисках такой фусты. Нам немедленно надлежит сняться с якоря и уходить, пока не поздно. Так что вопросов задавать не надо, а сразу начинайте выполнять сказанное мною. По местам, волки! За дело! И погасить фонари!
Матросы с тихими разговорами бросились выполнять обязанности, заранее оговоренные для каждого.
Палуба погрузилась в темноту. Лишь яркие южные звезды подмигивали судну, которое на веслах, дабы не привлекать к себе внимание поднятыми парусами, стало медленно выходить в открытое море.
Огни города и кораблей постепенно удалялись и по прошествии двух часов и вовсе пропали в душной жаркой ночи.
Поставили паруса. Фуста слегка накренилась и веселее побежала по длинным пологим волнам, держа курс на зюйд. Куда теперь лежал путь судна? Это знал один капитан, но хранил пока в тайне, и многие матросы поглядывали с надеждой на корму, где он прохаживался.
– Опять в пути, – как-то вяло промолвил Пьер, разминая ноющие пальцы после длительной гребли. – Интересно, куда мы направимся? Уже столько насмотрелись за два года без малого, что даже не верится, что могут быть еще какие-то неведомые страны.
– Капитан придумает. Старожилы говорят, что он много плавал на востоке и хорошо знает тамошние моря. Может, туда курс держим?
– А далеко это, Гарданка?
– А кто его знает. Говорят, что месяца два можно плыть, а коли ветры окажутся противными, то и больше.
– Неужто так далеко?! А как же мы вернемся к себе домой? Просто не верится, что такое может произойти. Жуть берет от мысли о таких расстояниях!
– Я что-то мало в это уже верю, Петя. Уж слишком далеко мы забрались. К тому же при нашей молодости легко подзабыть свои места родные. Так, во всяком случае, говорит Леонар Бюж. А он старик знающий. Я слыхал, что он сведущ в разных науках. Много работал в Голландии на верфях, но его в той стране не поняли, и вот он оказался здесь.
– Интересно было бы послушать его самого. Но как-то неудобно спрашивать старика. А он продолжает нас подучивать языку. Даже я уже свободно разговариваю на французском. А ведь он обещал и грамоте обучить.
– Меня это не занимает. Пусть себе занимается с нами, коли ему охота.
– А мне бы хотелось научиться читать и писать по-французски. Пригодится!
– Все ты о будущем долдонишь, Петька! А я хотел бы теперешним жить, и жить вольготно и весело, без оглядки на капитана и клятвы, данные мною.
– Еще поживешь себе в удовольствие. Думки, коли уж они так сильно засели в голову, обязательно сбываются, Гарданка. Вот увидишь!
– Пусть Аллах возблагодарит тебя за эти слова! – воскликнул Гардан, засмеявшись и обнимая друга. – А тебе я пожелал бы тихой семейной жизни уважаемого господина в собственном доме. К тому же вдали от царей, князей, мурз и королей! А то от них одни неприятности и налоги.
Ребята беззаботно рассмеялись и пошли спать, ибо их вахта была еще далеко.
Вечером следующего дня, когда фуста шла вдоль Малобарского берега, капитан опять собрал своих волков.
– Братья, нам пришлось покидать эти берега. Но горевать было бы несправедливо. У каждого из вас уже накоплено не менее пяти тысяч крузадо, а это большая сумма. У некоторых, отличившихся особо, она намного больше. Но этого недостаточно для своего дела, которое вам надлежит создать. Вот я и решил перебраться на восток, где с успехом можно достичь большего. Потому мы не будем долго задерживаться в этих водах. Но нам придется запасаться продовольствием и водой, потому будьте готовы к любым неожиданностям.
– Капитан, мы, вероятно, опять вернемся в те воды, где промышляли в недавнем прошлом? – Голос принадлежал старейшине братства Франсуа Голому.
Голым его прозвали по причине крайне скудного одеяния. Едва прикрывая срамные места на манер индусов, он так щеголял даже по городам, ничуть не стесняясь своего вида.
– Ты угадал, Франсуа. Мы идем к Суматре, Яве, Малайскому полуострову, а потом увидим, как и что, и, может быть, изменим направление своих поисков нашего благосостояния и достатка.
– Ребята! – Голос Франсуа звучал достаточно откровенно, чтобы матросы могли понять, что тот доволен таким оборотом дел. – Вот где разгуляться можно! Я вам это говорю, потому что сам промышлял там два года, и полтора из них с капитаном Эженом.
Матросы зашумели, обмениваясь короткими репликами, вопросами и догадками. Из старой гвардии «волков» в экипаже осталось всего четыре человека, и все они подтвердили, что те места куда лучше, чем Индия с ее португальскими городами, наполненными солдатами и военными кораблями.
– Там столько островов, что без большого опыта и знания сам Бог голову потеряет!
– А что ни остров, то княжество или султанат. И каждый норовит себя показать сильным и могучим. А португальцы знай натравливают их один на другой. Потом собирают обильную жатву с каждого. Там можно в один год так разбогатеть, что и король позавидует.
Когда шум понемногу затих, капитан опять взял слово:
– Волки! Я так думаю, что гулять по морям нам осталось не так уж и долго. Подходит время, когда нам надо будет подумать и о нашей будущей жизни, о которой я вам не раз уже говорил. Потому не спешите идти на риск, а то в конце пути это будет слишком большим ударом. Год, от силы два, мы еще побродим среди островов, а потом разойдемся по своим домам и станем выполнять клятвенные обещания изменить наши жизни.
Шумок прошелестел в рядах матросов. Не всем это понравилось, но капитан не обратил на это внимания. Он оглядел общество полуголых моряков, которые вскоре могут стать уважаемыми добропорядочными людьми. Ироническая улыбка тронула его красивые губы. Капитан продолжал:
– Братья, не забывайте, что мы клялись изменить образ нашего бытия. Это было условием вступления в братство, а всякие условия, принятые добровольно, должны быть выполнены неукоснительно. Иначе Бог нам не простит, не говоря уж о людях. Мы все грешны, и будущая жизнь должна быть посвящена раскаянию и служению людям.
Однако вскоре речь капитана стала немного раздражать матросов. Далеко не все они понимали его слова, хотя и были связаны клятвой. Трудно было простым бродягам, вкусившим свободы и воли, понять заумные мысли ученого капитана. Многие считали его немного не в себе, хотя и взирали на него как на сведущего и справедливого человека.
После недолгих, но шумных обсуждений услышанного матросы получили по кружке разбавленного водой вина и разошлись на ночь по своим местам, ожидая сигнала заступать на вахты.
И на следующий день матросы продолжали спорить по поводу слов капитана. Команда разделилась на два лагеря. Недовольных услышанным на судне оказалось большинство, хотя и незначительное. Заметив это, Пьер поделился с Гарданом своими опасениями:
– Знаешь, Гарданка, что-то мне перестают нравиться наши матросы.
– Чего это так?
– Да видишь ли, многие недовольны нашим капитаном. И я их не могу понять. Ведь капитан так много делает для нас всех.
– Ну а я вполне их понимаю, Петька. И что ты с них хочешь взять? Что им надо? Погулять да посвинячить вволю – вот и все мечтания. Они же почти все неграмотные и темные люди. И проповеди капитана их мало занимают. К тому же и с верой у всех нас не все в порядке. Даже я и то помаленьку начинаю забывать Аллаха, да простит мне Всемилостивейший! А уж как рьяно я молился, готов был идти против неверных. А теперь вроде все в порядке, и никаких неверных нет.
– Наверное, ты прав, Гарданка. Хорошо бы в церковь сходить, да где тут найдешь православную. Католическую еще можно найти, да душа не лежит посещать их храмы. А с другой стороны – какая разница? И мы, и католики – все верим в Христа. Лишь обряды разные. Но все же….
– Вот то-то же! И все это не может улучшать человека. Ведь в нем всякой дряни столько накопилось, что, наверное, сами Боги не могут разобраться, не то что люди, к тому же мы – юнцы неоперившиеся.
Пьер задумался. Эти слова неприятно скребли внутри, и настроение у него испортилось. Оказывается, если присмотреться, то не все у них с другом так хорошо, как могло бы показаться с первого взгляда.
День перевалил за полдень. Из грустных размышлений Пьера вывел крик марсового:
– Справа по курсу парус! Большой корабль!
Капитан вскинул голову к марсу и спросил:
– Сколько миль до него?
– Миль пять-шесть, капитан.
Капитан с минуту подумал, покрутил головой, как бы определяя, откуда дует ветер, и быстро стал карабкаться по вантам наверх.
Отстранив мешавшего матроса в тесной корзине марса, он вскинул зрительную трубу к глазу и стал пристально и долго рассматривать выступавшую из-за горизонта громаду светлых парусов. Она медленно вырастала, было заметно, что курс этот корабль держит наперерез фусте.
Капитан спустился вниз, взошел на кормовую надстройку. Матросы с напряженным вниманием взирали на капитана. Наконец тот изрек:
– Братья! Скорее всего, это португальский военный корабль. Может, мы его и не интересуем, но береженого и Бог бережет. Будем внимательны и прибавим парусов на всякий случай. – И, обращаясь к рулевому, он приказал: – Два румба вправо.
Матросы дружно налегли на канаты, фуста немного накренилась, и буруны веселее зажурчали у форштевня.
Полчаса спустя стало отчетливо видно, что судно идет прямо на фусту. Вскоре от борта отлетел клуб дыма. Звук выстрела прокатился в отдалении, и всем стало ясно, что португалец требует лечь в дрейф.
Капитан сказал в рупор, приставив его ко рту:
– Волки! Видать, настал наш черед сражаться за жизни. Будем уходить? – спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Всем за весла, канальи! Быстро! Поставить все паруса, и руль еще на два румба правее!
Матросы бросились выполнять команду, понимая, что от проворства и быстроты теперь полностью зависят их судьбы.
Капитан сам встал на руль, чутко прислушиваясь к струям ветра и с острым вниманием поглядывая на паруса. Никто не сомневался в опыте капитана, все с надеждой взирали на его статную фигуру.
Галион снова пальнул из пушки. Но расстояние было слишком большим, и даже всплеска воды от ядра никто не заметил. А капитан крикнул:
– Пьер и Густав, к пушкам! Зарядить полуторным зарядом и быть готовым к пальбе! Палить левым бортом!
Гонка началась. Вся команда была на палубе. Разносили мушкеты и мушкетоны, раскладывали их вдоль бортов, заряжали, готовясь дорого продать свою свободу. Все понимали, что шансов выйти победителями в схватке с большим военным кораблем нет, но и сдаваться без боя никто не хотел.
Но теплилась надежда, что опытность и хитрость капитана еще послужат им. Ведь они не раз уже выручали их из, казалось бы, самых безвыходных положений.
Гребцы выкладывали последние силы, надрываясь на веслах, и расстояние перестало сокращаться. Но португалец прибавил парусов и опять медленно, но неумолимо стал приближаться.
– На веслах! Сбавить ход! Отдохните малость! Большего мы не в состоянии сделать, а силы надо приберечь на потом!
Матросы с недоумением глядели на уверенную фигуру капитана, но тут же выполнили команду.
Час спустя корабли сблизились настолько, что португалец попытался снова сделать залп правым бортом. Однако и теперь все ядра вспенили волны почти в двух кабельтовых от кормы фусты. А капитан посматривал на солнце, которое уже заметно склонилось к западу.
Ветер стал стихать, скорость упала до четырех узлов. Это было хорошим знаком, так как фуста имела весла, а португалец – только паруса.
Сближение продолжалось. Матросы с напряжением всматривались в капитана, ловя его самые незначительные перемены лица. Уже было ясно, что залп может раздаться в любую минуту, и на этот раз фуста будет накрыта ядрами.
Капитан внимательно наблюдал за противником в зрительную трубу. Он видел, что пушкари торопливо заканчивали зарядку пушек – значит, готовились дать залп всем бортом. Он крикнул:
– На веслах! Приготовиться к рывку! Слушай команду! На брасах – приготовиться к правому повороту!
Матросы опрометью бросились готовить снасти к работе. Капитан же рявкнул несколько погодя:
– Пошел! Работай на поворот, канальи! Быстрее!
Фуста накренилась, зарылась носом в волны и стала быстро разворачиваться против ветра.
– На веслах, правым бортом навались!
Матросы дружно навалились, но в этот момент португалец окутался дымом бортового залпа. Тут же ядра прошуршали, оставляя в воздухе едва заметный след. Все они плюхнулись в воду вблизи кормы, обдав брызгами левый борт. А фуста стремительно неслась прямо на галион, который еще весь был окутан дымом залпа.
– На пушках, заряжай левый борт! Быстро, канальи! Целить по рангоуту! Сбить мачты и реи! Быстрее, быстрее!
Пьер и Густав перебежали на левый борт, где уже трудились пушкари.
– Готово! – крикнул Густав, предварительно переглянувшись с Пьером.
– Залп! – рявкнул капитан, и две пушки почти одновременно выбросили струи дыма. Ядра унеслись в сторону португальца. Он уже очистился от дыма, и было видно, как одно из ядер врезалось в фок-мачту у самого ее основания. Другое ядро сбило грот-рей, который завалился на палубу, трепеща полотнищем паруса.
Мачта тоже завалилась, роняя такелаж и паруса. Восторженный вопль волков был ответом на жиденький залп фусты.
А она, вспенивая форштевнем волны, неслась мимо громадного португальского галиона, где пушкари как ошалелые торопились перезарядить свои пушки. Но времени на это у них явно недоставало.
Капитан подправил румпель, направляя судно ближе к португальцу, и в тот же миг подал команду:
– Мушкетным огнем, по матросам… – пли!
Жидкий залп из мушкетов едва слышался после грохота пушек. Но матросы быстро меняли заряженное оружие и палили без перерывов на зарядку, пока фуста не прошла мимо галиона.
Португальцы так и не догадались или не успели обстрелять пиратов из мушкетов, а запоздалые выстрелы уже не могли причинить им вреда. А Пьер и Густав на прощание еще раз успели выстрелить по галиону, но результат оказался плохим. Ядра пролетели мимо, не зацепив даже бегущего такелажа.
И пока галион тяжело разворачивался против ветра, фуста была уже в миле от него. Гребцы, взмокшие, но окрыленные успехом и надеждой, продолжали наваливаться на весла до изнеможения. Их тут же сменяла вторая смена. И противный ветер мало мешал этому. Косые паруса фусты позволяли использовать и такой ветер. Галион же со своими прямыми парусами никак не мог теперь угнаться за легкой фустой и постепенно отставал, удалялся к горизонту, куда клонилось солнце. Близился вечер и ночь, а там и полная свобода.
Матросы сбавили интенсивность гребков, и теперь фуста плавно продвигалась в восточном направлении, делая по четыре узла. Португалец отстал и уже никак не мог ничего сделать, тем более с поврежденным рангоутом и при противном ветре.
Однако экипажу пришлось попотеть до самой ночи. И лишь когда звезды высыпали на черном небе, капитан приказал уложить весла и отдыхать. Скорость резко упала, пришлось слегка уклониться к югу, чтобы хоть как-то сохранить ход.
– Огней не зажигать! – приказал Эжен, хотя и без его приказа все знали об этом. – Часа через два меняем курс на юго-запад. Спустимся к Мальдивам, и уж потом выйдем на нужную нам широту. А теперь всем отдыхать и подкрепиться. Эй, Ю! Тащи закуску и вино. Да воды побольше!
Два дня спустя фуста вышла на траверз Цейлона. Вдали темнели берега острова, где-то впереди белел одинокий парус. Море слегка волновалось, ветер был почти противным, и фуста едва продвигалась к востоку. Но путь был открыт и свободен. Галион больше не появлялся.
– Волки! – Голос капитана прозвучал с нотками радости и уверенности. – Волки! Впереди ждут нас славные дела и богатство! Но и Индия нас не обидела. Потому отсалютуем ей залпом и прокричим вместе: прощай, Индия! Больше мы сюда не вернемся.
Матросы дружно поддержали капитана, и воздух огласился их радостными кличами и воплями. Впереди их ждала россыпь прекрасных островов, удача и богатство. Прощай, Индия!
