8. ПОЛЧАСА МОЛИТВЫ, ПЯТЬ МИНУТ СТРЕЛЬБЫ
Степан не умел молиться ни на одном из известных ему языков, если не считать молитвой короткое "Иншалла!", которое он любил повторять, общаясь с арабами. Поэтому он просто говорил "Аминь!" вместе с Эрни каждый раз, когда тот после страстного бормотания начинал креститься.
За стенами кухни тем временем разгорался нешуточный бой. Бревенчатые стены трактира приняли на себя несколько громких ударов, и после каждого из них Эрни начинал креститься еще быстрее и бормотать еще жарче.
— Неужели это пули так бьют? — удивился Степан.
— У "желтых жилетов" армейские "спрингфилды" пятидесятого калибра, — пояснил Эрни. — Эти винтовки прошивают бизона насквозь. Бревно им не пробить, но все равно неприятно такое слышать. Я ненавижу стрельбу. Ненавижу оружие. Ненавижу, когда сопливый мозгляк наводит ствол на крепкого бывалого мужчину и у того от страха отнимаются руки и ноги.
Он поднес пальцы ко лбу, чтобы в очередной раз перекреститься, но тут пол под ногами дрогнул, кастрюли на плите подскочили со звоном, а со стены слетел портрет генерала Гранта. Упругий удар взрыва сотряс все здание.
— Господи, помилуй, Господи, помилуй, — повторял Эрни с закрытыми глазами.
— Как думаешь, смогли они выбить дверь? — спросил Степан, вешая Гранта на прежнее место.
— Нас это не касается. Пусть делают свое дело и уходят поскорее.
— Я вот думаю, — говорил Степан, выстраивая кастрюли на плите в прежнем идеальном порядке, — ведь ящик динамита немалых денег, наверно, стоит, так? Сколько же Юдл рассчитывает взять у этих несчастных почтальонов в такой глуши? Неужели он надеется окупить свои расходы?
— Ты думаешь, он покупал этот динамит? Ясное дело, взрывчатка краденая. А на почте, я полагаю, он хочет получить меха. Там, на нашей почте, у доктора Фарбера точка сбора. Все его трапперы сходятся сюда и оставляют шкуры под охраной "желтых жилетов".
— Так, значит, профессор — просто скупщик мехов? А мне он говорил, что занимается геологией.
— Одно другому не мешает. Наверно, эта самая геология — дорогостоящее занятие, вот и приходится доктору Фарберу подрабатывать на бобрах. Ясное дело, ему это легче провернуть, чем нам с тобой. Его и здесь все знают, и в городах. Все ему доверяют, а доверие — самая выгодная вещь на свете. Без доверия нет бизнеса.
Трактирщик, рассуждая о бизнесе, немного успокоился и перестал вытирать пот со лба. Степану не хотелось возвращать его к неприятной теме, но он все же сказал:
— Ты прав. Я вот доверился твоим гостям, отдал револьвер. Их бизнес очень выиграл от моей доверчивости.
— Очень хорошо, что ты отдал револьвер, — твердо сказал Эрни. — По крайней мере, теперь тебе не придется воевать с ними.
— Ну да. Не придется. И они будут спокойно делать свое дело. И спокойно увезут моих бобров, — сказал Степан, прекрасно понимая, что сейчас ему надо думать не о бобровых шкурах, а о своей собственной.
— Пусть увезут. Ты поймаешь новых.
— Видишь ли, Эрни, ведь эти шкуры — они не мои. Мне их только доверили на время. И дробовик тоже не мой. А ведь бандиты наверняка и его прихватят.
— Конечно, прихватят. "Паркер" — дорогое ружье.
— Вот видишь, — Степан оглядывал стены, на которых висела разнообразная утварь. — Значит, из-за этих бандитов я могу навсегда потерять доверие.
— Ты не виноват. Я всем скажу, что ты был без оружия.
— А это что, не оружие?
Степан Гончар снял с крючка массивный тесак с костяной рукояткой.
— Перестань, — сказал Эрни. — Надо трезво оценивать шансы. У них винтовки, а у тебя нож. Их там шестеро, а ты один.
— Нас двое.
— Я не в счет.
— Хорошо. Но я все равно не один. Ты забыл о "желтых жилетах". Слышишь? Еще стреляют. Значит, шансы не так уж и малы.
— Ты понимаешь, что тебя просто убьют? — спросил Эрни. — Ты согласен умереть из-за каких-то несчастных шкурок?
— Я уже видел, как умирают из-за них, — спокойно сказал Степан Гончар. — Ничего особенного.
Он еще не знал, каким образом сможет вмешаться в бой. Но был уверен, что эта драка не закончится, пока он не вмешается.
Дверь с грохотом распахнулась. Рыжебородый, стоя на пороге, навел на Степана винчестер и приказал:
— Хватай мешок! И пошел на выход!
— Какой мешок?
— Любой, только полный! Эрни, что у тебя тут в мешках?
— Сухофрукты. А этот — с фасолью.
— Вот и отлично! Схватили оба по мешку, и вперед! Живо!
За его спиной зазвенели разбитые стекла и грянул выстрел.
— Что стоите! Ноги отнялись? Вперед!
Степан подхватил за углы холщовый мешок и поволок его к выходу. Он увидел, что Капрал стоит на одном колене перед разбитым окном и целится во двор из винтовки. Там, во дворе, плясали отсветы огня, а через дорогу виднелась почта — впрочем, ее почти не было видно за клубами дыма, над которыми вскидывались языки пламени. Капрал выстрелил, передернул затвор и выстрелил снова. В ответ со стороны почты гулко грохнула винтовка, и в трактире взорвалась винная бутылка на буфетной витрине.
Пригибаясь и волоча тяжелый мешок по полу, усеянному осколками, Степан перебежал к выходу. У крыльца стоял фургон с брезентовым тентом. Задний борт был откинут, полог закатан кверху, а внутри сидел, держась рукой за бок, человек с очень бледным лицом.
— Кидай мешок в фургон и беги за другим! — заорал рыжебородый, подталкивая Степана стволом в спину.
От этого толчка у Гончара задрожали колени, и он едва не упал, пытаясь поднять мешок. Эрни оказался рядом и помог ему. Вдвоем они вернулись на кухню и вместе взялись за корзину с винными бутылками.
— Ничего, ничего, — шептал трактирщик, — они уже уезжают. Видно, ничего не получилось у них.
Когда, пригибаясь под влетающими пулями, они загрузили в фургон все запасы, хранившиеся на кухне, рыжебородый приказал:
— Эрни, тащи ром! А ты, моряк, кидай в фургон свои связки! Да пошевеливайся, пока пулю не получил!
Зал трактира заволакивало дымом. Кислый запах пороха смешивался с горечью пожара, от угара щипало глаза.
— Все! Достал я его! — удовлетворенно выкрикнул Капрал. — Остался один! Бьет из-за ставен, сукин сын!
— Может быть, попробуем забраться внутрь? — спросил его рыжебородый. — Обидно уходить с пустыми руками!
— Фрэнку виднее, — ответил Капрал, встав у простенка и целясь в сторону почты. — Ну, где ты там, где притаился?
Эрни, прижав к животу деревянный бочонок, пробежал мимо Степана к выходу. Гончар наклонился над своими связками бобровых шкурок, поднял их с лавки — и тут руки сами собой нащупали оружейный пояс, который был припрятан под мехами.
И рыжебородый, и Капрал сейчас стояли спиной к нему, целясь из винчестеров в сторону почты.
Степан вдруг ощутил в ладони холодную шершавую рукоятку. Через миг он вытянул кольт из кобуры и отвел курок.
Держа револьвер обеими руками, он навел его на спину рыжебородого. Тот не оборачивался.
"Стреляй!" — приказал себе Степан Гончар. Но палец никак не мог надавить на гладкую дужку спускового крючка.
Рыжебородый выстрелил из винчестера и опустил ствол, вглядываясь в дым из-под руки. Потом обернулся к Степану и спросил:
— Все закинул?
— Все, — ответил Гончар, и кольт подпрыгнул в его руке, выбросив целое облако дыма.
Он снова и снова жал на тугой спуск, и Капрал вскрикнул от боли, а потом повалился на пол поперек рыжебородого.
Степан отбежал назад, перемахнул через стойку и навел револьвер на входную дверь. Как только там показался Эрни, Степан свистнул ему и показал рукой в угол. Трактирщик все понял без слов. Он присел на корточки и замер в углу за лавкой.
На пороге выросла фигура человека в длинном плаще, и Степан выстрелил, целясь в пояс. Он уже знал, что кольт при стрельбе подбрасывает кверху, и пули могли пройти над головой противника. Два выстрела, и после третьего нажатия на спуск — пустой щелчок.
Выхватив второй кольт из-за пояса, Степан кинулся к двери и присел перед ней. Осторожно выглянул наружу. В дыму перед почтой метались две неясные фигуры.
Степан на четвереньках перебрался на крыльцо и по ступенькам сполз на снег. Двое бандитов стояли перед горящей почтой. До них было шагов пятнадцать.
Гончар вытянулся на снегу, широко раскинул ноги, оперся локтями и прицелился, словно на обычном армейском стрельбище готовился выполнить стрелковое упражнение с АКМ.
— Зайди посмотри, как там? — кричал один бандит другому, подталкивая револьвером в спину. — Там же нет огня, один дым!
— Бесполезно, Фрэнки, бесполезно!
Они стояли рядом, и Степану не пришлось менять позицию, чтобы уверенно поразить обе цели. Только чуть повел стволом влево после первого выстрела.
"Фургон!" Судорога пробежала между лопатками, как только Степан понял, что, возможно, в эту самую секунду ему в спину кто-то целится. Он перекатился в сторону, вытянув руки над головой, и оказался за каким-то ящиком. Прячась за ним, поднял голову и выставил вперед револьвер, отыскивая взглядом силуэт фургона. Но у трактира было пусто. Там, где только что стоял фургон, кружили на ветру хлопья пепла. А из темноты доносился частый перестук копыт и затихающее громыхание фургона.
— Стиви! — раздался с крыльца высокий голос трактирщика. — Все кончено, Стиви! Не осталось никого! Стиви, ты в порядке?
— Все нормально, — крикнул Степан и повернулся к почте: — Эй, "желтые жилеты"! Не стреляйте, мы всех перебили!
Но из горящего здания никто не ответил.
Он осторожно приподнялся на одно колено и заглянул в полуоткрытый ящик. В следующий миг Степан уже был на крыльце и, стуча зубами, показывал трясущимся пальцем, пытаясь объяснить Эрни, что в ящике — динамит и к нему лучше не приближаться, и очень плохо, что ящик находится так близко от горящего здания почты.
— Спокойно, Стиви, спокойно, — говорил трактирщик, стиснув его плечо. — Все кончено. Ты уложил всех. Один перебил целую шайку. Никто не поверит, если такое расскажешь. Но у тебя есть свидетель, тебе крупно повезло.
Степан сбросил его руку и подбежал к ящику. Отнес подальше, шагая в глубоком снегу и держа смертельный груз на вытянутых руках. Утопив ящик в сугробе, Гончар вернулся к почте и крикнул:
— Эрни, давай вытащим парней! Сгорят ведь!
Но трактирщик уже бежал к нему, с головой укрывшись мокрым плащом. В руках Эрни держал длинный топор. Он встал у горящей двери и в два удара выбил ее, а потом скрылся в огненном кольце и дыму.
Степан сообразил, что вдвоем они справятся быстрее. Он стянул плащ с убитого, лежавшего на пороге трактира, окунул его в бочку с водой и накинул поверх своей куртки.
Внутри почты потрескивали стены, в темноте колыхались полосы дыма. Вот показалась блестящая лысина Эрни. Степан кинулся к нему, и вдвоем они выволокли на снег раненого. Потом, не сговариваясь, снова кинулись в дым и огонь. Второй телеграфист был мертв. Его лицо было залито кровью, черная рубашка изорвана в лохмотья, а руки оказались просто ледяными, когда Степан схватился за них.
— Меха! — закричал Эрни, возвращаясь в горящий дом.
— Черт с ними! — крикнул вдогонку Степан, но почему-то не остался на месте, а побежал следом за неугомонным трактирщиком.
Они вынесли все, что смогли, и сидели на снегу, глядя, как разгорается почта. Вот наконец начала рушиться кровля, и красный дым вскинулся к черным небесам.
Эрни посмотрел на карманные часы:
— Странно. Неужели прошло только полчаса? Мне кажется, что мы носимся тут всю ночь… Но где же наши?
