Пробираясь между стоянками обозников, Гончар с трудом заставлял себя двигаться медленно и бесшумно. Проход оказался идеальным — как раз посредине тянулся узкий овражек, на дне которого тек ручей. Убедившись, что русло приведет его к той самой речке, о которой говорил Быстрый Лось, Степан вернулся к Майвису.

— Если бы раньше знать про этот ручей, я бы провел лошадей здесь, — шепнул он, пристраиваясь рядом с шайеном.

— Нет. Табун здесь не пройдет. Ты все сделал правильно.

— Пока еще не все. — Гончар широко расставил локти и вдавил приклад винчестера в плечо. — Как только увидишь подходящую цель, стреляй.

Майвис лежал рядом с ним, направив ствол "спрингфилда" в противоположную сторону.

— У тебя там никого не видно? — шепнул он.

— Сидят далеко от костра. Может, встанет кто-нибудь.

Спустя еще минуту шайен сказал:

— Мы так можем до утра лежать. Я вижу голову лошади. Убить ее?

— Погоди еще минутку.

Степану хотелось, чтобы их выстрелы вызвали достаточно бурный переполох.

— Брат, время уходит, — сказал Майвис.

Его "спрингфилд" рявкнул неожиданно и резко. "Не выдержал", — с досадой подумал Гончар и выстрелил наугад, целясь немного правее костра. Там, в темноте, могли сидеть караульные.

И похоже, там-то они и сидели. Между силуэтами фургонов замелькали тени, и Степан выстрелил еще дважды по ним. Рядом трижды ударила винтовка Майвиса.

— Все, уходим! — Степан вскочил и, пригибаясь, кинулся по ручью.

Но шайен задержался.

Гончар оглянулся, чтобы поторопить его. Майвис, стоя на одном колене, застыл, целясь тщательно и долго. Длинный веер пламени вылетел из дула, но винтовка даже не шелохнулась. Звук выстрела еще не успел затихнуть, как за фургонами мелькнула белая вспышка, словно по стоянке ударила молния. Земля содрогнулась под ногами Степана, и в следующий миг по долине раскатился оглушительный взрыв.

— Я сделал все, как ты сказал! — Шайен торжествующе потряс винтовкой над головой. — Увидел подходящую цель. Ящики под брезентом.

Защелкали выстрелы обозников, в воздухе прошелестели первые пули.

— Бежим! — крикнул Степан. — Да пригнись же ты!

Почти не таясь, они добежали до реки. Она пересохла настолько, что они не замочили колен. За спиной разгоралась ожесточенная перестрелка. Уцелевшие обозники палили во все стороны, и им отвечали с дальнего края. "Ваталуз пройдет спокойно, — радовался Гончар. — Лишь бы не нарвался на дозор".

Лес обступил их, и скоро звуки выстрелов заглохли, словно за плотно закрытой дверью. Майвис бежал впереди, иногда останавливаясь и прислушиваясь.

— Наши лошади уже на месте, — сказал он, остановившись в очередной раз.

— Ты их слышишь?

— Их нельзя услышать. Сиу обмотали копыта и завязали им морды. Но запах спрятать нельзя.

Они шли между деревьями, держась в десятке шагов друг от друга. Впереди глуховато ухнула сова. Майвис остановился, похлопал руками по бокам и ухнул в ответ. Если бы Гончар не видел его, он был бы полностью уверен, что эти звуки издала сова, слетевшая с ветки.

Лошади стояли на поляне, залитой мертвенным светом луны. Ваталуз подвел вороного жеребца навстречу Степану и отдал повод:

— Твой конь злой. Если б я не завязал ему морду, он искусал бы всех наших лошадей.

— Не всех, только жеребцов, — ответил Гончар.

— Идем к пещерам, — сказал Майвис. — Держитесь за мной, но не слишком близко.

"Мы пришли, Милли, — думал Степан, стараясь унять нервную дрожь. — Только не подстрели меня, разбойница".

Лес становился все реже, деревья расступались все шире, и, наконец, Гончар остановился перед крутым травянистым склоном горы, усеянным валунами.

— Это Червивая Горка, — сказал Ваталуз. — Вся в норах, трещинах и пещерах, как изъеденный червями гриб.

Ехавший с краю Шонкито тихонько свистнул и показал на дерево, возле которого стоял. В корнях блестела лужа.

— Кровь. Сегодняшняя. Здесь лежал человек. Его утащили в сторону лагеря.

— Много перебитых веток, — сказал Высокий Волк. — Здесь был хороший бой.

— Девчонки ушли. — Майвис повернулся к Степану. — Придется их догонять. Думаю, что мы найдем их за горой. Я знаю, как они поступят. Одна уведет лошадей, чтобы оставить следы, а остальные спрячутся в пещерах.

Чем выше они поднимались в гору, тем больше следов боя попадалось на пути. В предрассветных сумерках на красноватых глыбах песчаника белели полосы и выщербленные лунки, оставленные пулями. Обогнув одну такую глыбу, Майвис остановился и свесился с седла, разглядывая что-то на земле. Когда он догнал Степана, лицо его было мрачнее обычного.

— Что ты увидел там?

— Кровь. Да, они будут в пещерах. С ранеными трудно оторваться от погони.

— Как мы их найдем?

— Ты когда-нибудь играл в прятки с младшими сестрами?

— У меня нет сестер.

— А я играл. И всегда их ловил. А ты спрашиваешь, как я их найду. Найду, не сомневайся. Надо спешить, брат. С рассветом сюда поднимутся солдаты. Надо спешить.

"Поздно, — подумал Гончар. — Слишком поздно".

— Ты прав, — сказал он. — Солдаты не успокоятся, пока не предъявят командирам трупы. Они знают, что у девчонок нет иного пути, только через гору. Солдаты поднимутся сюда, и пройдут дальше, и обшарят каждую дырку среди этих камней. Иди к девчонкам и найди их. А я останусь тут. Задержу солдат.

— Я могу их задержать не хуже тебя.

— Да. Конечно, можешь. Но я не смогу найти девчонок среди пещер. А ты найдешь.

Быстрый Лось услышал их негромкий разговор. Он подъехал ближе.

— Горящий Волк прав. Мы останемся здесь. Отличное место для боя. Патронов у нас много, есть вода и еда. Если твои сестры продержались тут целый день, почему мы не сможем? А ночью уйдем так же, как ушли они. Скажи только, где мы встретимся.

Майвис положил тяжелую руку на плечо Гончара.

— Брат, я еще не знаю, какую дорогу придется выбрать. Горбатый Медведь отправился на север, в Монтану. Там живут наши родичи, семья Маленького Волка. Туда ведут разные дороги. Ты найдешь нас за Йеллоустоном. Но как быть с твоей женой?

— Она сама что-нибудь придумает. Может быть, останется с вами. Милли привыкла жить под открытым небом.

— Мы пойдем через каньон Семи Озер. Ты догонишь нас, если будешь двигаться вдоль реки Хампы.

— Догоню, — кивнул Гончар.

— Поторопись, Красная Птица, — сказал Ваталуз. — Скоро рассвет.

"Скоро рассвет, — повторил Степан. — Никто из нас не доживет до заката".

— Удачи тебе, брат, — сказал он. — Увидимся в Монтане.

Майвис хлопнул коленями по бокам лошади, та зашагала вверх. Ее обвязанные копыта почти беззвучно ступали по каменистому склону. Когда же угас и этот неуловимый звук, Быстрый Лось рассмеялся:

— Как хорошо! Как я устал убегать! Спасибо тебе, Горящий Волк. Я мог бы идти за тобой хоть до Канады. Но противно чувствовать, что кто-то целится нам в спину. Лучше всего развернуться лицом к врагу. Если Великий Дух сегодня заберет нас всех, это будет прекрасно. Я и в Небесной Долине буду следовать за тобой. Если позволишь.

— Там видно будет.

Вокруг Степана собрались и остальные сиу.

— Я нашел место, где твои сестры держали лошадей, — сказал Паги. — Поставим туда наших? Или отпустим?

— Поставь и не забудь стреножить. Седла не снимай. Только ослабь подпруги. Хорошо бы их напоить…

— Там бьет ключ. Трава объедена, но на кустах много молодых веток. Лошади могут стоять там хоть три дня.

"Лошади-то могут, — подумал Гончар. — А сколько простоим мы?" — Отличное место, — сказал Дневной Орел, который до сих пор не проронил ни слова. — Нас не обойдут с флангов. Там крутые осыпи.

— Но могут зайти с тыла. — Ваталуз поглядел вверх по склону. — Хорошо бы посадить там, повыше, наблюдателя.

— Если бы могли обойти, обошли бы вчера, — возразил Орел. — Белым лень обходить гору. Им проще посылать солдат на смерть, чем пошевелить мозгами.

— И все-таки спину надо прикрыть.

Быстрый Лось поглядел на Шонкито, и тот почтительно кивнул:

— Хорошо, дядя. Как только меня ранят в обе руки и я не смогу больше стрелять, вот тогда я заберусь наверх и буду следить за тылом.

— Мне тоже нравится это место, — сказал Гончар, чтобы пресечь семейный спор. — Располагайтесь поудобнее. И сразу договоримся. Ваши "спрингфилды" бьют по тем, кто высовывается из леса. Тех, кто успеет добежать до середины склона, остановит мой винчестер. Приготовьте запасные позиции и не сидите на одном и том же месте слишком долго. У нас на шестерых три сотни патронов. Когда солдаты потеряют десять своих товарищей, они придут в ярость. Потеряют еще двадцать, и их ярость остынет. Нам надо убить полсотни, чтобы они откатились обратно за лес. Вот и все. А ночью мы уйдем.

— Может, так и будет, — покачал головой Ваталуз. — Может, все будет не так. Может, кто-то и уйдет отсюда ночью. Скажи мне, Горящий Волк… Что делать с твоим телом, если тебя убьют? Со мной — понятно. Тело воина должно остаться на поле боя. Но ты из белых…

— Не забивай голову пустяками. Живым — жить, мертвым — гнить, — махнул рукой Гончар.

Он вдруг совершенно ясно увидел все, что произойдет здесь. Он увидел цепи темных фигурок, перебегающих от деревьев к валунам на склоне. Видел бледные вспышки выстрелов и длинные струи дыма, вылетающего из стволов. Он видел мушку винчестера, подведенную под бегущий силуэт, и видел, как после выстрела силуэт исчезает и больше не появляется. Ему в лицо ударил жар раскаленного винтовочного ствола. И кислый пороховой дым, и соленая кровь на губах — все это будет… И не будет ничего после этого.

"Не будет ничего после? Я просто не вижу, не могу заглянуть так далеко, — убеждал он себя. — И не забивай голову пустяками. Смерть не стоит того, чтобы думать о ней так долго. Думай лучше о том, как прожить эти последние часы. Майвис найдет сестренок, и Милли спасется вместе с ними. Они укроются в Монтане, и там-то их никто никогда не достанет. Золото в тех горах кончилось, угля мало, нефти не найдут. Та земля не нужна белым, и шайены смогут там выжить. Выживет и Милли. Она еще совсем девчонка, у нее все впереди. Плохо, что я не успел даже попрощаться с ней. Плохо, что она запомнит меня таким, каким видела в последний раз — больным, немощным, измазанным черной глиной, да еще разрисованным… Пусть уж лучше догадается сохранить портрет работы Ф. Штерна. Будет показывать детям и внукам. Если, конечно, муж не станет ревновать ее к детской любви".

Стоило ему только подумать о Мелиссе, как жизнь снова показалась прекрасной. Правда, ее оставалось совсем немного. Но даже последний глоток виски, на самом дне бутылки, все-таки остается глотком виски.