Глава 7
Октябрь 224 г. Ротомагус
Флавия

После августовского сражения авторитет молодых гладиаторов Тирака и Рыси резко пошел в гору. Ланиста их привечал, велел поставить в каморку парней новые удобные ложа, даже лично пожертвовал бронзовый, на длинных ножках светильник. Одновременно с этим резко усилилась слежка, причем совершенно открытая. Хозяин школы вовсе не хотел лишиться подающих надежды бойцов – а вдруг да по глупости сорвутся в побег? – и всячески это показывал. Стражники, особенно пьяница Аманд, контролировали каждый шаг юношей, каждое их слово, по приказу ланисты частенько подслушивая у дверей. В числе других гладиаторов парни по-прежнему продолжали упорные тренировки под руководством ветеранов-тренеров – Плавта, Энея, Лупуса. Последний даже показал еще один удар, левой рукой снизу в корпус, – по всей видимости, Лупус когда-то был неплохим кулачным бойцом. Этот-то удар Рысь, улучив момент, и испробовал на кимвре Савусе, отомстив за предательское нападение во время игр. Савус по виду был намного сильнее анта, но даже он не устоял на ногах, а Рысь – что поделать? – получил за него десяток плетей, но, честно говоря, не очень из-за этого расстроился. Вообще же Савус с Автебиусом в последнее время вели себя тише воды ниже травы. Хитрый галл даже улыбался при каждой встрече, правда Рысь ему не верил и правильно делал. Марцелл Тевтонский Пес тоже вроде бы не проявлял открытой злобы, однако он и не общался с молодежью. Как и другие ветераны – Арист Фракиец и Черный Юбба, – он с разрешения ланисты отправился на побочные заработки: взялся охранять нового дуумвира Ротомагуса, всадника Децима Памфилия Руфа. Тот недавно вступил в должность и по такому случаю устраивал приемы для знати. В общем-то никакая дополнительная охрана ему не требовалась, гладиаторов-«звезд» он нанял лишь для престижа, как делали многие.

Когда Тевтонский Пес оказался за стенами школы, Автебиус и Савус явно приуныли, даже попытались было выместить злобу на новичках, да нарвались на недвусмысленное предупреждение Плавта. Во время учебных боев оба старались не оказаться в паре с Рысью или Тираком, впрочем, надсмотрщики не очень-то интересовались их мнением. Пару раз схватка анта и галла чуть было не переросла в настоящий бой, и лишь вмешательство тренеров предотвратило пролитие крови. И Рысь, и Автебиус получили для острастки плетей, после чего вновь приступили к усиленным тренировкам. В школе ходили упорные слухи, что всадник Памфилий Руф вновь собирается устроить игры на праздник сбора винограда. На этот раз, правда, игры обещали быть не такими представительными, как в августе, но, тем не менее, к ним необходимо было готовиться. Впрочем, гладиаторы всегда должны поддерживать форму: кто не поддерживал, обычно жил недолго.

Ярко светило бархатное сентябрьское солнце, отражаясь в учебных доспехах. Тяжело дышавший ант наконец снял шлем и вытер заливавший глаза пот. Только что закончилась очередная схватка, и молодые гладиаторы, пользуясь редкими минутами отдыха, с удовольствием расселись у дальней стены, подставляя усталые тела солнцу. Марк Домиций Плавт, подойдя к молодежи, принялся тщательно разбирать только что прошедший тренировочный бой. Всем – в том числе и Рыси – разбор поединка опытным наставником зачастую мог оказаться полезней не только наблюдения за боем, но и участия в оном. После, уже вечером, во время еды, Юнию вдруг привиделась лазурная ширь родного Нево – озера-моря, которое еще называли Альдейга. Поросшие ольхой и ивой берега широкой реки, холмы, покрытые густым лесом, вздымающиеся к небу сосны. И он, Рысь, совсем еще юный парнишка, с такими же ребятами, как он сам, пробирающийся по узкой звериной тропе. Они шли на лося – опасного и непредсказуемого в своей ярости зверя, правда, обладающего весьма вкусным мясом. Рысь шагал третьим, перед ним были еще двое – Белка и Ломоть. Белка – маленький, ловкий, Ломоть же – угрюмый, мускулистый, сильный. Правда, в роде Доброя его никто не любил: слишком уж хитер был Ломоть, хитер и злопамятен, вот Рысь забыл, как когда-то насмехался над ним, а Ломоть нет, помнил. Вот и сейчас, заметив у водопоя огромного быка с ветвистыми рогами, он не стал лезть вперед, а, ткнув локтем Белку, обернулся:

– Все мы знаем, как здорово стреляет из лука Рысь! Вот уж меток!

– И в самом деле, – кивнул Белка. – Давай-ка, Рысь, покажи нам, как надо…

Польщенный, Рысь наложил на лук стрелу, подкрался к зверю поближе… Тот вдруг захрипел, закосил налившимся злой кровью глазом – видно, почуял все-таки… Бросился, наклонив голову. Затрещали кусты, и земля задрожала под могучими копытами лося. Рысь успел-таки выпустить стрелу, попав зверю в бок, и тут же бросился назад, к сосне, на которую и взлетел разом со своими товарищами. Косясь красным глазом, лось вихрем понесся за ними, ударил рогами в дерево – забравшийся на самую вершину Рысь едва не слетел оттуда вниз головой. Посыпались сучья, а лось все не отступал, все терзал рогами толстый ствол. Хорошо, сосна оказалась мощной, зверь не смог справиться с ней, а к тому же Рысь, выбрав момент, все ж таки изловчился и выпустил вниз несколько стрел. Парочка попала в цель, и, издав жуткий рев, лось скрылся в чаще. Его не преследовали – себе дороже, лишь по возвращении в селение рассказали взрослым охотникам. Ломоть и Белка во время рассказа все нахваливали Рысь, а тот уже больше не ловился на лесть, понял, что к чему…

Сразу после еды явился Плавт. Посмотрел на Тирака и Рысь, усмехнулся каким-то своим мыслям…

– Завтра с утра прогуляетесь со мной в город, – понизив голос, поведал он. – Думаю, это будет для вас хоть каким-то развлечением – жизнь в школе довольно однообразна.

– В город? – переспросил Рысь. – И что мы должны будем там делать, надеюсь, не убивать кого-нибудь?

– А хоть бы и так, вам какая разница? – цинично усмехнулся Плавт и тут же успокоил: – Нет, на этот раз не убивать, всего лишь поможете мне привезти камни на ремонт дома.

– Ах, вон оно что, – Тирак не скрывал радости. – Конечно, поможем, и ты не пожалеешь, что выбрал именно нас.

– За работу получите несколько ассов, – еще больше воодушевил парней римлянин. – Можете завтра же их и потратить – купить вкусной еды, да мало ли…

– Да, – иллириец, улыбнувшись, кивнул, – уж куда потратить, найдем.

– Ну, а сейчас идите, оттачивайте удары, – напутствовал Плавт. – Если будет время, завтра покажу вам еще несколько.

Тирак засмеялся, а Рысь, вежливо улыбнувшись, задумался – слова римлянина показались ему несколько странными.

Закончив к вечеру все упражнения, друзья пошли в свою каморку и, перекусив пшенной кашей, вытянулись на ложах, подложив под головы свежей соломы. Они так и жили вдвоем – ланисте все никак не удавалось прикупить еще рабов для школы, что и понятно: никакой войны не было, а воинственные племена германцев, совершавшие свои набеги из-за туманного Рейна, сюда, к Секвоне, не доходили, так что не было и возможности захватить кого-нибудь из них в плен.

– Эх, и здорово, наверное, будет завтра, – поворочавшись, шепнул Тирак. – Я почти и не знаю города. Говорят, большой.

– Говорят, есть города и побольше, – улыбнулся Рысь. – Я, правда, таких не видал.

– Зато я видал! – Иллириец оживился, карие глаза его заблестели. – Медиолан, Аквилея, Массилия, Лугдун, Толоза…

– Ты был там рабом? – осторожно спросил ант.

– Не всегда, – Тирак с грустной улыбкой покачал головой. – А почему ты спрашиваешь?

– Ты знаешь многие города – знаешь и пути, – приглушенным шепотом отозвался Рысь.

– Побег? – так же тихо произнес иллириец и усмехнулся: – Напрасно надеешься. Во-первых, с нами будут стражники, во-вторых, у нас нет ни продуктов, ни денег, ну и в-третьих, нас схватят на первом же дорожном посту… как тебя, помнишь, ты рассказывал?

Рысь кивнул.

– Нет, по-моему, путь к свободе для нас лежит через арену, – продолжал Тирак. – Со временем можно стать тренером, как Плавт, Эней, Лупус… Если допрежь того не убьют, конечно… Да и что мы умеем делать, кроме как махать мечом? Ты знаешь какое-нибудь ремесло? Нет? И я нет. Ну, пахать землю смогу – только кто ж мне ее даст, эту землю? Хотя нет… Говорят, ветеранам-легионерам дают участки земли. Вот! Обретя когда-нибудь свободу, можно завербоваться в легионеры, правда, туда не очень-то охотно берут бывших гладиаторов.

– Почему? – удивился Рысь.

– Потому. – Тирак зевнул и, повернувшись на бок, засопел.

А вот Рыси не спалось. Он лежал с открытыми глазами, заложив за голову руки, и думал. Размышлял: и над словами Тирака, и над последней фразой Плавта, обещавшего показать им какие-то приемы владения мечом. Странно. Почему нельзя было обучить этому здесь, в школе? Или эти приемы настолько страшны? Странно… Юноша и сам не заметил, как заснул, провалившись в черные объятья Морфея. Спал спокойно, без сновидений, как и все гладиаторы, уставшие за прожитый день. Сколько у них осталось этих самых дней? До праздника сбора винограда? Или до какого-нибудь другого торжества?

Утром Плавт поджидал их у ворот школы. Солнце только что встало, и было довольно прохладно – молодые гладиаторы поеживались в своих драненьких туниках и плащиках из грубой ткани.

– Ничего, парни! – хохотнул один из сопровождавших их стражников, пьяница Аманд, младший братец ланисты. – Еще вспотеете, таская камни от дома Тарлиния.

– Помолчи-ка, Аманд, – недовольно оглянулся Плавт, и стражник засмеялся.

– Ничего, римлянин, у Тарлиния не только ты камни берешь, а и всякий, кому не лень. Вообще-то я на твоем месте поспешил бы, если не хочешь вернуться с пустыми руками.

Согласно кивнув, Плавт махнул рукой, и вся процессия – сам римлянин, два стражника и Тирак с Рысью – направилась прочь от гладиаторской школы по узкой и пыльной улице. Позади грохотала пустая телега с бородачом-возницей. Поначалу улицы были пустынны: школа находилась на окраине города, но чем дальше, тем становилось больше народу – ремесленники в темных туниках, спешившие на рынок торговцы, рыбаки, идущие за водой женщины с высокими кувшинами на плечах, приехавшие в город крестьяне – косматоголовые, нестриженые, в кервезиях и браках из козьих шкур.

– Эй, бракатые, – презрительно крикнул Аманд. – А ну, с дороги!

Крестьяне поспешно отпрянули в сторону, прижимаясь к длинному выбеленному забору. Один из них внимательно посмотрел на Рысь, и юноша, почувствовав на себе чужой взгляд, обернулся. На миг он встретился глазами с галлом – молодым мужчиной с чуть рыжеватой бородой и двумя косами, падающими на грудь. Галл тут же надвинул на глаза кервезию. Рысь отвернулся… и замер, едва не споткнувшись. Он вспомнил, вспомнил, где и при каких обстоятельствах видел уже этого рыжебородого парня! В лесах под Августодурумом, где галльские жрецы-друиды приносили своим богам кровавые жертвы! Он, Рысь, едва выбрался оттуда, едва не погиб! Ведь если б он не догадался вовремя о предательстве Лициния, то и его кишки украсили бы красные от крови ветви деревьев в черном лесу у болота! Хорошо, что Рысь запомнил пароль – «я всего лишь ищу кервезию». И этот парень – да, да, именно этот, Рысь никогда не жаловался на плохую память – показал ему путь. А теперь вот он здесь, в Ротомагусе… Или все же не он? Юноша резко обернулся… Рыжебородого не было! Все остальные «косматые» шагали себе вдоль ограды, а вот рыжего… Самое главное, и скрыться-то ему здесь негде, ограда достаточно высока, не перепрыгнешь. А дверь, небольшая калитка, приоткрыта! Словно бы специально ее открыли, чтобы впустить галла. Сообщники-слуги? Интересно, чей это дом? Рысь повернул голову – на ограде змеились кем-то поспешно выведенные красные буквы – «Памфилий Руф – вор». Памфилий Руф, всадник… Значит, кто-то из его слуг… Впрочем, а ему-то, молодому гладиатору Анту Юнию Рыси, какое до всего этого дело? Никакого, если говорить точно. Подумаешь, жрецы, подумаешь, жертвы, когда тут и сам не знаешь, доживешь ли хотя бы до январских календ или падешь на желтый песок цирковой арены, пронзенный трезубцем или мечом собрата-гладиатора?

И в самом-то деле…

Прогрохотав по мощеной улице, телега выехала на площадь и, едва разминувшись со встречным возом сена, свернула налево, догнала наконец ушедших далеко вперед гладиаторов, стражу и Плавта. Они уже почти достигли городской стены – каструма, пересекли весь город, довольно многолюдный по здешним меркам, еще раз свернули налево и оказались на пустыре, окруженном кустами жимолости и дрока. Именно окруженном, а не заросшем, ибо весь центр пустыря занимали какие-то развалины – поваленные колонны, битый кирпич, камни.

– Приехали, – обернувшись к вознице, римлянин махнул рукой.

Скрипнув осями, телега остановилась, медлительный вол принялся лениво жевать траву.

– Ну, что встали? – Плавт посмотрел на юношей. – Вот кирпичи, вот камни – грузите в телегу, да смотрите, выбирайте только целые.

Кивнув, Рысь и Тирак поплевали на ладони и принялись за погрузку. Дело оказалось не таким уж и легким – кое-где кирпичи приходилось прямо-таки выдирать из кладки, и юноши, чтобы не ободрать руки, обмотали их подолом туники. Стражники и Плавт маячили поначалу поодаль, а потом Аманд с римлянином и вовсе исчезли – видно, направились в ближайшее питейное заведение. Впрочем, обоим юношам было не до них – поднявшееся высоко в небо солнце уже ощутимо припекало плечи. Да-а, таскать тяжелые камни – занятие малоприятное. Кругом пыль, обломки, только и смотри, как бы не пропороть ногу. Тем не менее телега быстро наполнялась, вот осталось совсем чуть-чуть, и парни с воодушевлением переглянулись. Обоим было интересно, заплатит ли Плавт, как обещал, или обманет? Нет, вроде бы не должен, не такой человек римлянин. Уж если что обещал – даже и гладиаторам, – сделает. А на тот же асс можно будет купить чего-нибудь вкусненького – мяса, печеной рыбы, амфору изысканного фалернского вина…

– Эт-то еще что тут такое?

Рысь едва не уронил себе на ногу увесистый кусок мрамора. Обернулся: у края пустыря стоял отряд воинов городской стражи во главе с десятником в доспехах с поножами и сверкающем на солнце шлеме с пышным султаном. Все остальные стражники были одеты куда проще – в кожаные панцири, простые круглые шлемы, в руках – щиты и копья, на ногах – тяжелые солдатские калиги.

– Кто такие? – Колыхнув султаном на шлеме, декурион важно подошел к вознице и оставшемуся стражу. – И по какому праву грабите собственность господина Тарлиния?

– Мы… мы думали, здесь просто пустырь, – промямлил страж и, обернувшись, вдруг с облегчением улыбнулся, завидев, как из-за угла показались Плавт с Амандом.

– Что тут такое, почтеннейший? – подойдя ближе, осведомился римлянин. – Какой еще Тарлиний? Ах Тарлиний… Да, да, знаю такого. Он нам и разрешил, что может подтвердить… да вот, хотя бы наш дуумвир всадник Децим Памфилий Руф.

Десятник недоверчиво посмотрел на Плавта:

– Памфилий Руф вас знает?

– А как же! – римлянин улыбнулся. – И всегда все подтвердит.

– Что ж, – десятник нехорошо усмехнулся. – Если так, вам сильно повезло, ребята! Всадник Памфилий Руф как раз сейчас здесь неподалеку – проверяет таверны, так ли там торгуют и тем ли? Эй, Фабий! – он кивнул одному из своих воинов. – Быстренько слетай в таверну старого Витилена, там должны быть дуумвиры. Скажешь, у нас тут казус по поводу чужой собственности… ну, они знают.

Воин, вытянувшись, быстрым шагом направился прочь.

– Что ж, подождем, – усмехнулся десятник и вновь повернулся к Плавту: – Уважаемый, прикажи своим людям больше не таскать чужие кирпичи в телегу, быть может, ее скоро придется разгрузить.

– Вот это уж вряд ли, – поглядывая в сторону, нервно усмехнулся римлянин.

Солнце все так же сверкало в синем глубоком небе, весело отражаясь в доспехах и шлеме десятника. Рысь незаметно переглянулся с Тираком – кажется, они все здесь здорово влипли. Впрочем, это вина хозяев, а не рабов.

За углом послышались чьи-то громкие голоса, стук копыт, и наконец на пустырь в сопровождении стражника и вооруженных слуг верхом на белом коне выехал самолично благородный дуумвир, всадник Децим Памфилий Руф. Тщательно завитые кудри его покачивались в такт ходу лошади. Остановив коня, дуумвир спешился с помощью слуг и, поправив сползшую с плеча лацерну, грозно обернулся:

– Ну, где тут нарушители?

– Аве, Памфилий Руф! – громким голосом почтительно приветствовал всадника Плавт.

– А, Марк Домиций, – узнал дуумвир. – Как поживает наш друг Бовис, ланиста?

– Ничего, не помер еще, – пошутил римлянин. – Все мечтает пристроить куда-нибудь своих гладиаторов.

– Троих уже пристроил, – засмеялся Памфилий. – У меня работали, сторожами… Ты чего здесь?

Плавт пожал плечами:

– Да вот, уважаемый начальник стражи сомневается, имею ли я право прибрать этот старый, никому не нужный хлам. Ведь сам Тарлиний, кажется, разрешил мне.

– Ах да, – всадник повернулся к стражнику. – Это мой друг, Марк Домиций Плавт. Несчастный, сгинувший без вести Тарлиний действительно разрешил ему попользоваться здесь кое-чем, о чем уведомил лично меня, как должностное… э… как известного всем гражданина.

– А-а, – протянул десятник. – Ну, раз так, тогда никаких претензий…

Подойдя ближе, римлянин незаметно вложил в руку начальника стражи несколько сестерциев.

– Работайте, работайте, – враз подобрел тот. – И в самом деле, надо освобождать город от всякого хлама.

Поклонившись дуумвиру, десятник кивнул воинам, и те, следуя за ним, строем направились прочь.

– Фу-у, слава богам, – перевел дух Плавт. – Кажется, я кое-что должен тебе, Памфилий?

– Кое-что? – Дуумвир потер руки и задумался. Круглое краснощекое лицо его вдруг озарила улыбка. – Вот что, Марк Домиций… Как привезешь в свой дом эту телегу… вторую вези мне! Только не говори, кому везешь… Я бы и сам, конечно, мог бы послать людей, но у меня, как ты знаешь, много завистников, пойдут всякие пересуды… в общем, не хотелось бы. И так на ограде пишут всякие гадости. Узнаю кто, оторву руки! Так что вы уж постарайтесь.

– Не сомневайся, сделаем все, как ты скажешь, – с улыбкой заверил римлянин. – Чего привезти-то – кирпичи, мрамор?

– А и то и другое, – Памфилий осклабился. – И, может быть, даже не одну телегу. Видишь ли, с нами теперь будет жить воспитанница, Флавия, дочка моего погибшего друга Флавия Теренция Сильвестра, так что хочется несколько расширить дом, сделать пару пристроек, ну, ты сам понимаешь, все-таки молодая девушка…

С помощью слуг дуумвир взгромоздился на коня и, махнув на прощанье рукой, уехал.

– Ну вот, – недовольно буркнул Аманд, – нарвались. Теперь вози кирпичи этому выжиге. И ведь придется везти – деваться некуда.

Они возили кирпичи до вечера, пока совсем не стемнело. Под присмотром стражей оставшиеся на пустыре гладиаторы загружали телегу, а уж на дворе дуумвира ее разгружали домашние рабы. Последнюю телегу пришлось сопроводить до самого дома Памфилия, а Тираку с Рысью – еще и помочь разгрузить, чтоб быстрее. Разгрузили, что делать. Весьма просторный двор почтеннейшего всадника включал в себя и сад, и пруд с фонтаном, и беседки с золочеными крышами. Пару лет назад все это построил архитектор, приглашенный из самого Рима, чем Памфилий никогда не уставал хвастать.

Попросив у одного из слуг разрешения напиться, Рысь подошел к фонтану, зачерпнул ладонями воду…

– Я, кажется, не так давно видела тебя на арене цирка, – послышалось за спиной.

Рысь быстро обернулся. У фонтана стояла девушка в широкой безрукавной тунике приятного светло-голубого цвета, надетой поверх другой – узкой, с длинными рукавами, сшитой из полупрозрачной ткани. Голова девушки оставалась непокрытой – она находилась не где-нибудь, а у себя дома, судя по уверенности, с которой держалась. Светлые, как пшеница, волосы ее были тщательно уложены затейливыми кудряшками – как видно, в доме Памфилия имелся опытный раб-цирюльник. Глаза… глаза были бирюзовыми, такими же, как грозные волны Альдейги-Нево, великого озера-моря.

– Ну, что же ты молчишь? – засмеялась девушка.

– Да, я гладиатор, – моргнув, кивнул парень.

– Я запомнила тебя, ты славно бился! – Девчонка всплеснула руками. – Честное слово, здорово! Тебя ведь называют Рысь, так?

Юноша кивнул.

– Хорошее прозвище. Ты еще будешь биться?

– Конечно!

– Я обязательно приду смотреть!

– А как… как зовут тебя?

Девушка засмеялась:

– Флавия. Флавия Памфилия Сильвестра. Друг моего погибшего отца, всадник Памфилий Руф, недавно удочерил меня… я ему так благодарна.

– Флавия Сильвестра, – повторил Рысь. – Флавия…