Глава 2
Ноябрь 225 г. Рим
Лудус Магнус

Лудус Магнус – так называлась школа. Римская школа. Школа гладиаторов, в которой в конце концов очутился Юний. Уж конечно, это было не то, что когда-то в Лугдунской Галлии, – трехэтажное здание, мощеная просторная арена для тренировок, а совсем рядом в прямой видимости – огромный, величайший в мире амфитеатр Флавиев. Или Колоссеум, как его еще называли из-за огромной, больше чем в двадцать человеческих ростов, статуи на площади перед амфитеатром. Золоченый колосс изображал Гелиоса – сияющего бога Солнце. Злые языки, впрочем, до сих пор утверждали, что в виде Гелиоса представлен Нерон, император, прославившийся своими необузданными страстями, которые вызывали справедливое негодование граждан. Но красивейший амфитеатр Флавиев не производил на Юния никакого впечатления. Не все ли равно, на какой арене убивать и быть убитым на потеху праздной толпе? В этом смысле Колоссеум ничем не отличался от провинциального цирка Ротомагуса.

Юний перевернулся на бок на своем жестком ложе. Маленькую убогую каморку он делил с напарниками Бриттом и Эфиопом – молодыми гладиаторами, совсем плохо понимавшими латынь. И не поговорить! Что поделать, здесь, в гладиаторской школе Рима, Ант Юний Рысь вновь должен был доказывать всем свое право на достойную жизнь, хотя б в рамках самой школы. И даже просто право на жизнь, без эпитета «достойная».

Снаружи, с арены, слышалось щелканье бичей и стоны – там наказывали провинившихся за день гладиаторов. Юний не попал в их число – он уже не был тем сопливым мальчишкой в Ротомагусе, он стал умнее и научился показному смирению. Зачем зря раздражать надсмотрщиков и ланисту, доказывая, что он свободный человек? Все равно никому ничего не докажешь, только лишь настроишь всех против себя да получишь плетей. Лучше смириться для вида, а для проявления своих амбиций выбрать подходящий момент или – что гораздо лучше – самому этот момент устроить. Рысь – хитрый зверь, и Юний постепенно оправдывал в собственных глазах свое детское прозвище. «Не доверяй никому» – эта фраза постепенно становилась его жизненным кредо, особенно после того случая с Арникой. Ну и девица! Впрочем, он и сам хорош. Это ж надо было так глупо попасться: растаял от любовной неги, развесил уши, нет, чтобы насторожиться, когда юная гетера начала подробно расспрашивать про родичей. А потом следила за каждым шагом и даже наняла легионеров – помочь попавшему в затруднительную ситуацию Юнию. Ну как же, он ведь был ей нужен живым. Интересно, сколько она получила за глупого гладиатора? Нечего сказать, насладился свободой. Ой, дурак, дурак. Хотя чего уж теперь горевать? Ну, сглупил, всякое в жизни бывает, значит, именно так распорядились боги. Может, и вовсе не следовало искать ободритов и Тварра, а нужно было попытаться вернуться на родину.

На родину… Рысь уже и забывать ее стал потихоньку. Да и кто его там ждет? Ободриты вырезали и продали весь род, на землях которого наверняка поселились чужие. И он, Ант Юний Рысь, вернувшись, будет для них чужаком, причем чужаком опасным – вряд ли можно будет сохранить в тайне мастерство владения мечом. Единственная жизнь, которую он может начать, – это жизнь изгоя, человека без роду и племени. Одному выжить трудно, практически невозможно. Да и нужно ли для этого возвращаться куда-то на край света?

А вот в Риме можно достичь многого. Для начала получить свободу: либо выкупиться, либо найти какие-то пути к Валерию с Луцием, а лучше – к самому Марку Луницию Арбеллу, наместнику Лугдунской Галлии, чье слово было достаточно веским также в Белгике и Аквитании. Эти три соседние провинции мало отличались друг от друга по своему развитию, их так и прозвали – Три Галлии. Не может такого быть, чтобы наместник вообще никогда не приезжал в Рим. Наезжает, и часто. Хотя вспомнит ли он молодого гладиатора? Должен, не так уж и много времени прошло. А не вспомнит, так можно напомнить. Главное – увидеться с ним, а для этого нужно знать городские новости и иметь возможность беспрепятственно передвигаться. Для чего, в свою очередь, нужно внушить доверие ланисте или, по крайней мере, всячески проявлять преданность, что Юнию пока вполне удавалось. Выйти на арену огромного амфитеатра Флавиев, показать все, на что способен, добиться обожания толпы и, как следствие, авторитета в школе. Вот тогда можно будет подрабатывать по вечерам охранником или еще кем – как делали в Ротомагусе. Тогда появятся и деньги, и относительная свобода. А пока стиснуть зубы и ждать.

С раннего утра гладиаторы, подкрепившись овсяной кашей, приступили к изнурительным тренировкам. Как и когда-то в Ротомагусе, Юний по-прежнему оставался секутором – тяжеловооруженным гладиатором с доспехом, прикрывавшим правую, «рабочую» руку до плеча и середины груди, с тяжелым «легионерским» щитом и коротким мечом-гладиусом. Голову закрывал сверкающий на солнце шлем с золотыми накладками в виде чешуи рыбы, увенчанный гладким гребнем. Соперником секутора чаще всего был ретиарий, вооруженный длинным трезубцем и сетью, так что всяческие украшения на шлеме типа перьев, как у мирмиллона, являли собой нешуточную обузу в бою – ретиарий вполне мог зацепить их сетью. Защищавшее от трезубца забрало шлема было глухим, с маленькими смотровыми дырочками, что резко ухудшало обзор. К удивлению Рыси, в Лудус Магнус частенько выставляли секуторов против «фракийцев» – эти были в шлеме с полями, с голой грудью, с маленьким круглым щитом и изогнутым мечом, или даже против провокаторов, своим вооружением мало чем отличающихся от секуторов или мирмиллонов. Ну разве что шлем у них был уж совсем гладкий, без полей и гребня, да грудь прикрывал небольшой нагрудник, державшийся на узеньких ремешках. Вообще же гладиаторы каждой категории обязательно имели свои уязвимые места, специально не прикрытые доспехами, обычно левую часть груди, бедра, спину. Их-то и следовало защищать прежде всего, что и демонстрировал Юний.

Как обычно, учебное оружие было куда тяжелее боевого, и к вечеру все тело юноши ныло – все ж таки он слишком давно не тренировался, и теперь приходилось наверстывать. В пару ему сначала поставили приземистого коротконогого сакса-гопломаха, экипировка которого напоминала вооружение греческих гоплитов – длинные поножи, шлем с перьями, щит и копье. Рысь довольно быстро обнаружил слабые места этого типа бойца – неповоротливость и слишком большую длину копья, рассчитывая на которое гопломах практически никогда не атаковал, а лишь выжидал удобного для резкого выпада момента. Конечно, сладить с таким воином, обладая лишь коротким мечом, было не так-то просто – и Юний прибег к тактике измора. Кружил вокруг сакса вороном, периодически срываясь в короткие атаки, а затем как бы подставился – чуть опустив щит, открыл правый бок. Ага! Копье гопломаха молнией метнулось в образовавшуюся брешь! Да только Рысь был начеку – ловко ударил по древку копья острым краем щита, окованным начищенной до солнечного блеска бронзой. Ударил как раз в тот момент, когда острие копья едва не коснулось кожи! Древко с треском переломилось, и гопломах со злобой вытащил из ножен кинжал. Ну уж кинжал-то против меча точно не поможет, что и продемонстрировал Юний, нанеся врагу ряд ударов.

– Неплохо, – довольно кивнул тренер – покрытый шрамами ветеран с поджарым, по-прежнему мускулистым телом. – А ты, Сакс, получишь сегодня десять ударов плетью.

Сняв шлем, Сакс – румяный круглолицый парень по виду чуть постарше Рыси – обиженно засопел:

– Я бился честно!

– Правильно, – усмехнулся тренер. – Честно, но глупо! На арене это был бы твой последний выход. И знаешь почему?

Юний тоже навострил уши – учиться чему-нибудь никогда не лишнее, особенно если от этого зависит жизнь.

– Ты совсем забыл про щит! – веско пояснил ветеран. – Он тяжел, но невелик – ты бы вполне мог действовать им не только как для защиты, но и в нападении.

– А еще можно было бы его метнуть, – осторожно подсказал Рысь.

Тренер повернулся к нему и засмеялся:

– Нет, парень. Метать щит можно только в двух случаях: если уверен, что потом его подберешь, и когда у тебя еще осталось действенное оружие, к которому, увы, кинжал не относится.

Пристыженный гопломах, волоча шлем, потащился к казарме – окружавшему весь двор трехэтажному зданию с тенистой галереей. Солнце уже спряталось за стенами школы, светло-голубое небо постепенно окрашивалось оранжевым пожаром заката. По всей арене звенели мечи тренирующихся гладиаторов.

– Так говоришь, он неплох? – К ветерану вальяжно подошел плотный, коротко подстриженный человек в белой далматике с двумя красными полосами и изящных открытых полусапожках-кальцеях. Грубое лицо его казалось вырубленным из камня – ноздри широкого носа вывернуты, серо-голубые глаза строго смотрят из-под густых, едва не сросшихся бровей, тонкие губы змеятся в холодной улыбке. Это и был ланиста, владелец римской гладиаторской школы, человек несомненно влиятельный и далеко не бедный. Звали его, как уже знал Юний, Квинт Септимий Марон.

– Эй, Сергий, – обернувшись, ланиста властным жестом подозвал одного из гладиаторов-«фракийцев» – в длинных поножах, с кривым мечом и голой грудью. «Фракиец», подняв с арены только что снятый шлем, подошел ближе и поклонился ланисте.

– Что угодно, Септимий?

Это был смазливый черноволосый парень лет двадцати, с худощавым лицом, узким, с небольшой горбинкой носом и хитрыми зеленовато-карими глазами. Покрытое потом смуглое тело его напоминало греческую статую.

– Сразись с ним, – ланиста кивнул на Юния. – Только не очень долго.

– Как скажешь. – «Фракиец» безразлично взглянул на соперника и презрительно усмехнулся. – Думаю, я успею уделать его до темноты. Но, Септимий, – он перевел взгляд на ланисту, – хотелось бы напомнить об оплате. Ведь тренировки на сегодня уже закончились.

Этот Сергий оказался наглым типом!

– Хорошо, – раздраженно отмахнулся ланиста. – Уложишь его – получишь сестерций… ладно – два.

«Фракиец» быстро надел шлем. В левой руке его был небольшой круглый щит, в правой – изогнутый меч, несколько длиннее гладиуса.

– Ну? – Септимий потер руки. – Готовы? Тогда вперед.

Юний едва успел взять меч, как «фракиец» налетел на него дикой сверкающей молнией. Несколько ударов изогнутого меча сразу же пришлись в щит, и, отбив их, Рысь сам перешел в атаку, стараясь ударить соперника в грудь. Хоть оружие было тупым, однако хороший удар вполне мог переломить «фракийцу» ребра – и тот, конечно же, прекрасно понимал это, а потому старался не подставляться. Рысь чуть уклонился назад, пропуская свистящий клинок, и сразу же нанес удар, который соперник парировал. Со скрежетом столкнулись мечи, выбив искры. Быстро собравшаяся вокруг сражающихся гладиаторов толпа одобрительно загудела. Да, «фракиец» был достойным соперником! Действовал уверенно и четко – выбрав момент, рисковал, но не слишком, не увлекался. Впрочем, и Юний не давал ему повода для безрассудной атаки. А может быть, следовало?

Опустив щит, Рысь немного отступил влево, замахнулся, якобы открывая грудь. Нет, опытный Сергий вовсе не кинулся сломя голову в эту ловушку. Наоборот, нанес удар совсем с другой стороны, стремясь выбить из рук соперника меч! Хитрый. И снова зазвенели клинки, и песок под ногами сражающихся поднялся вверх желтой искрящейся пылью. Звенели мечи, оставляя зазубрины на щитах, заключали пари зрители. В какой-то момент Рысь вдруг уловил, что «фракиец» будто бы стал уставать и действует мечом уже медленнее. Что-то было не так в его поведении, что-то… Отбивая очередной удар, Юний быстро сообразил что. Щит! Конечно же, щит. Соперник почему-то совсем не действовал им – лишь подставлял под удары. И ладно бы, это был большой прямоугольный щит, как у Рыси. Нет, щит «фракийца» – маленький, круглый… Очень удобный, чтобы метнуть! Вот откуда следует ожидать подвоха… Ну, давай же, давай…

И вот наконец Юний дождался-таки своего: почувствовав замысел Сергия, уклонился, нырнул ничком на песок, одновременно ударив краем щита по босым ногам «фракийца». Тот замычал от боли, замахнулся мечом, однако Рысь все же успел выпрямиться и нанести ему удар в грудь – не такой сильный, как хотелось бы, скользящий даже, но весьма чувствительный.

– Стоп! – хлопнул в ладоши ланиста.

Бой закончился, и соперники, тяжело дыша, принялись освобождаться от доспехов. Сняв шлем, Юний перехватил взгляд Сергия, наполненный ненавистью и злобой, и понял, что нажил себе нешуточного врага. То же подтвердил и Каллид – покрытый шрамами ветеран-тренер. Сергий занимал в школе особое положение: он был римлянином, сознательно отказавшимся от своих гражданских прав ради гладиаторской славы. Упорно тренируясь, он достиг и мастерства, и славы и теперь недаром считался одним из самых искусных бойцов. За время боев он скопил немалое количество денег, на которые, если верить Каллиду, уже успел открыть лупанарий. Тем не менее Сергий был достаточно скуп и считал каждый асс.

– Теперь он вдвойне возненавидит тебя, – предупредил Каллид. – Из-за своего проигрыша и из-за несчастных сестерциев, которые ему обещал ланиста. Теперь эти деньги получишь ты, только не сейчас, а после первого боя.

– А когда он будет?

– В сатурналии, на второй день после декабрьских ид. Устроитель игр – сам император, божественный Александр Север. – Каллид почесал затылок и неожиданно пригласил Юния в гости, а жил он тут же, в казарме, на третьем этаже.

– А стражники? – поднял глаза гладиатор. – Они разрешат? Ведь я тут пока что на положении новичка, хорошо хоть не «деревяхи».

Каллид засмеялся – «деревяхами» именовали совсем неопытных гладиаторов, во время тренировок сражавшихся деревянными мечами.

– Разрешат?! – ухмыльнулся он. – Это мне-то, Блистающему Каллиду, спрашивать разрешения? Идем, я предупрежу надсмотрщиков.

Комната ветерана оказалась небольшой, но опрятной – с жаровней и тремя узенькими, застланными мягкой тканью ложами, меж которых стоял столик и подставки для амфор с вином. Бедновато, конечно, но все же куда лучше, чем у многих римлян, к тому же Каллид вряд ли что-то платил за жилье ланисте. А в доходных домах квартиры обходились недешево, особенно просторные, на первых этажах.

– Ты здорово бьешься, – налив из кувшина вина в глиняные кружки, похвалил гостя тренер. – Сразу чувствуется – в провинциях еще остались настоящие бойцы, верные гладиаторскому искусству.

– Ты хочешь сказать, таких уже нет в Риме? – Поставив кружку на стол, Рысь недоверчиво посмотрел на собеседника.

Ветеран засмеялся:

– Не то чтобы совсем нет – вот, тот же Сергий неплохой боец, хоть и, между нами, человек нехороший, еще несколько имен – и все! Понимаешь, это уже не надо римлянам! У плебса нет охоты наблюдать красивые поединки, да их и не очень-то разглядишь с верхних ярусов. Кровь! Разорванное мясо и кровавые реки – вот что нужно толпе! Для того чтоб оценить хороший бой, надо кое в чем разбираться – в оружии, в тактике. Охлосу не нужно этого, он не привык и не хочет думать.

– Ты сказал «охлос»? – переспросил Юний.

– Да, у нас, в Греции – я ведь из Афин, – так называют лишенную всякого разума толпу, падкую на дешевые развлечения. Римская беднота – в большинстве своем развращенные государственными подачками твари – нищие духом бездельники и пьяницы, не способные заработать и асса. Где им! Лучше шататься по улицам, орать да требовать от государства бесплатного хлеба, зрелищ да всякого рода льгот. Любой труд считается презренным занятием, пригодным только для вольноотпущенников и рабов. До безобразия глупые в своей самонадеянности, римляне почему-то до сих пор полагают, что все дороги ведут в Рим, что жители провинций только и озабочены, как бы «покорить» Вечный город! Глупцы и тупицы! У меня много знакомых среди легионеров. Провинции давно уже самодостаточны и мечтают отделиться от Рима. Малейший толчок – и… Рим ведь ничего не производит, в нем нет ни мяса, ни хлеба, ни вина, ни даже оливок – все привозное. Как же они собираются жить? Ведь терпение провинций не беспредельно. Уже сейчас императоры и сенат стремятся заигрывать с провинциалами – недаром Каракалла дал всем им права римских граждан, недаром.

– Но есть же легионы, – возразил Юний.

– Легионы? А кто в них служит? Те же провинциалы, которым нет никакого дела до Рима. Это уже не говоря о том, что любой командир легиона мнит себя императором. И солдаты поддержат своего легата, а вовсе не цезаря. Они уже убили Элагабала, правда, этого развратника и стоило убить, а сейчас я не поручусь за долгое правление Александра.

– Даже так?! – Рысь удивился. Империя ему всегда казалась воплощением незыблемости и порядка.

– Да, так, – со вздохом кивнул Каллид. – И даже намного хуже. Хотя, с другой стороны, что мне до римского цезаря? Мне б выкупить из рабства внука… А, да что уж об этом…

Они расстались уже поздно ночью, и ветеран лично проводил засидевшегося гостя в казарму, благо и сам в ней же жил.

Войдя в свою каморку, Юний улегся на узкое ложе – хорошо хоть, не прямо на пол, имелись и такие «стойла», правда в основном лишь для провинившихся и новичков-«деревях». Рядом похрапывали соседи – Бритт с Эфиопом. Оба парня казались Рыси весьма недалекими и даже откровенно тупыми. И как их только не убили в первом же бою? Наверное, повезло.

Вытянувшись, юноша немного поерзал, – казалось, будто что-то давило в спину, – затем затих, заложив за голову руки, и задумался о прошедшем дне, в котором был большой минус – «фракиец» Сергий, но также имелся и плюс – Каллид. Юний долго не спал, обдумывая слова ветерана. Вот как, оказывается! Большинству зрителей уже не нужно изящество искусного боя, все гораздо грубее – кровь, кровь и кровь. Не качество, а количество. И в самом деле, теперь редко пишут на оградах, скажем, «Великолепный Рысь против Сергия-„фракийца“», нет, сейчас скорей так: «Сорок мирмиллонов против пятидесяти провокаторов», или еще лучше: «Сотня венаторов против стаи диких зверей».

Да, похоже, в Империи наступали дурные времена – развращенный государственными подачками народ не хотел работать и жаждал лишь развлечений, причем самых грубых. Групповой гладиаторский бой, тупой и кровавый, – что может быть лучше?

Юний улыбнулся. Во всем этом была и хорошая сторона – из чисто практических соображений ланиста вряд ли пошлет в групповую схватку лучших бойцов. А именно таким бойцом вполне справедливо считал себя Рысь, Ант Юний Рысь – мальчик с далеких берегов Нево-озера, где серебрится по берегам ольха и высокие сосны рвутся в затянутое облаками небо.

Нет, определенно что-то мешает спать! Юноша поднялся на ноги, пошарил в покрывающей ложе соломе. Ага, вот оно! Маленькая дощечка, скорей даже щепка. Однако на ней что-то написано!

Рысь подошел к маленькому решетчатому оконцу и, шевеля губами, прочел в зыбком свете луны: «Ты – труп».