Глава 11
Весна 227 г. Рим
Доходный дом

Случившиеся в последнее время события – исчезновение Юлии Филии, свадьба Флавии, Кассия, вакханалия, устроенная в одном из доходных домов Флудана, – завертели Юния в бурном всепоглощающем вихре, так что совсем не было времени остановиться, подумать: а нужно ли ему это все? И если не нужно это, тогда что же нужно? Вообще, для чего жить?

Если б, конечно, Юний не читал книг, он бы никогда и не задумывался над этим вопросом, тем более так основательно. Ни Цицерон, ни Сенека, ни Тит Лукреций Кар ответа не давали, хотя и заставляли размышлять над прочитанным. Добиться богатства и жить как все, бесцельно тратя отпущенное богами время на поиски удовольствий, юноша не хотел, не видя в этом никакого особого смысла – так живут звери, но не люди. Ведь зачем-то боги дали человеку разум! А если он ведет себя как животное – хитрое и чрезвычайно опасное животное: ест, спит, размножается, то тогда зачем вообще разум? Чтоб половчей обхитрить себе подобных? Может быть, тогда лучше направить все мысли на то, чтобы, наоборот, не обманывать и не унижать себе подобных? Ага… Это же Рим – вместилище всех пороков! Тут только покажи слабину – сожрут! Тогда что же делать? Помогать не тем, кто в этом нуждается, а тем, кто этого заслуживает? А как тогда узнать, кто заслуживает? Да и что значит – помогать? Может, совсем не нужно быть героем, достаточно просто не делать подлостей? И тогда, наверное, весь мир станет лучше, определенно станет, если только одни перестанут обманывать, другие – бездельничать, третьи – кичиться неправедно нажитым богатством, четвертые…

– О чем задумался, друг мой? – Гай Феликс, входя в императорские покои, остановился напротив Рыси.

Юноша улыбнулся:

– Аве, Феликс! Цезарь уже спрашивал о тебе.

– Аве. Доложи ему, что я пришел.

Император Александр, сидя в высоком кресле, занимался государственными делами, вернее, пытался заниматься хотя бы тем немногим, что оставляла ему мать, Юлия Маммея – женщина властная и вовсе не собирающаяся отдавать бразды правления безвольному, по ее мнению, сыну.

– Пришел Феликс, цезарь! – поклонившись, доложил Рысь.

Император поднял глаза – красивые, темно-карие, с вечной усмешкой в глубине:

– Пусть войдет. И передай, чтобы позвали префекта.

Юний еще раз поклонился и вышел.

Гай Феликс тотчас же направился в кабинет императора. Гай Феликс… Литератор, вдруг оказавшийся помощником префекта. Рысь даже не знал теперь, как к нему относиться, – слишком уж различалось их положение. Одно дело – полунищий писатель, и совсем другое – могущественный государственный чиновник. А может, это и к лучшему? Раз Феликс по-прежнему считает Юния своим другом, – по крайней мере, никак не показывает иного, – то почему бы по-дружески не попросить его об одной пустяковой услуге? Например, помочь отыскать Юлию Филию и Лукана – юноша по-прежнему чувствовал ответственность за них. Да, египетские зерновозы давным-давно разгрузились в гавани Остия, однако Юлия в свой дом не вернулась. Почему? Опасается мести? Может быть, хотя теперь, после ареста Клавдии, кажется, для этого нет никаких оснований. Правда, Юлия об этом еще не знает. Как бы ей сообщить? Через сторожа или через людей Феликса? Наверняка они у него есть, эти люди, тайные агенты, соглядатаи, – глаза и уши префекта. Вот и спросить. Сегодня же вечером и спросить, да нет – сейчас же, вот как только Феликс покинет кабинет императора.

– Остия? – Помощник префекта задержал шаг и удивленно взглянул на юношу. – Да, не буду скрывать, у меня там есть верные люди. И что ты хочешь узнать? Колебания цен на зерно или вместимость складов? Имей в виду, это все – секретные государственные сведения.

Юний засмеялся:

– Они меня нисколько не интересуют. Есть одна молодая вдова, Юлия Филия, и с нею мальчишка, Лукан. Они еще летом уехали в Остию и пропали.

– Беглые рабы? – вскинул глаза Феликс.

– Гм… нет, – замялся юноша. – По крайней мере, Юлия – свободная женщина, а…

– Я к чему спрашиваю. – Литератор улыбнулся. – Если они беглые рабы, то наверняка где-то есть заявление хозяев – с приметами и прочим, и значит, их давно ищут, может быть, уже и нашли.

– Раб только Лукан. – Юний вздохнул. – Он принадлежал Клавдии.

– Задержанной для судебного разбирательства по делу поклонников Вакха, – кивнул Феликс. – Помню, помню. Кстати, дело оказалось не таким уж простым – они там валят все друг на друга. Флудан, критик, похоже, вообще ни при чем – просто сдавал извращенцам дом. А их главный финансист, ростовщик Каллимах, исчез неизвестно куда, думаю, бежал, может быть, в Нарбоннскую Галлию или даже в Египет.

– Почему именно туда? – удивился Рысь. – Почему не в Германию, не в Белгику, не в Британию, наконец?

– А потому, мой юный друг, – хохотнув, пояснил Феликс, – что все эти провинции – как бы это сказать? – дикие. Государственных средств там крутится мало, а следовательно, нет возможности к ним присосаться – и что тогда там делать Каллимаху?

– Просто жить… Ну, переждать некоторое время.

– Думаешь? – Помощник префекта неожиданно засмеялся. – О, нет, друг мой! Для таких, как Каллимах, жизнь без финансовых афер подобна смерти. Кто хоть раз попробовал легкие деньги – большие деньги! – тот вряд ли когда остановится. Нет, ростовщик где-то рядом, возможно, опять задумал какую-нибудь пакость. Нужно его искать – и ты поможешь мне в этом!

– Я?!

– Да-да, именно ты. Я уже говорил с императором. Парень ты неглупый, начитанный, смелый, к тому же, как бывший гладиатор, отлично действуешь мечом и кинжалом. Будешь мне помогать, а я помогу тебе. К тому же за свои услуги ты получишь вполне приличные деньги… Нет-нет, не кривись, ибо без денег нет и свободы. Ты думаешь, бедняк, нищий свободен? О нет, он полностью зависим от государственных льгот и подачек. Только богатство приносит свободу. Собственный дом, красивая жена, слуги – что еще нужно для тихого семейного счастья? Многие именно в этом находят смысл жизни, и я склоняюсь к мысли, что они правы.

По тому, как Феликс произнес эту фразу, как ухмыльнулся, подняв уголки рта, юноша тут же догадался: если уж для кого-то и будет идеалом «тихое семейное счастье», то этот кто-то явно не Феликс!

– Завтра я жду тебя с утра в задней комнате книжной лавки, что на рынке Траяна. Ты там уже был, – уходя, жестко произнес помощник префекта.

– Буду, – кивнув, заверил Рысь и задумался: к лучшему или к худшему все эти перемены? Одно дело – охранять императора, важно стоя у дверей кабинета, и совсем другое – рыскать по всему городу в поисках невесть кого. Первое намного престижнее и спокойнее, зато второе намного интересней. Да и узнать Рим изнутри – не с арены амфитеатра и не из дворцовых покоев – это тоже многого стоило. Сделать карьеру – кто сказал, что это плохо? Может, и в этом тоже смысл жизни, или уж по крайней мере, частичка этого смысла. Семья, карьера, интересная служба, деньги, наконец, только в меру, – вот это и составляет в большинстве случаев тот самый смысл существования человека, над которым так долго размышлял Юний. Жить не только ради себя, хотя и это важно, ибо не любящий себя не способен любить никого, но ради друзей и близких, ради общества – совсем, казалось бы, посторонних людей, при этом стараться сохранить честь и не делать подлостей – именно в этом смысл. И еще в хорошей римской пословице: Omnes, quantum potes, juva! – «Всем, сколько можешь, помогай!»

На следующий день с утра Юний надел лучшую тунику из добротной шерстяной ткани цвета весеннего неба и, спрятав под коричневым плащом-лацерной кинжал, – мало ли что? – отправился на рынок Траяна. На улице вовсю светило весеннее солнце. Скоро наступят иды, а вместе с ними и праздники, посвященные грозному богу войны Марсу: мамуралии – праздник ковки щитов, квинкватрии – праздник военной пляски, тубилюструм – праздник освящения военных труб.

Ну и конечно же, как тут было обойтись без гладиаторских игр? По всем стенам пестрели крупные надписи «В мартовские иды – гладиаторские бои в амфитеатре Флавиев, устроитель – Божественный цезарь. Самые лучшие бойцы, самые многочисленные побоища, самые дикие звери!».

Прочитав, Юний поморщился, сам не зная отчего. То ли не очень приятные воспоминания накатили, то ли покоробила последняя строчка: ну можно ли так сказать – «самые дикие звери»? Впрочем, живо обсуждавший предстоящие игры народ, похоже, вовсе не задумывался о грамматике. А зачем? И так все понятно: вот игры, вот гладиаторы, а вот – звери. Еще бы хорошо – казнь преступников, пусть их как раз и растерзают «самые дикие звери», к полному удовольствию собравшихся. А между тем даже в театре Марцелла – лучшем театре Рима – давно уже не ставили пьес, пробавляясь танцами и пантомимой. Куда там пьесы, это ведь слишком сложно для простого зрителя, там же думать, понимать нужно, уж лучше пантомима или кровавый гладиаторский бой – уж тут-то все ясно-понятно. Как и то, что римский народ быдло! Тупое и ленивое быдло, презирающее труд и развращенное императорскими подачками. Нет, рассуждая таким образом, Юний вовсе не имел в виду архитекторов, юристов, писателей, многочисленных ремесленников и торговцев – те вполне достойно делали свое дело, чего нельзя было сказать о плебсе, у которого вообще никаких дел не имелось, кроме как выпрашивать у государства хлеба и зрелищ. Хлеба – побольше, а зрелищ, естественно, покровавее! Какой там театр – гладиаторский бой, чтоб кусками летело на трибуны кровавое мясо – вот оно, самое лучшее зрелище!

И ведь именно власть так развратила народ, кто же еще-то? Богатые латифундисты скупали землю, впрочем, крестьянская продукция и так не могла конкурировать с дешевым привозным хлебом. Земледельцам приходилось бросать участок и идти в город, чтобы не умереть с городу. А уж это государство гарантировало всем гражданам – бесплатный хлеб, похлебка, бесплатные гладиаторские бои. Что еще надо для счастья? Физический труд – удел дураков, всяких там рабов да вольноотпущенников. Увольте, лучше уж жить на пособие в доходных домах, кое-как питаться на государственные подачки, зато делать ничего не надо – ни работать, ни думать, а лишь алчно жаждать зрелищ. Чернь! Жуткая римская чернь! Любой ростовщик – и тот в тысячи раз моральнее, ибо хоть кому-то приносит пользу. А вообще, хорошо бы лишить всех бездельников льгот, а тех, кто не захочет работать, посадить на корабли и отправить на волю волн. Самое милое дело! И почему так не сделает император?

– Потому что император вовсе не дурак! – рассмеялся над мыслями юноши Феликс. – И хорошо понимает: чем несвободнее люди, тем сильней власть. Свободен человек, обладающий деньгами и собственностью, которую никто, даже император, не имеет права отнять. Такой человек будет себя уважать и требовать того же от власти. Нужно ли это империи? Ведь куда удобнее управлять никчемным, ленивым и необразованным быдлом, не интересующимся ничем, кроме хлебных раздач и зрелищ.

– Нет, – Юний покачал головой. – Мне кажется, этот путь когда-нибудь приведет Рим к полному краху.

– Так многие думают, – усмехнулся Феликс. – Впрочем, я тебя позвал не для подобных рассуждений, давай-ка вернемся к конкретным делам. Чем критиковать власть, – что небезопасно, смею заверить, – лучше поведай, каким образом выйти на Каллимаха? Может быть, твои мысли в чем-то совпадут с моими.

Юноша задумался. Они с Феликсом сидели в задней комнате книжной лавки, не в той, где скрипели каламусами переписчики модных сочинений, а рядом, за обитой бронзовыми гвоздиками дверью. В узкое окно был виден Квиринал, плотно застроенный базиликами и частными домами с красными черепичными крышами, за ним зеленели Саллюстиевы сады, а дальше виднелись Соляные ворота, через которые шла дорога на север – виа Салария.

Как отыскать Каллимаха? Наверное, через тех, кто с ним связан, да хоть через ту же Клавдию – расспросить ее хорошенько… Ничего толкового не говорит? Гм… А что конкретно? Что ростовщик куда-то уехал? Вроде бы собирался в Александрию? Так надо предупредить египетского наместника. Уже отправили письмо кораблем? Еще версии? Кроме Клавдии, наверное, могли бы кое-что рассказать и поклонники Вакха… Впрочем, думаю, их уже давно допросили. Хотя – всех ли? Понятно, что допрашивали тех, кого задержали в притоне. А ведь есть и те, кого не задержали. Их надобно только вспомнить… Например, плосколицый Сильвестр – слуга в доме Кассия Лонгина, он явно связан с культом Диониса. И еще – сторож в доме Юлии Филии на Тибуртинской улице! У него точно такой же кинжал, с буквами «К. Л.».

– Вот и займись обоими, – внимательно выслушав юношу, приказал Феликс. – А я пока половлю рыбку покрупнее.

Получив вполне конкретное задание, Юний не стал засиживаться в лавке и для начала направился на виа Тибуртина – представиться знакомым Юлии и еще раз попытаться расспросить сторожа. А если не выйдет, то с помощью стражников можно притащить его в располагающее к откровенному разговору место – Феликс обмолвился, что за этим дело не станет. Все это было легко исполнить, явно легче, нежели без приглашения прийти в дом Кассии, – так было не принято. Тем более что Юний-то был всего-навсего вольноотпущенником, а не каким-нибудь нобилем из старинной патрицианской семьи, которого почли бы за честь принять в любом доме.

Дом на Тибуртинской улице оказался пуст! Нет, ворота стояли, как и положено, запертыми, только вот никакого сторожа в доме не нашлось. Вообще никого не было. Юноша прошелся по пустым комнатам, слыша, как в стенах гулко отдается эхо, и в задумчивости уселся на ложе. Этот путь привел расследование в тупик, теперь осталась лишь надежда на Кассию, но как до нее добраться? Просто так прийти в дом – не пустят слуги. Впрочем, красавица как-то намекала, что вовсе не прочь видеть Рысь в качестве любовника. И даже не намекала, а сказала прямо. Тогда в чем же дело? Пойти и… Нет, не все так просто – для начала хорошо бы узнать, дома ли отец девушки, старый Кассий Лонгин? Уж он-то, понятно, Юния и на порог не пустит. А вот ежели старикана дома нет…

Старикан оказался дома, о чем юноша узнал от привратника. Жаль, жаль… Покачав головой, Юний зашел в таверну, располагавшуюся на первом этаже дома. Заказав оцеллу с вином, уселся за дальний столик и принялся ждать, пока испекут лепешку. Народу в таверне было немного, в основном жившие неподалеку торговцы, да иногда сверху заглядывали домашние рабы Кассия, просто так, без всякого конкретного дела – слуг в богатых домах обычно бывало такое множество, что многие из них откровенно бездельничали.

Юний подошел к плите, посмотрел, как готовится оцелла, вдохнул горячий воздух, пропитанный вкусным запахом оливок и жареного лука, прислушался. Слуги болтали о порядках в доме, не стесняясь, обсуждали и хозяина, и его молодую, но распутную дочь, не считавшую зазорным делить ложе с первым попавшимся.

– Да уж эти женщины, – вмешался в разговор Рысь. – Никогда не знаешь, что они и хотят? То ли богатого мужа, то ли молодого любовника?

– И того и другого! – захохотал один из слуг – томный юноша с ножницами у пояса, видимо, раб-парикмахер.

Так, словно за слово, обсудили погоду, хозяев, последние утвержденные сенатом законы, в основном касающиеся ветеранов, земельные участки которым теперь выделялись лишь в самых отдаленных концах империи, где-нибудь в Британии или в колонии Агриппина. Ветеранов (да и просто легионеров) среди собравшихся не нашлось, а потому и тема оказалась неинтересной. Угостив парикмахера вином, Юний осторожно поинтересовался, как живется в доме Кассия вольноотпущенникам.

– Да кому как, – пожал плечами парень. – Кто в рабстве с хозяином общий язык находил, тот, и получив свободу, не обделен его милостями. Взять хоть Сильвестра, который и раньше, рабом, был секретарем хозяина и вот теперь, выкупившись на волю, им же и остался.

– Так-так-так, – заинтересовался Юний. – Не тот ли это Сильвестр, которого я когда-то знал? Такой плосколицый, губастый. Вот бы с ним перекинуться парой словечек!

– Ну да, это он и есть, – кивнул раб. – Только поговорить с ним тебе не удастся – вчера еще уехал на виллу, распоряжаться.

– А где у вашего хозяина вилла?

– На юге, в Лукании. Есть там такой городок – Элея, так вилла там совсем рядом.

– Далеко от Рима?

– Да порядочно, пожалуй, дня три ехать.

– Ты пей, пей. – Юний добавил вина. – А что, у вашего хозяина вилика нет, что ли? Секретаря отправил.

– Видишь ли, еще совсем недавно Сильвестр и не собирался никуда уезжать, а тут вдруг, ни с того ни с сего, надумал.

– Так, наверное, хозяин приказал?

– Ага, как же! Слыхал я, как Сильвестр его упрашивал, чтоб отправил: дескать, вилик – человек ненадежный, глаз да глаз нужен.

Молодой раб еще немного поболтал с Юнием и, поблагодарив за вино, поднялся обратно в дом – делать прическу хозяйской дочери. Рысь рассеянно заплатил за обед несколько ассов и, накинув на плечи лацерну, отправился прочь. И здесь не повезло.

Как же, однако, выполнить поручение Феликса? Похоже, что вообще никак. От Клавдии толку никакого, ростовщик как в воду канул, сторож в доме Юлии – туда же, да и плосколицый Сильвестр не оставил никакой надежды. Жди теперь, покуда вернется с виллы, а он ведь торопиться не будет – зачем? Отсиживаться так отсиживаться. Да-а, ни к чему пока не привела эпопея, начавшаяся в доходном доме вольноотпущенника Флудана. Да и вообще-то не тогда она началась, а гораздо раньше, в термах Траяна. Интересно, откуда у Флудана деньги на содержание доходных домов? Откуда у него столь крупная собственность, ведь, сколь помнится, Феликс утверждал, что тот кормится лишь составлением речей да отирается в клиентах при Северьяне Занозе, известном богаче-нуворише? Интересно получается! Выходит, даже Феликс ничего толком не знает об этом Флудане? А вот бы узнать, глядишь, и потянулась бы ниточка, ведь Флудан-то пока никуда не сбежал. Ну хоть какое-то дело. Усмехнувшись, юноша поплотней запахнул лацерну и свернул на виа Фламиния.

Солнце, весеннее римское солнце, светило так ярко, что казалось, намерено если и не сжечь весь город, то хотя бы ослепить его жителей. Над головами прохожих, над черепичными крышами, над улицами и площадями Вечного города повисло сияющее небо, режущее глаза голубизной, безоблачное и прозрачное. Стаи грачей гомонили на ветвях цветущей черешни в садах Лукулла, на мостовой, прямо под ногами, дрались из-за хлебных крошек и жмыха желтобрюхие синицы и маленькие, воинственно нахохлившиеся воробьи.

Осторожно, чтобы не раздавить обнаглевших пичуг, Юний прошел несколько шагов и остановился у ворот доходного дома Флудана. Второй этаж – бывший притон поклонников Вакха, – похоже, был еще не сдан новым жильцам, квартиры на первом этаже охранялись изрядных размеров цепным псом черной, с серыми подпалинами масти. У колодца перед самым домом все так же играли дети.

– Парни, где здесь можно перекусить? – подойдя ближе, крикнул Юний.

– А вон, – один из ребят, полуголый, тощий и невообразимо грязный, кивнул на доходный дом. – Там, с той стороны, таверна.

– Отлично. – Юноша потер руки и, обойдя пса, зашел с торцевой стороны здания. Там и впрямь обнаружилась небольшая закусочная с закопченными стенами и давно не подметавшимся полом.

– Найдется у вас вино и оцелла? – войдя, осведомился Юний у возившейся рядом с плитой кухарки. Та обернулась – косматая, с толстым пухлощеким лицом и маленькими заплывшими жиром глазками.

– Вино? – переспросила она басом. – Вино, может быть, и найдется, а вот оцеллу спрашивай в других местах, красавчик! – Она оценивающе взглянула на добротную одежду юноши. – Да и не думаю, чтоб тебе понравилось вино.

– Давай уж какое есть. – Юний устало опустился за стол и пожаловался, что сегодня с утра обошел чуть ли не весь город.

– Что ж, дурная башка ногам покоя не даст, – не слишком-то любезно отозвалась стряпуха.

Большим острым ножом она деловито резала что-то очень окровавленное – то ли курицу, то ли утку, а может быть, и человечину. По крайней мере, глядя на нее, Рысь этому бы ничуть не удивился.

– Вкусное вино. – Отпив, юноша скривил губы. – Только кисловато малость. Вот что, тетка, мне нужна квартира, недорогая, но просторная. Не сдаются ли здесь такие?

– Может, и сдаются, – уклончиво ответила женщина, – да только не таким, как ты.

– Что же я, рылом не вышел? – обиделся Юний.

– Для наших мест – да. – Стряпуха осклабилась, показав кривые и длинные, словно у лошади, зубы, которыми, если б захотела, могла бы, наверное, запросто перекусить клинок любого кинжала или меча. – Мой тебе совет: проваливай отсюда, красавчик, и чем скорее, тем лучше!

– Напрасно ты так, – покачал головой гость. – И все же, может быть, ты знаешь здешние цены или хотя бы где мне найти хозяина?

– Где надо. Кто ты такой, чтобы я тебе все говорила?

– Кто я такой? – громко рассмеялся Рысь. – Вольноотпущенник и бывший гладиатор.

– Гладиатор? – Стряпуха от неожиданности уронила нож на пол и внимательно посмотрела на юношу. – И в самом деле! То-то я смотрю, похож… Так ты, выходит, из наших, из простых, а я то думаю-гадаю: что это за молодой хлюст приперся в таверну тетушки Зарпигоны?

– Так ты, значит, Зарпигона?

– Ну да. Слыхал обо мне?

– Приходилось… А я – Юний. Ант Юний Рысь.

– Тот самый Рысь, что из Трех Галлий?!

– Вижу, ты ходила на гладиаторские бои.

– А как же? Что я, хуже других? – Тетка вытерла руки о передник. – Идем. Покажу тебе комнаты.

– Без хозяина?

– Не бойся, Флудан мне доверяет. Да и появляется здесь не так часто, однако старается переговорить с каждым жильцом. Ну, вот…

Зарпигона провела юношу на второй этаж. В той просторной комнате, где еще совсем недавно происходили разнузданные вакханалии, все было уже чисто прибрано, посередине стояли три ложа, светильники и небольшой столик. В общем-то получилось довольно уютно.

– Ну, как тебе? – искоса взглянув на Юния, поинтересовалась тетка.

Парень кивнул:

– Вполне. Хозяин обычно когда приходит?

– К вечеру.

– Вот и я вернусь к вечеру – схожу за вещами.

Узнав о затее Юния, Феликс одобрительно ухмыльнулся, особо отметив догадку юноши насчет Флудана. Да, неплохо было бы выяснить, откуда у дотоле нищего вольноотпущенника вдруг появилась весьма значительная собственность в виде доходного дома в пять этажей. В целом помощник префекта одобрил все действия юноши, но посоветовал провернуть все это дело быстрее – император предоставил своего охранника лишь на декаду. Кроме того, Феликс лично проследил за тем, как Юний собирал вещи: в подобных домах хозяева имели скверную привычку в отсутствие постояльцев проявлять излишнее любопытство.

– Книги и меч не бери, – сразу же предупредил литератор. – Ты – бывший гладиатор, вполне отупевший, желающий пожить для себя, но и не отказывающийся от легких заработков. Кого-нибудь охранять или наоборот, смотря по ситуации. Тунику возьми погрязнее – эта, что сейчас на тебе, пусть будет парадная.

Поступив, как советовал Феликс, Рысь к вечеру уже расположился в новом жилище. Едва он разложил вещи, как в комнату заглянула тетка Зарпигона.

– Могу подыскать тебе девочку на ночь, – хмыкнув, предложила она. – Или ты предпочитаешь мальчиков?

– Лучше девочку. – Рысь ухмыльнулся и бросил стряпухе два латунных дупондия. – Только смотри, чтоб была не очень старой.

– Не беспокойся, красавчик, – хрипло засмеялась тетка. – Приведу – пальчики оближешь.

Она вышла, и по лестнице загрохотали шаги, нарочито громкие, из чего Юний сразу же заключил, что Зарпигона никуда не ушла, а осталась у дверей – подсматривать и подслушивать. Интересно, что она надеялась услышать?

– Девочки – это хорошо, – пройдясь по комнате, будто сам себе сказал юноша. – Да и комната вроде бы недурна, тем более за такую цену. Впрочем, вид из окна, прямо сказать, не очень. Поговорить с этим Флуданом, домовладельцем, может быть, снизит плату?

Юний завалился на ложе, потом встал и, намеренно оглянувшись, высыпал из кошеля деньги прямо на стол. Шевеля губами, вслух пересчитал монеты – не особо-то много и вышло, около трех сестерциев. Вздохнув, юноша спрятал деньги под покрывало, улегся сверху и вроде бы как заснул. С лестницы раздался тоненький скрип – видно, Зарпигона наконец-то ушла.

А девочка и впрямь была бы кстати. Выспросить – может быть, она и знает что-нибудь про Флудана или про кого-нибудь из участников вакханалий, тех, кто счастливо избежал лап помощника префекта. Правда, разговаривать с ней нужно будет очень осторожно – старуха наверняка подсунет ту, кто передаст ей все содержание беседы. Но, тем не менее, может, что и выплывет, не стоит пренебрегать любой возможностью – слишком уж мало времени. И если все получится, если финансовая тайна поклонников Диониса будет раскрыта благодаря ему, Анту Юнию Рыси, то, вероятно, можно будет ступить на первую ступень карьеры – в качестве первого помощника Гая Феликса. Тот, очень может быть, скоро станет префектом, по крайней мере император в последнее время советуется с ним все чаще и чаще. Занять высокую должность, выдвинуться в этом чужом и холодном городе, не верящем чувствам, доказать римлянам, что и он, презираемый вольноотпущенник, бывший гладиатор Рысь из Трех Галлий, на что-то способен, и затем употребить полученную толику власти во благо многих. Или – только лишь во благо порядочных, хороших людей? А кого здесь считать хорошим? Ничего, разберемся – если судьба дает шанс выбиться в люди, пренебрегать этим было бы глупо, и Рысь не собирался этого делать. Достигнуть приличной должности, показать себя – глядишь, и Флавия будет иначе смотреть на бывшего гладиатора. Флавия… Рысь покрутил головой, стараясь отогнать вдруг явившийся образ. Ведь, кажется, он окончательно выбросил эту девчонку из своего сердца. И все же, и все же…

Щемящая грусть, в которую погрузился вдруг юноша, была прервана появлением девушки в коричневой тунике, короткой, значительно выше колен, какую и положено носить проституткам. Войдя, гостья улыбнулась и, сбросив с плеч накидку, уселась напротив Юния.

– Аве. Ты Рысь?

– Аве. – Юноша улыбнулся. – Наверное, да. Это Зарпигона тебя послала?

– Она. – Девушка улыбнулась в ответ. – Сказала, что ты щедрый.

Распущенные волосы ее, выкрашенные хной, имели довольно неухоженный вид, маленькое узкое личико, несмотря на скривленные в подобие улыбки пухлые губы, выглядело донельзя серьезным, серые большие глаза настороженно смотрели на Юния, так что он не выдержал и расхохотался:

– Кажется, ты думаешь, что я откажусь тебе платить?

– А почему бы мне так не думать? – ничуть не смутилась девица. – Повидала я бывших гладиаторов, уж поверь.

Ага! Попалась! Откуда она знает про то, что Рысь был гладиатором? Значит, старуха ее тщательно проинструктировала.

– Как тебя звать?

– Лация.

Юний погладил девушку по плечу:

– Расслабься, Лация, уверяю, ты получишь свои деньги.

– Хотелось бы вперед…

– Ладно.

Пожав плечами, Рысь поднялся с ложа и, вытащив из-под покрывала серебряный сестерций, протянул монету девчонке:

– Этого хватит?

– Угу. – Кивнув, Лация сняла пояс и, спрятав туда монету, стянула тунику. – Ну, начнем?

Девушка погладила себя по бедрам – худая, с небольшой грудью, она напоминала мальчишку и, конечно же, вовсе не казалась писаной красавицей. Впрочем, если присмотреться, сложена она была вполне даже ничего, да и лицо, – особенно если обратить внимание на глаза, большие, серые и блестящие, – выглядело вполне симпатичным. Кожа была нежной и шелковистой на ощупь. Что ж, молодость – всегда молодость.

Юний сбросил тунику на пол и, обняв девчонку за талию, притянул к себе, чувствуя, как наливается твердостью упругая девичья грудь…

В постели Лация оказалось умелой – сразу видно профессионалку – и доставила Рыси куда больше удовольствия, нежели он ожидал. Следует признать, в этом смысле старуха не обманула: юная жрица продажной любви оказалась хоть куда и отрабатывала полученные деньги весело, с огоньком и выдумкой, так что юноша даже удивился:

– Ты очень хорошая девушка, Лация!

Юная гетера смутилась:

– Просто ты мне понравился. Ты не такой, как многие.

– А какой же?

– Ты добрый.

Юний усмехнулся. Ну надо же – добрый. Впрочем, кто знает, какие еще у этой Лации были клиенты? Может, такие, как Клавдия Роста? Почему бы и нет? Во-он, какие у нее рубцы на спине – зажившие, но вполне впечатляющие.

– Лация, ты обслуживаешь женщин?

– Иногда. – Девушка поежилась. – Если попросят. – Она вдруг замолкла, видно было, что тема ей неприятна.

Юноша ласково погладил Лацию по спине.

– Эти рубцы… Откуда они? Тебя били?

– Не твое дело! – Резко отпрыгнув в сторону, девчонка оскалила зубы, едва не зашипела, словно разъяренная кошка. – Тебя, что ли, никогда не били, бывший раб?

– Всякое бывало. – Рысь улыбнулся как можно ласковей. – Да ты не сердись, я не хотел обидеть. Хочешь вина?

– Не знаю. – Лация обиженно подхватила тунику.

– Постой. – Вскочив с ложа, Юний крепко прижал девчонку к себе и посмотрел ей в глаза. – Зарпигона ведь попросила тебя побольше разузнать обо мне, ведь так?

– Она мне не хозяйка!

– Знаю… Твой хозяин… Флудан! – наобум брякнул юноша и, кажется, угадал.

Девушка обмякла.

– Вообще-то Зарпигона не велела говорить об этом, но ты, похоже, все знаешь и без меня.

– Кто же не знает Флудана? И давно он содержит ваш лупанарий?

– Не знаю, я уже три года работаю на него.

Подмигнув Лации, Юний обмотался лацерной, быстренько сбегал вниз, прихватив с кухни вина и хлеба с жаренной на вертеле рыбой. Выставив все на стол, улыбнулся и вдруг стукнул себя кулаком по лбу:

– Вот незадача, соус-то я и забыл! Сейчас принесу. Ты пока ешь.

Он выбежал прочь и затаился на лестнице – сквозь щель в двери было прекрасно видно, как Лация, немного выждав, жадно набросилась на еду. Наверное, давненько не ела. Юнию вдруг стало жаль эту тощую маленькую девчонку, гонимую и голодную, вынужденную зарабатывать себе на хлеб позорным ремеслом проститутки. Снова спустившись на кухню, он взял целое блюдо рыбы, на этот раз не забыв прихватить гарум – пикантный соус из протухших рыбьих потрохов, сдобренных рассолом, который так любили римляне.

– Ешь, ешь. – Вернувшись в комнату, он погладил девушку по плечу, напряженно размышляя, как бы понезаметней перевести разговор на Флудана. Так ничего и не придумав, спросил прямо, много ли у того лупанариев.

– Не знаю. – Оторвавшись от еды, Лация покачала головой. – Два или три. И столько же доходных домов.

Вот так! Вот тебе и нищий литературный критик, образ которого старательно лепил Флудан, столь тщательно лепил, что обманул даже Гая Феликса, коего уж никак нельзя было отнести к излишне доверчивым людям. Интересно, откуда у него столь солидная собственность?

В узкие окна заглядывала угрюмая чернота ночи, где-то совсем рядом истошно лаяли псы, кто-то кричал, а чуть погодя ухо юноши уловило и быстрый звон клинков. Да, тот еще был райончик!

Утром, выпроводив Лацию, Рысь немного пошатался по городу и, почувствовав голод, вернулся в доходный дом и уселся за стол в таверне. Впрочем, его не так интересовала еда, как посетители – жители того же дома, соседи. Дня три Юний присматривался к ним, стараясь понять, что за люди и нельзя ли у них хоть что-нибудь выяснить о домовладельце. На втором этаже жил один Юний, первый, похоже, вообще пустовал, ну а остальные три были заселены разного рода небогатым людом: вольноотпущенниками – подмастерьями, грузчиками, актерами и откровенными бездельниками – полноправными римскими гражданами.

Как ни старался Юний, а ничего полезного для дела не выяснил. Похоже, никто из квартирантов не был с Флуданом на короткой ноге, а некоторые так и вообще не знали, кому принадлежит дом, считая хозяйкой толстую тетку Зарпигону. Тем не менее юноша не оставлял попыток проникнуть в тайну литературного критика. В Риме было не модно притворяться нищими, наоборот, мало-мальски разбогатевшие, особенно вольноотпущенники, сразу же принимались строить из себя Крезов! А вот загадочный Флудан вел себя совершенно противоположным образом, если и не пряча, то вовсе не афишируя свое богатство. Почему? Уклонялся таким образом от налогов? Но вряд ли он мог долго обманывать опытных квесторов. И зачем же Флудан, по словам Феликса, трется в клиентах у «нового богача» Северьяна Занозы? Может, Рысь, вовсе не там ищет? Может, нужно плясать как раз от этого Северьяна?

– Хозяин? – хмуро посмотрел на Юния здоровенный мужик с всклокоченной бородой и перевязанными тонким ремешком волосами – плотник Капулий, как он себя называл. Правда, под его туникой юноша привычным взглядом заметил сразу два ножа и про себя усмехнулся: ясно, какой это «плотник». Небось из тех, с кем не нужно встречаться на узких дорожках! – А зачем тебе хозяин? – хмыкнул Капулий. – Заплатить можно и тетке Зарпигоне, как все делают. Снизить плату? Да не снизит Флудан, можешь и не надеяться! Кстати, а зачем тебе жить в роскошных номерах, коли у тебя мало денег? Переселяйся на четвертый этаж или на пятый, там куда дешевле, правда, и не разгуляешься – тесно, да и из мебели один ночной горшок да жесткое ложе. – «Плотник» опрокинул в себя кружку дешевого вина из выжимок и громко захохотал, сотрясаясь всем телом.

Мысленно плюнув, юноша поднялся к себе – и обнаружил у входа Лацию. Девчонка явно дожидалась его… Как и вчера, и позавчера… Привязалась, что ли? Или просто-напросто решила выскрести у клиента все деньги.

– Ну, наконец-то ты перестал болтать с толстым Капулием! Кстати, опаснейший тип, держись от него подальше, – с улыбкой предупредила девушка и поинтересовалась, осталось ли в желудке Юния достаточно свободного места, чтобы наполнить его изысканным ужином.

– Ты что, хочешь меня угостить? – удивился юноша.

– Хочу, – девушка кивнула. – Ведь ты же угощал меня! Теперь моя очередь. Идем?

– Ну, пошли, – Юний пожал плечами и вслед за девчонкой вышел на улицу.

И в самом деле, неплохо было пройтись под ярким весенним солнышком, да не здесь, в застроенных унылыми доходными домами трущобах, а где-нибудь в центре, на форумах, – а они, похоже, туда и шли. Миновали поле Агриппы, портик комиций, свернули куда-то на Квиринал и, весело болтая ни о чем, направились к Соляным воротам.

– Там есть одна чудесная харчевня, – смеясь, пояснила Лация. – Тебе понравится, вот увидишь.

Она сегодня казалась какой-то не такой, не циничной девицей, ублажающей своим молодым телом всех, кто способен заплатить хотя бы малую толику, а только что вышедшей в свет аристократкой или, нет, крестьянской девчонкой, впервые приехавшей в Рим и смотревшей на все широко распахнутыми удивленно-радостными глазами.

– Вон, смотри, смотри, – она кивала на воробьев, – как смешно они дерутся… А вот мальчишки бегают – спорим, тот, светленький, прибежит быстрее? А давай и сами – наперегонки?

Не дожидаясь ответа, Лация подобрала тунику – вполне добротную и даже не из дешевых, видно, что новую. Да и яркая сине-голубая накидка на ее плечах тоже явно была приобретена недавно, как и настоящие золотые серьги в ушах.

– Ты, вижу, разбогатела, Лация? – скосил глаза Юний. – Но, кажется, и я вполне могу заплатить за еду.

– Ах, оставь, – беспечно отмахнулась та. – Пусть сегодня будет мой праздник.

Столь расхваленная девчонкой харчевня находилась на постоялом дворе, располагавшемся у Соляных ворот, в самом конце виа Салария – тенистой улицы, усаженной по обеим сторонам липами.

Едва поднявшись в отдельный кабинет, обставленный как самый настоящий таблиниум – три ложа, небольшой столик, подставки для амфор с вином, – Лация тут же принялась сорить деньгами, заказывая всевозможные вкусности, да еще столько, сколько, по здравом размышлении, уж никак было не съесть. Дорогое фалернское вино, устрицы, мидии, жаренные в сметане карпы, оливки, сладкое из маринованного египетского тростника – чего только не оказалось на столе в один миг! Юний не отказывался, запивая все это разбавленным настоящей морской водой вином, а Лация просто-таки лучилась счастьем, искоса посматривая на музыкантов, которые отражались в большом зеркале из полированного серебра, висевшем на дальней стене.

Напившись вина, девушка нетерпеливым жестом руки прогнала музыкантов и, встав с ложа, подошла к Юнию, поднимая вверх руки.

– Сними с меня тунику, – облизав губы, попросила она. – Эту ночь я дарю тебе… Дарю бесплатно – потому что хочу так. Только одно условие – не гладь меня по спине. Вообще не обнимай, я сама…

Беспрекословно выполнив просьбу девушки, Юний хотел было обнять ее, но, вовремя вспомнив, просто улегся на ложе. Освободив юношу от одежды, Лация прижалась к его груди, и Юний почувствовал на губах соленый вкус поцелуя. В зеркале на стене отразилась голая спина девушки, вся покрытая страшными шрамами, словно ее высекли где-нибудь на конюшне, как провинившуюся рабыню! И высекли от души, с полным знанием дела.

Уловив замешательство во взгляде юноши, Лация обернулась… и все поняла.

– Не спрашивай, – закусив губу, прошептала она. – Может быть, потом я тебе все расскажу.

Юний осторожно обнял девушку за талию и крепко поцеловал в грудь. Ему и не хотелось ничего расспрашивать, и так все было яснее ясного: какой-то аристократ – или несколько аристократов – наняли девушку для участия в своих извращенных оргиях, точно так же, как когда-то для того же самого нанимала молоденьких мальчиков холодная красавица Клавдия Роста, бывшая жена квестора. Нынешней его женой была Флавия… Флавия… На миг забывшись, юноша сильно сжал потные от возбуждения плечи Лации. Девушка вскрикнула.

– Извини, – прошептал Юний. – Я вовсе не хотел сделать тебе больно.

Один из музыкантов – молодой вихрастый парень – вдруг сунулся в комнату с цитрой и, на пороге запнувшись, мгновенно убрался обратно. И этого мгновения Рыси вполне хватило, чтобы узнать парня – того самого воренка, некогда укравшего у него книгу в термах Траяна. И что он тут делает? Сменил позорную жизнь вора на ремесло музыканта? Или… или он тут по своим прежним делам?

Юний обернулся к девушке и вздрогнул: с таким страхом смотрела она на дверь.

– Мне показалось или тут был кто-то?

– Да, заглядывал какой-то вихрастый мальчишка с цитрой.

Лация вздрогнула, словно в ознобе, и, усевшись на ложе, обхватила плечи руками.

– Светает. – Юноша посмотрел окно. – Может, пойдем домой? Ты где живешь-то?

– Рано еще, – качнув головой, шепотом отозвалась девчонка. – Впрочем, ты прав, мне что-то не по себе здесь. Пожалуй, пойдем.

Они вышли на улицу, подставив лица только что взошедшему солнцу. Начинался первый час дня, и виа Салария, как и все прилегающие к городским воротам улицы, была полна людей. Здесь был весь трудовой народ Рима – вольноотпущенники и приезжие, крестьяне из ближайших селений, мелкие торговцы, грузчики, подмастерья. Римские граждане, даже самые нищие, предпочитали в такую рань спать – они презирали физический труд.

– Прощай! – На перекрестке узеньких улочек Лация покинула юношу, предупредив, чтоб не провожал.

Юний улыбнулся ей и, кивнув на прощание, поднялся к себе. Возившаяся у плиты Зарпигона проводила его неожиданно злобной усмешкой, но он ничего не заметил. Ближе к полудню, когда выспавшийся юноша уже собирался спуститься в таверну, толстуха сама поднялась в его комнату.

– Ты, кажется, собирался поговорить с Флуданом о квартирной плате, красавчик?

– Да, – оживился Юний. – А что, он здесь?

– Крайняя слева комната на четвертом этаже, – глухо пояснила старуха. – Флудан там и ждет тебя. Только, пожалуйста, поспеши.

Быстро натянув тунику, юноша завязал ремешки сандалий и, прыгая через ступеньки, взбежал на четвертый этаж по грязной и узкой лестнице. Из расположенной внизу выгребной ямы остро воняло фекалиями, но это мало волновало Юния. Сердце его ликовало – наконец-то он увидит этого неуловимого Флудана, поговорит с ним и, если повезет, может быть, даже проследит, куда тот пойдет. Удача! Несомненная удача!

Пройдя по пыльному коридору, юноша быстро отыскал нужную комнату и толкнул дверь…

Старуха не обманула. Если считать, что этот толстый, с круглым бритым лицом человек и звался Флуданом, то да, не обманула. Впрочем, от этого Юнию было мало пользы. Флудан – или кто он там – лежал на спине на узком, придвинутом к самой стенке ложе, темные глаза его были широко распахнуты, а из груди торчала рукоять кинжала с красным камнем и буквами «К. Л.».