Книга: Час новгородской славы
Назад: Глава 2 Португалия. Апрель – май 1473 г.
Дальше: Глава 4 Южная Англия. Август – сентябрь 1473 г.

Глава 3
Остров Святого Бернара – Юго-Западная Англия.
Июнь – июль 1473 г.

Могилы полны мертвецами,
Деньгами полны мошны.
Назым Хикмет
Ах, маменька, в церкви и холод и мрак,
Куда веселей придорожный кабак.
Уильям Блейк, «Маленький бродяжка»
«Санта Анна» оказалась добрым судном. Быстрым, хорошо управляемым, крепким. Три мачты. На грот– и фок-мачтах – по два прямых паруса. Такой же – блинд – впереди, на бушприте. Лишь на бизани парус был косым. Корабль относился к классу каравелл – судов, построенных с обшивкой «карвель» – вгладь, – и более точно именовался каравелла-редонда, в отличие, скажем, от тех каравелл, что имели исключительно косые – латинские – паруса и назывались каравелла-латина. Высокие – голова кружилась – надстройки на носу и корме, борта, заваленные внутрь корпуса, поперечные стягивающие брусья – все для океанских плаваний. Каравеллы имели хорошую остойчивость, скорость 14—15 узлов (почти в два раза выше, чем у галеры!), на высокие мачты вели ванты с выбленками, матросы называли их «лестницей святого Иакова». Вооружались каравеллы теми же пушками, что и галеры: тяжелыми бомбардами – обычно на корме и баке и легкими кулевринами по бортам. Пушечных портов еще не было, и бортовая артиллерия устанавливалась на верхней палубе, ежели таковая имелась. Как, например, на «Святой Анне».
Капитанский салон и каюты для офицеров и важных пассажиров – в высокой кормовой надстройке, украшенной затейливой резьбой. На корме «Санта Анны» были изображены наяды и русалки, вырезанные из крепкого ясеня известным мастером Адольфо Калиношем. Какое отношение все эти существа имели к названию судна, сказать трудно. Впрочем, корму они собой украшали, а какого-то иного предназначения у них и не было.
Олег Иваныч, Гришаня и Жоакин расположились в левой кормовой каюте – за особую плату. Особых удобств не было. Темно, тесно, сыро. Да и спать неудобно – на сундуках с провизией.
Там же, на корме, обитали помощник капитана, шкипер, боцман и суперкарго, отвечавший за сохранность груза. Команда – свободные от вахты матросы – в душном помещении на баке. А то и вовсе спали на палубе, подсунув под голову что придется. В трюм им вход был заказан: «Санта Анна» шла в Бристоль с грузом вина и оливкового масла. Ну, масло матросам без надобности, а вот что касается вина…
Еще при погрузке невесть куда пропали два бочонка, да так и не нашлись, как ни кричал суперкарго. Зато вся команда целые сутки горланила песни.
Капитан Жозе Алфейрош посмотрел на матросов, переглянулся с помощником и плюнул. Пусть жрут, пропойцы. Вино потом вычтем из жалованья. В общем-то, капитан «Святой Анны» оказался довольно неплохим человеком. Из обедневших дворян. Антуанш Жозе Мария Педру Алфейрош ду Мариншу – таким вот было его полное имя. Ну да откликался он по-простому – на «дон Алфейрош». Выглядел вполне импозантно. Высокий – даже, пожалуй, чересчур. Потому сутулый. Черные как смоль волосы, небольшая бородка. Одевался капитан тщательно – в приталенную куртку с модными рукавами-пуфами, сквозь разрезы которых просвечивала ослепительно белая сорочка. Узкие штаны. Сапоги выше колен. На кожаном поясе – узкий короткий меч. Несколько раз дон Алфейрош бывал в Африке, ходил и на Азорские острова. Ну и в Бристоль – это как в соседнюю лавку сбегать! И за плавание-то никто не считал. Так, по-быстрому деньжат сделать да сбегать в английские пабы – похлебать пива, которое, к слову сказать, мало кто из португальцев и любил. Португальцы с детства к винищу привыкли.
Дон Алфейрош собирался на Азорские острова, а затем планировал посетить западный берег Африки – Невольничий Берег. Кто-то из лиссабонских снобов заказал ему черных рабов. Рабов в Африке можно наловить самим или обменять у местных племенных царьков на пару дешевых стеклянных бусин. Бусины и прочие товары для работорговли, включая цепи и кандалы, капитан собирался закупить в Англии. Там все это стоило гораздо дешевле, так как производилось не в мелких частных мастерских, а на мануфактурах – больших предприятиях с разделением труда и огромным количеством наемных рабочих. Особым спросом торговцев пользовались кандалы из знаменитой шеффилдской стали – попробуй, распили напильником! Да и почти не ржавеют.
…Без особых приключений прошли Бискайский залив и от полуострова Бретань повернули на северо-запад. На следующее утро по левому борту показался небольшой островок. Холмистый, поросший редковатым лесом. Ничего интересного. Разве что иногда проходящие мимо суда пополняли там запасы пресной воды, да лет двести назад какой-то безымянный отшельник построил там скит и небольшую часовню. По имени основателя скита – монаха Бернара – так и называли островок. Правда, на большей части карт он значился как безымянный, если вообще значился. Как сказал дон Алфейрош, если и есть на земле самое скучное место – это место называется остров Святого Бернара. Впрочем, к желанию пассажиров поискать там местечко для основания монастыря он отнесся вполне уважительно. Олег Иваныч и Гриша были представлены ему в качестве польских послушников, а Жоакина душ Сантуша он и без того хорошо знал. Ну, устал человек от суеты жизни, решил поискать местечко поспокойнее, о душе подумать!
Уважив просьбу новоиспеченных паломников, дон Алфейрош тем не менее в бухту заходить отказался – чего зря время терять? Встали на рейде. Спустив большую разъездную шлюпку, матросы доставили пассажиров на остров и, на прощание помахав руками, с веселыми прибаутками пустились в обратный путь. Матросам было с чего веселиться: уже вечером они смогут приятно провести время в притонах Плимута.
С капитаном новоиспеченные паломники договорились – тот планировал возвращаться через три дня, так и обещал завернуть к острову. Таким образом, для одного из «паломников», Жоакина Марейры, все складывалось довольно удачно. Уже через три дня он сможет вернуться в Португалию с парой сундуков «священных книг и реликвий», коих возжаждал найти в заброшенной часовне. Вряд ли сокровищ окажется больше. Даже если и больше – нанять в Порто небольшой кораблишко – дело плевое, были б деньги! А деньги, как надеялся Жоакин, будут. В общем, для него все решалось неплохо.
А вот что касаемо Олега Иваныча с Гришей… Они-то ведь ни в какую Португалию обратно не собирались! Наоборот, планировали из Бристоля – в Лондон, а там сесть на какой-нибудь ганзейский корабль и… здравствуй, Господин Великий Новгород! Завернуть на островок уговорил их Жоакин: как дворянин и благородный человек он счел себя обязанным поделиться с новгородцами частью сокровищ отца.
Олег Иваныч было задумался – уж слишком домой побыстрее хотелось – да Гриша вовремя напомнил про деньги. Что, мол, закончились. И каким образом платить ганзейцам за перевоз, неизвестно. Можно, конечно, в долг. Да не те отношения сейчас у Новгорода с Ганзой. Грызутся меж собой относительно условий торговли, никто уступать не хочет. Новгородцы большей свободы для себя требуют, сами хотят торговать с заморскими странами и на своих судах, без посредничества Ганзы. Как же ганзейцы тут уступят?! Так и будут гноить Новгород, как англичан гноят, датчан и разных прочих голландцев. Англичан – тех жестче всех ганзейцы третируют, чувствуют, сволочи, конкурентов!
В общем, нужны деньги. И на плату за дорогу до Новгорода, и так, чтоб водились. Куда приятнее на Новгородский вымол сойти, когда в кошеле серебришко звенит, чем нищепаном каким притащиться. Нищим быть – самое последнее дело. Бедность – порок, и довольно гнусный. Обычно сам человек виновен в нем не меньше обстоятельств, на которые кивает, оправдываясь. Государство, мол, плохое, поганое. Власть сволочная зарплату не платит или платит, да маленькую. Отговорок можно много придумать, как Олег Иваныч когда-то и делал, в Петроградском РОВД трудясь дознавателем.
А чего на других кивать, когда в первую очередь на себя взглянуть надо! Мало ли возможностей! Там не поучаствовал – мало, это не смог – лень, то – даже и не пытался. Не пытаешься – вот и сиди, считай крохи. А про то, что где-то чего-то мало, – так не бывает денег маленьких, как не бывает денег лишних. Так и Олег Иваныч считал теперь, с тех пор как почувствовал себя новгородцем. А новгородцы – люди гордые, бедными быть не любят! Потому предложение Жоакина с благодарностью учтивой приняли и даже в розыске клада обещали поспособствовать. Да и как не поспособствовать – азарт! Островок хоть и мал, а кораблишки торговые мимо проходят. Он – как ориентир у них. В тот же Бристоль из Ла-Рошели, из Бреста, из Нанта. И это еще не считая рыбаков. Словно на обочине дороги остров. Так что с попутным судном проблем не будет.
Проводив глазами уходящий корабль, искатели сокровищ вскинули на плечи котомки с припасами и ходко направились к ближайшему холму – осмотреть остров. Провести, так сказать, рекогносцировку. Слева шумела буковая рощица, справа тянулся орешник, а впереди, ближе к холму, желтели кусты жимолости и дрока. На вершине холма росла корявая сосна, толстая, с кривыми могучими ветками. По тому, как посмотрел на нее Жоакин, Олег Иваныч сразу же догадался: сосна – ориентир, указанный в приложении к карте. Видно, именно от нее должны были вестись все расчеты.
С вершины холма остров представлял собою холмистое возвышенное плато, размерами около десяти квадратных километров, круто обрывающееся к северу. На юге находилась бухта, сейчас почти скрытая от глаз орешником и буком. Широкой полосой от запада к востоку острова рос сосновый лес. И где-то на востоке, за лесом, должны находиться бревенчатый скит и часовня.
Через лес – то ли к скиту, то ли к источнику пресной воды – и очень может быть, что все это находилось вместе – вела утоптанная тропка. Прямо от бухты она тянулась через луг, поросший васильками и анютиными глазками. Затем круто взбиралась на холм, падала с него в заросли вереска и исчезала среди сосен. Судя по всему, тропинкой довольно часто пользовались экипажи проходящих судов.
Пока Жоакин и Олег Иваныч осматривали окрестные пейзажи с холма, Гришаня, не долго думая, взобрался на сосну, откуда мог обозревать весь остров.
Далеко на севере, у самого горизонта, маячили паруса «Святой Анны».

 

Капитан дон Алфейрош посматривал на небо и улыбался. Все складывалось удачно. До наступления темноты они вполне успевали войти в плимутскую гавань.
Когда экипаж «Санты Анны» уже вовсю прожигал жизнь в портовых тавернах, в гавань вошло еще одно судно: маленькое, пахнущее протухшей рыбой и розовое от заходящего солнца.
– Ну, вот он, корабль португальца, – кивнул на «Святую Анну» Юсеф Геленди.
Похожий на вяленую воблу Касым лишь поджал губы. Неспокойно было у него на душе, ох, неспокойно. Недаром всю дорогу старый пройдоха страдал от морской болезни, и нехорошие предчувствия терзали его сердце.
Как выяснилось к ночи, предчувствия его не обманули. Посланные на разведку члены команды, явившись обратно, доложили, что португалец Жоакин с какими-то двумя монахами сошел с каравеллы раньше, высадившись на остров Святого Бернара.
– Ва, Алла! – Касым воздел руки к небу. – А я ведь предупреждал тебя, Юсеф! Предупреждал! Что ты сидишь? Вели скорей поднимать паруса!
– Ночью? В незнакомом месте лучше выйти в море с утра. Тем более, разведчики донесли, что португальцы собираются забрать Жоакина с острова только через три дня. А мы явимся раньше. Думаю, двух суток нам хватит для… гм… наших важных дел.

 

В первый день они не нашли ничего. Нет, часовню и скит обнаружили. Часовня полуразрушена. А скит – вполне крепкая хижина, весьма даже пригодная для жилья. Там и решили заночевать, когда безуспешно излазили все прилегающие холмы, устав, словно собаки. Рядом со скитом располагался бревенчатый колодезный сруб. Неподалеку, в десятке саженей, журчал ручей.
Разувшись и развесив у разожженного очага одежду, растянулись прямо на полу, подстелив наломанных веток. В очаге потрескивал огонь, в котле варилась густая мучная похлебка, обильно заправленная солониной. Гришаня помешивал варево оловянной ложкой, то и дело пробуя. Олег Иваныч напевал что-то вполголоса – то ли «Дым над водой», то ли «Эх, ухнем». Ни голоса, ни слуха у него отродясь не водилось. Хотя в пятом классе пел в пионерском хоре песню про жирафа. С той поры и любил попеть, особенно когда выпьет. Как, например, сейчас: не дожидаясь закуски, хватанул с полкувшина красного португальского – типа жажда сильно замучила. Заодно с песней занимался и полезным делом – очищал от попавшего песка ствол аркебузы, фитильного ружья длиной чуть больше метра. Ружье это Олег Иваныч выиграл у капитана Алфейроша в новомодную игру – карты. И теперь собирался при случае попрактиковаться в стрельбе. Правда, подходящий случай все никак не представлялся, а тратить порох и пули просто так жаль.
Жоакин у очага хмуро разглядывал карту. Вернее, вчитывался в пояснение к ней. Шептал что-то про себя, подсчитывал да вздыхал.
– Вот здесь ведь должно быть! – он протянул карту Олегу Иванычу. – Смотри сам, Олвеш. Тут – ручей, вот здесь – часовня. А напротив – холм, где буковая роща. Там и нужно было копать.
– Мы там и копали. Только без толку.
– Дайте-ка взглянуть! – Гришаня покрутил карту и так и этак. – Надписи не особенно-то и разобрать можно…
Ладно, спим тогда. Утро вечера мудренее. Завтра чего и надумаем.
Олег Иваныч и Жоакин заснули сразу. А Гришаня все ворочался, не спалось ему что-то. Посреди ночи вставал раза три, все разы свечу зажигал – и так, зараза, кресалом трескал, аж Олег Иваныч проснулся, заворчал недовольно:
– Ежели не спится, так иди, вон, погуляй. Или комаров побей.
– Слушай, Иваныч! Ответь-ка, а зачем здесь колодец?
– Ну, ты и спросил! – Олег Иваныч уселся по-турецки. Отрок все равно не отстанет, коли в башку что втемяшилось. – Ясно зачем! Для во…
Оп! Внезапная догадка. Такая простая, что странно, о чем это они раньше думали.
– Для воды, да?! А ручей для чего тогда, Иваныч?
– Да понял, понял! Толкни-ка Жоакина… Впрочем, нет. Утром скажем. Что ж в темень-то по колодцам лазить?
…В самом деле, зачем копать колодец для пресной воды, когда эта самая вода – вот она, в двух шагах, вернее, в десяти саженях, в ручье. Свежая, прохладная, чистая! Зачем колодец-то?
Никто этим вопросом, похоже, и не задавался. Ну, вырыли монахи колодец, и что с того? Может, им из колодца больше пить нравилось!

 

Их оказалось пятнадцать. Окованных железом сундуков, забитых монетами, золотой и серебряной посудой, дорогим оружием, толстыми свертками шелка и бархата.
Поначалу опущенный на веревке на самое дно колодца Гришаня не обнаружил ничего интересного. Не обнаружил бы… Если б не знал, что искать! По совету Олега Иваныча, он простучал сруб прихваченной с собой дубинкой и нашел-таки пустоту в левой стенке. Полусгнившие доски легко поддались, открыв сухое песчаное пространство, тянувшееся под землей шагов на двадцать.
Ну, а дальше уже дело техники.
Один сундук – который можно было представить перед экипажем «Святой Анны» как вместилище мощей и святых книг – с неимоверными трудами подняли на поверхность. Остальные оставили в схроне, тщательно прибив доски на место. За ними Жоакин душ Сантуш намеревался вернуться позднее. Да и этот-то не очень понятно как дотащить до гавани. Тяжелый, сволочь! Увесистый. Цеплялся за ноги окованными в ржавое железо углами – Гришаня штаны порвал под коленкой. Хорошие штаны – узкие, зеленого бархата, по последнему писку высокой бургундской моды скроенные. Немалых денег такие штаны стоили – пять эшкудо. Да ведь и не жаль – вещь стоящая!
Жоакин, услыхав невзначай за беседой цену портков, долго качал головою, с осуждением посматривая на Гришу. А Олег Иваныч, наоборот, отрока не осуждал – понимал даже.
Вспоминал, как сам в таком же, как Гришаня, возрасте давился в Гостинке за индийскими джинсами. Три часа стоял – уж очень не хотелось галерным мажорам переплачивать. И купил-таки! Деньги у матери взял (Царствие ее Небесное, скончалась старушка еще в начале девяностых, на свое счастье не дожив до реформ) – сто один рубль пятьдесят копеек. Мать поворчать поворчала, но денег дала. В общем, купил. Хорошие оказались джинсы, темно-голубые, коттоновые, фирмы «Милтон», с заклепками, с оранжевой строчкой – не какая-нибудь болгарская «Рила»! Правда, размерчик не совсем подходил – пятьдесят четвертый. А Олегу Иванычу в те далекие времена на десяток бы номеров меньше. Ну, выкрутился вообще без всяких затрат: одноклассницам на дискотеку дал, напрокат. А взамен – чтоб ушили как надо. Те и ушили как надо. Им, не Олегу…
В общем, Олег Иваныч Гришу понимал и на дорогие бархатные штаны смотрел с одобрением. Вот их-то и разорвал Гришаня, поднявшись на вершину холма. Слишком резко бросил ручку сундука, увидев в гавани острова Святого Бернара кораблик.
Нет, не «Санта Анна». Другое, более мелкое судно. Типа тех, что Олег Иваныч не так и давно видел в портах Магриба. Впрочем, и у нормандских или бретонских рыбаков подобных суденышек тоже хватало. Гришаня даже обрадовался: вот оно, попутное до Бристоля судно. Ни ждать, ни искать не надо!
Однако… Однако!
За буковой рощей и дальше, за соснами, величаво проплывали стройные высокие мачты, окутанные белыми парусами. На секунду скрывшись за скалами, они возникли снова. Затем показались надстройки. Три корабля. Низкие, приземистые, быстрые.
Олег Иваныч вздрогнул, узнав первое судно. Не мог не узнать. Слишком много с ним было связано. «Благословенная Марта» – так назывался этот корабль, когда еще принадлежал герру Иоганну Штюрмеру, почтенному негоцианту из Нарвы, убитому в морском сражении голландцем Хорном ван Зельде, предводителем балтийских пиратов. С тех пор, вот уже около трех лет, корабль, несомненно, принадлежал разбойничьей шайке. И только морской дьявол ведал, как он теперь назывался.
Черт! Они даже не сменили щиты на бортах. Вон, остались и красный, и синий, с ливонскими крестами. Хотя надстройку на носу, похоже, снесли… Ну, да. Так и есть, «Благословенная Марта». Две мачты. Добрый был когг. Ха! Да на ней паруса, как на каравелле!
Действительно, парусное вооружение двухмачтового когга было переделано по-новому: на передней мачте – два прямых паруса, позади, на бизани, – косой, латинский. На баке опирался на полуторный меч-бастард высокий человек в черных латах, сам Хорн ван Зельде. Рваный шрам на левой щеке…
Разбойничьи суда входили в гавань по-хозяйски: не опуская загодя парусов, не сбавляя хода.
На маленьком кораблишке, зашедшем в гавань до них, похоже, началась паника. Забегали по палубе люди, на мачтах поднимали паруса.
Это вы зря, ребята! Поздно пить боржоми, когда почки опущены. Ну, кто же вас теперь выпустит? Готовьте восемь десятых улова. И хорошо, если он у вас есть.
Спрятав сундук в зарослях вереска, искатели сокровищ подобрались поближе к гавани и, скрывшись в густом орешнике, принялись наблюдать за пиратами. Да, да, именно за пиратами! То, что Хорн ван Зельде и его люди сменили абордажные сабли на четки паломников, верилось слабо.
Но, черт побери, как нагло действуют! И главное, где! Довольно-таки далеко от Балтики – у самых, можно сказать, берегов Англии и Франции.
Олег Иваныч зажег фитиль аркебузы. А на всякий случай, мало ли! Дай Бог, конечно, чтобы случая такого не представилось.
– Пауль Бенеке… – кивнул на корабли Жоакин. – Разбойничий адмирал Ганзы. Хозяйничает на английском побережье, как у себя дома.
Олег Иваныч хотел возразить относительно имени пиратского предводителя. Но прикусил язык, не желая казаться глупее, чем есть. Вполне естественно, что ван Зельде поступил на службу к ганзейцам и тиранит теперь их торговых конкурентов-англичан в свое удовольствие под верховным командованием этого самого Бенеке. А у последнего, вероятно, силенок вполне хватает – иначе не посмел бы голландец так нагло шариться у британских берегов. Тем более смута у англичан какая-то. Может, Столетняя война? Да нет, она давно кончилась. А! Война Роз! Алой и белой. Ланкастеров и Йорков.
– Жоакин, какой король царствует нынче в Англии?
– Эдуардо из семьи Йорков. Белая роза.
– Эдуард, значит. Следовательно, пираты – союзники ланкастерцев. Значит, нам, в случае чего, можно рассчитывать на помощь Йорков. Как там пелось раньше в песне? «Красная гвоздика – наш цветок!» Ну, в данный момент – не гвоздика, а белая роза – эмблема Йорков. Слышь, Гриша? Сам король Британии на нашей стороне!
– Король-то – на нашей. Да он далече будет, а эти черти здесь уже. И островок уж больно мал.
– Это ты верно заметил. Ежели надолго они здесь, скоро и нас сыщут. Одна надежда – если они тут проездом. Вернее, проплывом… или проходом. В общем, ненадолго. За водичкой, к примеру, завернули…
Жоакин развеял иллюзии:
– Вон то последнее судно! Ну, там, где бук. Они явно собираются его кренговать – место больно удобное, пологое и низкое. Тем более и устье ручья там довольно глубокое. Работа на неделю.
М-да…
– Ой, смотри-смотри, Иваныч! – Гришаня показал пальцем на мелкий кораблик.
На кораблишке этом, так некстати забредшем в гавань острова Святого Бернара, уже хозяйничали люди ван Зельде. Выстроили на баке команду, шарились по корме… Полезли в трюм. Нет! Вон, столпились все у левого борта. Смотрят в воду. Уронили что? А, нет…
Человек за бортом! И ведь быстро плывет! Ишь как режет саженками! И прямо сюда, к кустарникам. Ну, правильно, тут легче скрыться…
Между тем из-за правого борта суденышка выскользнула пиратская шлюпка. Сидевшие в ней разбойники умели грести. Олег Иваныч оценил это сразу, сам гребал когда-то на турецкой галере. Подгоняемая мерными ударами весел, шлюпка, казалось, выскакивала из воды. Похоже, у пловца – ни одного шанса.
Ни одного? А как насчет аркебузы Олега Иваныча? Зря он, что ли, ее таскал? Так нанесем же удар первыми! Пусть трепещут!
Беглец выскочил на берег – грязный, оборванный, тощий. Пират на носу лодки поднял короткую пику. Намерения его… понятны.
Выстрел оказался неожиданно громким – словно пальнули из пушки! Или постаралось эхо, или Олег Иваныч при снаряжении аркебузы сыпанул излишку пороха.
Круглая каменная пуля сшибла сразу двоих – того, что на носу с пикой, и левого гребца. Остальные тут же залегли на дне лодки.
Скрытый зарослями от пиратов, Олег Иваныч первым подошел к обессиленному, рухнувшему на песок беглецу. Перевернул на спину…
Боже!!!
– Гриша, иди-ка, глянь… Я сплю? Или сошел с ума?
– О, Святая Софья! Да никак это…
– Олексаха!!! Но откуда?!
Олег Иваныч тряхнул закатившего глаза парня.
Придя в себя, тот плюнул Олегу Иванычу в морду. Видно, принял его за пирата. Борода, загорелое до черноты лицо – ну, чистый мавр, а не знатный новгородский боярин!
– Да чего ты расплевался-то, Олексаха? – звонко воскликнул Гришаня.
Вот его-то Олексаха узнал сразу. Ничуть не изменился отрок, разве что в плечах чуть раздался. А так прежний – худой, длинный, ловкий, как и был. Ну, загорел, конечно.
– Гриша… – прошептал Олексаха, слабо улыбнулся и впал в беспамятство.
– Советую поторопиться! – разрушил «кульминацию сериала» Жоакин. – Эти дьяволы скоро будут здесь! – перевел, так сказать, в режим «экшн».
Подхватив на руки Олексаху, они выбрались из кустов и быстрым шагом направились к буковой роще. Укрыться на первое время. Дальше видно будет. Может, удастся в скиту отсидеться? Хотя навряд ли…
– А собственно, какого дьявола нам где-то отсиживаться?! – вдруг чисто по-русски сорвался Олег Иваныч, взорал.
– Олег… Ива… Иваныч… Это ты?! – отреагировал на ор Олексаха.
– Я! Йа-йа!.. Только не вздумай снова плеваться! Ну-ка! Поведай нам, что это за кораблик, с которого ты так удачно свалил?
– Это… Это фелюка каких-то арабов. Одного зовут Касым.
– Касым?! Старый такой? Похожий на воблу?
– Точно! На воблу.
– Ясненько… Вернее, ни хрена пока не ясненько, но хоть что-то прояснилось.
Они решили не ждать, пока пираты прочешут весь остров. Самим напасть сразу, внезапно. Ну, не на всех сразу, конечно. На нескольких. Хотя бы вон на тех, дальних. Нужна-то всего-то навсего лодка! Желательно, чтоб она ходила под парусом. До Англии не так далеко. Жоакин сказал – даже с вершины корявой сосны на холме должен быть виден британский берег. Ну, раз виден…
Только особо не лезть на рожон и тщательно подготовиться. Они и готовились.
Олег Иваныч заряжал аркебузу – дело, не терпящее спешки и непродуманности. Пока сидели в кустах, фитиль истлел почти весь. Следовало его вытянуть, а лучше – поставить новый. Да не абы как, а приладить к железному курку-серпентину так, чтобы он ложился точнехонько на пороховую затравочную полку, напротив которой и находился вырез канала ствола.
Жоакин с неудовольствием посматривал на аркебузу, даже высказался по поводу того, что сражаться таким оружием – не очень-то хорошее дело для такого благородного и храброго кабальерош, как сеньор Олвеш. Аркебуза – подлое оружие! Любой простолюдин может запросто сразить рыцаря, даже и двух кряду. Недаром все благородные рыцари не берут в плен аркебузиров, а вполне справедливо вешают их на ближайших деревьях. Нечего побеждать столь подло! Дым, грохот, пламя – поистине дьявольское изобретение. Куда смотрит святейшая инквизиция? Олега Иваныча, по мнению Жоакина, оправдывало лишь то, что силы врага намного превосходили их.
Сам же Олег Иваныч был совершенно другого мнения. Если в далекой юности он, фехтовальщик-рапирист, свысока посматривал на каких-то там стрелков и прочих биатлонистов, то теперь… Эта аркебуза… Солидная вещь! И страшной разрушительной силы штуковина, если уметь ею пользоваться! Единым махом двух побивахом. А звук какой! А эффект! Куда там автомату Калашникова! Заряжается, правда, долго. Да и отдача… Все правое плечо отшибло! Вот зачем, оказывается, на нижней стороне приклада, впереди, под стволом, привинчен железный крюк – гасить отдачу, упирать его во что-нибудь – типа бруствера или крепостной стены. Собственно, слово «аркебуз» – или «аркебуза», по-разному называли – в переводе с немецкого и значит «ружье с крюком». Чтоб его, крюк этот, куда-нибудь упирать. На худой конец, подойдет и скала или лодочная корма. Олег Иваныч погладил ствол аркебузы – нет, все-таки совсем неплохо, что он ее выиграл. В карты.
Они осторожно спустились к устью ручья. Берега густо поросли осокой и камышами. Спугнув стаю птиц, Олег Иваныч, шедший налегке впереди, осторожно раздвинул камыши.
Пиратский корабль – широкое двухмачтовое судно, явно бывший торгаш – уже стоял у самого устья, подведенный канатами, которые удерживали несколько десятков матросов. Заводя судно на мель, они перебрасывались шутками и оглушительно хохотали, словно прибыли сюда исключительно для веселья.
Было жарко. Ветер приносил из глубины острова запах лугов и сосен.
– Ветер благоприятный, – шепнул на ухо Жоакин. – Вон там, слева…
Да. Олег Иваныч и сам заметил ее, лодку. Широкая, вместительная. С тонкой, но крепкой мачтой и спущенным парусом. На носу специальное железное кольцо – продевать канат, чтоб тащить на ходу за кормой судна. Подобная лодка называлась кимбой и была весьма распространена на Балтике, выполняя роль разъездного катера.
Итак, покуда все складывалось благоприятно. Подходящую лодку нашли. Большая часть пиратов свалила прочесывать лес, и вернутся они обратно не раньше, чем к вечеру. До вечера время есть. Теперь – как им воспользоваться? Уж больно много здесь людей, десятка три. Всех не перебьешь и не обманешь – гиблое дело.
Если б отвлечь как-нибудь… Шумнуть немного – вон там, ближе к холму. Пока разбойнички разбираются, оставшиеся уведут лодку. А тот, кто шумел? Взбежит на скалу, потом бросится оттуда головой в море – метров с пятнадцати – там его и подберут те, что в лодке. Красиво! Особенно прыжок со скалы. Найти б еще дурака, который бы с нее прыгнул! Да что прыгнуть – вряд ли и добежать получится. Пираты ведь тоже не пальцем деланные, враз окружат бегущего. Волюнтаризм, в общем.
Вот если б сообщники… Которые могли бы остаться на берегу, в то время как…
Остаться на берегу. Сообщников, конечно, нет. Но вот дорогие сердцу вещи… Олег Иваныч погладил ствол аркебузы. Жаль расставаться, да ничего не поделаешь.
– Жоакин, Гриша! Ждите меня и будьте готовы.
Он вынырнул из камышей и, скрываясь в траве, пополз в кусты жимолости, где спрятал аркебузу. Перекинув ее через плечо, поднялся на вершину холма…
Ага! Вот вроде бы подходящее дерево. Сосна с раздвоенным стволом.
Укрепив заряженную аркебузу между стволами, тщательно нацелил ее на хорошо различимый сквозь кусты корпус пиратского судна. Сколько до него? Метров семьсот. Пуля должна бы долететь. Впрочем, в крайнем случае, будет достаточно и шума.
Поджег кресалом фитиль. Подставил под него смолистую лучину. Сверху, на курок-серпентин, положил для тяжести камень. Насыпал на затравку порох. Можно сыпануть и побольше – да не сдуло бы ветром. Перекрестился. Должно сработать. Поджег лучину и опрометью бросился вниз.
Сколько времени он бежал? Полминуты? Или чуть больше?
Бросился в траву. Прополз, нырнул к своим, в камыши. Оглядел всех тревожно – готовы ли?
Гришаня вопросительно уставился на него синими своими глазами.
Щелкнул Гришаню по носу – не нагнетай обстановку. Сам прислушивался, напрягся от ожидания. Ну, когда же? Когда? Неужели ветер задул лучину?
Выстрел грянул внезапно. Оглушительный, мощный, словно артиллерийский салют в честь дня взятия Бастилии. Тяжелая пуля со свистом пронеслась над головами пиратов и оторвала верхушку мачты. Полетели по сторонам щепки.

 

Опомнившись, пираты похватали пики и сабли и дружно ломанулись к холму. Наступали грамотно, тремя группами. Две – с флангов, и одна заходила далеко в тыл. Ни единого человечка не осталось у корабля. Да и к чему? Кого с этой стороны опасаться-то? Враг там, на холме, откуда выстрел! Так взять его, не дать перезарядить оружие. Спешить, спешить, спешить! А корабль, он подождет, кренговать его и вечером можно. Сейчас главное – поймать тех, неизвестно кого, но поймать! И поймаем! И вздернем на высоких соснах тех, кто останется жив! Так им! Пусть знают, собаки!
Никого не осталось у корабля. Ни единого человечка. И вот она, лодка, покачивается на набежавшей волне.

 

Ранним утром 1 августа 1473 года флот Божьей милостью короля Британии Эдуарда Четвертого Йорка вышел из гавани Плимута и взял курс на юго-запад. Именно там, у неприметного островка Святого Бернара, были замечены пиратские суда некоего Хорна ван Зельде, одного из лейтенантов Пауля Бенеке, знаменитого капера Ганзы. Двадцать трехмачтовых каравелл, несколько коггов и большое количество всяческой мелочи – шняк, шебек и прочих. На мачтах развевались флаги с лежащими золотыми леопардами и белой розой – гербами Англии и Йорков.
Командующий королевский флотом сэр Генри Лосквит – седобородый, маленький, юркий – покусывая усы, нетерпеливо прохаживался по палубе флагмана, носящего имя «Гордость Девона», и искоса поглядывал на грот-мачту. Верхний ее парус был украшен изображением геральдического щита с единорогом на лазоревом поле – древним гербом баронов Лосквитов. Именно на этой мачте и должен в скором времени повиснуть проклятый разбойник, голландец ван Зельде, за всю свою черную жизнь причинивший немало зла англичанам.
Вслед за военным флотом темно-голубые воды Английского пролива разрезала «Санта Анна», каравелла Жозе Алфейроша. Трюмы судна были забиты добрым английским сукном и аркебузами, произведенными на мануфактурах Манчестера. На удивление быстро продав свое вино, капитан Алфейрош так же быстро закупил сукно и ружья. Неплохая сделка. Да, конечно, можно было бы и подождать, поторговаться, но… время, время! Сеньор Алфейрош вовсе не собирался торчать в Англии до сентября. До осенних штормов можно было сделать чрезвычайно выгодный рейс к побережью Западной Африки. Черные рабы, слоновая кость, золото.
– Не хотите со мной, сеньор душ Сантуш? – прищурился капитан.
– Нет. У меня для вас есть встречное предложение.
– Какое же?
– Вслед за сэром Лосквитом ненадолго причалить к острову Святого Бернара.
– Какого черта мне терять время на острове Святого Бернара?
– Пятьдесят эшкудо…
– Гм… Пятьдесят эшкудо? А «ненадолго» – это сколько?
– Полдня. В крайнем случае, сутки. Только погрузим пару сундуков с книгами и мощами святого Бернара.
Алфейрош набожно перекрестился:
– Хотел бы отказать вам… но не могу противиться столь богоугодному делу. А про пятьдесят эшкудо… это вы серьезно?
– Я похож на шутника, дон Жозе?
– Что ж. По рукам! Эй, Сантильо! Прибавить парусов, менять галс! Следовать за флотом сэра Лосквита!
Хлопнул на бизани косой парус, заскрипел руль. «Святая Анна» устремилась за королевским флотом Британии.

 

Четверо всадников в черных плащах и шляпах выехали из Плимута утром, в пятницу. Вокруг, насколько хватало глаз, тянулись унылые болота Девона. Сиреневые заросли вереска перемежались с желтоватым дроком. Нескончаемо, нескончаемо…
Нет, ну когда-то это должно кончиться. По крайней мере, передышку они заслужили. В первом же попавшемся на пути постоялом дворе. Они – Олег Иваныч, Гришаня, Олексаха и Джон Пенгастер. Джон Пенгастер? Джон Пенгастер.
Джон Пенгастер – черноглазый парень из Корнуэлла, нанятый Олегом Иванычем в Плимутском порту за приличное знание русского языка. Еще подростком, сбежав от своего хозяина, захудалого корнуэлльского барончика, Джон три года прослужил матросом у ганзейцев и неоднократно бывал в Новгороде, где и наловчился базарить по-русски. В основном, ненормативно. Вот эту-то родную уху ругань и услыхал Олег Иваныч в одной плимутской корчме, куда завернул с Жоакином выпить пивка.

 

Пообедав вареной рыбой с элем, путешественники встали из-за стола. Наяривал дождь, лил сплошным темно-лиловым потоком, образуя на глинистой почве пенистые коричневатые лужи. Олег Иваныч поежился и, поправив притороченную к седлу аркебузу – купил в Плимуте на часть Жоакиновых денег, уж больно понравился этот вид оружия, еще с острова Святого Бернара – через проводника поинтересовался у хозяина харчевни, где можно остановиться на ночь.
– Это смотря как ехать.
– Нам в Бристоль.
– Ага. Тогда, значит, через Тонтон. Ну, до него вы сегодня вряд ли доскачете. Погода у нас хорошая, но климат паршивый. Можете переждать у меня. Или вот разве что… У вас на пути будет одно местечко, замок одного из местных баронов. Баскервилль-холл. Не слыхали?
Название замка Олег Иваныч понял без перевода, закашлялся. Где-то неподалеку в деревне глухо завыла собака.
– Нет, пожалуй, мы все-таки переждем здесь.
– Так послать мальчика за вином?
– Пожалуй. И велите приготовить постели. Выспимся, уж коли есть такая возможность.

 

Харчевня – приземистое полутораэтажное здание, сложенное из серых валунов, – располагалась в полуверсте от деревни Лостманор, насчитывающей с полтора десятка домов. К западу от деревни, за лесом, торчали унылые башни замка. От харчевни к деревне вела узенькая желтая тропинка. Начинаясь от ворот, она ныряла в буковый лес, затем вновь проявлялась и некоторое время шла вдоль болота, уходя в вересковые заросли уже перед самой деревней.
Сквозь чердачное окно, у которого с доброй кружкой эля расположился Гришаня, было хорошо видно, как под проливным дождем мелькнула фигурка хозяйского мальчика в зеленой, отделанной коричневатой тесьмою, куртке. Гриша поежился – да, не сладко сейчас приходилось мальчишке. Дождь-то! Ишь, шпарит! И зачем нужно было мальчика за вином посылать? И куда – в деревню? Выходит, в корчме вино кончилось, а в деревне запасы и запасы, что ли? Виноградников вокруг что-то незаметно. Если и есть где в ближайшей округе вино, то уж не в деревне, конечно, а, к примеру, во-он в том замке, до которого далековато, однако. Гришаня допил эль. Не спалось ему. Лег на тюфяк, набитый сеном, подле храпящих спутников, поворочался… Нет, не спалось. Снова уселся у окна на лавку. А небо посветлело, у замка уже выглядывало солнце, а чуть дальше, за лесом, изогнулась дугою разноцветная радуга. Правда, с запада наползала очередная темная туча.
Ага! Мальчишка уже добрался до деревни – мелькнула в вересковых зарослях зеленая куртка. Вон, видно, как забежал в дом. И… Что такое? Почти тут же из дома выбежал мужик, оседлал лошадь и опрометью пустился куда-то. Мальчишка побежал обратно. А в руках-то у него ничего нету! Никакого кувшина! Забыл, что ли, про вино, поганец?
Внезапно ощутив жгучее желание избавиться от излишков скопившейся в организме жидкости, Гриша спустился вниз по узенькой крутой скрипучей лестнице. В зале пусто. Лишь из кухни доносился визгливый голос хозяина корчмы – видно, разносил повариху. В углу, на дубовой стойке, стояли кувшины.
Сделав свои дела на дворе, Гришаня задержался в зале. Хозяин все так же ругался на кухне. Гриша наполнил кружку из кувшина со стойки. Хлебнул, ожидая сладковатой горечи эля. Вкус неожиданно оказался терпким и даже изысканным. Вино! Красное португальское вино! Уж его-то Гришаня напробовался всласть и ни с чем бы не спутал. Тогда зачем трактирщик посылал мальчика? Врал? Зачем? Может быть – прохиндей – хочет напоить их дешевым деревенским вином, вместо вот этого, дорогого, португальского? Но ведь у деревни нет виноградника. Тьфу… И засовы тут на двери солидные, дубовые. Скобы толстые. Интересно, зачем эти дырки с обратной стороны двери, напротив засова? Ладно, еще разберемся.
На всякий случай, Гришаня сходил на конюшню, притащил на чердак отвязанную от седла аркебузу с припасами – целей будет. Ух, и тяжелая, зараза! И чего Олег Иваныч так полюбил это поганое ружье? Тяжелое, неудобное, опасное, в первую очередь – для самого стреляющего, запросто глаз выбьет. Или плечо ушибет отдачей. А запах? Так, верно, пахнет в Аду! Вот уж действительно – поганая штука! Правда, бьет с исключительной силой – вон, как на острове-то. За здорово живешь оторвало полмачты!
Ну вот, теперь с чистым сердцем и соснуть можно. Можно? Нужно. Теперь нужно. И можно.
Гришане приснился Новгород. Золотые купола церквей. Набат. Пожар, что ли? Да, откуда-то с Ильинской поднимался высоко в небо черный столб дыма. Опять, что ли, горит усадьба Олега Иваныча? Надо бежать, помочь тушить. Откуда ни возьмись, взялись ведра с водой, какие-то люди, Ульянка. Пожар быстро потушили, и они с Ульянкой, мокрые, оказались вдруг в бане. Сняли друг с друга одежду… А Ульянка-то… Ух, и красива же! Скорее обнять ее… Какая у нее горячая кожа. Гладкая, шелковистая. И твердые кончики грудей…
– Гриша, ты чего тюфяк-то обнимаешь?
– А? Что? Кто?!
– Я это, я. Олексаха. Вечер уже. Все на свете проспишь!
– А Иваныч где с Джоном?
– Вниз пошли. Хотят сначала на конюшню заглянуть – как там лошади? Да потом корчмарь ужинать звал. Вино, говорит, парень его принес.
– Вино?! – Гришаня схватился за голову. Та прямо раскалывалась. – Говоришь, на конюшню пошли?
Отрок кубарем скатился с лестницы, едва не сломав себе шею. Вот зал – по-прежнему пусто. Улица. Дождь. Темень. Конюшня.
– Олег Иваныч!
…Внимательно выслушав Гришу, Олег Иваныч долго не думал – некогда было думать-то. Может, правда, и ошибся в чем отрок, однако поберечься стоило.
– Джон, отвлечешь хозяина. Ты, Гриша, быстро хватаешь кувшин с элем и наливаешь нам в кружки.
– А вино?
– А вино мы к тому времени уже выплеснем за окно. Всем все понятно?
– Угу. А потом?
– А потом – видно будет. Вдруг в гости кто наведается… – Улыбка Олега Иваныча не сулила ничего хорошего возможным ночным гостям.
Ночью дождь так и не прекратился, быть может, только чуть поутих. Бесшумно, словно привидения, выскочили из дубовой рощицы всадники. Пять человек. В кольчугах, в латах, с мечами у пояса. У корчмы спешились, привязали коней к ограде. Хозяин – круглый, как колобок, – ждал их, освещая двор факелом.
– К чему свет, Гилберт? – буркнул один из воинов. – Где эти?
– На чердаке. Спят – мертвее мертвого.
– Ну, мертвее мертвого они будут уже очень скоро. Однако поспешим. Готовьте мечи. Веди, Гилберт!
Глухо лязгнула сталь.
Они поднялись на чердак и остановились перед закрытой дверью. Корчмарь Гилберт вытащил из-за пояса металлический предмет, несколько напоминавший грабли. Ловко вставив его в специальные отверстия в двери, осторожно надавил вправо. Медленно, без скрипа, пополз за дверью засов, заранее смазанный маслом.
– Готово! Можете начинать…
Пятеро воинов с обнаженными мечами вошли. Идущий впереди главный понюхал воздух.
– Что-то паленым пахнет. А, это ты, Гилберт.
Стоявший позади хозяин поднял повыше факел.
Два тюфяка прямо напротив двери. Остальные два там, в дальнем темном углу. На ближайших – спящие фигуры, накрытые шерстяными пледами. Выпросили вечером – холодно, мол. Хозяин дал скрепя сердце – знал, дырявые будут пледы.
– Руби! – скомандовал главный.
Острый меч легко вошел в скрытое пледом тело. Уж как-то слишком легко.
Пинком воин отбросил плед…
Чучело! Соломенное чучело! И тот, второй… Но где же…
Страшный дьявольский взрыв вдруг потряс здание! Вырвавшийся из дальнего угла длинный язык пламени лизнул вошедших. Трое упали, остальные бросились прочь.
– Не выпускать их! – бросив аркебузу, крикнул Олег Иваныч и вытащил из ножен меч.
Перепрыгнув через мгновенную лужу крови, Олег Иваныч слетел с лестницы вниз. Оставив Гришу на чердаке, за ним поспешали Джон с Олексахой.
Хозяин скрылся в лесу, а разбойники замешкались, отвязывая коней. От земли поднимался густой белесый туман, и в его призрачном мареве Олег Иваныч едва не наткнулся на обнаженный меч. Хорошо – вовремя отпрыгнул в сторону. Одновременно ударил. Звякнула сталь. Тот, второй, увидев перед собой сразу двоих, счел за лучшее сдаться, а вот этот… Этот оказал ожесточенное сопротивление. Бросился в атаку первым – нанес несколько рубящих ударов слева.
А, левша? С левшой очень непросто справиться без привычки. Впрочем, такая привычка у Олега Иваныча была. Вернее, не привычка – опыт. Надо просто представить себе, что репетируешь удары перед большим зеркалом. И тогда все станет понятным. И вот этот удар, слева – он оказался вполне предсказуем. Сейчас наверняка попробует снизу справа – ага, этот как раз не справа, а слева – и вверх. Так и есть. А силищи-то у него! Ладно, попробуем поиграть.
Дабы усыпить бдительность противника, Олег Иваныч пока вел себя так, словно ему трудновато сражаться с левшой. Изображал излишнюю суетливость. Даже специально пропустил пару ударов. Правда, увернулся.
А нападающий вошел в раж.
Резкий выпад!
Отбив. Аж искры!
Снова выпад.
Скрежет – отводка. Вот туда. Вправо, как ты привык… А вот теперь – как ты не привык!
Выбросив руку вперед, Олег Иваныч неожиданно перевел удар влево. Лезвие его меча скользнуло по клинку противника и – легко, вдоль клинка – вонзилось в незащищенную шею.
Захрипев, разбойник повалился на землю. Из раны на шее толчками вытекала кровь.
Джон подошел к хрипящему ближе, нагнулся, подняв двумя пальцами плащ:
– Серебряный гриф на пурпурном поле. Герб местного сеньора. У нас могут быть проблемы. Хозяин-то сбег!
– Проблемы? Пусть они лучше будут у других. Давайте-ка сюда пленного. Джон, спроси его, уточни, чей это герб?
– Это герб благородного рыцаря сэра Уолтера Мактайра, чей замок возвышается за тем лесом. Скоро, очень скоро его воины будут здесь, и вы заплатите за все обиды, причиненные его людям.
– Как бы мы тебя вперед не вздернули!
Пленник с опаской покосился на ворота, весьма подходящие для крепления хорошей крепкой веревки.
– Твой хозяин, этот Мактайр, он человек умный?
– Я бы не сказал, – уже другим тоном отозвался пленник. – Туп, как пробка. До сих пор грамоту не осилил. Зато свиреп и энергичен.
– Угу. Это хорошо, что свиреп. Ладненько… Давай-ка, Джон, этого – в конюшню. И седлай лошадей.
– Думаете, нам удастся уйти?
– Ничего не думаю, Джон. Просто действую. Да, кстати, ты-то умеешь писать?
– Да. Я же служил у ганзейцев.
– И знаешь, как пишутся королевские указы?
– Еще бы!
Еще бы не знать, коли королевские герольды несколько раз за день горланили их на главной площади Плимута.
– Тогда пойдем в дом. Думаю, там найдутся бумага и гусиные перья.
Перья нашлись, нашлась и бумага и даже пергамент.
– Садись, Джон. Пиши королевский указ!
– Нас же за это повесят!
– Нас повесят раньше, если ты сейчас не напишешь. Сэр Мактайр и его люди. Пиши, диктую!
…Олег Иваныч лично прибил «Указ» к воротам и велел поджечь корчму, что все с большой охотой и проделали, предварительно выгнав из кухни обслугу.
– А теперь – в путь, дорогие мои! – Олег Иваныч вскочил в седло. – Желательно поскорее отсюда убраться.
Подстегнув лошадей, путешественники быстро поскакали на север. В Лондон, через Бристоль, Оксфорд и Виндзор.
Едва они успели скрыться из виду, как из леса выскочил отряд всадников. Впереди, на вороном жеребце, рыцарь в блестящих латах и в шлеме с поднятым забралом. На его маленьком щите-тарче красовался герб: серебряный гриф на пурпурном поле, что на геральдическом языке означало – «Неустрашимость и свирепость».
Подскакав к ограде, рыцарь остановил коня, обернулся:
– Эй, Майк. А ну-ка, взгляни, что там написано на воротах? Давай, давай сюда этот клочок пергамента… Читай, что там написано.
Майк – рыжий долговязый детина в длинной блестящей кольчуге и панцире – не слезая с лошади, острием копья сорвал прибитый на воротную стойку пергамент.
– Читай, что там.
– Э-э… Сэр, я не умею читать.
– Дьявол тебя разрази! А кто умеет?!! Я б и сам прочел, да не рыцарское это дело – разглядывать корявые буквицы. Эй, там! Джек, Лэйнс, Тимоти! И вы неграмотны? О, Боже! Где я только набрал таких остолопов? Что? Хозяин корчмы знает? Гилберт? Где этот чертов Гилберт? Позади? Так давайте его сюда!
– «Именем божьей милостию Эдуарда, короля Англии, Нортумбрии, Уссэкса, Сэссекса и прочего и прочего. Повелеваю: предать огню и разграблению земли подлого предателя…» – Гилберт запнулся.
– Читай, читай! Что встал?!
– «…предать огню и разграблению земли подлого предателя, рыцаря Уолтера Мактайра, проклятого ланкастерца, сжечь его поля, луга и замки».
– Что-о?! – взвил на дыбы коня рыцарь. – Это я-то – «проклятый ланкастерец»?! Я, чей меч верой и правдой служит Йоркам?! Ну, по крайней мере, последние два года… Оклеветали! Оклеветали! И я знаю, чьи это штучки! Дорогого соседушки, сэра Найджела. Он давно зарится на мои земли. Ну, вы, что встали? Да кончайте тушить эту чертову корчму, есть и поважнее дела! Быстро все в замок! Поднять мост, выставить двойные посты на башнях! Артиллеристам готовить пушки. Вскорости нужно ждать гостей. Вперед! Вперед! В замок! Да не стойте же столбами, уроды!
У догоравшей корчмы остался лишь убитый горем Гилберт. А и поделом тебе, Гилберт! Не грабь путников, даже в доле с сэром Мактайром.

 

Никем не преследуемые, новгородцы вместе с проводником Джоном уже к вечеру въехали в ворота Бристоля.
Назад: Глава 2 Португалия. Апрель – май 1473 г.
Дальше: Глава 4 Южная Англия. Август – сентябрь 1473 г.