На свадьбе Клодия и Фульвии гулял весь Город. Пиршественные столы накрыли прямо на улицах, вино пили только сорокалетнее, туши кабанов жарили целиком на вертелах. На столах пирамидами высились янтарные и пурпурные гроздья винограда, карфагенские гранаты, наливные яблоки и груши. Все говорили только о сегодняшней свадьбе и о завтрашних выборах народных трибунов. Свадьба и выборы слились в одно действо. Сегодня все угощаются и пьют за здоровье жениха, завтра с гудящей головой пойдут голосовать за молодожена.

На невесте венок из майорана, оранжевая фата, красные башмачки. Глаза невесты потуплены. Но Клодий знает, что это не скромность, а затаенное торжество. Из всех молодых римлян она хотела только его — дерзкого красавца, способного на самые невероятные поступки. И она получила, что хотела. Невиданная роскошь для римской невесты, чью судьбу без оглядки на ее чувства вершит глава семейства.

Пронуба Юлия соединила руки жениха и невесты.

Толпа распевала гимн, написанный Катуллом:

О щедром даре для своего брата просила поэта красавица Клодия, и платой за гимн послужило кратковременное примирение между Лесбией и ее поэтом. Об этом примирении Катулл тут же написал чудный стих. Но любовники вновь поссорились, еще до свадьбы Публия и Фульвии, гораздо быстрее, чем хотела сама матрона. Впрочем, гимн этот Катулл сочинял не впервые. Оставляя большинство строк неизменными, он добавлял что-нибудь особенное, специально для жениха и невесты. Про славу или пороки жениха, про непорочность невесты.

Когда свадебная процессия направлялась к дому новобрачного, Клодий бросал в толпу орехи, как того требовал обычай. Спустя несколько дней кто-то пустит слух, что орехи были золотые, и тогда рьяные искатели легкой наживы на коленях исползают все мостовые на Палатине, а отдельные личности будут ковырять плиты до самых январских Календ.

Наутро гости, соснув часок-другой (многие прямо за столами) и выпив по бокалу подогретого вина с пряностями, что предлагали каждому падающие от усталости слуги, направились нестройной толпой голосовать. Хмельное общество сопровождали до места назначения люди Гая Клодия и гладиаторы Зосима при мечах и с увесистыми дубинами, чтобы никто не посмел сорвать столь важные комиции.

Сомнений не было, кому в этот день избиратели отдадут голоса.

Итак, он стал народным трибуном. Столько сил положил, чтобы добиться этой магистратуры! Интриговал, заручился поддержкой Цезаря и Помпея, подкупал, льстил, насмешничал. Защитник народа — народный трибун. Он может предлагать законы, может посадить любого в тюрьму, может наложить на любой закон вето, а его самого окружает старинный закон сакральной неприкосновенности.

Клодий проснулся, когда в соседней комнате послышались осторожные шаги рабов. Фульвия безмятежно спала подле, положив головку ему на плечо. Эта женщина сводила его с ума. Она была куда более дерзкой, чем он. Она вообще не знала такого слова, как «нет». Невероятно, что подобный звереныш вырос в строгой римской семье. Впрочем, как раз в строгости нравов ее семьи у Публия были большие сомнения. Ее плотская страсть была неуемной. Даже боль доставляла ей удовольствие. В первую ночь она легко достигла Венериного спазма, а во вторую требовала все новых и новых удовольствий, как будто хотела испытать, на какие подвиги во имя Святой Венеры способен молодой супруг. Но все же и она утомилась и уснула.

Клодий поцеловал ее волосы, вдохнул запах пряных сирийских духов и принялся беззвучно напевать строки из Катуллова гимна, перевирая слова и вставляя время от времени:

— О, три закона, три моих новых закона!

Три закона, как три тессеры, как три выигрышных броска костей.

В первый же день своего трибуната Клодий предложит проекты законов, чтобы через двадцать четыре дня их можно было принять.

Сначала пойдет закон о хлебе — закон, чтобы хлеб неимущим раздавали бесплатно. Цезарь против, но Клодию плевать. Этот закон потащит за собой остальные. Как только прозвучит слово «даром» — все попрошайки, полуразорившиеся ремесленники, паразиты, сутенеры и просто бездельники, завсегдатаи скачек и гладиаторских боев, задолжавшие торговцы, ничего не достигшие вольноотпущенники, ветераны, оставшиеся без гроша, калеки бесчисленных войн, родственники и клиенты проскрибированных, лишившиеся при Сулле всего, — все они ринутся за Клодием туда, куда он их позовет. Вопрос о хлебе и вопрос о земле — неизменно два самых главных. Недаром Гракхи строили на них свою политику, хлебом и землей покупали любовь плебса. Земельный закон принял Цезарь. Ну, а хлебом займется Клодий. Хлеб — одна из главных ниточек управления, дергая за нее, можно создать хаос в столице и во всей Италии или, напротив, умиротворить пролетариев.

Клодий улыбнулся. Почему раньше него никто до такой простой вещи не додумался? Малая плата — это все равно плата. Слово «даром» отличается от слов «малая плата», как шампиньоны от свинух.

Второй закон пойдет на закуску к хлебу — закон о созыве комиций. Пора в таких вопросах отказаться от религиозных запретов. Комиции должны работать — и это главное! Тут есть о чем покричать консерваторам во главе с Катоном. Так пусть кричат — их мало кто услышит!

И, наконец, третье — восстановить коллегии граждан, то есть позволить вновь создавать предвыборные объединения под руководством бойких и сообразительных ребят, незаменимых при организации нужного голосования и покупки голосов. Здесь кое-кто попытается воспрепятствовать. И этот кое-кто — Цицерон. Значит, надо мягко убедить его, что ничего страшного в законе о коллегиях нет. Ну, будут собираться жители столицы, живущие в одном квартале, на пирушки в базарный день, ну, будет у них старший, ну, поговорят они немного о политике, скинутся товарищу на похороны любимой тещи — что ж тут плохого? Или они не люди, в конце концов? Или только оптиматам все позволено?! А то, что под покровом темноты кое-кто из них явится к соседу с тяжелой дубинкой, — так это не так уж и плохо…

На самом деле этот третий закон — самый главный. При умелом руководстве из коллегий можно сделать настоящие боевые отряды, а соединив коллегии вместе — создать мощную оппозицию сенату. Коллегии объединяют всех — свободных и рабов, имеющих право голоса и носящих железные ошейники. Тот, кто будет опираться на коллегии, станет править Республикой.

Итак, целый год Рим в его распоряжении! И это тем смешнее, что оказалось так просто.

Теперь он будет говорить, говорить, говорить…

И пусть попробует кто-нибудь перекричать его на форуме!