Глава 65

Бурцев нахмурился. Ох, уж эта манера говорить загадками! Нет бы объяснить все сразу человеческим языком.

— Не понимаете, товарищ Исаев? Представьте, что любопытного дикаря с дубиной впустили в научную лабораторию. Увидев перемигивание лампочек и бульканье разноцветных жидкостей в прозрачных сосудах, он непременно попытается разобраться в предназначении окружающих предметов. И разбираться будет собственными методами. В итоге дикарь попросту перебьет все приборы и колбы. Никакого результата варвар не получит, но лабораторию разгромит. Кажется, нечто подобное произошло и в прусском Священном лесу. Древняя сила по-прежнему дремлет под развалинами платц-башни, но разбудить ее уже нереально. По крайней мере, в ближайшие столетия и, по крайней мере, известными нам способами. Хотя… Может, эти способы известны вам? Может, на самом деле блокировка башни — ваших рук дело?

Быстрый пронзительный взгляд — глаза в глаза. Пытается застать врасплох? Надеется разглядеть в глубине зрачков отблески секретной информации? Ан не удастся, дружок. Нет у него никаких тайн о магических блокировках и разблокировках. Бурцев не дрогнул, не произнес ни слова, бровью не повел.

Фон Берберг хмыкнул:

— Ну да, конечно, я понимаю, полковник, на вас в Священном лесу здорово насели вайделоты с дубинками. Вряд ли было до магических изысканий.

— Да уж, — криво усмехнулся Бурцев, — что верно, то верно. Ты тогда подоспел вовремя.

— А знаете почему? Гильза…

— Гильза?!

— Ага. Стреляная гильза. От «МП-40». В золотой оправе. На шее вашей супруги. Вот эта…

Правой рукой вестфалец по-прежнему держал его на прицеле. Левая же откуда-то из-под гербовой котты с медведем («Ах, у него там, оказывается, еще и внутренние карманчики имеются! — отстранение отметил про себя Бурцев. — Прямо как на пиджачке») вынула Аделаидову подвеску. Ту самую цацку — подарок Освальда. Фон Берберг качнул подвеску-гильзу перед глазами собеседника, сунул обратно.

— Я разглядел ее в бинокль, когда Агделайда спасалась от вас бегством. Я в это время как раз наблюдал из укрытия за вайделотским лесом.

— В бинокль?!

Рыцарь с биноклем, должно быть, не менее любопытная картина, чем рыцарь с пистолетом.

— Именно. Я же говорил, что снаряжен для выполнения своей миссии на должном уровне. Разумеется, мне стало чрезвычайно любопытно, где столь редкостная красавица смогла раздобыть эту еще более редкую вещицу. Пришлось разыграть роль благородного сумасшедшего, оберегающего от несчастий прекрасных дам.

Фрицу я приказал со всей нашей поклажей дожидаться меня у границы леса. И ехать на помощь лишь в том случае, если дело дойдет до стрельбы. Ну, а сам поспешил вслед за вами и вашей женой. Думал, все пройдет чисто и гладко: я быстренько спасу Агделайду, а она на радостях без утайки поведает мне свою историю. Честно говоря, я и предположить не мог, что вайделоты так ловко владеют своими крючковатыми палками, а вы водите знакомство с китайцем, невесть какими путями добравшимся до Пруссии. Не знаю уж, на каком языке вы с ним разговаривали, но этот желтолицый прусский Кривайто ведь родом из Китая, так, полковник?

Бурцев молча кивнул. Зачем отрицать очевидное?

— Я, кстати, сразу попытался расспросить о нем у Агделайды, но девочка сама впервые увидела китайца под Священным дубом. О своей подвеске из гильзы она, впрочем, тоже долго не желала рассказывать. Княжна поначалу опасалась признаваться мне, немецкому рыцарю, что водила дружбу со старым недругом Тевтонского ордена Освальдом Добжиньским. Но уж когда возле прусского селения я доказал Агделайде свою любовь и преданность, демонстративно зарубив на ее глазах несчастного крестоносца, ваша супруга честно сказала, кто и где преподнес ей этот подарок. Так я напал на след первого разведчика цайткоманды. Однако тогда подробности о его гибели мне узнать не удалось — помешало ваше появление. Вы примчались в самый неподходящий момент, да еще затеяли ссору. Я от злости в самом деле хотел вас убить. Откуда мне было знать, какая вы важная персона, полковник. Но, слава богу, все уладилось миром.

Ваша жена очень трогательно попрощалась со мной и даже вручила на память эту гильзу. Мило так покраснела и отдала, прямо с золотой оправой. Смешная, она превратно истолковала мой интерес: решила, будто мне понравилось ее диковинное украшение. Впрочем, разубеждать Агделайду я не стал.

Если честно, я планировал увезти и ее саму, чтобы дослушать занимательную взгужевежевскую историю до конца. Применять для этого силу не хотелось: девушки вроде Агделайды больше рассказывают по доброй воле, нежели по принуждению. Если, конечно, найти к ним соответствующий подход. Я нашел. Наврал с три короба о своих несметных сокровищах, обширных ленных владениях и роскошном замке в Вестфалии. Поведал о знатном происхождении и славных предках. Объяснился в пылкой и страстной любви. Агделайда поверила всему — от первого до последнего слова.

— Однако ехать не согласилась?

— Сразу — нет. Глупышка боялась, что в порыве ревности вы нападете на меня со всеми своими «язычниками». Но зато она пообещала позже отыскать меня в Кульме. И глаза вашей супруги не лгали. Уж в этом-то я кое-что смыслю. Да и препираться с ней понапрасну не было ни времени, ни желания. Мне требовалось поскорее добраться до кульмской платц-башни, поставить там магический «якорь», открыть путь цайткоманде, организовать подмену епископа Вильгельма Моденского и помочь фон Грюнингену совершить турнирный переворот. В общем, я шепнул Агделайде, что буду ждать ее хоть до Страшного суда, и отправился в путь.

— А когда же ты узнал, что с порталом в Священном лесу у тебя ничего не выйдет?

— Я выяснил это, пока вы болтали с китайцем-Кривайто. В каменном круге — на месте основания разрушенной башни, я делал вид, будто молюсь. А сам в это время ставил «якоря» один за другим. И никакого результата!

— Разве результат можно почувствовать?

— Увидеть. При установке «якоря» или его использовании пробуждаются древние и мощные силы, так что сияние арийской магии нельзя не заметить. И пожалуйста, не прикидывайтесь, будто не знаете об этом.

А Бурцев и не прикидывался. Он откровенно злорадствовал:

— Представляю твое разочарование, Фридрих! «Якорь» есть, а портала нет!

Фон Берберг посмотрел на него немигающими глазами:

— Случившееся, конечно, прискорбно. Но отнюдь не фатально. Для начала миссии нам вполне достаточно действующих платц-башен во Взгужевеже, Кульме и… и еще в одном месте. Там у нас уже создана основная ударная база. Там мы накапливаем силы для решающего натиска на восток.

— «Там» — это где?

— На границе с русскими княжествами. Большего я вам, уж извините, полковник, говорить не стану. Лишь вкратце обрисую перспективы. Вот-вот начнется война — самая первая, наипервейшая мировая. Война с участием цайткоманды, к которой русичи не готовы. Сначала падут Новгород и Псков. Следующими будут Полоцкое, Смоленское и Ростовско-Суздальское княжества, затем — Волынское, Минско-Туровское, Черниговское… И Муром, и Рязань, и Новгород-Северский, и Переславль, и Галич, и Киев… Мы пройдем всюду, где некогда стояли башни перехода древних ариев. Кстати, вашу Московскую деревушку, которая уже сейчас прячется за стенами и гордо именует себя городом, тоже ждет печальная участь. Там неподалеку — на месте будущей Красной площади, в астрале маячит образ разрушенной арийской башни. Значит, придется завернуть и туда.

Покончив с Русью, мы займемся татаро-монгольской империей, потом — арабами и Китаем. По мере продвижения на восток и юг наши доблестные союзники-крестоносцы будут слабеть, мы же, выходя к новым платц-башням, получим постоянную подпитку из хронобункера СС. В итоге диктовать свою волю миру станет цайткоманда. И мир будет переделан. Раз и навсегда. Победу германского рейха над Советами в будущем обеспечат наши победы в прошлом. Более того: новое геополитическое мироустройство тринадцатого века сделает невозможной войну в двадцатом. В двадцатом столетии Россия станет провинциальной колонией Великой Германии. Разрозненной, слабой, отсталой, неспособной к самозащите. А о создании СССР не будет и речи — уж мы-то позаботимся. Чтобы вы поняли, насколько мизерны ваши шансы в этом противостоянии, я стараюсь быть предельно откровенным. А вы? Что теперь скажете вы, полковник?