Глава 50

Теперь… Что теперь? Тяжелый шлагбаум упал, так и не поднявшись до конца. Прочные опорные стойки врезались в землю. На пулеметной вышке над караулкой вспыхнул прожектор, поймав «рысь»-убийцу в пятно яркого желтого света. Мля!

Цайткоманда, оказывается, не только телефонизировалась. Фашики даже генератор себе тут установили!

Эсэсовцы из караула рвали с поясов ручные противотанковые гранаты. Каплеобразные чушки на деревянных рукоятях — точно такими Бурцев на Чудском озере прожигал броню фашистских танков. Тоже хорошего мало… Надо стрелять. И двигаться надо. Нельзя сейчас стоять на месте. Никак нельзя! Отто! Где этот долбаный унтерштурмфюрер?!

Отто Майха в танке уже не было. Пленник оказался хитрее и проворнее, чем думал Бурцев. Воспользовавшись всеобщим замешательством, почувствовав, что его больше не держат цепкие пальцы, а в спину не упирается ствол «шмайсера», немецкий танкист лягушкой выскочил в открытый люк, скатился по броне, отпрыгнул подальше от гусениц, завопил:

— Тре-во-га!

И бросился прочь от танка. Да так, чтоб не попасть в сектор обстрела.

Отто, однако, опоздал со своим предупреждением: тревогу уже подняли без него. За шлагбаумом и колючей проволокой взвыла сирена, засуетился народ. Ударили пулеметы с вышек. Застрочили автоматы. И первая же очередь срезала отделившуюся от танка одинокую фигуру — щадить тут не собирались никого.

Две пули попали в грудь, одна в живот, одна — в голову. Унтерштурмфюрер Отто Майх умер почти мгновенно, на бегу…

Потом стальным горохом забарабанило по броне.

— Люк! Закройте люк! — орал Бурцев, не оборачиваясь, не прекращая стрельбы. Орал по-польски и по-татарски. Сам оторваться от пулемета он сейчас никак не мог. Нужно было расправиться с караулом, пока танк не забросали гранатами.

— Люк? — глухо отозвался из-под шлема Освальд. — Какой люк?!

Оглушенный стрельбой добжинец опять находился в ступоре. Рыцарь соображал плохо, очень плохо…

— Дверь, твою мать! Дверь наверху!

Одна-единственная шальная пуля, залетев с вышки внутрь тесного пространства танка, могла бы наделать им делов рикошетами… Слава Богу, сообразительный китаец успел захлопнуть люк прежде, чем это произошло. Лязгнул металл о металл. Теперь уязвимым местом оставалась пробоина в башне. А ну как сыпанут и в нее горсть «гороха»?

— Сема! Прикрой сбоку! — отдал Бурцев новый приказ.

Сыма Цзян занял свое прежнее место, сунул ствол «шмайсера» в прожженную дыру, превратив ее в бойницу. Оружие китаец держал правильно — как учил Бурцев — и на том спасибо. Большого проку, правда, от его стрельбы не будет, но Сыма Цзян хотя бы отпугнет фашиков, если те зайдут с фланга. А впрочем, нет — уже не зайдут. Некому. Эсэсовцы, дежурившие у шлагбаума, расстреляны. У одного выпавшая противотанковая граната рванула под ногами. Ног не стало.

Бурцев дал длинную очередь по караульной будке. Полетели щепки и битое стекло. Из караулки мешком вывалился солдат с сигнальными флажками за поясом. Все, теперь поднимать шлагбаум некому. Но ведь и торчмя торчать перед закрытыми воротами — тоже не дело! Не для того ведь сюда приехали.

А пули все стучали по броне. Особенно старался пулеметчик с вышки над будкой. И хорошо, блин, старался: по перископическому прицелу пошли трещины. Попал, гад… Вот ведь, елки-палки! Так и совсем слепыми в этом железном гробу остаться недолго. Неподвижный танк в круге яркого света — слишком хорошая мишень для вражеских стрелков. Придется сдвигать махину без Отто. Но для начала…

Бурцев бросил пулемет. Пришло время 20-миллиметрового скорострельного орудия «рыси». Ладно, сами напросились, фашики! Пушка — заряжена, как ею пользоваться, представление он имел. А то, что задрать ствол на такой близкой дистанции до уровня пулеметчика с ближайшей вышки не удастся — не беда!

Снаряды «рыси» ударили точнехонько в основание вышки. Прожектор погас. Громоздкая конструкция покачнулась и медленно-медленно, плавно-плавно повалилась на караульную будку. Караулка сложилась, как карточный домик.

Бурцев всадил еще несколько снарядов по комендантскому штабу с антенной на крыше. Рухнули балки перекрытий. Антенна исчезла. Следующими он снес шлагбаум. Обломки павез, стальные упоры и клочья колючей проволоки полетели в стороны. Путь был свободен. Да только ведь аппетит приходит во время еды!

Бурцев решил не останавливаться, пока видны цели. Целей — важных и не очень — было много, снарядов — тоже. И танковая башня вновь наполнилась грохотом и едким дымом.

Самозарядная двадцатимиллиметровка «рыси» безжалостно месила немецкую базу. Вспахивала взлетно-посадочную полосу. Взрывала склады. Дырявила ангары. Рушила казармы. Валила вышки и сметала с них пулеметные площадки. Только купол на замковом холме Бурцев не трогал. Купол прикрывал остатки арийской башни перехода. А этот древний телепортационно-магический портал был ему нужен. До зарезу нужен…

Дорогу к платц-башне им еще пытались преградить. Из дальнего искореженного ангара выполз полугусеничный броневичок с открытым верхом, вместительным кузовом и прицепом, который гитлеровцы так и не удосужились отцепить. Видимо, неторопливая мощная машина использовалась здесь в качестве вспомогательного тягача. Однако имелись у цайткомандовского трудяги-вездеходика и пушечка с пулеметом.

Полноценной артиллерийской дуэли у эсэсовцев, впрочем, не вышло. Бронированное рыльце машины еще не успело развернуться орудием к противнику, а Бурцев уже влепил один за другим три снаряда — в приземистую кабину, под капот и по гусенице. Легкобронированная цель остановилась, задымилась.

Теперь вроде можно ехать…

— Держитесь покрепче, сейчас немножко потрясет! — предупредил Бурцев соратников.

И полез к месту механика-водителя.