Глава 17
— Ты удивляешь меня все больше и больше, Вацлав, — Освальд с опаской подошел к мотоциклу, тронул горячий ствол пулемета, отдернул палец. — Я начинаю тебя всерьез побаиваться. Может, ты все-таки знаешься с нечистым?
— Сихер! Сихер! — тихонько бормотал Юлдус.
— Нечистый тут ни при чем, — ответил Бурцев по-польски. Добавил по-татарски, обращаясь к унбаши: — И никакого сихера тут нет. Все дело в порохе, который вы называете громовой смесью. Вон Сыма Цзян — гость из далеких китайских краев — сам делал такой для Кхайду-хана. Ну, не совсем такой, конечно, но схожий по составу.
Любопытный китаец уже вился вокруг пулемета. Щупал ствол, обнюхивал стреляные гильзы — сразу видно пытливый ум ученого мужа.
— Моя знать — хороший громовой порошок! — резюмировал Сыма Цзян. — Страшно хороший.
Китаец расплылся в улыбке. А Юлдус все прицокивал и качал головой:
— Сихер! Сихер!
Но куда больше изумлен и испуган был сейчас пленный танкист. Глаза — на лбу, нижняя челюсть — на груди, щека дергается в нервном тике, тело бьет крупная дрожь. Причем явно не только от холода.
— Что, не ожидал?
Бурцев попытался представить, как выглядел со стороны типчик в средневековых доспехах, который короткими экономными очередями из мотоциклетного пулемета бесстрастно расстреливает врага. Не вышло — фантазии не хватило.
— Кто вы? — с трудом выдавил эсэсовец. — Откуда?
Даже родной немецкий давался ему в эту минуту с трудом.
Бурцев усмехнулся. Пока парень в шоке, его можно брать голыми руками. Главное ошарашить как следует… А что… Штирлиц, в коего с ходу поверил фон Берберг, для этого вполне сгодится.
Бывший омоновец коршуном склонился над своей жертвой. Зловеще звякнули в наступившей тишине кольчужные звенья.
— Полковник Исаев, — с садистской ухмылкой процедил он по-немецки. — Советский Союз.
Фашик сник. Бурцев продолжил:
— А теперь ты будешь отвечать на мои вопросы. Звание? Должность? Имя?
— А-а-а… О-о-о… Унтерштурмфюрер СС Отто Майх, механик-водитель панцерваффе…
Унтерштурмфюрер… Летеха, значит? Механик-водитель? Ну-ну…
— Так это ты давил танком живых людей?
Эсэсовец побледнел — понял, видать, что сболтнул лишнее. Что ж, безжалостные садисты редко бывают бесстрашными солдатами.
— Где Фридрих фон Берберг, Отто? Где ваш штурмбанфюрер?
Искаженное лицо. Глаза-пятаки…
— Э-э-э… Откуда… Как вы узнали?!
Замечательно! Вестфалец-то, оказывается, не слишком распространялся в Дерите о тайном рыцаре полковнике Исаеве из Кульма. Решил до выяснения обстоятельств не смущать подчиненных, чувствовавших себя здесь непобедимыми суперменами? Ребята, похоже, даже не подозревают, что в тринадцатом веке у них объявился конкурент из будущего!
— Я спрашиваю, где? — наседал Бурцев. — Послушай, парень, вашей цайткоманде осталось существовать считанные дни… Меры для ее ликвидации приняты задолго до твоего появления здесь. Мы ожидаем десант из центрального хронобункера СО уже больше года. И за это время успели хорошенько подготовиться к встрече. А заодно решили кое-какие свои проблемы. Думаешь, почему немцы и поляки проиграли сражение под Легницей? Наша работа! Мы уже меняем ход истории. А не догадываешься, по какой причине не вернулся ваш первый разведчик-хрононавт — тот, что должен был договориться с тевтонским магистром Конрадом Тюрингским? Угадай с трех раз, кто ему помешал?
— Но это… это же невозможно… Секретная миссия… Единственный межвременной портал…
— Это вам командиры рассказывали такие сказки? Как видишь, они лгали. Я здесь. И поверь, не только я. На самом деле, отправившись сюда, вы угодили в ловушку, из которой не существует выхода. Это времечко давным-давно занято и обжито, друг Отто. В каждом русском княжестве стоят боевые части Красной армии. На территории Руси у нас имеются военные базы, аэродромы и заводы… За ее пределами, кстати, тоже. Вот, посмотри, — Бурцев демонстративно обвел рукой вокруг, — мы ведь тоже успели обзавестись союзниками. Татаро-монголы, китайцы, поляки, прибалты, кавказские горцы… С вашей стороны вообще глупо было сюда соваться. Ни рейху, ни фюреру своему вы здесь все равно ничем не поможете.
Блеф был великолепен. Пленник был в панике. Но, кажется, бедняга Отто никак не мог связать необычайную осведомленность своего собеседника с его внешним видом.
— На данном этапе мы ведем скрытное наблюдение за платц-башнями цайткоманды и ливонскими войсками, а потому пока предпочитаем маскироваться, — убедительно соврал Бурцев. — Наши люди легко проникают всюду. Скажу по секрету, среди орденской верхушки, в числе сторонников Дитриха фон Грюнингена и в ближайшем окружении дерптского епископа Германа фон Крайземана полно специально подготовленных агентов. Так что ваш крестовый поход обречен.
Танкист тяжело дышал и потел. Бурцева несло…
— Да, кстати, разгромленный вами в Пруссии обоз папского легата — подстава. Истинный Вильгельм Моденский под нашей охраной уже доставлен в Рим. Ждет аудиенции у его святейшества, дабы поведать, как орден Святой Марии продался дьяволу. Думаю, когда об этом станет широко известно, европейское рыцарство ополчится не против восточных еретиков и язычников, а против Тевтонско-ливонского братства. У падшего Ордена много земель, от которых не отказались бы бедные рыцари, странствующие с именем Господа на устах и истинной верой в сердце. В общем, думаю, скоро цайткоманде и вашим приспешникам придется вести войну на два фронта.
Унтерштурмфюрер стал совсем бледным.
— У тебя есть выбор, Отто: или погибнуть мучительной смертью прямо здесь, или принять сторону победителя и начать говорить. Если скажешь правду — будешь жить. Слово офицера! Хотя, честно признаюсь, после той мясорубки, которую твой танк устроил в Моосте, я бы предпочел, чтобы ты промолчал и дал нашему пыточному мастеру, — короткий кивок в сторону Сыма Цзяна, — в полной мере продемонстрировать свое искусство. Думаю, ты наслышан о средневековых китайских пытках?
Немец вздрогнул. Не понимающий ни слова из их разговора седовласый китаец с бесстрастным лицом маньяка-желтушечника оказался хорошим пугалом.
— Так что ты выбираешь?
Эсэсовец был умен. И эсэсовец хотел жить. Об идеалах рейха он сейчас думал меньше всего. Понятное дело… До сих пор война в прошлом представлялась ему безжалостной и совершенно безопасной танкодавилкой, а теперь все выходило совсем по-другому.
— Только не строй, пожалуйста, из себя нацистского героя, — добил Бурцев. — Уже не выйдет. Ты все равно перестал им быть, когда бросил автомат, поднял руки и завопил: «Гитлер капут!» Единожды струсив, не стоит упорствовать. Теперь твое упрямство глупо и бессмысленно. И очень-очень чревато. Итак?
Губы пленника дрожали. Он еще пытался бороться с самим собой.
— Почему я должен верить, что вы именно тот, за кого себя выдаете?
— Согласен, без формы, погон и прочей атрибутики поверить трудно. Но ведь и ваш фон Берберг тоже прикрывает свою истинную сущность рыцарскими доспехами. Или, может, ты хочешь на собственной шкуре проверить, вмонтирован ли в мое копье пистолет бесшумной и беспламенной стрельбы и присутствуют ли в моем клинке титаново-вольфрамовые сплавы?
Кажется, именно эти подробности окончательно доконали эсэсовца. Полминуты на раздумье и…
— Хорошо. Что вас интересует, полковник?
— Сначала фон Берберг. И… — Бурцев решил попробовать. В конце концов, танкист цайткоманды должен быть более осведомленным, чем заезжий легницкий купец Ирвин, — … и полячка, которая была с ним.
— Полячка? — Отто Майх удивленно поднял брови.
— Она сотрудник нашей разведки, — поспешил добавить Бурцев. — Агент краковского антитевтонского подполья. Польша, как ты понимаешь, тоже зона наших интересов.
— Ясно… Но я здесь недавно. Переброшен в Дерпт с танковым и мотоциклетно-стрелковым ударными взводами цайткоманды СС перед самым началом операции «Крестовый поход». И о полячке я ничего не слышал.
Так начал свой рассказ немецкий танкист. И испуганные глаза унтерштурмфюрера не лгали. «Об Аделаиде от него не узнать», — с тоской подумал Бурцев.
