Глава 57

Со стороны тракта «Бешеную Грету» было не видать. Густой кустарник и молодые деревца надежно укрывали и орудие, и стоявший позади «Фамо» с прицепом, и окоп. При этом ветви и листья не мешали наблюдать за дорогой и не являлись серьезным препятствием, способным остановить или отклонить вылетающее ядро.

Все же Бурцев распорядился обложить бомбарду и все, что подле, свежими ветками. Так, на всякий случай… Получилось совсем хорошо. Холмик такой получился. Зеленый, неопасный.

Холмик этот, по замыслу Бурцева, должен был нанести первый и решающий удар. Но не единственный. Возле «Бешеной Греты» дружинники установили и замаскировали еще полдесятка малых бомбард. Разнокалиберные кованые стволы на массивных колодах тоже смотрели на тракт. Этим орудиям, снаряженным картечью, надлежало огненным валом выкосить противников, уцелевших после выстрела «Греты».

Кроме того, в тылу артпозиции приготовлен сюрпризик для тех, кто все же прорвется. Поставленные поперек тракта обозные повозки надежно перегораживали тракт. А справа от баррикады укрылись в овражке жмудины Скирва с рогатинами. Там же в кустах у самой дороги ждала своего часа одна оч-ччень любопытная пушчонка. Не осадное, а уж скорее – полевое орудие. Тевтонский пулемет – так про себя окрестил Бурцев многостволку, уложенную на легкую двухколесную платформу и прикрытую спереди большим щитом-павезой.

Орудие состояло из дюжины стволов, жестко соединенных друг с другом. В общем-то, небольших стволов: калибр каждого ненамного превышал калибр ручной бомбарды. Но возможность лупить из всех сразу не оставляла попавшему под огонь противнику ни малейшего шанса. Такой узконаправленный залп способен выкосить уйму народа и пробить брешь в любом строю. Особенно если зарядить орденский «пулемет» картечью.

Вокруг двенадцатиствольного орудия уже вился любопытный Сыма Цзян.

– Тотеноргел, – довольно прицокнул языком Вальтер Телль.

– Тотеноргел? – переспросил Бурцев.

Орган смерти… Вот, оказывается, каково настоящее имя первого пулемета в истории человечества!

– Еще его называют повозкой войны или риболдой, – кивнул швейцарец. – Страшное оружие.

Да уж… кто бы сомневался.

Главным бомбардиром Бурцев назначил себя. В помощники взял Хабибуллу и Гаврилу Алексича. На всякий случай – вдруг понадобится ворочать тяжелые бомбарды с картечными зарядами. И вдруг самого достанет шальная стрела или пуля.

Остальным дружинникам с арбалетами Бурцев определил места вдоль тракта. За толстыми стволами, в овражках, на деревьях. С таким расчетом, чтоб и врага достать, и самим не попасть под огонь собственной батареи.

Аделаиду и Ядвигу отвели подальше в лес. Несмотря на тоскливый взгляд первой и бурные возражения второй.

– Ну что ж, – вздохнул Бурцев, – вроде готово все.

– Готово-то готово, – нахмурился Телль, – но боюсь я…

– Чего?

– Дым нас может выдать.

– Дым? – Бурцев не сразу и понял, о чем речь. – Какой дым?

– А ты разве костер жечь не собираешься?

– Зачем нам костер?

Теперь удивился швейцарец:

– Огонь всегда под рукой должен быть. Фитиль поджечь, факел или прут железный накалить. Иначе-то как стрелять? Бомбарда – это не арбалет и не лук. Порох подпалить нужно.

– Ах, ты об этом, – улыбнулся Бурцев. – Не беспокойся, Вальтер. У меня есть огонь, который всегда под рукой. И дыма не дает.

– А такое бывает? – недоверчиво спросил Телль.

Бурцев достал из кошеля на поясе трофейную зажигалку. Щелкнул. Над пальцами затрепетал огонек.

– Сгодится, а Вальтер?

Дружинники отпрянули. Кое-кто торопливо перекрестился.

– Опять магия какая-то немецкая? – нахмурился Дмитрий.

– Ага. А чего вы так дергаетесь-то? Привыкнуть пора бы уже.

После танков-то и самолетов от зажигалки шугаться – смешно.

– Все равно, – упрямо мотнул головой швейцарец. – Факелы нужно приготовить. С таким слабеньким огоньком только из одной бомбарды, дай Бог, успеть выстрелить.

– Будут факелы, – пообещал Бурцев.

На пару срубленных веток он плотно – в несколько слоев – намотал рогожу с пороховых мешков, затем сунул ткань в бак «Фамо». После такой пропитки пламя пыхнет от одной искры.

Один факел Бурцев оставил на позиции с бомбардами.

Другой отнес к риболде. Надо будет – смочим бензином еще.

Не пришлось…

На тракте раздался дробный стук копыт. По дороге несся дядька Адам на трофейном тевтонском коне. Прусс был поставлен наблюдать за трактом впереди, и то, что он сейчас во всю прыть скакал прочь со своего поста, означало только одно.

– Едут! – Дядька Адам резко осадил коня. – Едут немцы! Все как Скирв говорил. Большая безлошадная повозка, в ней – колдуны немецкие. А рядом – малые повозки и тевтонские всадники. Всего с полсотни человек будет. А может, и того больше.

Дело предстояло нешуточное. Опасное предстояло дело.

Бурцев кивнул дозорному:

– Езжай за Бурангулом. Коней в лесу оставите. Нам они сейчас ни к чему. А сами – бегом сюда. По пути скажите жмудинам, пусть тоже к бою готовятся.

Дядька Адам, хлестнув лошадь плетью, умчался в тыл.

– Ну, чего стоите? – накинулся на дружинников Бурцев. – Все по местам! Живо! Действуем, как договаривались. Пока «Бешеная Грета» не рявкнет, себя ничем не обнаруживать. А уж когда пальнет…

– Лишь бы погромче… – хмыкнул Дмитрий.

– Да уж не волнуйся – услышишь. Все! Пшли вон!

Через пару секунд никого рядом не было. Еще через десять Бурцев, Хабибулла и Гаврила заняли позицию возле «Греты».

А еще через полминуты с лесной дороги донесся совсем не лесной звук.

Знакомый рокот «цундапповского» двигателя…