Глава 57

Гаврила смотрел в воду с угрюмой, молчаливой и от того жуть до чего страшной ненавистью. Губы новгородца шептали имя чужой жены, ненадолго одарившей его случайной любовью. Эх, Алексич-Алексич... Не везет тебе в этой войне! Сначала дружка верного Мишу потерял, теперь вот Дездемону...

— Тут опасно, — раздался голос Джеймса. — Скоро к «Золотому льву» сбегутся немцы со всей округи. Шумно здесь было.

Рассудительный шпион и убийца снова говорил правильные вещи. Джеймс стоял рядом. В руках — верный кольтэлло, уже извлеченный из горла гауптштурмфюрера. Застонал, зашевелился, приходя в себя, тевтонский сержант, сбитый булавой Гаврилы. Но очухаться окончательно ему не дали: Джеймс склонился над рыцарем, полоснул отточенной сталью под подбородком, да так умело, что кровь брызнула не на убийцу — в сторону, в воды канала. Профи...

Немец захрипел, дернулся, затих. Брави вытер кольтэлло о серую котту.

— Погоди, не прячь, — попросил Бурцев. — Дай взглянуть.

Киллер нехотя протянул Бурцеву нож. Расставаться с этой штуковиной Джеймс явно не любил.

Да, хороший ножичек. Вроде непритязательный такой, на вид скромных размеров, а поди ж ты... людей валит не хуже Гавриловой булавы.

Увесистый, бритвенно-острый клинок торчал из легкой, удобной и для прямого, и для обратного хвата рукояти ровно настолько, сколько потребно, чтоб убить человека. Ну, разве что с небольшим запасом в расчете на доспех и одежду. Прямая обоюдоострая полоска стали была узкой, но достаточно крепкой: не сломается ни в ребрах, ни в кольчужных звеньях. А великолепная балансировка кольтэлло делала его поистине универсальным орудием убийства. Такой нож годился и для скрытого ношения, и для внезапного режущего удара наотмашь, и для неуловимого резкого колющего выпада. Да и метнуть при необходимости можно — мало не покажется. А уж чтоб по горлу — лучше вообще ничего и не надо. Бурцев глянул на папского киллера исподлобья, вспомнил холод стали под собственным подбородком.

— Спросить тебя хочу, Джеймс.

— Спрашивай.

— Там, в таверне...

— Что?

— Ты бы и мне так же вот, как этому сержанту, глотку перерезал?

— Перерезал бы, — Джеймс и глазом не моргнул. — Как понял бы, что тебе не избежать плена — так сразу бы и перерезал. Видишь ли, ты зачем-то нужен Хранителям Гроба. Очень нужен — и притом, непременно живым. И я подозреваю, коли немцы пленят тебя, Святому Риму от того пользы не прибудет. Только вред. Так что сам понимаешь...

Ну, да. Типа, ничего личного... Бурцев хмыкнул, вернул нож:

— Ладно, уходим. Коней только тевтонских возьмите, да кому что глянулось из оружия.

Ему самому глянулись «МП-40» с «вальтером». Но какой в них прок, если магазины пусты, а запасных — нет? Видимо, весь арсенал эсэсовского патруля остался в коляске «цундаппа». Но не нырять же за ним, когда каждая секунда дорога! «Шмайсер» гитлеровца, нанизанного на копье, и пистолет размазанного булавой по полу таверны гауптштурмфюрера полетели в канал.

Бурцев вложил в ножны палаш-чиавону. Джеймс сунул в рукав свой кольтэлло. Потом зачем-то взбежал по лестнице на второй этаж «Золотого льва». С девочками попрощаться, что ли?..

Арбалеты тевтонских кнехтов достались Бурангулу и дядьке Адаму, секиру сержанта взял Дмитрий. Сыма Цзян выбрал себе венецианское копье полегче. Збыслав — потяжелее. Хмурый Гаврила поднял булаву крестоносца.

— Пойдем, Алексич, — Бурцев положил руку на плечо сотника. — Дездемону все равно не вернуть, а поквитаться за нее у тебя возможность будет — это я обещаю. Только сейчас нам нужно идти.

— Идем, воевода, — голос Гаврилы звучал глухо, как из могилы.

Вернулся брави. По второму этажу таверны, как оказалось, он шарил неспроста.

— Разбирайте!

Целая охапка дорожных плащей, вроде тех, что носили вышибалы «Золотого льва», упала на землю. Хорошие плащи — с большими капюшонами, под которыми так удобно прятать лица.

Из «Золотого льва», прихрамывая, вышел Джотто. Без своих угольных набросков, без картины, заказанной «синьором Гансом». Растерянный, одинокий. Раны у флорентийца были нетяжелыми, и, пока шли торопливые сборы, Ядвига, по доброте душевной, наспех перевязала живописца лоскутами его же сорочки. Да, впечатлений и сюжетов этот художник нахватался сегодня, наверное, на всю оставшуюся жизнь.

— Маэстро, топал бы и ты тоже отсюда, пока Хранители не нагрянули, — посоветовал Бурцев. — Ты, парень, слишком много видел, и немцы теперь из тебя всю душу вынут. Так что бросай свои рисунки и езжай обратно во Флоренцию.

Джеймс перевел. Джотто кивнул и поспешил к ближайшему переулку. А где-то поблизости — на испуганных, замерших и опустевших вонючих улочках — вновь тарахтел мотоциклетный двигатель. И стучали копыта. И звучала немецкая речь. Хранители Гроба и рыцари Тевтонского ордена спешили на выстрелы. Самое время сваливать...

— Джеймс, веди, — приказал Бурцев.

— Куда вести-то?

— В порт. Где людей побольше. И кораблей.

Небольшой отряд из десятка человек да полудюжины лошадей уходили прочь от изрешеченной пулями венецианской таверны.

Брави вел по портовым трущобам. Вел тесными обходными путями, где не протиснется не то что «цундапп» с коляской, но и конный рыцарь при полном вооружении. Ноги и копыта утопали в грязи и отбросах. Вокруг возмущенно жужжали жирные ленивые мухи. Ужель та самая прекрасная Венеция? И как здесь только люди живут?!

— Живут-живут, — заверил Джеймс. — Немцы и городская стража сюда, правда, не суются, но венецианские моряки проводят здесь большую часть своей сухопутной жизни.

— Понятно тогда, почему они уходят в плавание. — Бурцеву хотелось зажать нос. — Но погоди-ка, Джеймс... Моряки, говоришь? А тут можно найти человека, знающего морские пути?!

Брави хмыкнул:

— Считай, что такого человека ты уже нашел. Я достаточно много плавал и прекрасно ориентируюсь по солнцу и звездам. И у берегов Иерусалимского королевства, между прочим, бывал неоднократно. Так что в море не заблужусь и путь к Святой Земле отыскать сумею.

Остановились.

Джеймс смотрел на Бурцева в упор. Выжидающе и серьезно.

— Ты о чем, брави?

— О сделке. О той самой сделке, которую мы начали обсуждать после нападения летающих гондол отца Бенедикта. Начали, но не договорили. Тебе нужно попасть в Палестину и вызволить жену. Я знаю, как туда добраться. Я вообще знаю много чего интересного и полезного. И я готов оказать помощь, о которой ты не пожалеешь, Василий. Ни ты, ни Агделайда. Но взамен тебе придется поделиться информацией.

— Ну-ну... Твои предложения?

— Мы плывем в Рим. Ты встречаешься с Его Святейшеством Григорием Девятым, рассказываешь все, что знаешь о Хранителях Гроба, и мы сразу отправляемся в Святую Землю.

— Не пойдет, Джеймс. Как ты там говорил однажды... Пленники под пытками расскажут больше, чем поведают по доброй воле гости и послы. Твои слова? То-то же! Очень убедительно это было сказано.

— Я имел в виду тайные замыслы синьора Типоло!

— Знаю. Но если такого принципа придерживался венецианский дож, почему я должен верить Римскому Папе и его брави?

Джеймс помрачнел:

— Хочешь сначала побывать в Святой Земле, освободить жену, а потом отплыть в Рим вместе с синьорой Агделайдой?

— Вот уж нет, спасибо! Если мне удастся ее вызволить, я ни за какие коврижки не повезу супругу в ваши инквизиторские застенки! Да и самому попадать туда нет ни малейшего желания. Ни до Палестины, ни после.

— Значит, просто избавишься от меня и продолжишь путь самостоятельно?

Под рукавом брави возник бугорок. Кольтэлло... Бурцев скривил губы:

— Ага, как же — как же! Избавишься от такого клеща. Успокойся, драться с тобой не стану — себе дороже, да и смысла нет. А сам от меня ты хрен отстанешь, да Джеймс?

Джеймс не ответил. Не отстанет — и так ясно.

— Вообще-то, бродить по Святой Земле с хвостом за спиной мне тоже совсем не улыбается.

— С хвостом по Святой Земле? — не понял Джеймс. Даже как будто встревожился немного. — Что ты имеешь в виду?

— Не важно. Я предлагаю сделать так: ты помогаешь мне добраться до Иерусалима и вызволить жену. Я рассказываю все, что тебя интересует. Рассказываю без утайки. И мы расстаемся добрыми друзьями. И дальше каждый идет своей дорогой.

— Какие гарантии?

— Мое слово. Больше ничего предложить не могу — извини уж. И потом... После всего случившегося тебе все равно не выбраться из Венеции самому. Хоть с повязкой на глазу, хоть без. Слишком много народу тебя видело в «Золотом льве». Со мной видели. Так что думай, брави. Святая Земля ждет...

Брави думал недолго. На долгие размышления не было сейчас времени. Да и выбора у папского шпиона-убийцы не было тоже.

— Согласен.

— Значит, договорились. Я рад — одна проблема решена. Теперь бы нам еще обзавестись толковой командой и хорошим судном.

— Сегодня — обряд обручения Венеции с морем. В порту стоят лучшие корабли республики. Капитаны и судовладельцы тоже там. Можно будет присмотреться, переговорить кое с кем. Золота на уговоры хватить должно.

Брави хлопнул по поясному кошелю.