Глава 8

— Что ж, я с благодарностью приму от тебя любую помощь, мудрый Хабибулла, — сказал Бурцев. — Но объясни, ради Аллаха, как ты оказался на этом судне?

— Вернувшись в Эль Кудс, я стал свидетелем великих перемен. И перемен не в лучшую сторону.

Бурцев навострил уши:

— Что так?

— После кровавых лет, что принесли на наши земли крестоносцы, мусульмане и христиане долго учились жить среди общих святынь без войн и насилия. Но едва в Иерусалимском королевстве установилось царство мира и гармонии, невесть откуда появились могущественные маги, что говорят по-немецки, именуют себя Хранителями Гроба и носят знамена сломанного креста. Эти чародеи, коим подвластны стихии огня, металла и колдовского грома, вступили в союз с тевтонскими рыцарями. Устроили резню. Захватили Святой Город, а захватив, превратили Эль Кудс в логово шайтана. И миру на многострадальной земле моих предков пришел конец. Наблюдать за такими переменами, стоя в стороне, я не мог.

— И теперь ты служишь королеве Алисе? — изумился Бурцев.

— Я никому не служу, кроме Всемогущего Аллаха, — с холодком ответил Хабибулла. — Я лишь выбираю, кому помогать и против кого драться. Нынче мой враг — зарвавшиеся немецкие рыцари с черными крестами на белых плащах и колдуны-германцы, поклоняющиеся кресту с поломанными краями. Кто считает тех и других своими врагами, всегда может полагаться на Хабибуллу.

«Что ж, тогда и мы с тобой поладим», — решил про себя Бурцев.

— А врагами Хранителей Гроба и тевтонов считают многие, — продолжал араб. — Даже иоанниты-госпитальеры, тамплиеры-храмовники и прочие франки не желают мириться с владычеством немцев. Франки ищут союза с нами.

«Франками», насколько понял Бурцев, сарацин называл всех европейцев-негерманцев, обосновавшихся в Палестине. Но вот что значит «с нами»?

— С кем ищут союза франки? Кто еще выступает против Хранителей Гроба и немецких рыцарей? Какую силу ты представляешь, Хабибулла?

— Силу джихада! Я говорю о правоверных мусульманах, объединяющихся с франкскими рыцарями-христианами ради общей победы над германцами.

Бурцев поскреб в затылке. Да… О таком джихаде слышать ему еще не доводилось.

— В палестинских землях остались еще бесстрашные воины, готовые нанести молниеносный удар и скрыться в городских кварталах, песках пустыни и безлюдных скалах. Есть и лазутчики, умеющие слышать и видеть то, что врагу очень хотелось бы скрыть.

— Хм, лазутчики?

— Один из них стоит сейчас перед тобой, каид Василий-Вацлав.

Так-так-так… Рыцарско-бедуинские отряды Иерусалимского сопротивления? Партизанская война во славу Аллаха и Господа нашего Иисуса Христа? Мусульманское подполье, поддерживающее отношения с братствами тамплиеров и госпитальеров? Плюс собственная разведсеть? И Хабибулла — ее тайный агент? Сарацинский Штирлиц, блин! Очень-очень интересно.

— И насколько же велико ваше христианско-мусульманское воинство? — поинтересовался Бурцев.

Араб погрустнел.

— Под Аккрой наши силы были разбиты и рассеяны смертоносной магией Хранителей Гроба, но скоро, — в глазах Хабибуллы вспыхнул огонек надежды, — скоро они возрастут многократно. Султан Египта ал-Малик ас-Салих Наджм-ад-дин Аййуб — да хранит его Аллах! — уже спешит к нам на помощь.

Ладно, будем считать, диковинный палестинский расклад более-менее прояснился. Но вот каким боком здесь замешана королева Кипра? Ей-то отчего приходится бежать из своего островного государства?

— Вдова Алиса Шампанская и особенно ее сын Генрих Лузиньян не только властители Кипра, но и претенденты на трон Иерусалимского королевства, — пояснил сарацин, — а значит, оба стоят у немцев костью в горле. Вот в чем их беда. Пока Лузиньяны живы, германский король Фридрих, коего Хранители и тевтоны желают видеть на престоле Эль Кудса, не сможет носить иерусалимскую корону, не опасаясь претензий со стороны кипрского семейства. Впрочем, Генриха немцы уже устранили. Сын Алисы Шампанской погиб.

— Погиб? — переспросил Бурцев. А ведь действительно, в пиратских трюмах никаких королевичей не было.

— Давно, еще в битве под Аккрой. Несмотря на свой юный возраст, Генрих с небольшой дружиной дрался под командованием доблестного франкского каида Жана д'Ибелена. И пал от магического грома немецких колдунов. Королева с тех пор ненавидит немцев лютой ненавистью и готова ради мести на все.

— Что ж, женская месть бывает страшна и слепа, — заметил Бурцев.

— Это так, — согласился араб. — Но, чтобы вершить ее, нужны реальные силы и возможности. У Алисы Шампанской нет ни того ни другого. А между тем Хранители Гроба и тевтоны начали подготовку к нападению на Кипр. Только вот скрыть переброску войск к портовым городам не смогли. Нам стало известно о тайных планах германцев. И поскольку я был вхож во двор Ее Величества, всегда благоволившей к опытным путешественникам и знатокам наук, то вовремя предупредил повелительницу Кипра об опасности. Я говорил уже, что любой противник немцев — мой друг, а друзьям следует помогать. Особенно если эта помощь вредит врагу.

Алиса Шампанская отплыла с острова в сопровождении верных слуг, рыцарей и солдат. Королевский эмир ль-бахри. Жюль повел судно. Сначала он должен был высадить меня в Александрии, после чего ее величество намеревалась отправиться в Европу и уже там искать союзников для дальнейшей борьбы с германцами.

Их прервали. Ее Величество Алиса Шампанская напомнила о себе. Вернее, за королеву это сделали «эмир аль-бахри» и тайный убийца. Жюль что-то тихонько шепнул брави. Тот, в свою очередь, склонился к уху Бурцева:

— Невежливо говорить в присутствии королевы на языке, которого она не понимает. К тому же ее величество изъявила желание познакомиться со своими спасителями.

Да, в самом деле. Неучтиво как-то получается.

— Хорошо, давай знакомиться. Ты вот первый и начинай.

Папский шпион начал. Выступил вперед и…

— Банд, — церемониально поклонился брави Алисе Шампанской. — Джеймс Банд.

Бурцев едва сдержал улыбку.

Тем же манером представился и китаец.

— Цзян. Сыма Цзян.

Почтительно-дружелюбный оскал на желтом морщинистом лице, по-восточному низкий поклон… Джеймс что-то шептал Жюлю. Тот — королеве. Вводили в курс дела, видать.

— Алексич, — растерянным басом подхватил эстафету богатырь-новгородец. — Гаврила Алексич.

— Освальд. Пан Освальд.

— Адам. Дядька Адам…

— Вася. Просто Вася.

Бурцев все еще с трудом сохранял на физиономии приличествующее случаю торжественно-железобетонное выражение. Сохранил, справился.

Представились все. Жюль закончил объяснения кто есть кто. Алиса Шампанская шагнула к Бурцеву. Улыбнулась приветливо и очаровательно, однако спрятать затаенную грусть так и не смогла:

— Бонжур, мсье Вася!

Голос у ее величества оказался с нежной — на грани интима — хрипотцой.

— Здрасьте, — Бурцев немного обалдел. Надо же! «Мсье Вася»! А сам виноват. Надо было не поясничать, а представляться нормально.

— Д'у венэ ву?

— Спрашивает, откуда ты родом, — подсказал Джеймс.

— Так это… Сам же знаешь — с Руси…

— Же сюи рюс — приблизительно так прозвучал его ответ по-французски.

Народ благоговейно внимал. Никто не смел вмешиваться в беседу.

— Кель аж авэ ву?

А вот это уже был вопрос личного характера. Как пояснил брави, ее величество изволит интересоваться возрастом собеседника.

— Э-э-э…

Ну, и на кой это сдалось королеве? Бурцев замялся, не зная, что и сказать. Минус семьсот с хвостиком лет — вот он, возраст… Именно столько ведь прошло с ненаступившей еще даты его рождения. А королева опять что-то нежно курлыкала.

— Слышь, Джеймс, спроси, может, она того… по-немецки понимает?

Джеймс спросил. Королева понимала!

Разговор сразу пошел бойчее.

В общем-то, все было очень мило, да только обстоятельства не располагали к продолжительной беседе… Бурцев намекнул ее величеству, что время поджимает и он был бы рад поскорее добраться до Палестины.

— Зачем вы направляетесь в Святые земли, мсье Вася? — неожиданно серьезно спросила королева.

Напряженный взгляд немигающих глаз… Алиса Шампанская хотела знать правду и вовремя распознать обман, если собеседник пожелает солгать.

Бурцев всей правды не сказал — долго слишком. Но и лгать не стал.

— У меня… у меня там дела, — уклончиво ответил он, — и кое-какие личные счеты к Хранителям Гроба.

— Значит, вы следуете не в паломничество, а на битву?

— Да, ваше величество. Можно сказать и так.

— Тогда прошу вас пройти в мою каюту, мсье Вася. Поговорим там. С глазу на глаз. Без свидетелей.