Глава 66
Медиум съежился. Кивнул на маленькую дверцу в бетонной стене.
— Нужно идти туда. Только не выходить наружу, а сразу свернуть в боковой коридор налево. И идти все время прямо. Коридор выведет к камере допросов.
Как-то слишком уж поспешно ответил немец… И глазки быстренько спрятал.
— А ты ничего не перепутал, Ганс? Смотри ведь, если я не вернусь, мои ребята устроят тут атомный ад. Они такие…
— Ну… вообще-то лучше свернуть в коридор направо.
Бурцев хмыкнул. То-то же!
— И тоже идти прямо?
— Прямо, — понурым эхом отозвался медиум. Вот теперь похоже на правду.
— За дверью есть охрана?
— Двое. Если бы… — эсэсовец нервно облизнул губы, — если бы вышел я, они не стали бы чинить препятствий. У них приказ — помогать эзотерической службе. Я мог бы отвлечь…
— Ишь чего захотел! Ты остаешься. Пойду я.
— Тогда это бесполезно, — с видом обреченного смертника проронил эсэсовский экстрасенс. — Возможно, вы выйдете за дверь, возможно, дойдете до камеры допросов. Но дальше…
— Что дальше?
— Пулемет и личная охрана рейхсфюрера. Вас не пропустят.
— Пропустят-пропустят, куда они денутся, — скрипнул зубами Бурцев. — А нет — тебе же хуже, Ганс.
— Не пропустят, — еле слышно промямлил медиум. — Вы же не фон Хохенлох, хоть и одеты…
Немец печально посмотрел на крест, украшающий грязную накидку Бурцева. А что?! Идея!
— Одет как он? — оживился Бурцев.
— Как он, — пожал плечами эсэсовец, — как другие братья ордена. Одеяния рыцарей ордена Святой Марии мало отличаются друг от друга. Но какая разница?
— О! Разница большая, хэр экстрасенс!
Преогромнейшая разница. То, что тевтонский магистр не обвешан с ног до головы фамильными гербами, которые за версту опознает каждая собака, а носит орденскую униформу, — просто превосходно. А впрочем, что ему еще носить-то? Фон Хохенлох хоть и большая шишка, но все же член монашеско-боевого крестоносного братства со строгим уставом. Он не какой-нибудь там кичливый индивидуал из светских рыцарей, он не гость ордена, которому позволительно щеголять родовой геральдикой. Не дано ему пока и права на черно-желтый крест верховного магистра. Ну а обычный тевтонский крест на белом плаще под особую примету не катит. И в лицо фон Хохенлоха в хронобункере СС знают немногие. А если он не снимал шлема — так и вовсе единицы. И потом… Физиономия гостя из прошлого ведь тоже штука такая… Неубедительная, в общем. По крайней мере, при определенных обстоятельствах. А обстоятельства эти можно и создать.
— Как он… — повторил Бурцев. — И кто ж тогда докажет, что я не Генрих фон Хохенлох? Кто поручится, что типчик, прибывший сюда раньше, не самозванец?
— Вы хотите… — Немец оторопело таращился на него.
Бурцев не дослушал. Повернулся к дружине, перешел на русский.
— Если эти, — кивок в сторону немцев, — дернутся, разберитесь с ними. Только не вздумайте трогать гроб Хранителей. Вам умирать пока ни к чему.
— Василь, ты что же, нас с собой не берешь? — встревожился Дмитрий.
— Это мое дело. Только мое. Здесь чужой мир, чуждый вам, а вы… Вы и так слишком многим рисковали. Если не вернусь, пока… м-м-м…
Он огляделся. В глаза бросились чаши, расставленные вокруг платц-башни. Горючая смесь в них уже догорала, но на полчасика, наверное, еще хватит.
— В общем, ждите, пока не погаснут костры…
— А потом? — набычился Дмитрий. Бурцев указал на китайца:
— Сыма Цзян знает, что делать дотом. Читайте заклинания, открывайте врата времени. И валите отсюда. Вместе с гробом Хранителей. Понял, Сема?
— Как валиться? Куда валиться?
— Да куда угодно! Только подальше. Ядвига будет вместо малой башни перехода. У нее получится не хуже, чем у меня.
Должно получиться! Эта рыжая девица тоже пережила прерванный цайт-прыжок во Взгужевеже, она тоже шлюссель-менш. Значит, и ей подвластно время и пространство.
— Не-а, Васлав, моя твоя здеся не бросится, — замотал головой уроженец Поднебесной. — И вся наша — тоже. И вообще, моя мысля такая, что твоя никуда не должна уходиться одна.
— Дело он говорит, воевода, — пробасил Гаврила. — Хоть кого-нибудь, да возьми себе в помогу, а? Вот моя булава, к примеру, тебе совсем не помешала бы.
— Или моя секира, — вставил Дмитрий.
— Или мой меч, — добавил Освальд.
Бурцев покачал головой. Прервал бессмысленную перекличку. В этот раз клинком: больше, клинком меньше — без разницы. Так что уж лучше он рискнет лишь своей головой.
— А если твоя жаным хатын не сможет идти? — заметил Бурангул. — Если придется нести ее на руках? Кто тогда расчистит вам путь? Подумай, Вацалав. Хороший лук и меткая стрела сослужит тебе добрую службу.
Татарский сотник уже держал в руках и лук, и стрелу. Но то, что он нес…
Бурцев прикрыл глаза, сжал кулаки, вздохнул поглубже. Разков пять подряд. Захотелось грубо прикрикнуть на верного юзбаши. Оборвать, заткнуть. Не стал… Ведь все правильно говорит Бурангулка. Кто знает, в каком состоянии он найдет свою жаным хатын — «любимую жену» в эсэсовских застенках. Может, Аделаида в самом деле окажется без сознания. А может, ему и вовсе достанется лишь безжизненное тело малопольской княжны!
Бурцев унял клокотавшую ярость. Нужно мыслить трезво, холодно, расчетливо, не поддаваясь эмоциям. Итак, он сыграет роль магистра Иерусалимского Дома братства Святой Марии. Но не разгуливать же гостю из прошлого по коридорам секретного объекта цайткоманды СС в одиночку. Магистра, по идее, должен сопровождать сотрудник эзотерической службы. Тем более Ганс утверждал — а оснований не верить ему не было, — что охране хронобункера предписано во всем содействовать эсэсовским экстрасенсам.
Бурцев глянул на Ганса. Нет, конечно же, перепуганного немецкого медиума брать с собой нельзя. Этому только дай выбраться из бункера с ядерным зарядом — драпанет при первой же возможности. Лучше уж переодеть своего человечка.
Стянуть, что ли, офицерскую форму с какого-нибудь эсэсовского магистра-эзотерика? С бригаденфюрера какого-нибудь? Было бы солидно. Но не пойдет. Человека, впервые надевшего мундир, тем более такой мундир, видно за версту. И лица не скрыть даже от случайного взгляда. Фашики раскусят подставу в два счета. А вот если… Если сопровождающий влезет в бесформенные одежды медиума да еще накинет на голову здоровенный капюшон, что болтался позади каждого черного балахона…
— Ганс, раздевайся, — приказал Бурцев.
— Что? — не понял немец. Голос его дрожал. — Вы хотите меня расстрелять?
— Нет, пока только раздеть. Шевелись!
Через несколько секунд нательный мешок Ганса валялся на полу. Хватит. Бурцев твердо решил: с ним пойдет только один сопровождающий. Чем меньше народу — тем меньше подозрений. Теперь бы правильно выбрать помощника. Желающих было много, но…
Нужен не тот, кто с устрашающим воплем привык проламываться сквозь вражеский строй, размахивая мечом, булавой или секирой. И не тот, кто таскает с собой здоровенный лук и колчан со стрелами, которые не спрячешь даже под широкими складками медиумских одежд. Нужен профи, способный быстро и без шума свалить часового и разбросать в скоротечной рукопашной схватке нескольких противников.
У-шуист Сыма Цзян был бы идеальным вариантом, но вот мордой китаец не вышел для такого дела. Если кто вдруг заглянет под капюшон… В общем, доказывай потом, что наш Сема — истинный ариец. Да и с немецким у уроженца Поднебесной туговато. И опять-таки только китайцу под силу разбудить древнюю магию платц-башни при отступлении. Нет, Сыма Цзян не вариант. Им рисковать нельзя. А вот…
Бурцев остановил взгляд на Джеймсе. Хм… за германца сойдет. И по-немецки брави «шпрехает». По-старонемецки, вернее, что, конечно, тоже не есть хорошо. Но вовремя и к месту вставить какое-нибудь «я-я» или «зер гуд» папский разведчик сумеет.
— Джеймс, ты хотел узнать побольше о Хранителях Гроба? — спросил Бурцев.
— И сейчас хочу, — отозвался брави.
— Если пойдешь со мной, я устрою тебе встречу с их вожаком. С Верховным, так сказать, магистром. Получишь информацию из первых рук. Как, а?
Брави не раздумывал долго:
— Иду!
Хорошие все-таки у Папы Григория Девятого шпионы. Смелые, решительные. Любознательные…
