Глава 77

Дверь в подвал держалась уже на честном слове. Топоры тевтонов неумолимо превращали дерево в щепу.

Бурцев встал напротив. Поднял «шмайссер». Нажал на курок. Две длинные очереди по запертой двери прогремели в замкнутом пространстве подвального помещение трубами судного дня.

Аделаида, закрыв глаза и уши, завопила от страха. Бледный Освальд впечатался в стену. Даже невозмутимый Бурангул присел, вжав голову в плечи. О том же, что творилось за расстрелянной дверью, можно было только догадываться. Крики ужаса и боли, грохот падающих на камень тел в латах, звон оброненного оружия, удаляющийся топот ног…

Бурцев сменил опорожненный магазин на новый. Впредь надо бы экономить боеприпасы. Он передернул затвор, осторожно отворил изрешеченную дверь…

С той стороны торчал глубоко всаженный в дерево боевой топор. Еще две секиры у порога. И шесть трупов — два орденских брата, один сержант, три кнехта. По ступеням винтовой лестницы наверх вели следы крови. Одного из отступивших Бурцев обнаружил за первым же поворотом. На белой накидке с черным перекрестием расплывались три кровавых пятна. Глаза рыцаря уже стекленели.

— Быстро! — поторопил он спутников. И со «шмайссером» на изготовку первым начал подъем.

… Серьезный отпор им дали на площадке, где трапезная примыкала к древней башне. Скрипучая дверь здесь была открыта, но едва Бурцев сунулся в узкий проход возле камина, как в полумраке зазвенела спущенная тетива. Упал, откатился обратно… А в каменную кладку ударили арбалетные болты — с полдюжины, не меньше.

Выход из трапезной перекрывали перевернутые столы и ряды щитоносцев, из-за которых били арбалетчики. Кроме того, стрелки могли таиться на верхних галереях — у бойниц. А это уж совсем скверно.

— Ну что? — поинтересовался Бурангул.

— Не пройти! Придется подниматься выше и занимать оборону на верхней площадке башни.

Последнюю фразу он повторил по-польски. Никто не возражал.

— Тогда приготовьтесь…

Бурцев швырнул в трапезную трофей — осколочный гостинец из Третьего рейха. Получай, тевтон, гранату!

Взрыв, дым, крики.

Для пущего эффекта он добавил очередь из «шмайссера». Вслепую, по вопящей темноте.

Дверь в трапезную удалось захлопнуть прежде, чем оттуда снова полетели стрелы. Слава богу, здесь тоже имелся внутренний засов! Не столь прочный, как в подвале, но на некоторое время и он сдержит рыцарей.

Дальше поднимались осторожно, без излишней поспешности. Наверху могла поджидать дежурная стража. Да и низенькие дверцы с тяжелыми кольцами вместо ручек, встречавшиеся по правой стороне винтовой лестницы, внушали определенные опасения.

— Выходы к боевым площадкам с бойницами, — пояснил Освальд. — Занимать их есть смысл лишь для круговой обороны башни — обстреливать неприятеля, ворвавшегося во внутренний двор замка. Сейчас там вряд ли кто-нибудь будет.

Добжинец ошибся. Но прежде, чем Бурцев понял это, их атаковали сверху. Неожиданно и яростно. Полубрат в серой накидке и троица чернодоспешных кнехтов, спустившиеся с наблюдательной площадки Взгужевежи. Крестоносцы выскочили из-за очередного поворота винтовой лестницы так внезапно, что всех четверых пришлось расстреливать практически в упор.

Пули, взвизгнув в рикошете, ушли по лестничной спирали куда-то вверх, а характерный щелчок затвора возвестил, что Бурцев выпустил по Т-образным крестам всю обойму. Ну не пристрелялся он еще к антикварному «шмайссеру». Ну не смог контролировать чуткий курок. А теперь… Толку теперь от немецкого автомата с пустым магазином, что от козла молока. Он швырнул бесполезное оружие на каменные ступени.

Вот тут-то все и произошло.

Вскрикнула Аделаида. Только что она стояла между Бурцевым и Бурангулом, прислонившись к косяку низенькой дверцы, — и вдруг исчезла. Зато дверь распахнута настежь. А за дверью…

Дюжий краснолицый орденский брат в кольчуге и подшлемнике, но без меча и шлема, обхватив левой рукой перепуганную княжну, правой занес над ней узкий трехгранный кинжал.

— Штэен! — приказал немец, отступая к бойницам в толстой кладке стен.

Бурцев взвыл. Схватить бы сейчас что-нибудь по-увесистей… Но его руки пусты. А в руках застывшего рядом Бурангула — лишь башня перехода. Ее-то и вырвал Бурцев у ошарашенного татарского сотника.

Да, для Бурцева не было ничего дороже обратного билета домой. Однако ценность возвращения в свой мир и свое время не шла ни в какое сравнение с жизнью Аделаиды. Пусть он так и не стал благородным паном, пусть не может претендовать на руку и сердце княжны, пусть даже дочь Лешко Белого достанется другому. Но эта чумазая побледневшая от ужаса девчонка должна жить.

Магическая башенка, которую неожиданно для всех метнул Бурцев, угодила точно в голову здоровяку тевтону. Ударила, расколовшись на куски и сбив человека с ног. Маленькая, скорчившаяся Аделаида была значительно ниже крестоносца, так что ее лишь осыпало градом мелкой щебенки.

Все. Билет домой утерян безвозвратно. А на плече Бурцева всхлипывала, не в силах успокоиться, живая и здоровая малопольская княжна. Что ж, стоящий обмен. Разумеется, умилительная сцена не могла продолжаться долго. Выплакавшись, гордая шляхтичка устыдится своей слабости и отстранится от кмета-простолюдина. Но пока этого не произошло, Бурцев счастлив. Счастлив по-настоящему.

— Ты проломил ему череп, Вацалав, — Бурангул прицокнул языком. — И как проломил! Этот тевтон выглядит так, будто попал под громовой шар Сыма Цзяна. Откуда в тебе такая силища?

Бурцев не знал! Он не мог даже точно сказать, его ли это сила, удесятеренная видом беспомощной Аделаиды, выпустила тевтонские мозги наружу или сработал магический потенциал уничтоженной башенки перехода. Однако истребление древних артефактов становится дурной привычкой. Это уже вторая арийская башня на его счету.

— Все в порядке? — В дверях возник Освальд. — Тогда поторопитесь. Кажется, тевтоны прорвались из трапезной и поднимаются сюда.

Снизу действительно доносились крики, топот и звон металла.

Последние этажи Взгужевежи они преодолели с максимальной скоростью. Бурцев по-прежнему бежал впереди. В одной руке — гитлеровский «вальтер», в другой — тевтонский меч. Но теперь он распахивал все двери, встречавшиеся на пути. Трижды пришлось открывать огонь из пистолета по прятавшимся за ними кнехтам и сержантам. Зато на верхней смотровой площадке не оказалось ни одной живой души. Пара луков с солидным запасом стрел, заготовленная на случай штурма куча хвороста и дров, над которой покачивался огромный чан с водой, чей-то щит у бойницы да свежий ветер в лицо — вот и все, что обнаружили там беглецы.

Приставную деревянную лестницу они втащили за собой в квадратный люк как раз в тот момент, когда внизу появились первые преследователи. Бурцев бросил в толпу крестоносцев вторую гранату. Было слышно, как тяжелая болванка скакала по ступеням. Потом грянул взрыв, и визжащие осколки заметались в тесном пространстве винтовой лестницы.

Он захлопнул массивную крышку люка.

А над башней уже свистели стрелы. Арбалетчики и лучники тевтонов били отовсюду: с внутреннего двора Взгужевежи, со стен и даже с крыш замковых построек. Все четверо, как по команде, упали под прикрытие оборонительных зубцов смотровой площадки.