14
23 мая 2035 года
Прага
Неприятный скрип отдался под сводами черепа как в громадной пещере. Семен открыл глаза и обнаружил, что не видит ничего, накрыт чем-то теплым и великолепно выспался.
– Зашевелился? – проговорили из тьмы. – Это славно. А ты продрых больше суток. Тебя переплюнул только рабби Марк, уснувший в пещере, куда его привел ангел. Так вот он проспал больше года…
Только один человек в Праге мог плести такие небылицы.
– Ты решил накормить меня байками? – хмыкнул Радлов, вспоминая, где он, и как сюда попал.
– Нехорошо обижать старого еврея, – вспыхнула лампа, стал виден Гена, облаченный в длинный балахон цвета глины. – Конечно, это самый дешевый способ, но наверху тебя ждет достойная пища…
– Погоди. Ты сказал – сутки? – Семен встрепенулся.
– Конечно. Солнце стоит в зодиакальном знаке Близнецов, Луна посетила дерзкого Стрельца, Медиум Целе треплет курчавую шкуру Овна. Время приближается к двум часам.
– Не может быть! – воскликнул Радлов, но тут его мочевой пузырь намекнул, что может, да еще как. – Где здесь туалет?
– Пойдем, о мой юный друг, – в ухмылке Гены ехидства хватило бы на небольшую армию сатириков.
Они поднялись по лестнице. Хозяин лавки включил свет в темном коридоре, по которому в прошлый визит гости удирали от соглядатая. Тут обнаружилась еще одна дверь, а за ней – вполне современный санузел.
Справившись с неотложными проблемами, Семен посмотрел на себя в зеркало. Следы нанесенной позавчера косметики исчезли – пропал шрам, морщины и перекос лица.
Осталась только лысина и чужие темные глаза.
– Не обманул, – пробормотал он, вспоминая белобрысого Карлу. – А ведь мог запросто это сделать…
Умываясь и бреясь, Радлов усиленно старался не думать, что будет делать потом. Сосредотачивал внимание на каждом, самом мелком движении, лишь бы не заглядывать в будущее.
– Эй, ты скоро? – Гена постучал в дверь.
– Уже иду… – Семен потянулся к задвижке.
– А я уж подумал, ты решил утопиться, – хозяин лавки сменил балахон на джинсы и свитер с буквой «Z» на груди. – Прямо в унитазе. Ой-вэй, как бы я вынимал из него твою голову, рыдал-сокрушался. Распиливал тело и растворял куски в царской водке, чтобы не угодить в полицию…
Помимо желания Радлов улыбнулся.
Завтрак Гена накрыл прямо в лавке, на очищенном от нотных тетрадей и книг углу стола. Тут обнаружилась сковорода с яичницей, на которую пошло не меньше килограмма колбасы, дюжины яиц и трехсот грамм сыра. Рядом с ней разместилась забитая сосисками кастрюля, хлебница с тостами и большой кофейник.
– Да мы вдвоем это не съедим, – хмыкнул Семен.
– А я думал, ты один справишься. Хотя могу тебе помочь, – и хозяин лавки с хищным видом взялся за нож.
К тому времени, когда опустела сковородка, Радлов не ощутил никаких признаков насыщения. И только когда впихнул в себя последнюю сосиску, заел тостом и запил кофе, понял, что меньшего количества еды ему просто не хватило бы.
– Ну вот, а ты говорил… – Гена заулыбался, как хозяйка, до отвала накормившая дорогого гостя. – Ну что ты надумал?
– Э… так вот… – нерешительность, давнюю подругу, Семен твердо отодвинул в сторону. – Пойду сдаваться. Если честно, надоело бегать и скрываться. Я же не преступник.
– Молодец. Вот таким тебя люблю я, вот таким тебя хвалю я!
– Только переоденусь. Не в пидорской же одежде в тюрьму идти.
– Это верно, – хозяин лавки почесал розовую лысину. – Ты иди, меняй шмотки, а я пока звякну в полицию, скажу, что у меня есть для них один глупый гой, желающий сознаться в том, что он утопил Яна Непомуцкого.
Привыкший к юмору Гены Семен только хмыкнул. Вернулся в подвал, к урчащей печи, где с радостью снял узкие джинсы. Вынул из рюкзака спортивный костюм, купленный еще Матеем. Причесался, подумал, что ближайшие дни будут много тяжелее, чем предыдущие.
Захотелось выбраться из лавки через задний ход и убежать.
– Еще не хватало струсить в самый последний момент, – пробормотал Радлов. – Нет уж, обойдемся без этого…
Он вытащил из глаз линзы, бросил их в утилизатор. Натянул на голову одну из бейсболок, что получил от Матея, и вернулся к Гене, невозмутимому, точно сытый слон.
– Я позвонил, – сообщил тот. – Сейчас за тобой приедут. И не трясись так. В этом городе порой можно получить помощь оттуда, откуда совсем не ждешь, – хозяин книжной лавки подмигнул.
– Э… охотно верю, – Семен вздрогнул, когда с улицы донесся шум мотора, а затем топот тяжелых ботинок по асфальту.
Что-то закрыло проникающий через окошко свет, заскрипела дверь. В помещение ввалился могучий, поперек себя шире полицейский в черной форме и того же цвета сапогах. Блеснул на фуражке герб Праги – три башни, а под ними ворота с рукой, в которой зажат меч. Сверкнула пряжка ремня, качнулись висевшие на нем тяжелая кобура, телескопическая дубинка и наручники.
За первым вошел второй страж порядка, не такой глобальный, зато высокий, как фонарный столб.
– Ха! – сказал он, уставившись на Радлова, как на бородатую женщину. – Это русский, что порешил тетку из Кршивоклата! А я-то подумал, что в магазин забрел какой мелкий воришка из старых знакомых. Вот так сюрприз!
– Ой, видят мои глаза, что он только подозреваемый, – мягко, но настойчиво поправил его Гена. – Кто убил, определит суд. А этот парень добровольно готов передать себя в руки следствия.
– Жаль, что добровольно, – разочарованно пропыхтел широкий полицейский. – А то бы мы с удовольствием размялись…
И он любовно похлопал по дубинке, в сложенном состоянии похожей на стакан из черного пластика.
– Это точно, – высокий отцепил от пояса наручники и сделал шаг вперед. – Семен Радлов, гражданин Европейского союза? Вы задерживаетесь в связи с обвинением в убийстве. Про адвоката и прочее я пропущу, так как это все знают. Прошу сюда руки.
– Да, – Семен поднял верхние конечности.
Ощутил холодное прикосновение. Магнитные наручники – два кольца из темного металла – с легким клацаньем сдавили запястья.
– Это, что ли, вещи твои? – поинтересовался широкий, указывая на рюкзак.
– Э… да.
– Сейчас проверим, – могучая ручища, более похожая на свиной окорок, нырнула за спину и вернулась с портативным сканером. Узкий лоб пошел складками, обозначая настоящую умственную бурю. – Оружия нет, запрещенных веществ тоже. Вот только кредитки аж две и паспортов тоже.
Семен проклял себя за то, что забыл избавиться от документов Оскара Столпника.
– Ладно, с этим потом разберемся, – тощий подобрал рюкзак. – Это не наше дело. Пошли, пан подозреваемый. А вам, – он повернулся к Гене, – большое спасибо за гражданскую… как ее, сознательность.
– Да он сам пришел, клянусь бородами всех пророков! – выпалил хозяин книжной лавки. – Зашел и говорит: ой, готов отдаться в руки властей, да не знаю, как это сделать. Ну и кто поможет в таком деле, как не старый еврей, изучивший Тору, Талмуд и священную книгу Зогар?
В головах стражей порядка от обилия незнакомых слов произошло что-то вроде короткого замыкания. Они дружно выпучили глаза, беспомощно поглядели друг на друга, затем подхватили Радлова под локти и потащили к дверям.
Он едва успевал перебирать ногами.
– Вай, осторожнее! – доносился из-за спины полный тревоги голос Гены. – Через эту дверь ходил сам Вальдштейн. Мордехай Майзел как-то дал денег на ее починку. Ой, там низкая притолока!
Предупреждение прозвучало как никогда вовремя. Высокий полицейский лишь в последний момент нагнулся и избежал потери фуражки.
– Ну и трепач, – пробормотал его широкий товарищ. – Знаешь, что про него дед Вацлав рассказывал? Что этот лысый бородач живет тут чуть ли не пятьдесят лет, и не меняется совсем.
– Брехня, – сказал второй, но без особой уверенности.
Семена подняли по ступенькам прямо к дверцам напоминавшей мыльницу черно-белой «Шкоды» с мигалкой на крыше и надписью «Police» на борту. Сидевший за рулем страж порядка, маленький и носатый, выглянул из окошка.
– Ба, ничего себе, – сказал он неожиданно низким голосом. – Если я правильно понимаю, то нас ждет похвальный лист и премия.
– Как же, дождешься от них, – широкий, сопя, открыл дверцу заднего сиденья и несильно, без злобы толкнул Радлова внутрь. – Шевелись, парень, я присяду рядом с тобой. Павел, дай-ка сюда его рюкзак.
Семен подвинулся к лишенной ручек дверце, толстяк уселся рядом, а вещи Радлова положил на колени. Место около водителя занял высокий. Захлопнулись дверцы, и машина покатила прочь от лавки Гены.
– Хорошо, что частным автомобилям въезд сюда запрещен, – сказал маленький, объезжая толпившихся у входа на кладбище туристов. – А то бы мы в пробках пять дней простояли.
– Позвольте узнать, а куда вы меня везете? – поинтересовался Семен.
Впервые в жизни лишившись свободы, он чувствовал себя довольно комфортно. Да, мысли о том, что его везут в тюрьму, немного смущали. Но в то же время в полицейской машине, за пуленепробиваемыми стеклами было куда спокойнее, чем на улицах Праги, где каждую минуту ждал нападения.
– Обычных парней, тех, кто украл тыщу-другую евро или побуянил в пивной, мы отвозим в участок, – отозвался широкий. – Но насчет тебя поступил суровый приказ – в городскую тюрьму. Так что прокатимся до Седлеца. Там камеры просторные, народу много, скучно не будет…
Радлова эта новость совсем не обрадовала. Не хватало еще оказаться в компании матерых уголовников.
Автомобиль выбрался на Капрову улицу и покатил в сторону Манесова моста. Открылся Рудольфинум, площадь Яна Палаха, названная в честь чешского патриота, в знак протеста против ввода советских войск спалившего себя на этом самом месте. Высокий полицейский нажал сенсор на панели управления «Шкоды» и принялся бормотать себе под нос.
Судя по долетавшим до Семена отдельным словам, он докладывал начальству о задержании.
По мосту ползали ремонтные комплексы, суетились рабочие в оранжевых касках. На стражей порядка покосились без воодушевления, а те снизили скорость, лавируя меж еще не отреставрированными участками.
– И чего его не закроют совсем? – пробормотал маленький полицейский. – Было бы куда честнее…
– Как будто ты нашего мэра не знаешь? – широкий гневно запыхтел. – Все должно быть открыто для простых горожан. Они имеют право наблюдать, как тратят их деньги. Хотя, честно говоря, тут их скорее закатывают в землю…
– Это точно, – и маленький басовито рассмеялся.
За мостом повернули направо, к ведущей наверх дороге. Пропустили зазвеневший трамвай и оставили позади станцию метро. За границей защитного поля справа и слева открылись покрытые травой откосы. Один уходил к Летенскому парку, другой – к королевским садам и Пражскому граду. Показался и стал приближаться повисший над дорогой пешеходный мост.
– Эй, что за ерунда, – встревоженно проговорил маленький полицейский. – Электроника барахлит… Оп, совсем отрубилась.
Панель управления, только что сверкавшая десятками разноцветных огоньков, погасла. Отказал автопилот, система навигации, связи, контроля движения, и многое другое, делавшее автомобиль скорее куском Сети на колесах.
«Шкода» притормозила, а затем и вовсе остановилась, прямо под мостиком. Еще две машины, ехавшие далеко впереди, тоже замерли, показывая, что проблемы начались и у них.
– Не нравится мне это, – буркнул высокий полицейский и потянулся за компаком. – Надо с начальством связаться. А то…
Договорить он не успел. Рядом с его дверцей приземлился спрыгнувший с мостика человек в черном спортивном костюме. Выбросил кулак, и прочнейшее стекло со звоном разбилось, брызнули осколки.
– Матерь божья! – заорал маленький, высокий невольно отшатнулся, а широкий потянулся за пистолетом.
Но второй человек, одетый точно так же, вышиб заднюю дверцу одним ударом и выволок глобального стража порядка наружу. Высокий захрипел, когда крепкие руки схватили его за горло, но тут же замолк, шея его с хрустом переломилась. Маленький смог вытащить оружие, но толку от него оказалось мало.
Третий нападавший с грохотом приземлился прямо на крышу. «Шкоду» тряхнуло, пуля улетела в выбитое окно.
– Зараз… – удар кулака просто-напросто проломил полицейскому череп.
Брызнула кровь, несколько капель попали Семену на лицо. Он отшатнулся, дернул руками, и наручники с неприятным звоном разломились. На запястьях остались саднящие красные полосы, обломки упали куда-то под ноги.
– Вот и он, – проговорил один из нападавших.
– Точно, – поддержал второй, с белым неподвижным лицом.
– Молись, ибо тебе уготована встреча с небесами, – заметил третий, мягко спрыгивая с крыши машины.
По тому, как невероятно быстро, мощно и в то же время как-то коряво они двигались, Семен догадался, кто перед ним. Ему «повезло» столкнуться с людьми, напичканными боевыми имплантантами.
Опыты по вживлению в человеческое тело разнообразных устройств начались еще в двадцатом веке, но размах приобрели в последние пятнадцать лет. Медики научились заменять органы искусственными, наращивать силу мышц, укреплять кости и суставы, чтобы новые мышцы не сломали их при первом же усилии.
Технологии эти использовали в первую очередь военные и спецслужбы. В армиях ведущих держав мира появились особые подразделения, укомплектованные киборгами. Не знающими усталости, страха и боли, невероятно быстрыми и сильными, умеющими выжить в эпицентре мощнейшего взрыва. Стоили такие солдаты очень недешево, поэтому их было немного.
Но кто-то не пожалел их, чтобы добраться до Радлова.
– Кто вы такие? – спросил он, переводя взгляд с одного на другого. Сердце забилось чаще, мускулы напряглись.
– Те, кто уничтожает нацистскую заразу, – сказал киборг с белым лицом и ударил.
Время послушно замерло. Семен уклонился от медленно проламывавшего воздух кулака. Колобком выкатился из машины и только чудом избежал пинка. Вскочил на ноги и вскинул руки, готовясь защищаться.
Они бросились на него втроем, не раздумывая ни мгновения.
Эта схватка совсем не походила на ту, что состоялась у монумента Жижки. Там Семена желали в первую очередь ранить или обездвижить, взять в плен. Трое киборгов хотели его убить и делали для этого все, что могли. Они атаковали мощно и слаженно, действуя как единая команда.
В первый же момент удар тяжелой, как бревно ноги едва не сломал Радлову предплечье. Потом окружающий мир исчез, превратился в нечто смазанное. Остались лишь холодные, спокойные лица врагов, их уверенные движения и собственное тело, такое непослушное, слабое и медленное…
Семен сам удивился, когда одна из редких контратак достигла цели. Ребром ладони заехал одному из киборгов по гортани. Там хрустнуло, изо рта упавшего на колени врага хлынула кровь. Другие двое отвлеклись лишь на мгновение и напали уже вдвоем.
Радлов едва не лишился уха, получил скользящие удары по ребрам, правому бедру и животу. Нормального человека они сделали ли бы калекой, но измененный сывороткой организм сумел справиться и с болью, и с повреждениями.
Это стало неприятным сюрпризом для киборгов.
– Звезда Давида! – воскликнул один из них раздраженно. – Но он же обычный! Как такое возможно!
Второй ответил что-то злое на незнакомом Семену языке.
А он, уловив замешательство киборгов, напал сам. В скорости превосходил соперников и сумел этим воспользоваться. Оказался у одного из них за спиной и беспощадным тычком раздробил шейные позвонки. Последнего оставшегося на ногах поймал на встречный удар, и сломанные ребра вошли белолицему в сердце.
Бьющееся в агонии тело упало на дорогу.
– Вот как, я смог… – Радлов остановился, трясущейся рукой провел по лицу.
«Шкода» с выбитыми дверцами казалась выпотрошенным гробом. Блестели куски стекла. Кровь на асфальте выглядела черной. Неподалеку, у красного «Пежо-Октавии», две молодые женщины стояли неподвижно. Ветер трепал их волосы, а глаза у обоих были вытаращены.
С начала схватки прошло не больше двух минут. Очевидцам она, скорее всего, показалась мельтешением стремительных теней.
Сам Семен чувствовал себя отвратительно. Его подташнивало, мускулы ныли, боль охватывала голову. Там, куда пришлись удары, набухали синяки, задетую кулаком челюсть неприятно саднило. Но что самое противное – болью в груди сопровождался каждый удар сердца.
Похоже было, что Радлов едва не превысил предел отведенных сверхчеловеку сил.
– О нет, что же я сделал… – тут до него дошло, что сегодня он совершенно точно лишил жизни двоих, нет, все же троих людей. Последний киборг с перебитым горлом замер, его остановившиеся зрачки уставились в небо.
Перед глазами все закружилось, Семен сделал шаг к машине, оперся о ее гладкий и холодный борт.
«Они бы прикончили тебя, ни мига не сомневаясь, – стучалась в голове мысль. – Просто свернули бы шею, как цыпленку. И отправились пить пиво в ближайший кабак. Чего жалеть о них? Ты лишь защищался, спасал свою жизнь». Это помогало, но не очень. Совесть продолжала трогать душу тонкими колючими лапками, чувство вины походило на плещущийся в жилах яд.
– Нет времени переживать. Надо что-то делать, подумать о том, как поступить дальше, – сказал сам себе.
Успел сделать шаг, и тут убитый первым киборг просто-напросто взорвался. Из его тела вырвались языки пламени. В стороны полетели клочья пылающей одежды. Семена качнуло, взрывная волна горячей теркой прошлась по лицу. Женщины у «Пежо-Октавии» с испуганными воплями попадали наземь. На том месте, где лежал труп, осталось темное выжженное пятно и горсточка праха.
С задержкой в несколько секунд взорвались и два других тела. От одного уцелел кусок отливающего металлом черепа с окровавленными волосами, от другого – обгорелый ботинок.
«Очень умно, – подумал Радлов. – В случае поражения – самоликвидация. Никаких следов, и победителю не достается ничего. А полиция, скорее всего, решит, что этих парней убил я».
И тут Семен поддался страху.
Он судорожно огляделся. Нырнул в машину, схватил валявшийся на заднем сиденье рюкзак. И изо всех оставшихся сил рванул по склону, прочь от разбитой машины. Наверху откоса пробился через настоящую стену из густого кустарника и оказался в Летенском парке.
Тут пошел медленнее, надвинув бейсболку на самые глаза и опустив голову.
В Летне все было спокойно. Шумели старые деревья, по дорожкам неспешно прогуливались мамы и бабушки с детскими колясками. На лавочках сидели парочки, молодые и пожилые. На одной из полянок школьники с азартными воплями гоняли футбольный мяч.
На беглеца никто не обращал внимания.
«Похоже, что сбой Сети еще не устранен, – подумал Семен, глядя, как юноша в сиреневой майке и шортах цвета последнего снега недоуменно смотрит на компак. – А значит, у меня есть немного времени до момента, когда заработают камеры». Ускорив шаг, прошел мимо расположенного прямо над обрывом летнего кафе. От него свернул вглубь парка.
Миновал похожее на крохотный замок строение с башенками, коричневое и точно покрытое чешуей. Обходя его, уткнулся в толпу детей с родителями, окруживших старую карусель.
Судя по виду облезлых лошадок и доносившейся из динамиков музыке, ей было лет сто.
Тут обнаружились еще несколько человек, куда сильнее озабоченных состоянием Сети, чем собственными чадами. Оставив их позади, Радлов узкой и прямой, как стрела, дорожкой вышел к широкой улице, Милади Горакове.
Часть машин стояла, другие, чьи владельцы были посмелее, ехали со скоростью хромых улиток. Светофоры не работали, водители выглядывали из окон и безуспешно пытались куда-то дозвониться.
Семен перешел улицу и углубился в лабиринт узких безлюдных улочек, зажатых меж старинными двухэтажными особняками. Когда впереди мелькнула зелень, Радлов без раздумий устремился туда и через открытую калитку в железном заборе проник в другой парк – Стромовку.
Этот был куда больше Летны и по сравнению с ней выглядел диким лесом. Заросли цветущего жасмина походили на нечесаную шевелюру, трава на лужайках не была особо ровной, а на дорожках валялись листья и даже сухие ветки. Тут тоже имелись камеры, но висели они довольно редко.
Семен не стал гадать, работают камеры или нет. Двигаясь зигзагом, чтобы не попасть в объектив, он пошел вглубь Стромовки. И буквально через сотню метров уперся в забор, за которым виднелось длинное полуразрушенное здание. Висевшая на нем табличка гласила – «Конюшни летнего дворца. На реставрации. Вход воспрещен».
Никаких следов того, что тут на самом деле идут работы, видно не было.
Осмотревшись, Радлов перемахнул через забор, проник в одно из бывших стойл, где и сел прямо на землю. Закрыв глаза, прислонился к гладкой, нагревшейся на солнце стене.
Страх и горячка бегства начали потихоньку отпускать. В голове завертелись мысли – что зря он побежал, что нужно было остаться и дождаться полиции, ведь нападение видели те женщины из «Пежо»…
– Теперь меня точно посчитают убийцей, – пробормотал Семен, чувствуя нарастающее отчаяние. – А заодно решат, что я прикончил и парней в машине, а потом удрал. Эх, и идиот же я!
Никто, кроме Гены, теперь не докажет, что он сдался. Решат, что патрульные взяли Радлова сами. А потом не досмотрели, и злобный маньяк из России, убивший пани Грубе, хлопнул и их.
После чего сбежал.
Теперь желающая отомстить за соратников полиция Праги будет землю рыть, чтобы найти беглеца. Его термограмма, отпечатки пальцев, параметры ДНК и рисунок радужки попадут в черный список. И стоит им засветиться где-нибудь…
– Идиот, – повторил Семен. – Эх, если бы была возможность стать кем-нибудь другим, измениться…
Он в ярости ударил кулаком по стене. Словно в ответ на это движение вздрогнуло сердце. Боль возникла в пояснице, чуть выше почек, и поползла по позвоночнику. Начало печь горло, что-то неприятно хрустнуло в голове, прямо за переносицей.
– Что за ерунда? – он посмотрел на кончики пальцев, по которым будто скребли железной теркой.
Сначала показалось, что мутится в глазах. Но Радлов сморгнул, а ничего не изменилось – тончайшие линии, покрывающие кожу, извивались и двигались, словно тонкие прозрачные черви. Сама кожа шелушилась, сползала, подобно змеиной шкуре, обнажая новый рисунок.
Позвоночник будто стал трубой, через нее снизу вверх ударила волна новой боли. Взорвалась в голове и расплескалась по лицу. Что-то зашевелилось на лбу, скулах и под подбородком. Будто невидимые сильные пальцы начали давить плоть, корежить, лепить что-то новое…
Это походило на трансформацию, пережитую Семеном в лесу около Кршивоклата, но было куда болезненнее.
– Невероятно, – прошептал он, из последних сил удерживаясь от крика. – Я что, на самом деле меняюсь?
Тут в глаза словно вонзились два раскаленных прута, и дневной свет померк.
Очнувшись, Радлов обнаружил, что лежит на спине, и что в голове царит приятная пустота. Открыл глаза и в легком недоумении уставился на дыру в потолке, через которую виднелось темное вечернее небо.
Ничего больше не болело, тело казалось легким, как воздушный шарик, и таким же слабым.
– Это мне показалось или на самом деле было?
Семен сел, поднял руки к лицу, но определить, изменился рисунок на пальцах или нет, не смог. Ощупал лицо, но и оно вроде бы осталось тем же самым. Снял с пояса компак и включил его. Когда развернулся виртуальный экран, попытался поглядеть в него, как в зеркало.
Но увидел только контуры лица.
А потом неожиданно осознал, что терзавшие душу страх и неуверенность исчезли без следа. На смену им пришло чувство обновления. Казалось, что внутренности вынули и заменили новыми.
И примерно то же самое сотворили с характером.
Почему-то, хотя этому не было никаких доказательств, Радлов твердо знал, что он изменился. Другой стала радужка, и сканер теперь не найдет рисунка ее сосудов в базе данных. Трансформировались отпечатки пальцев, и даже термограмма лица претерпела модификацию.
Что до ДНК, оно, скорее всего, осталось тем же самым. Но его анализ дорог и сложен даже при нынешних технологиях, так что вряд ли кто вспомнит про него, если более простые методы дадут отрицательный результат.
– Но это невозм… – начал Семен и остановился.
С того момента, когда его вызвали к декану, невозможные вещи происходили регулярно, как восход солнца. Рядовой историк удостоился внимания АСИ, за ним установили слежку, сверхчеловек оказался вовсе не бредовой фантазией наци, а реальностью, блуттер заработал, сыворотка изменила организм вопреки законам биологии…
– В ней все и дело, – проговорил Радлов, чувствуя, что готов поверить в алхимиков, о которых болтал Гена, и в то, что на Йозефове захоронены остатки голема. – Она пролежала в Шаунберге почти сто лет…
Вряд ли нацистские ученые-мистики, сделавшие замок центром экспериментов, предполагали, как изменятся свойства содержимого ампулы за столько лет. Да их это, скорее всего, и не интересовало. А сыворотка, настоявшись, словно коньяк или вино, сделала организм нижегородского историка не только сильным, быстрым и выносливым, но и невероятно пластичным.
И дала ему шанс продержаться на свободе еще какое-то время.
– Все равно меня рано или поздно поймают, отдадут под суд и осудят за убийство. Так что нет смысла таиться, – судя по тому, что голос звучал теперь несколько по-другому, связки горла тоже прошли через мутацию. – Остается только хорошо повеселиться напоследок. Прикончить того, кто сломал мне жизнь, – перед внутренним зрением мелькнуло лицо Ашугова, – а затем с чистой совестью идти под суд за преступление, которое я хотя бы совершил.
Перспектива оказаться в тюрьме Семена больше не пугала, мысль об убийстве – не вызывала отвращения. Воспоминания о том, как сегодня собственными руками прикончил троих киборгов, оставляли равнодушным.
Он поднялся, снял куртку от костюма и тщательно отряхнул со спины налипшую землю, листья и какой-то мусор. Ту же операцию повторил со штанами, но стаскивать их не стал. Убедившись, что выглядит прилично, повесил на спину рюкзак и покинул старые конюшни.
Когда перелез через забор, стало ясно, что парк немного ожил.
На пруду крякали утки, реанимированный фонтан пускал в небо струи воды. По дорожкам раскатывали велосипедисты в цветастых куртках и шлемах, бегали любители оздоровительной физкультуры.
Горели фонари, издалека доносилась музыка.
– Спорт – жуткая вещь, – хмыкнул Семен, когда мимо проковылял тяжело дышавший «спортсмен» с отвисшим брюхом. Развернулся и зашагал в противоположную сторону. Свернув у исполинского дуба, лишь немногим уступавшего собрату в Пржемысловском охотничьем лесу, вышел на широкую дорожку, изрисованную граффити. Над кронами стал виден купол Дворца промышленности.
Музыка доносилась от находящихся за ним Кржижиковых фонтанов. Фонари, расположенные у широкой дорожки, горели, хоть и тускло, на столбах кое-где висели камеры.
Радлов не обратил на них внимания. Он оставил в стороне планетарий, миновал кафе, у входа в которое мигала огромная вывеска «Танцы. Четверг, пятница, суббота, воскресенье. Приглашаем всех от пяти лет до семидесяти!». Через огромные ворота покинул Стромовку.
У кассы фонтанов стояла очередь. Несколько человек из толпившихся там туристов глянули в сторону Семена, но никто, судя по всему, не опознал беглого преступника. А тот огляделся и двинулся через улицу, туда, где стоял окрашенный в зеленый цвет ларек с небольшой террасой, а на нем горела надпись «Postrzizinske pivo. Hermelin. Klobasa».
Есть хотелось все сильнее.
Проскочил на красный свет, под самым носом у гневно зазвеневшего трамвая, чем привлек внимание сидевших за столиком на террасе мужчин.
– Осторожнее! – воскликнул один из них, маленький и востроносый, в самом настоящем котелке.
– Ничего, – улыбнулся ему Семен. – Очень уж пива хочется…
Чехи заулыбались, один из них, толстый и бородатый, встал и сквозь боковую дверь зашел в ларек. Через мгновение его лицо появилось в окошке под вывеской.
– И что пан желает? – поинтересовался бородач.
– Пан голоден. Так что он желает пару пива, а к нему чего-нибудь съедобного и побольше.
– Мне кажется, пан пришел куда нужно, – уверенно кивнул бородач. – Он может занимать место за столиком.
Под террасой располагались два стола – длинных и дощатых. За одним сидела компания, другой пустовал.
Повинуясь внезапному импульсу, Семен подошел к первому, снял бейсболку и поинтересовался:
– Господа не возражают, если я посижу с ними? А то скучно пить пиво в одиночестве.
Чехи переглянулись, длинный, в хорошем костюме мужик скорчил недовольную рожу. Но маленький заулыбался дружелюбно, а его сосед, облаченный во что-то вроде пончо, сказал:
– Садись, парень. Стульев хватает. Ты сам откуда будешь?
– Меня зовут Оскар, – Радлов снял рюкзак и опустился на стул. – Я из… Гданьска.
Выбрал именно этот город, потому что, во-первых, указанное в паспорте имя звучало вполне по-польски, а во-вторых, вряд ли кто из посетителей пивного ларька побывал там.
– Франтишек, – назвался маленький, приподняв котелок. – Это Милан, – он указал на соседа, – вон тот – Густав, а бородатый, что сейчас принесет твой заказ – Йозеф. Он владелец этого заведения.
Боковая дверь открылась, показался хозяин с двумя кружками пива в одной руке и с подносом в другой. Обнаружив нового посетителя за одним столом со старыми, он не показал виду, что удивлен. Кружки брякнулись о стол, из одной выплеснулась белая пена, потекла по стенке.
– Приятного аппетита, – сказал Йозеф, расставив тарелки.
В одной был жареный острый сыр с картошкой фри, в другой – толстая перченая «клобаса», то есть сосиска, а в третьей – здоровенный куриный шницель с квашеной капустой.
Не ожидавший такого изобилия Семен даже несколько растерялся.
– Э… спасибо, – сказал он.
– Спасибо в карман не положишь, – хмыкнул Йозеф, отцепляя от пояса трансактор.
Радлов вытащил кредитку, расплатился и принялся за еду. Чехи быстро перестали обращать на него внимание и возобновили разговор о каком-то Кареле, свалившемся на машине во Влтаву.
На первый взгляд Семен вел себя как настоящий безумец. Но с другой стороны, кому придет в голову, что беглый убийца, причем русский, будет вот так нагло сидеть в компании аборигенов и дуть пиво?
– Какими судьбами в Прагу? – поинтересовался Милан, когда Радлов покончил с едой.
– Так, посмотреть, попутешествовать, – ответил Семен. – Несколько лет копил. Отпуск взял и поехал, сначала в Варшаву, потом во Вроцлав. Дальше думаю в Брно и Будапешт податься…
Он врал напропалую, чехи глубокомысленно слушали. Франтишек смотрел чуть насмешливо, Густав – подозрительно.
– Понятно, – обладатель пончо глубокомысленно почесал подбородок. – Ну и как тебе город?
– Очень красивый, – тут Радлов не погрешил против истины. – Несколько дней брожу, не могу наглядеться…
– Еще бы, – кашлянул Йозеф. – У нас здорово, это все говорят. А пиво вообще лучшее в мире.
– Не буду спорить, – и Семен прикончил вторую кружку. Раньше бы захмелел, а сегодня вообще не ощутил опьянения. – Можно еще? Только темного?
– Нет проблем, – хозяин ларька собрал посуду на поднос и удалился.
– Интересно, – Радлов огляделся, – разве это заведение приносит доход? Не слишком ли маленькое?
Чехи засмеялись, улыбнулся даже Густав.
– Йозеф у нас писатель, – сообщил Франтишек заговорщицким шепотом. – Кафе – это для души, чтобы было, где посидеть с друзьями. Тут он только по вечерам и в выходные, а в остальное время сочиняет детективы, этим деньги и зарабатывает. Псевдоним у него – Мирослав Гукал. Может, слышал?
– Нет, честно говоря, – Радлов покачал головой. – А днем тут что, закрыто?
– Почему? – ответил вышедший из ларька Йозеф. – Днем работает обычный продавец. Да и выручка неплохая. Все-таки Выставиште напротив, туристы заглядывают. Да и те, кто «Постржижинское» любят, приезжают. Больше нигде в Праге этого пива нет, – и он поставил перед Семеном кружку темного.
Герб, оттиснутый на ее боку, состоял из белого льва и того же цвета башни на алом поле.
– Эх, хорошо, – Милан отхлебнул из кружки. – Лето скоро. Поедем на Влтаву, рыбу ловить…
– Лучше на Лабу, – вступил Франтишек. – Там вода чище. Вот скажи, Оскар, как у вас в Гданьске с рыбалкой? Море все-таки.
– Особо не принято, – Радлов пожал плечами. – Балтика-то мелкая и грязная, чего там ловить?
Разговор про рыбалку затянулся надолго. Густав вспомнил, как он рыбачил на Рейне, Йозеф – давнюю поездку на Балатон, где «огромные рыбины на берег лезут и наживку просят». Небо над Прагой потемнело, на востоке поднялась круглая луна, похожая на кусок хермелина.
– Эх, хорошо с вами, но надо идти, – проговорил Семен. – Давно мечтал погулять по ночной Праге. Сегодня, думаю, как раз подходящая погода.
– Удачной прогулки, – кивнул бородатый хозяин ларька. – Если хочешь, приходи как-нибудь вечерком, мы тут часто собираемся.
– Обязательно. Всего хорошего, – Радлов выбрался из-за стола, помахал новым знакомым и неспешно зашагал в сторону центра.
У первого же утилизатора мусора остановился. Несколько мгновений подумал, а затем вытащил из рюкзака паспорт Семена Радлова и его кредитную карту. Бросил их в утилизатор. Тот негромко загудел, показывая, что бактерии принялись за работу.
Через полчаса от документов не останется даже следа.
Семен улыбнулся и пошел дальше.
