11
20 мая 2035 года
Окрестности Кршивоклата
Рассвет наступал с болезненной неторопливостью. Словно белесая паста, он тек между деревьев, превращая их из черных силуэтов в нечто трехмерное. Закрывавшие небо облака светлели, а птицы приветствовали светило так же, как и тысячи лет назад – пением и свистом.
В лесу, где Семен провел ночь, ничего не изменилось со времен охотившихся тут древних чешских королей.
Первую половину ночи Радлов просто шел, не разбирая дороги, желая оказаться как можно дальше от Кршивоклата. Несколько раз ему начинало казаться, что за спиной трещат ветки, перекликаются голоса. Тогда он испуганно замирал, ожидая, что из чащи явится погоня.
Часам к двум силы закончились, а поврежденная во время прыжка нога заболела вновь. Голова начала кружиться от боли и голода, и Семен стал искать подходящее для ночлега место.
Фонарика не было, так что он просто нашел более-менее сухой участок земли под раскидистым деревом. Сел на вытащенный из чемодана костюм и прижался спиной к стволу. Уснуть поначалу не смог – лодыжку будто палило огнем, холод сильнее и сильнее вгрызался в тело.
Ближе к утру дождь прекратился, а ветер ослабел. Радлов провалился в неглубокую дрему. Ему приснилась квартира в Нижнем Новгороде, родной институт, почему-то очень мрачный, с завешенными окнами. И факельное шествие по проспекту Солано, страшное и унылое…
А затем Семена разбудили птичьи вопли над самой головой. Он вздрогнул, покрутил затекшей шеей:
– Ну что, с добрым утром?
Голос прозвучал хрипло. За ночь в горле обосновалась какая-то инфекция, в носу объявились сопли. Резь в животе намекнула, что он ничего не ел с самого обеда, а ноющая спина – что привыкла к куда более комфортной кровати.
– Э… и что дальше? – спросил Семен сам себя. – Умереть тут, в лесу, от голода и холода? Или пойти и сдаться АСИ? Или… – он хмыкнул. – Бросить им вызов в одиночку? Что у меня для этого есть?
В чемодане обнаружились папки из архива, два компака – один его собственный, другой – тот, что дала Яна. Инъектор с вставленной в нее ампулой, смена белья, а также набор бритвенных принадлежностей.
И никаких следов оружия, еды или лекарств.
– Да, негусто, – проговорил Радлов. – Я один… – хотя, – он залез в карман костюма, на котором сидел, и вытащил визитную карточку – прямоугольник серого пластика со сверкающим крестом на одной стороне. – Матей за дядю и в огонь, и в воду…
Это было правдой. Но в то же время Семен понимал, что втянуть еще кого-нибудь в эту неприятную историю будет настоящей подлостью. И так при мысли о том, что пострадала Яна, хочется повеситься на ближайшем суку. Значит, придется рассчитывать в основном на себя, на вывихнутую лодыжку, хилые мускулы и запертый в ноющей голове мозг…
Вопрос в том, как применить все это? Попытаться сбежать? Это будет поступком разумного труса. Ну а что если… попытаться уничтожить то, с чего начались проблемы – архив Михнова дворца с его рецептом создания сверхчеловеков. Сжечь бумаги, разбить ампулу, чтобы АСИ не за чем было охотиться.
Ага, и разбить собственную голову, дабы сделать недоступной хранящуюся там информацию.
В мыслях вернулся к тому, над чем раздумывал вчера, лежа на мягком диване. Тогда идея уничтожить бесценные с точки зрения истории материалы показалась дикой, сейчас – вполне здравой.
– Лучше начать прямо с себя, – Семен закашлялся. – Чтобы не мучаться и не доставить Ашугову удовольствия прикончить меня. И зачем им далась эта сыворотка? Ведь есть имплантанты…
Да, но они очень дороги – возразил внутренний голос. И человек с ними будет замечен на первом же антитеррористическом сканере. В то же время тот, кто пережил введение сыворотки, сможет проникнуть куда угодно, не привлекая внимания. Чтобы заполучить такого агента, все спецслужбы, экстремисты и воротилы бизнеса пойдут на что угодно.
И вряд ли они используют приобретение, чтобы сделать мир лучше.
– Значит, придется все уничтожить. А начать с нее… – взгляд Радлова упал на ампулу. – Можно просто разбить, а можно…
Остатки смелости испарились, как капля воды со стенки доменной печи. Дрожащей рукой Семен прижал инъектор к левому предплечью и надавил сенсор. Рука заныла, по ней расползлось онемение. Сердце забилось болезненно и глухо, деревья и листья завертелись перед глазами.
– Хррыы… ахх… – прохрипел Радлов. Выпавший инъектор шлепнулся на землю, а через миг историк сполз по стволу.
Нет, сознания он не потерял. Просто отключились все мускулы, тело стало чем-то вроде мешка с костями и внутренностями. И в этом мешке начали происходить донельзя странные вещи.
Боль вспыхнула в нескольких местах – словно шпагой пронзило печень, огнем занялось горло вокруг щитовидной железы. Семен попытался закричать, но не сумел. Гортань будто пережали сильные руки, и что-то заворочалось в животе, точно кишки попытались вырваться наружу.
Его вырвало кислым, затем горьким, и боль охватила тело от макушки до пяток. Тысячи палачей рвали клещами, кололи иглами, лили расплавленный металл во внутренности. Волны обжигающего жара сменялись ледяным холодом, и тогда Семен думал, что умирает. Он мечтал о том, чтобы провалиться в беспамятство, но мечте этой не суждено было сбыться…
В один момент стало легче, но затем боль ввинтилась в голову. Задвигалось что-то позади глаз. Тут Радлов преодолел сопротивление почти мертвых дыхательных мышц и завопил во всю глотку.
И не услышал собственного крика.
Затем на какое-то время все же потерял сознание, а когда очнулся, понял, что, несмотря на боль в мускулах, вновь способен управлять собственным телом.
– Ойххх… – с трудом разлепил глаза и обнаружил, что прямо в лицо светит висевшее в зените солнце.
Насколько Семен помнил описание трансформации, она занимала примерно час.
– Что-то у меня все прошло не так… – прошептал он. – Хотя сыворотка просрочена. Ладно, хоть жив остался…
Сел, голова закружилась. Переждав, когда слабость отступит, Радлов поднялся и встал, опираясь рукой на дерево. Только тут вздохнул полной грудью и неожиданно осознал, что простуда исчезла без следа, а лодыжка не болит.
– Ничего себе… – для верности нагнулся, пощупал ее. Обнаружил жалкие остатки гематомы. – Хотя бы уже это неплохо. Ну, без рунной трансформации в каменном саркофаге я как-нибудь обойдусь, как и без нацистского Посвящения… А вот есть хочется, сил нет…
Прошедшее через жесточайшую встряску тело недвусмысленно требовало еды, вот только ничего съедобного рядом не наблюдалось. Шуршали под ветром листья, свистели в кронах птицы…
Семен неожиданно для себя самого нагнулся, подхватил инъектор и, почти не целясь, швырнул его вверх. Голос одного из крылатых певцов стих, наземь свалилась пернатая тушка.
Мгновением позже приземлился инъектор.
– Э… я ее сшиб? Не может быть… Вот так попасть… – забормотал Радлов. – Бабах, и насмерть. Но что… – не договорив, он бросился вперед, свернул птице голову, и начал остервенело драть с нее перья.
Рычал при этом не хуже бешеного волка.
Сырое мясо Семену не понравилось, но позволило утолить хотя бы начальный голод, на время загасить бушевавший в желудке костер. Осмотрел себя, чтобы выяснить, что изменила в организме сыворотка. Но на первый взгляд все осталось так же, как раньше, разве что исчез с ладони старый шрам, полученный еще в детстве. Вместе с ним пропали заработанные вчера вечером следы от веревки.
Затем Радлов осознал, что удивительно хорошо видит. Мир вокруг стал невероятно ясным и четким, словно на него навели увеличительное стекло. Удалось разглядеть божью коровку, ползущую по стволу дерева на расстоянии в десяток метров, сосчитать перья в крыльях парившего над кронами коршуна.
– Невероятно… – пробормотал Семен, пытаясь осмыслить новое восприятие самого себя.
Раньше тело доктора истории существовало как-то отдельно от разума хозяина и представляло собой набор плохо скоординированных частей. Двигалось крайне неловко, порой само себе причиняло боль.
Теперь все было по-другому. Радлов чувствовал каждую мышцу, понимал, что она полна силы и готова выполнить любой приказ. Осознавал тело как единое целое, мощное, гибкое и послушное, точно стальной прут.
Для пробы он подпрыгнул и… врезался головой в ветку, расположенную в четырех метрах над землей. Только успел испугаться, что при падении переломает ноги, как легко и мягко приземлился.
– Неужели получилось? Позвольте, но как… – остатки рациональных сомнений отчаянно бились с поднявшимся в душе восторгом. Сражались и проигрывали этот бой. – Так, а что это там?
Он повернулся в сторону раздавшегося из кустов шороха. Глаза странным образом подстроились. Поросший травой пригорок словно прыгнул навстречу. Стал виден серый заяц, настороженно приподнятые уши, блестящие глаза и черный нос…
Еще не понимая до конца, что именно он делает, Семен рванулся вперед. Ветка хлестнула по лицу, зацепила бок, но он не обратил на это внимания. Зверь подпрыгнул, глаза его выпучились, но больше ничего сделать косой не успел. Историк, специалист по культуре Третьего Рейха схватил его за уши и одним движением сломал позвоночник.
А потом брезгливо отбросил трупик и принялся вытирать руки о штаны.
– Я его убил? Но как же так… Зачем? – до сегодняшнего дня Радлов если и лишал кого жизни, то разве только домашних паразитов. Да и то не сам, а с помощью яда. Но, с другой стороны, он никогда не был так голоден. – Но это же мясо, да, я понимаю…
Похожие чувства, неловкость и стыд, наверное, испытала бы овца, случись ей загрызть кого-нибудь.
Подобрав зайца, Семен вернулся к вещам. Несколько мгновений постоял, думая, что делать с тушкой, а потом отложил ее и принялся собирать хворост. Эту добычу он сначала зажарит, а потом съест, как подобает человеку.
Сухих веток не нашел вовсе, пришлось обходиться влажными. Свалив их в кучу, Радлов надрал коры и принялся обшаривать чемодан и карманы в поисках чего-либо, способного дать искру.
– Ладно, – сказал он, смирившись с неудачей. – Дикари добывают огонь трением. Чем я хуже?
Он выбрал две палочки посуше и принялся тереть их друг о друга. Согрелся почти сразу, по спине потек пот, на кору и сложенные шалашиком веточки посыпались опилки.
– Проклятье, и когда же? – палочки заметно стирались, но упорно не желали загораться. Наконец, одна вспыхнула, опилки занялись сразу. Слабенький огонек задрожал на коре, пополз в стороны.
Семен замер, прикрывая новорожденный костер собственным телом. И только когда дрова уверенно затрещали, занялся зайцем. С помощью собственных ногтей и ложки для ботинок содрал шкуру. Испачкался, но выпотрошил тушку и насадил на толстый сук.
К этому моменту мысли крутились вокруг еды. Птица без следа растворилась в желудке, а плескавшаяся там кислота, судя по ощущения, начала разъедать стенки. Так что терпения надолго не хватило. Выждав, когда мясо немножко обуглится, Радлов впился в него зубами.
Зайца прикончил за несколько минут. Обглодал кости, высосал из них мозг.
– Хорошо… – настоящая сытость так и не наступила, но злая, сосущая пустота в животе исчезла. Появилась возможность думать о чем-то отвлеченном. – Ампулы больше нет. Что на очереди?
Семен открыл чемодан и достал оттуда две кожаные папки. Когда развязал первую, руки затряслись, а в голову полезли мысли, что он собирается уничтожить документы невероятной ценности. Что историку, свершившему подобное, следует покончить с собой…
– Нет, не так… – он облизал губы и ощутил вкус оставшейся на них заячьей крови. – Не все, что приходит из прошлого, нужно хранить… Кое-что достойно забвения, гибели… То, что может принести несчастье и смерть…
И Радлов бросил первый листок в догоравший костер. Бумага почернела в середине, затем там образовалась дыра. В нее протиснулся огненный язык, ярко-оранжевый и дрожащий, точно крыло бабочки. Второй лист, исписанный аккуратным почерком, лег сверху, и вскоре пламя оказалось погребено под настоящим сугробом из бумаги.
Но февраль для этого сугроба стал апрелем за несколько минут. Белый цвет сменился черным, вверх полетели хлопья пепла.
– Вот и все, – проговорил Семен, ощущая странную легкость – будто сбросил тяжелый груз, который нес очень долго. – Теперь никто не создаст блуттер, не узнает, насколько чистая у него кровь…
Он достал из чемодана компак «Яхоо» и включил его. Приборчик с мучительной неторопливостью загрузился, тонким писком сообщил, что обнаружил Сеть.
– Будем надеяться, что этот номер они не отслеживают, – Семен вздохнул и запустил браузер. Некоторое время потратил на то, чтобы освоиться с древней программой. А потом нашел сайт с картами Центральной Европы. Для начала отыскал Раковник и его окрестности, а потом и Кршивоклат.
Замок представлял крошечную бусинку, нанизанную на синюю ниточку реки Бероунки. К северу и востоку от него все было сплошь закрашено зеленым. Лес, где раньше охотились короли, тянулся на многие десятки километров. Судя по отметкам высот, обрывистые холмы перемежались узкими долинами, ровных участков не было. Кое-где тянулись дороги, изредка встречались хутора и деревни.
– Занятно, – сказал Радлов. – Это вам не Прага… И не Нижний Новгород… Куда бы мне направиться?
Ближайший за исключением Кршивоклата поселок носил поэтическое название «Весели». От него начиналась дорога, ведущая на север, к довольно крупному городу Кладно.
– Пожалуй, это подойдет… – Семен вынул из кармана визитную карточку с белым крестом и принялся набирать номер. Зазвучал сигнал вызова – какой-то церковный гимн, а затем знакомый голос проговорил:
– Але.
– Э… привет. Это Радлов. Мы недавно вместе ездили в один замок.
– Ха, да я узнал! – воскликнул Матей. – Вы куда оба пропали? Я, это, хотел позвонить, когда ваш шеф… умер, но не дозвонился. Дядя-то хоть в порядке?
– Э… трудно сказать, – Семен призвал на помощь недавно обретенное умение врать, и его голос почти не дрогнул. – Вообще я звоню потому… ну, мне нужна помощь… Помнишь, ты обещал?
Радлов всего в жизни добился сам. Ему редко приходилось обращаться к кому-либо за поддержкой, так что сейчас он чувствовал себя немного неудобно, будто влез в чужую квартиру и начал там распоряжаться.
Но Матей отреагировал спокойно.
– Конечно, помню! – сказал он. – У меня что, память плохая? Что могу для тебя сделать?
– Во-первых, мне надо попасть в Прагу. Во-вторых, остановиться где-нибудь так, чтобы об этом никому не стало известно.
– Да ты в бегах, что ли? – Матей хмыкнул. – Ладно, будь спокоен, я тебя не выдам. Ты где сейчас?
– Отыщи на карте поселок Весели.
– Это где такой?
– На запад от Праги, между Бероуном и Раковником. Давай встретимся у северного выезда из него сегодня часов, скажем, в десять.
– Хорошо, я попробую. В десять, говоришь?
– Да, и еще… – Семен на мгновение замялся. – Привези с собой еды. Побольше. А то я тут… несколько проголодался.
– Нет проблем. Мне что, жалко? – голос Матея стал серьезным. – Ты попал в переплет? Может, надо кого прибить маленько? И что там с дядей? Он точно в порядке?
– Скажу при встрече. Пока, – и Радлов прервал разговор. И так он продлился слишком долго.
Но компак выключил не сразу. Вновь зарылся в Сеть, пытаясь отыскать в водопаде новостей пару капель, посвященных тому, что случилось вчера в Кршивоклате. О том, что на замок-музей напали, должны были вопить все информационные агентства, но Семен, к большому удивлению, не нашел ничего.
Либо все, что случилось вчера вечером, примерещилось ему в горячечном бреду…
Либо АСИ настолько хорошо спрятало следы, что о произошедшем не узнал никто.
– Но должны же были остаться… Веревка, свисающая от окна. Ведь кто-то поднял бы тревогу. Или никто не обратил внимание, что из замка исчезла Яна и двое ее гостей… Хотя…
Забредшее в голову предположение выглядело диким, но многое объясняло. Люди из АСИ могли навести в замке порядок и угнать машину Яны. А пришедшие утром сотрудники – решить, что директриса просто уехала, забрав с собой Иржи и Семена. Ведь она, судя по всему, часто отправлялась куда-то по своим делам, а музей преспокойно функционировал без нее.
– Да, могло быть и так… – Радлов выключил компак и убрал его обратно в чемодан. – Ну что, пожалуй, надо идти.
Поднявшись на ноги, зашагал на северо-запад, туда, где километрах в двадцати лес пересекает дорога, идущая из Кладно в Весели. Примерно через километр пришлось забираться на крутой склон, и тут Семен хорошо оценил новые возможности своего тела. Он чуть ли не взбежал наверх и при этом даже не запыхался. Только желудок неприятно дернулся, давая понять, что загруженный в него «уголь» скоро закончится…
Шагал легко, обходя деревья, перепрыгивая упавшие стволы и продираясь через густой кустарник. Сердце тревожили мрачные мысли – что угодивших в лапы Ашугова Чапека и Яну сейчас допрашивают, если не пытают, чтобы выведать все, что они знают.
От злости скрипел зубами.
Сыворотка изменила не только мышцы и суставы, она трансформировала органы чувств. Теперь Радлов слышал тысячи звуков – шорох белки в дупле, далекий птичий крик, треск веточек под звериными лапами. Мог ощутить и различить сотни запахов – травы, листьев, земли…
Первый попавшийся по дороге ручей просто перепрыгнул, второй пришлось переходить вброд. Ближе к вечеру облака унесло на запад, небо очистилось, солнце немного пригрело.
А вскоре Семен дошел до дороги. Сначала услышал рев двигателя, потом лес немного поредел, меж деревьев показался асфальт.
– Отлично. Теперь осталось добраться до поселка, – сказал Радлов, стараясь не думать о том, что вновь хочет есть.
Пошел вдоль дороги, держась от нее шагах в тридцати. Чтобы, с одной стороны, не упустить из виду, а с другой – не попасться никому из проезжающих на глаза. Трасса оказалась на редкость пустынной. До момента, когда стал виден поселок, лишь несколько тяжелых грузовиков проползли в сторону Кладно.
А потом Семен через кроны разглядел красные крыши и торчавшие над ними антенны.
– Вот и добрался. Осталось только ждать… – в этот момент дувший со стороны Весели ветер принес запах жареного мяса. В животе взвыло, и Радлов поймал себя на желании броситься вперед, не разбирая дороги. – Нет, я не животное, я человек. Я не поддамся…
Чтобы справиться с собой, пришлось отойти подальше от поселка, туда, где аппетитный аромат не ощущался. Выбрав место в густых зарослях, покрывавших вершину нависшего над дорогой холма, Семен принялся ждать.
Когда начало темнеть, он готов был грызть землю, жевать листья и ветки. Кишки бросались друг на друга, точно свихнувшиеся пауки, руки подрагивали, перед глазами все кружилось.
– Об этом проклятые фашисты ничего не писали… – бормотал Радлов, – кто же знал, что после трансформации так хочется жрать…
Солнце село, выбросив напоследок веер оранжевых лучей. В сгустившейся на западе тьме взошла луна, круглая и белая, как серебряное блюдо. Зажглись звезды, похожие на свечки.
Без пяти десять с севера донесся рокот мотора. Семен привстал, но автомобиль пронесся мимо. Тормоза зашипели немного позже, когда машина достигла поселка. Но двигатель заработал вновь, а затем утих.
– Где же он? – пробурчал Семен. – Неужели его перехватили люди Ашугова? Нет, не может быть…
Во второй раз услышал настоящий рев. Шестиколесный «Пежо-Армада» вылетел из-за поворота, блеснули серебряные молнии на бортах. Свет ярких фар вырвал из тьмы лес на обочине, а затем машина плавно остановилась. Хлопнула дверь, и наружу вылез могучего сложения мужчина.
Полыхнул во мраке светящийся рисунок на майке – распятый Иисус и три звезды над ним.
– Эй, ты где? – поинтересовался Матей, вертя головой из стороны в сторону.
– Тут, – отозвался Семен, выбираясь из убежища. – Сейчас спущусь.
С трудом отогнал желание перейти на бег.
– Ничего себе, – хмыкнул Матей, когда Радлов подошел к машине. – Где тебя валяли? Весь грязный, тощий, как пугало деревенское. И чемодан с собой. Ты бы еще в лес письменный стол захватил.
– Хотел, но не унес. А где… еда? – Семен жадно сглотнул.
– Сумка на заднем сидении. Там…
Договорить хозяин «Пежо» не успел. Радлов бросился к задней дверце, распахнул ее. Молния затрещала под пальцами, свет блеснул на упаковочной пленке, укрывающей под собой колбасную нарезку. Рядом обнаружилась пол-литровая банка сметаны, какие-то консервы.
Семен вглядываться не стал. Он просто разодрал пленку и принялся запихивать в себя колбасу.
– Ничего себе, – Матей заглянул в машину. – Никогда не видел, чтобы так жрали. Особенно ученые. Там, на дне, пара бутылок с минералкой.
– Агрх… чавк, спасибо…
Через пару минут от колбасы остались только воспоминания и кусок пленки. Сумка опустела немногим позже.
– Вот это и называется настоящим голодом, – в голосе Матея прозвучало уважение. – Я надеюсь, что ты наелся?
– А, да, конечно, – Семен допил остатки воды из второй бутылки и вытер губы. Живот надулся, в нем появилась приятная тяжесть, и тут же напомнила о себе бессонная ночь – веки потянуло вниз.
– Брось мусор на обочине, пусть гниет. И что, в конце концов, происходит? Где дядя, что с ним?
Сонливость исчезла, точно мышь при виде кота. Радлов почесал лоб, подумал о том, что не хватало еще Матею попасть в лапы к АСИ.
– У нас с Иржи появился очень могущественный враг, – сказал он уклончиво.
– Кто именно? – глаза парня сердито блеснули.
– Э… пока я не хочу тебе говорить. Но Иржи угодил к нему в плен. Надеюсь, что он жив.
– Почему бы ни обратиться в полицию?
– Боюсь, что у меня нет доказательств, помимо самого факта исчезновения. Кроме того, ну… – Семен замялся. – Я думаю, что полиция тут не поможет.
– Ничего себе, клянусь мешком Святого Яна! – воскликнул Матей удивленно. – Что же делать?
– Для начала – добраться до Праги. А там решим.
– Не нравится мне это. Ерунда какая-то. Кому мог понадобиться историк? – пробормотал Матей.
– Как видишь, понадобился. Кстати, ты не заметил слежки?
– Вроде нет.
Матей уселся за руль, двигатель «Пежо-Армады» мягко завыл, машина начала разворачиваться. Мелькнул в свете фар густой лес, тесно стоящие стволы, зашуршала под колесами дорога.
Семен откинулся на сидении и прикрыл глаза. Сам не заметил, как задремал, а когда проснулся, то они уже подъезжали к Праге. Матей выбрался на кольцевую и повел машину к северу, огибая центр города по широкой дуге. Они оставили позади Влтаву и, миновав район под названием Чимице, свернули на юг.
– Куда ты меня везешь? – поинтересовался Радлов.
– В надежное убежище.
Больше вопросов Семен задавать не стал. Справа остался холм с памятником Жижке, промелькнули стены Ольшанского кладбища, над которыми кое-где торчали старинные памятники. Еще один поворот, Матей прибавил скорости, а когда машина вылетела на квадратную площадь со сквером в центре, резко затормозил. Свернул к обочине и остановил автомобиль.
– Выбирайся, пошли, – скомандовал он.
– Где это мы? – Семен открыл дверцу, полной грудью вдохнул запах мокрого асфальта.
– Площадь Иржи с Подебрад. Был такой гуситский король Чехии.
Матей махнул рукой и зашагал через дорогу. Радлов последовал за ним. По узкой тропке прошли насквозь полосу из тесно посаженных из кустов и деревьев. Стала видна подсвеченная прожекторами церковь.
Подобного Семен в Чехии еще не видел. Формой строение напоминало храмы Древней Греции, коричневые стены были испещрены белыми выступами. Почти треть поверхности огромной плоской башни занимали круглые прозрачные часы. Светящиеся стрелки показывали без десяти двенадцать.
– Это еще что такое?
– Костел Святого Сердца Господня, – отозвался Матей с благоговением в голосе. – Если по-чешски, то Наисветейшего Сердца Пане. Недавно ему было сто лет, а все как новый.
Они обошли собор сбоку. При виде фасада, украшенного тремя белоснежными статуями, Семен только головой покачал.
– Нам сюда, – Матей зашагал к другой тропинке, уходившей под темные кроны. Та вывела к углу площади, откуда начиналась узкая улочка. По ней прошли метров десять, а потом свернули налево, в длинный, засаженный деревьями двор.
– Тут у нас что-то вроде штаба, – сказал представитель движения «Христианская молодежь Праги», направляясь к первому подъезду.
Комбинированный замок глухо пиликнул, когда Матей приложил глаз к сканеру радужки. Дверь открылась, наружу с негодующим мяуканьем бросилась черная кошка.
– Так, заходи, – к удивлению Семена, его повели к лестнице, ведущей в подвал. – Район старый, квартиры очень дорогие. Снимаем то, что подешевле и побольше.
Внизу лестницы обнаружилась еще одна дверь, тяжелая, стальная, с крестом и надписью «Иисус любит тебя!». Матей открыл ее, переступил порог и громко сказал:
– Свет!
Под потолком вспыхнула яркая лампа, так что Семен невольно зажмурился. Через несколько мгновений смог открыть глаза и оглядеться.
Помещение было большим и на удивление чистым. На стенах висели плакаты со святыми и Девой Марией, в дальнем углу негромко журчал здоровенный кондиционер. От него тянуло свежим, пахнущим травой воздухом. Рядом с дверью стоял стеллаж, где примостились бейсбольные биты. За ним располагался громадный шкаф с книгами, а его меньший собрат предназначался, скорее всего, для одежды. Центр помещения занимали несколько столов, на одном блестел обвешенный дополнительными устройствами компак «Рондо» цвета металлик.
Картину дополняла тумбочка с большим кухонным комбайном «Сименс».
– Э… любите спорт? – поинтересовался Семен, обнаружив, что на битах имеются вмятины, царапины и темные пятна.
– А то, – усмехнулся Матей. – Мы, христианская молодежь, должны быть сильными не только духовно. Так что у нас есть свой спортзал, тут неподалеку, на Ходской улице. А это на экстренный случай.
– А где мне предстоит спать? На столе?
– Нет, зачем же? – Матей подошел к шкафу поменьше. Открыл отделение для обуви и вынул черную трубочку толщиной сантиметров в тридцать. Когда бросил на пол, она развернулась и с шипением начала раздуваться. – Так, сейчас выну одеяло. Если есть желание, можно сделать кофе или чая…
– Благодарю, но я обойдусь, – в этот момент Семен хотел только одного – спать.
Трубка тем временем превратилась во вполне удобное ложе размером метр на два и толщиной в полметра. Шипение стихло.
– Вот и отлично. Мне-то что? Нам иногда приходится тут ночевать, когда за делами засидишься или какое мероприятие очень рано утром, – болтая, Матей добыл из недр шкафа клетчатое одеяло. – Вот, оно достаточно теплое. Если еще чего надо – говори. Пожалуй, поставим твою кровать вон туда… – и он указал на свободное место у стены, над которым болтался плакат с истыканным стрелами Святым Стефаном и злобными язычниками. – Ты не возражаешь?
Радлов покачал головой.
Под неумолчный треп Матея он оттащил кровать на указанное место, постелил одеяло. Зевая, разделся, аккуратно сложил одежду на один из стульев. Лег, и через мгновение мир перестал существовать.
