Глава шестая
Все братья – люди

На злого духа Сило и вправду похож не был. А на Гарика – был. Возможно, ростом чуть повыше, кожа чуть темнее, а губы и нос чуть более выпячены. Хотя толком разглядеть черты лица предводителя шайки Шахову удалось не сразу. Они словно бы все время менялись. Да и сам он казался каким-то дерганым. То ли от избытка энергии, то ли от неуверенности в себе, стремления показать собственную значимость. Даже наряд у него был вычурным – не просто накидка из шкуры леопарда, какие обычно носят вожди и их родственники, а вся шкура целиком со свисающими с плеч и бедер когтистыми лапами и капюшоном из головы зверя. А вместо головного обруча, которого ему по годам иметь еще не полагалось, надо лбом красовалась зубастая верхняя челюсть хищника. Так что издали могло показаться, что леопард набросился на юношу и пытается его проглотить. А тот, в свою очередь, пытается сбросить со спины опасного врага. Вот и носится туда-сюда без перерыва.

Парнишка действительно никак не мог усидеть на месте, вскакивал, ходил по хижине, время от времени прищелкивая пальцами, снова садился, но выдерживал в одном положении не более минуты. При всем сходстве он отличался от Гарика – упрямого, импульсивного, взбалмошного, но по-своему рассудительного – как Финляндский вокзал летним пятничным вечером от платформы Дибуны в февральский полдень. По лицу Сило безостановочно и беспорядочно, как пассажиры на том же вокзале, пробегали мысли, сомнения и эмоции, но ни одна надолго не задерживалась. При этом сын вождя или злого духа еще постоянно оглядывался на сухонького старика в потрепанном красном балахоне, сидевшего возле очага и, казалось, что-то там пристально высматривавшего. На самом деле дедушка просто дремал, но умудрялся на редкость кстати кивать реденькой седой бородкой. Правильно, мол, говоришь, сынок, жги дальше. А говорил сынок так же, как делал все остальное – резко, отрывисто, почти бессвязно.

– Бонгопа?.. – Взгляд на старика. – Помню… – Щелчок пальцами. – Рассказывали. – Пробежка по хижине. – Хороший воин… – Поворот кругом. – Будешь командовать десятком. – Глаза скосились на Андрея: – С тобой?

И далее в том же духе.

– Шаха?.. слышал… дрался с сибийя… мне такие нужны… тоже получишь десяток в подчинение.

В следующую секунду Сило подбежал к замершему у входа охраннику, щелкнул пальцами у него перед носом и распорядился:

– Собери всех… скажу речь.

И не успел охранник сделать и шага, как худая, но цепкая рука предводителя ухватила его за локоть. А взгляд уже перелетел на Мзингву, молча и безразлично ко всему стоявшего между Шаховым и Бонгопой.

– Не воин?.. К пастухам… у нас лишней еды нет.

Дедушка приоткрыл один глаз и опять удовлетворенно клюнул бородой в ожерелье на груди. Эта парочка превосходно дополняла друг друга. Хотя Андрей предпочел бы пообщаться со стариком один на один. При условии, что тот вообще когда-нибудь просыпается и умеет разговаривать.

А пока что Шахова бесцеремонно, чуть ли не пинками выставили за дверь, но Сило каким-то образом оказался впереди его. Кто же тогда толкал? Стражник исчез из виду еще до того, как вожак выпалил последнюю фразу, дедушка только поднимался на ноги, Бонгопа и Мзингва так же, как и Андрей, продолжали морщиться от тычков в спину. А больше в хижине никого не было. Мистика да и только.

Возле хижины вожака уже толпились кое-как вооруженные мужчины, в основном среднего возраста. Оно и понятно. Молодежь на действительной службе состоит, в самоволку в разбойничий вертеп не очень-то побегаешь. Нет, тут не малолетние романтики, а серьезные взрослые люди, со своими взрослыми обидами на власть. У кого корову ни за что отобрали, кому жениться в нужный момент не разрешили. Такое не забывается.

Правда, бойцы из них теперь неважные. Отвыкли, пообросли жирком. Зато глупой бравады в случае чего будет меньше. Да и, следует отдать ребятам должное, собрались они быстро. Может, сотни тут и не наскребешь, но не меньше шести-семи десятков. Для шайки – не так уж и плохо.

Своего лидера они слушали раскрыв рты и после каждого слова долго и восторженно ревели. Благо больше трех-четырех слов подряд Сило, как правило, не произносил:

– Братья!.. Вы – мои настоящие братья… я должен стать вождем, а не он… занял мое место… верну с вашей помощью.

Толпа ревела так радостно, будто уже чем-то помогла своему любимцу. А он, набрав побольше воздуха, выпалил вторую очередь:

– Радость!.. к нам пришел Шаха… вы о нем знаете… ему благоволят духи… теперь обязательно победим.

Овация повторилась. На этот раз собравшиеся любили не только Сило, но за компанию с ним и Андрея. И ему стало немного не по себе. Не каждый день выпадает счастье присутствовать на выездном отчетно-перевыборном собрании сумасшедшего дома. А то, что здесь все в той или иной степени не в себе, он понял по приветственным крикам, которыми его встретили:

– Я наелся!.. Отрыгни!.. Огораживай!..

– Что они говорят? – с едва теплящейся надеждой на разумный ответ спросил Андрей у Бонгопы. – Я ничего не понимаю. Бред какой-то!

– Видишь ли, Шаха, – виновато улыбнулся бывалый воин, – после битвы с сибийя мы долго спорили, что ты кричал, бросаясь на врага. Было много разных догадок, и никто так и не смог никого переубедить. И, возвратившись домой, каждый рассказывал свою историю со своим боевым кличем Шахи.

– Да ёкарный бабай! – невольно вырвалось у Андрея.

Это ж надо так проколоться! За все время, что он здесь околачивается, выучил туземцев одному русскому слову, да и то не самому приличному. Впрочем, и не самому неприличному. Но все равно нужно за собой следить. Слава-то, оказывается, вещь хитрая. По тебе потом обо всех белых людях судить станут. Впрочем, белые себя здесь и так покажут. Но вот марку русского человека держать придется, раз уж стал примером для подражания. Как детишки в Шаху играют, он уже слышал. А теперь убедился, что и взрослые ничуть не умнее пацанов. Нашли, понимаешь, себе героя! Хотя не стоит самому себе врать, будто это неприятно.

А поклонники тем временем заревели еще громче. Бонгопа, чтобы его слова хоть как-то расслышали, гаркнул в самое ухо Андрею:

– Скажи, Шаха, а твоего отца в самом деле зовут Ньоканьи?

– С чего ты взял?

– Но ты же все время повторяешь: Ньоканьи-баба. Или это имя какого-нибудь старейшины твоего племени?

Шахов кисло улыбнулся. Да уж, попробуй тут себя проконтролировать. Следить за каждым словом, да еще, к примеру, во время боя – а реально ли это? Но придется хотя бы объяснить, что у его отца не может быть такого дурацкого имени.

– Нет, мой отец – Виктор, – громко, стараясь перекричать толпу, объявил он. – А ёкарный бабай – это такой дрянной старичишка, вроде вашего Хлаканьяны.

Бонгопа усмехнулся. Следом засмеялось еще несколько человек, расслышавших объяснение, и вот уже многоголосый гогот разлетелся по лесной поляне, как будто Андрей действительно сказал что-то ужасно остроумное. Сило, потоптавшись немного в ожидании тишины, понял, что если такое чудо и произойдет, то нескоро, и резко закончил выступление:

– Всем отдыхать… утром учебные бои.

Его тоже слышали не все, но новость разошлась тем же способом – ближайшему соседу на ухо и так далее. Шахов невольно проникся уважением к молодому вожаку шайки. Хоть и шебутной, но дисциплину все-таки способен поддерживать и даже, оказывается, учения какие-то проводит.

А близнец… интересно, по гороскопу он тоже близнец? Во всяком случае, характер подходящий. Возвращаясь в хижину, Сило бросил на ходу старику:

– Кукумадеву!.. Объясни наш план.

Андрей почти физически почувствовал, как выскакивает из суставной сумки его отвисшая от удивления нижняя челюсть. Что сейчас сказал этот парень? Как он назвал старика? Куку… Нет, не может быть! Гоняться по всей земле кумало за неуловимым колдуном и случайно встретить там, куда пришел совсем по другому делу? Это какая-то насмешка судьбы. Но раз уж она дает шанс, пусть даже одновременно с подзатыльником, упускать его никак нельзя.

– Уважаемый, – обратился Андрей к старику, – так ты и есть тот самый Кукумадеву? Великий колдун? Я же давно тебя разыскиваю. Мне очень нужна твоя помощь.

Тот ответил в лучших традициях чудотворцев всех времен и народов:

– Всем нужна моя помощь. Все чего-то требуют от Кукумадеву, и никто не спрашивает, что можно сделать для него.

Не хватало еще слезу пустить для убедительности. Но колдун сдержался, не переиграл. Профессионал, что и говорить. Он тут же строго поджал губы и продолжил уже без кривляния:

– Все твои дела – потом. Сначала – общее дело. И не вздумай хитрить и своевольничать. Очень глупо поступишь. Старый Кукумадеву может убить одним словом. А может сделать так, чтобы ты умирал долго, день за днем и мучительными, бессонными ночами. Все ясно?

А чего ж тут может быть неясного? Умеет же, оказывается, человек нормально вести переговоры. Так бы сразу и сказал: «Если вы откажетесь, они вас зарэжут».

Шутка? Нет, не похоже. Что-нибудь хорошее здесь могут пообещать в шутку, а плохое – только всерьез.

– Так вот, слушай, что от тебя требуется…

Шахов поначалу внимательно прислушивался к наставлениям Кукумадеву. Собственно, какого-то продуманного плана у разбойников не было. Они просто выжидали подходящего момента, чтобы напасть на ндвандве, убить их молодого вождя и поставить на его место Сило. В общем-то обычный государственный переворот в банановой республике. Разве что народа для его проведения набралось маловато. Но у Фиделя Кастро, помнится, было примерно столько же. И ничего – справился.

И тут вдруг до Андрея дошло, что никакого Звиде на самом деле давно уже нет в живых, его роль исполняет Гарик. Значит, и убивать повстанцы собираются тоже его. А Шахов, получается, будет им в этом помогать? А в благодарность за помощь колдун потом вернет Андрея домой. Да, ёкарный бабай, за кого же его здесь принимают? Не будет Шахов иудой! Его, случалось, предавали, он сам – никогда!

– Прости, уважаемый, – стараясь сохранять спокойствие, перебил он старика. – Но мне необходимо переговорить с Бонгопой, посоветоваться.

Похоже, колдуну давно уже никто так не дерзил. Рассказчик умолк на полуслове, его бородка оскорбленно дернулась вверх, глаза, и без того едва различимые в складках морщин, прищурились. Но через мгновение грозный колдун опять превратился в добродушного сонного дедушку.

– Ну, что ж, советуйтесь, – вздохнул он. – Кукумадеву спешить некуда, он свое уже отспешил. Кукумадеву подождет в сторонке, на солнышке погреется.

Разумеется, старик опять придуривался, но сейчас Шахову было не до его причуд. Он едва дождался, когда колдун отойдет на десяток метров, и тут же набросился на Бонгопу.

– Ты куда меня привел? – прошипел Андрей ему в ухо. – Ты хоть понимаешь, что они задумали? Я-то думал – они против Сикулуми. Это – пожалуйста, это – сколько угодно. Но против Гарика?..

– С Сикулуми им тоже придется столкнуться, – бесстрастно возразил сын кузнеца. – Не для того кумало столько возились с приемышем Звиде, чтобы потом позволить ндвандве избрать другого вождя.

– Да плевать мне на Сикулуми! Я про Гарика говорю. Получается, мы пришли сюда для того, чтобы убить мальчишку?

– Нет, я пришел, чтобы отомстить за отца, убить Сикулуми.

– Каким образом? – горячился Андрей. – Они же собираются напасть на ндвандве.

– Не на ндвандве, а на их вождя Звиде, – спокойно поправил сын кузнеца. – А кумало за него вступятся.

– Так ведь нет же никакого Звиде! Там Гарик. А он… – Шахов задумался. – Понимаешь, он мне как младший брат. А его хотят убить!

– Вождя всегда кто-нибудь хочет убить, – Бонгопа не поддавался никаким доводам. – Я хочу убить Сикулуми, а Сило хочет убить Звиде.

– Так надо же предупредить Гарика!

– Надо бы, – спокойно согласился сын Бабузе. – Но ты уверен, что разбойники тебя выпустят из лагеря?

Нет, пожалуй, здесь он прав. Слишком много Шахов и Бонгопа теперь знают о планах Звиде, чтобы надеяться просто так распрощаться и уйти.

– А если даже и получится убежать, – продолжил кумало, – надо еще добраться до твоего друга. В прошлый раз у тебя это плохо получилось.

И опять Андрей не нашел, что возразить. Гарика охраняли, словно ценного свидетеля против мафии. А его самого, следуя тем же аналогиям, наверняка объявили в розыск. А могло бы кончиться и совсем мрачно, если бы сын кузнеца не вмешался.

А как он, кстати, оказался в такое нужное время в таком нужном месте? И зачем вообще ввязался в чужую драку? Да, сам Шахов, поменяйся они с Бонгопой местами, скорее всего поступил бы так же. Но это еще не аргумент. Андрей привык к кумало и перестал замечать, что они – совсем другие люди, по-другому живут, по-другому думают. И вот сейчас в разговоре неожиданно убедился, что не всегда понимает доводы Бонгопы. И, может быть, так же неправильно истолковывал и некоторые его поступки.

– Слушай, а зачем ты меня спас? – напрямик спросил он.

– Ты спас меня, я спас тебя, – затянул кумало знакомую песню.

– Так тебя ж не нужно было спасать! Тебя бы взяли в плен, а потом выкупили.

– Да, но ведь ты же об этом не знал.

Что ж, хотя бы на этот раз его объяснения понятны. Шахов действительно не знал, что ничего страшного с Бонгопой не случится. А если бы знал? Трудно сказать, возможно, и не стал бы геройствовать. Во всяком случае, хорошенько бы сначала подумал.

А ведь Сило и его разбойники тоже не знают самого главного. Не знают, что Звиде, которого они хотят убить, на самом деле давно уже умер. И если им рассказать правду…

– Эй, скоро вы там? – напомнил о себе Кукумадеву, успевший за время переговоров выслушать чей-то доклад, дать какие-то указания и прикрикнуть на какого-то лентяя, без дела шатающегося по лагерю, но так и не выполнивший обещания погреться на завалинке. – Старому Кукумадеву торопиться некуда, но на обед он из-за вас опаздывать не хочет.

– Сейчас-сейчас, – успокоил его Шахов, но не двинулся с места, а снова спросил у Бонгопы: – А если сознаться, что это никакой не Звиде? Что его роль исполняет Гарик, и не по своей воле, а по приказу Сикулуми. Как ты думаешь, может, тогда разбойники не станут убивать Гарика?

– А какая им разница, как его на самом деле зовут? – не раздумывая ни секунды, ответил сын кузнеца. – Чтобы стать вождем, Сило должен убить предшественника. И убьет, можешь не сомневаться.

Да Андрей и не сомневался. Он пытался найти выход из дурацкого положения, в которое сам же по собственной глупости и впутался. Должно же быть какое-то решение, только у Шахова никак не получалось его найти.

– Ч-черт, что же делать? – задумчиво пробормотал он себе под нос, но Бонгопа если и не разобрал русских слов, то смысл все равно понял:

– Надо ждать, Шаха. Ждать удобного случая. Один ты к своему другу все равно не проберешься. Но когда разбойники нападут на ндвандве, за тобой уже не будут так пристально следить, да и за твоим другом тоже. И пока продолжается битва, можно успеть разыскать его и вместе убежать.

– А ты? – с надеждой спросил Андрей. – Ты поможешь мне?

– Нет, – снова нахмурился Бонгопа. – Я должен поквитаться с Сикулуми. И пока убийца моего отца жив, не могу ничего никому обещать.

Шахов тоже помрачнел. Досадно, что и говорить, зато начистоту. Значит, не стоит ни на кого надеяться. Но совет сын кузнеца дал дельный. За неимением лучшего придется воспользоваться им.

– Все, почтенный Кукумадеву, – крикнул он колдуну. – Мы обо всем договорились и со всем согласны.

– Вот и хорошо, – благостно улыбнулся старик. – Раз так, успеем до обеда и твое дело обсудить. О чем ты хотел попросить старого Кукумадеву?

Шахов растерянно почесал основательно заросший подбородок. Никогда еще жизнь не шутила с ним так откровенно и зло. Он столько времени потратил на то, чтобы разыскать этого человека, а теперь вынужден отказаться от его помощи. Ведь не может же Андрей прийти к колдуну вместе с Гариком. А без Гарика? Тоже не может. Этот вопрос никогда даже не обсуждался. Либо они возвращаются вместе, либо не возвращаются совсем. А значит, ничего ему на самом деле от старика не нужно.

Но ведь Шахов уже заикнулся о том, что хочет обратиться к Кукумадеву с просьбой. Если теперь пойти в отказ, хитрый старик может что-то заподозрить. Не исключено даже, что ему известно, о чем будет просить большой белый человек Шаха. Слишком уж известной личностью он стал в здешних краях. Какой-нибудь перебежчик из стана кумало вполне мог поведать колдуну о его заветных желаниях. Не таких уж и тайных, если разобраться.

Да и почему бы не попробовать выяснить, может ли колдун вернуть его домой? Существует ли хотя бы в принципе какой-то выход из этой задницы? Пусть не сейчас, не в этот раз, пусть через месяц, через полгода, Андрей отыщет другого великого волшебника, лишь бы только знать, что дергаешься не напрасно.

В общем, он рассказал Кукумадеву правду. Не упоминая Гарика, конечно, но в остальном – все как есть. Как понимал ее сам и как мог объяснить по-зулусски.

Самое удивительное – колдун его понял. Иногда переспрашивал, но в основном о том, что говорил и делал Магадхлела и что чувствовал в этот момент сам Шахов. То есть не пытался поймать на вранье, а действительно старался сообразить, как все происходило. Лишь в одном вопросе Андрей почуял недоверие.

– Значит, ты знаешь, что будет потом? – задумчиво протянул старик. – И что получится из наших планов напасть на ндвандве – тоже знаешь?

Хороший вопрос, с подковырочкой. Сам Шахов историей зулусов не интересовался, но Гарик как-то говорил, что где-то читал про этого Звиде, что он – реальный исторический персонаж. Стало быть, не должны его убить. А с другой стороны, он и так уже умер. Вот и поди тут разберись! Нет уж, не стоит объяснять другим то, в чем сам толком не разбираешься.

– Нет, почтенный, – отделался полуправдой Андрей. – Я ведь жил не только в другое время, но и в другой стране. Что там будет – я знаю, а про ндвандве и кумало – уж извини, только здесь впервые и услышал.

– Жаль, – вздохнул Кукумадеву, но как-то не слишком огорченно. – Опять придется у духов спрашивать. А они, знаешь ли, тоже любят притвориться нездешними и ничего про наши дела не знающими. А если и скажут, то настолько путано, что можно их понять и так и этак. Но если все у нас получится и ты останешься в живых, я попробую помочь твоему горю. Непросто будет. Твой – как ты его назвал, Магадхлела? – видимо, он – великий колдун. Но про старого Кукумадеву тоже так говорят. Поглядим – может, и не зря.

Шахов поморщился. Опять старик выпендривается. Признался бы сразу, что такое ему не под силу. Не обрадовал бы этим, конечно, но все лучше, чем неизвестность. Или, наоборот, скажи, что тебе это – раз плюнуть и два раза растереть. А то – поглядим, попробуем. Нагляделся уже.

– Вот что, – колдун вдруг перешел на деловой тон. – Мне для заклинания потребуется амулет с твоими волосами. Возьми-ка нож и отрежь небольшой пучок, хоть со лба, хоть с затылка – не важно.

Андрей упираться не стал. Нужно – значит, нужно. В конце концов, чем больше старик расскажет о своих намерениях, тем проще потом будет разговаривать с его коллегами. Так, мол, и так, а почтенный Кукумадеву для таких целей амулетами пользовался.

Волосы у Шахова успели отрасти не хуже, чем борода. И пусть небольшую прядь, но все-таки удалось отрезать. Колдун тут же спрятал ее в болтающийся на груди вместе с ожерельями кожаный мешочек и заулыбался, словно получивший конфетку ребенок.

– Вот и хорошо, – сказал он, расправляя свой балахон. – А теперь иди, устраивайся вон в том доме. – Короткий взмах рукой в сторону длинного, сплетенного из прутьев строения, по форме напоминающего барак, в каких в студенческие годы Шахову довелось проживать на уборке картофеля. – Только смотри обед не пропусти. Воин должен много есть.

А вот тут старик абсолютно прав. То, чем Андрей питался последние несколько дней, едой назвать трудно. Ворованные кукурузные початки да испеченный в золе местный картофель, мелкий, как редиска, – вот и весь рацион. Пора бы уже и по-человечески пообедать. Ну, не по-человечески, так хоть по-кумальски.

Следующие три дня прошли в томительном бездействии. То есть нельзя сказать, что Шахов ничего не делал. Как и обещал Сило, в его воинстве проводились учения, и Андрей немного позанимался со своим десятком. Но без особого энтузиазма. В конце концов, он всего один раз видел, как воюют кумало, и делать какие-то выводы на основе таких жидких впечатлений было бы по меньшей мере самонадеянно. К тому же с сибийя они дрались по-честному, в чистом поле, стенка на стенку. Тут Шахов действительно мог что-то подсказать, научить, как выжить в этой мясорубке. А нападение на ндвандве, скорее всего, будет тайным, неожиданным. Это больше похоже на операцию спецназа, и в таких делах Андрей – плохой советчик. Не был, не участвовал, не привлекался.

Для очистки совести он все-таки попробовал втолковать ребятам, что действовать в бою нужно не как учили, а по обстановке, бить тем, что оказалось под рукой, а если не оказалось ничего, так и сама рука, а также нога или голова подойдет. И для защиты тоже использовать любую возможность, включая трупы товарищей. Слушали его внимательно, кивали коротко стриженными черными головами, и все бы хорошо, если бы Андрей не решил проверить, что же они поняли. Дохлый номер! Ученики старательно повторяли его движения, а над их смыслом даже не задумывались.

На самом деле Шахов и не был заинтересован в победе разбойников – или правильнее их назвать заговорщиками, повстанцами? – от них требовалось лишь поднять побольше шума, а дальше ему предстоит действовать в одиночку. Но раз уж он оказался командиром для этих десятерых, если они буквально в рот ему смотрят, верят, надеются на его опыт и везение, надо же хоть что-нибудь для ребят сделать. И Андрей еще раз продемонстрировал уже ставший его коронным номером прием – зацеп и увод в сторону щита противника с последующим колющим ударом ассегая. Лажа полная – сработает в одном случае из пяти. Но зато ребята были счастливы, будто приобщились к великой тайне. И он не стал их разочаровывать, разбил попарно и заставил отрабатывать прием до автоматизма. Все равно за несколько дней или даже за неделю из мирного человека не создашь непобедимого бойца, так пусть хоть жирок подрастрясут, попотеют – все больше шансов уцелеть.

Сило за эти дни всего несколько раз появлялся на плацу и выглядел таким занятым, торопящимся куда-то, что даже парой слов не успевал ни с кем перекинуться. Впрочем, в другом состоянии Андрей его и не видел. Может быть, вожак на самом деле и не спешил, просто, как всегда, не мог долго оставаться на одном месте.

И с Бонгопой Шахов почти не общался. Тот был занят своим десятком, но и в свободное время не рвался поговорить со старым знакомым. Андрей это чувствовал и потому тоже не навязывался. Может, сын кузнеца переживает, что втравил его в эту авантюру. А может, наоборот, злился на него. Бывает такое, когда чувство вины перерастает в неприязнь к человеку, перед которым ты виноват. И тут уже ничего не исправишь, только хуже можешь сделать.

А вот Мзингва, когда возвращался с пастбища, постоянно крутился возле Шахова. Но рядом с ним сам Андрей чувствовал себя неловко. Слишком уж не похож был этот тихий, робкий человек на прежнего разгильдяя. И неизвестно, вернется ли к нему когда-нибудь былая беззаботность. Вряд ли. Но каждый день видеть все то же выражение ужаса в его глазах Шахов больше не мог.

И он даже обрадовался, когда время ожидания закончилось и утром четвертого дня всем воинам приказали собраться возле дома Сило. Из его выступления, по обыкновению эмоционального, но скомканного и неразборчивого, выловить какую-то информацию не удалось. За исключением того, что напасть на ндвандве предстоит этой ночью. Но затем Кукумадеву объяснил ситуацию подробней.

Сегодня в краале вождя ндвандве будет большой праздник. Молодой вождь Звиде женится на дочери Сикулуми, красавице Зембени. Ходили, правда, неприятные слухи, будто она забеременела еще до свадьбы, но оказалось, что во всем виноват зловредный жучок чака, пробравшийся в живот к девушке и помешавший крови выходить из нее тогда и так, как и когда это должно происходить. Но знахари-ньянга выкурили его наружу, и теперь никаких препятствий для вступления в брак не осталось.

Шахов мысленно выругался. Вот ведь сволочи! Сначала его из-за этой девчонки приговорили к смерти, а потом выясняется, что ничего такого страшного не случилось. Возможно, эту беременность придумали лишь для того, чтобы было в чем обвинить Шахова. А может, он и вовсе обтирал топор с другой девушкой. Имени-то он у нее не спросил. Раз уж это у них обязательная процедура, вроде прививки от столбняка, так какая разница, как медсестру звали? Да и в лицо Андрей ее вряд ли признал бы. В общем, попался он тогда на обычный развод, только с примесью местной экзотики. Но не исключен и такой вариант, что Гарика заставили жениться на беременной дочке Сикулуми. Кто ж его, сироту казанскую, спрашивать будет? Видел Андрей, как Хлаканьяна с вожденком обходился – зажал голову под мышкой и потащил, куда ему самому нужно. А студент-то еще собирался историю изменить. Тут собственную свадьбу – и ту отменить не получается.

Отвлекшись, он едва не прослушал другие подробности, и кое-что пришлось додумывать самому по тем обрывкам, которые все-таки отложились в голове. Судя по всему, невеста с родственниками и почетным эскортом из нескольких десятков воинов-кумало прибыли в крааль ндвандве вчера вечером. Но главная церемония с ритуальными танцами и большим количеством пива состоится сегодня. Гулять будут до глубокой ночи, и более удобный момент для нападения, чем завтрашний рассвет, и представить трудно. Враги будут сонными, еще не протрезвевшими. Причем, если все пройдет гладко, удастся разом расправиться и с самим Звиде, и с его защитником Сикулуми, тоже пришедшим на праздник.

Откровенно говоря, все это попахивало авантюрой. Пусть даже получится застать противника врасплох и перебить всех гостей, но как потом удержать крааль в своих руках? В племени ндвандве где-то около тысячи взрослых мужчин, еще столько же, если не больше, у кумало. Вряд ли они оставят безнаказанным убийство сразу двоих вождей. Впрочем, не настолько хорошо Шахов знал местные порядки, чтобы судить, что возможно, а что нет. Да и сам он, вместе с Гариком и Мзингвой, к этому моменту будет уже далеко от места событий. Если, конечно, вообще будет.

Тем временем разрозненные крики собравшихся переросли в мощный хор, затянувший воинственную песню. Ну не могут эти ребята что-нибудь делать, не устроив предварительно карнавал с песнями и плясками. Кто-то уже развел костер, хотя солнце еще не добралось до полудня. Но без огня танец выйдет не таким зажигательным. Он, кстати, долго ждать себя не заставил. Правда, получалось все равно не так слаженно и красиво, как в тот день, когда кумало собирались на войну с сибийя. Но это и не удивительно – здесь, в лагере разбойников, собрались люди из разных племен, возможно никогда прежде друг с другом не встречавшиеся. И какие-то различия в танцевальных движениях у них просто обязаны найтись.

Но Андрею понравился и не отрепетированный номер. Наверное, эти ребята по-своему правы. Никто не знает, что их ждет завтра на рассвете, так почему бы сегодня не повеселиться. Только сам он в пляске участвовать не стал. Все равно у него так хорошо не получится, только другим удовольствие испортит.

Тем более что неорганизованные выступления вскоре закончились и дальше солировать начал Кукумадеву. Покачиваясь, то ли от старческой слабости, то ли в такт песни, он обошел все воинство. В левой руке он держал сделанный из тыквы сосуд, а в правой – уже знакомую Андрею метелочку из бычьего хвоста для опрыскивания прихожан магическим снадобьем. Колдун не слишком энергично размахивал ею и при этом что-то бубнил себе под нос. Но окружающие либо обладали лучшим слухом, чем Шахов, либо просто заранее знали, что скажет старик, и дружно, громко, нараспев повторяли его слова. В общем-то ничего неожиданного, оригинального в них не было: «нас ждет победа», «враги разбегутся, как трусливые шакалы», «духи предков с нами» и так далее в том же незамысловатом стиле. Толпа ему поддакивала, даже не задумываясь над тем, что воевать они собираются со своими же соплеменниками, чего ни один здравомыслящий предок одобрить по идее не мог. Но с другой стороны, и они могли усомниться в том, что говорит колдун.

Вдруг Кукумадеву по-кошачьи подпрыгнул на месте, замер, по-собачьи склонил голову набок и принюхался.

– Кто-то здесь не хочет нашей победы! – прошипел он и завертелся волчком, словно выискивая злодея взглядом.

– Не может быть! Здесь таких нет! – пел хор, по-видимому подчиняясь правилам игры.

– Кто-то здесь замыслил измену! – снова возопил колдун.

Теперь он крутился медленнее, и стало заметно, что никого он не высматривает. Зрачки глаз старика закатились куда-то в район бровей, и выглядел он сейчас действительно устрашающе. Шахову показалось, что Кукумадеву смотрит на него, хотя и не совсем понятно, чем смотрит. Но явно не глазами.

– Скажи нам, кто изменник? – надрывались между тем певчие. – Мы хотим знать его имя!

Где-то между лопатками Андрея зашевелилось нехорошее предчувствие, что старик закончил развлекаться и если до сих пор играет, то в очень серьезную и опасную игру. С кем бы это? А что, если с ним, с Шаховым? Вдруг Кукумадеву что-то пронюхал про его планы? Или Бонгопа настучал? Что значит «не может быть»? В этой долбаной Африке может быть все. И ни за кого здесь нельзя ручаться. Потому что они могут быть какими угодно честными и добрыми, но честь и добро понимают по-своему, по-кумальски. И в этот раз правила хорошего тона требовали слить Шахова. Но зачем тогда так затягивать дело? Чего старик добивается? Ждет, когда у Андрея сдадут нервы, или просто заводит толпу?

Кукумадеву медленно, с остановками, двигался в сторону Шахова, сопровождаемый многоголосым, завораживающе мелодичным требованием назвать имя предателя. Он подходил все ближе и ближе. Четыре шага, три, два…

– Ты! – резко выдохнул колдун, развернулся и ткнул пальцем в негра средних лет, стоявшего рядом с Андреем.

Тот молча бухнулся на колени. И слава богу, что подходящего места для того, чтобы упасть в обморок, больше не было. Волей-неволей Шахову пришлось удержаться на ногах. Рядом с ним тяжело дышал Кукумадеву. От возмущения или от нервного напряжения – кто знает? Старик с видимым трудом сдернул с шеи один из подвешенных мешочков, развязал его, неторопливо покопался внутри и вытащил на свет какую-то безделушку – тонкий ремешок из светло-серой змеиной кожи, украшенный перьями, ракушками, пучками травы. А в самой середине нелепо торчали из разреза в коже черные, свивающиеся по краям в спираль шерстинки. Это похоже… да, скорее всего, этого человеческие волосы. Волосы негра, точнее говоря. Уж не это ли самого?

– Значит, это ты хотел предать нас? – спросил колдун, умышленно никак не называя обвиняемого. Создавалось впечатление, будто он уже утратил право на имя.

– Нет, – еле слышно пролепетал тот, с ужасом и мольбой глядя снизу вверх на старика.

– Ты хотел все рассказать Сикулуми, – продолжал Кукумадеву, выдергивая из амулета один волосок.

– Не-е-ет! – взвизгнул несчастный, схватился за голову, как будто волос выдрали из его затылка, и повалился набок.

– Ты думал, что Сикулуми простит тебя и позволит вернуться домой?

Колдун выдернул из амулета чуть ли не половину пучка.

– Н-н-н-н…. д-а-а-а! – завопил обвиняемый, извиваясь от боли.

– Но ты не успел ничего рассказать, – закончил колдун, когда вопли и стоны затихли. И это был уже не вопрос.

Старик, не оглядываясь на неподвижное тело предателя, подошел к костру и брезгливым жестом бросил амулет в огонь. Серая змеиная кожа в один момент почернела и съежилась. А лежавший в двух шагах от Андрея человек даже не дернулся. Шахов смотрел вслед удалявшемуся колдуну и отгонял от себя паническую мысль о том, что в мешочке Кукумадеву он разглядел еще один точно такой же амулет. Только из черной кожи и со светлыми волосами.

До крааля ндвандве разбойники добрались перед самым рассветом и практически бесшумно. Если не считать двух-трех старательно сдерживаемых вскриков. Добрая треть отряда решила в подражание своему кумиру отправиться в бой босиком. А в саванне растет множество колючих трав и кустарников. Днем их хотя бы видно, а вот ночью…

Шахов еще в лагере замучился объяснять, какое это болезненное занятие, сам он уже недели две так ходит и только теперь начинает привыкать. И кстати, в его десятке нашелся всего один энтузиаст босохождения. Но каждого ведь не переубедишь. Взрослые люди, в конце концов, могли бы и сами догадаться.

Тем не менее отряду удалось незаметно прокрасться к воротам. Собственно, замечать их было некому. Вволю наплясавшиеся и напившиеся пива ндвандве и гости-кумало только-только погрузились в сон. А может быть, кто-то из молодежи до сих пор еще не вернулся с танцплощадки, но если и так, то им сейчас было не до каких-то там разбойников. Собаки давно уже утомились встречать громким лаем каждую группу возвращающихся и сейчас лишь глухо ворчали во сне.

Часового у ворот ндвандве, кажется, все-таки поставили. То есть он, по-видимому, когда-то там стоял. Андрей в темноте запнулся о вытянутые поперек тропы ноги, но страж что-то беззлобно проворчал, повернулся на бок и снова засопел в две дырки. Пришлось так же беззлобно приложить ему в затылок древком ассегая. Пусть отдыхает дальше. Специально Шахов не прислушивался, но вроде бы никто из идущих следом не стал добивать спящего. Не спецназ все-таки.

У ворот волей-неволей пришлось потолкаться. Каждый норовил пройти первым, а то, что не он один такой нетерпеливый, в темноте разглядеть было сложно. Андрей потоптался немного в очереди, потом отошел в сторонку, оперся руками на более или менее крепкую жердину и рывком перемахнул через изгородь. Рассохшееся дерево заскрипело под его тяжестью, но выдержало. Следом прыгнуло еще несколько человек, вероятно из его десятка. Последний в конце концов завалил плетень, но это было не так важно, потому что со стороны скотного двора уже послышались удивленные хриплые голоса хозяев. Заметили, черти безрогие!

– Бегом за мной, к Большому Дому! – крикнул своим Шахов и ринулся напролом, не разбирая дороги. Да и как ее разберешь в такой темнотище?

Накануне вечером Сило и Кукумадеву собрали командиров десятков на совещание. Лазутчик, побывавший в краале, начертил палкой на земле подробную схему расположения зданий. Хотя кое-кто из разбойников, пришедших в отряд именно из ндвандве, знал подробности не хуже разведчика. Важнее было определить, где поселились Сикулуми и его люди, где заночует новобрачный и старейшины племени. Но тут оставалось только надеяться, что все будет так, как велит обычай. А велел он, чтобы знатные гости останавливались в доме вождя. Его и решено было атаковать в первую очередь. Но теперь этот мудрый план грозил накрыться медным тазом. А впрочем, Андрею нужно было туда попасть независимо от исхода операции.

Он широченными шагами мчался по темному, почти невидимому проходу между хижинами. Другие группы, по идее, должны были следовать параллельным курсом. А врагам по тому же раскладу попадаться на его пути еще рановато. И все же он сшиб какого-то хлюпика, не вовремя рискнувшего перебежать дорогу.

– Я наелся, – жалобно пискнул тот, поднимаясь с земли.

– Ёкарный бабай, – ответил Андрей, не останавливаясь.

На этот раз он вовсе не ругался, а просто ответил на реплику пострадавшего. Так разбойники еще в лагере договорились отличать своих от чужих. Глупость, конечно, но ничем не глупее любого другого пароля. По крайней мере, случайно его никто не угадает.

Дальше Андрей побежал медленней, осторожней. И успел разглядеть на фоне Млечного Пути еще чей-то силуэт. Этот про свой аппетит ни слова не сказал, а просто глупо поинтересовался: «Кто здесь?» За что и получил по лицу ребром шаховского щита. А сам Андрей уже выбрался на небольшую площадку возле дома вождя. И сразу понял, что оказался здесь не первым.

У входа в хижину смутно угадывалось несколько беспорядочно движущихся теней, причем количество их с каждым мгновением увеличивалось. Судя по создаваемому ими шуму, дрались там в основном врукопашную, с яростными криками, но пока что без стонов тяжело раненных.

– Га-а-ари-и-ик! – рявкнул Шахов во все шесть с половиной литров своих легких. – Ты где-е-е?

Отозвалось сразу много голосов, но ни одного русского слова он так и не услышал.

Хреново дело! Или студент дрыхнет без задних ног, так что его и пушкой не разбудишь, или еще хуже. Может, ему просто не дают ответить? Зажали рот, всунули кляп, оглушили, в конце концов. Нет, это еще не самый конец, но об этом Андрей даже думать не хотел. Ничего не изменилось. Раз Гарик не откликается – придется его искать, обходя дом за домом. И начинать нужно с жилища вождя. Он же вождь, пусть чисто формально, но все-таки.

Андрей разбежался и ногами вперед прыгнул в кучу тел, столпившихся у входа в хижину. Кого-то сбил сам, других повалили на землю метнувшиеся в разные стороны перепуганные драчуны. Пока они соображали, что произошло, Шахов уже пробрался в дом. Там было чуть светлей, чем снаружи, – в очаге еще краснели угли, выхватывая из темноты центральную часть помещения. До стены их отблеск не добирался, но Андрей успел разглядеть чью-то тень, метнувшуюся в левую, женскую половину дома. Не так уж и быстро метнувшуюся. И сама тень показалась какой-то сгорбленной, стариковской. Кто ж это там такой пугливый?

Андрей нашарил на полу циновку, разодрал ее надвое, потом еще раз. Оставшуюся часть скатал в трубочку и ткнул ею в очаг. Медленно и неохотно сухая трава начала тлеть. С этим жиденьким факелом Шахов повернулся в тот угол дома, где обычно хранились припасы. Они и сейчас там хранились, но в полном беспорядке. И между сваленных в кучу тыкв виднелась чья-то жилистая худая нога. Шахов без лишних церемоний потянул ее к себе. И как раз в этот момент факел предательски потух.

– Повезло тебе, Хлаканьяна! – разочарованно вздохнул Андрей. – Придется теперь просто убить тебя, а не зажарить живьем.

Нога старика судорожно задергалась, но Шахов вцепился в нее крепко и выпускать не собирался.

– Не убивай меня, белый дух, – испуганно прошептал пленник. – Ты ошибся. Я не Хлаканьяна.

– Да? А кто же ты?

Он назвал имя, ничего Шахову не говорившее. Да и какая разница, если по голосу сразу стало понятно – обознался, принял желаемое за действительное.

– Если тебе нужен Хлаканьяна, – продолжал бороться за жизнь старик, – то я расскажу тебе, где его найти.

Заманчиво, очень заманчиво. Но у Шахова сейчас была другая цель.

– Скорми гиенам своего Хлаканьяну, – искренне посоветовал он пленнику. – Мне нужен мальчишка. Где Звиде?

Старик опять забрыкался. За спиной у Андрея затрещала от удара падающего тела стена хижины. Видимо, снаружи схватка набирала силу.

– Я не знаю, где сейчас молодой вождь, – заныл пленник. – Вчера он ночевал в соседнем доме, в том, что слева. Но сегодня я не видел, чтобы он туда заходил.

Слева, значит? Ладно, проверим. Шахов отпустил ногу старика и бросился к выходу. На этот раз удалось пройти без помех, бой переместился ближе к скотному двору. Это Андрей определил без труда, потому что видимость улучшилась В нескольких шагах от него разгоралась веселым пламенем плетеная хижина. Та самая, что находилась слева.

– Га-а-ари-и-ик! – снова позвал Шахов.

Без толку. Вокруг все кричат кто во что горазд. Люди, собаки, коровы, кажется, еще гиены включились. Попробуй различи среди них не очень-то громкий голос студента. А по-другому как его отыщешь в этой темноте и неразберихе?

Кто-то умный уже сообразил, что факел сейчас полезнее щита, намотал на палку пучок сена, сверху – какую-то тряпку и теперь пытался прикурить от горящего дома. Спасибо, брат, выручил! Андрей не стал разбираться, свой или чужой, просто вырвал факел у него из рук и отпихнул в сторону. Ничего – в крайнем случае парень себе новый сделает.

Долго такой самопал гореть не сможет, и Андрей старался не терять ни секунды. Врывался в дом, выкрикивал имена Гарика и Звиде, разворачивался, осматривал углы и сразу же выскакивал обратно. Большинство хижин оказывались пустыми, кое-где испуганно жались друг к дружке женщины и дети. Но даже по ошибке, сослепу и впопыхах, некого было принять за студента. Куда же он подевался-то? Неужели тоже полез в драку? Нет, идиотом Гарик никогда не был. Должен догадаться, что не для него эта забава. Надо искать дальше.

Шахов обследовал уже десять или двенадцать хижин, когда вдруг до него дошло, что эту перепуганную молодую женщину с плачущим младенцем на руках он сегодня уже видел. Буквально пять минут назад. Похоже, он пошел по второму кругу. А что-то, возможно, и пропустил. Но разве тут вспомнишь, где успел побывать, а куда еще не заглядывал? Да и домишки все одинаковые, их и при дневном свете нетрудно перепутать. И что теперь делать? Начинать снова?

Не получится. Так свободно разгуливать по краалю ему больше не позволят. Уже светало, стали видны хотя бы силуэты дерущихся, и их беспорядочные перемещения начинали укладываться в понятную, но не очень приятную схему. Хозяева перестали паниковать, протрезвели, разобрались, что к чему, и теперь медленно и упорно оттесняли налетчиков к скотному двору. Все чаще слышались не яростные вопли, а крики боли, и пару раз Андрей узнал в них голоса ребят из своего десятка. Ему самому до сих пор удавалось избегать серьезных стычек, несколько раз на бегу пнул противника локтем или коленом – как удобней было – и мчался дальше. Но остальным, судя по всему, приходилось несладко. И если кто-то еще надеялся уйти отсюда живым, то заняться этим следовало прямо сейчас.

Шахов отшвырнул в сторону бесполезный уже факел и обернулся, высматривая оптимальный маршрут отступления. Очень вовремя обернулся. Какой-то детина – кажется, абсолютно голый – ломился ему навстречу, занеся над головой здоровенную дубину. Нет, рано Андрей решил, что все протрезвели. Этот вряд ли что-то соображал. Во всяком случае, глаза у него были безумные, вытаращенные, бычьи. Шахов даже не стал жестко встречать его. Просто отклонился от удара, шагнув вперед и вправо, перехватил руку с дубиной и проводил ее туда, куда она сама стремилась – вперед-вниз-влево. А заодно и выставил бедро, чтобы помочь парню не отстать от своего оружия. Пролетел тот метра четыре и рухнул под ноги другой группы дерущихся, завалив и их тоже. Вот и славненько, вот и лазейка для бегства нашлась.

Андрей без лишних раздумий бросился в освободившийся проход, крикнув больше для очистки совести, чем в надежде, что его услышат и поймут:

– Уходите, ёкарный бабай! Пробивайтесь к выходу! За мной!

Один из упавших начал подниматься слишком быстро, за что и получил коленом по зубам. Без всякого злого умысла. Шахов просто перепрыгивал через препятствие и уже не мог остановиться. Зато навернуться мог запросто. С трудом удержавшись на ногах, он продолжил бегство. За спиной кто-то громко сопел и шлепал сандалиями по вытоптанной земле, но обернуться и посмотреть на преследователя Андрею никак не удавалось. Приходилось петлять, лавировать между сцепившимися бойцами, отпихиваться от попыток втянуть его в такую же потасовку. Тот, что бежал следом, сам догадался, что нужно представиться:

– Я наелся, – задыхаясь, пробормотал он.

Еще бы ты не наелся! Если выберешься из этой мышеловки – воспоминаний надолго хватит. Только не отставай, парень!

Всего это вслух Шахов, конечно же, не сказал. Берег дыхание. Неизвестно, сколько еще предстоит бежать за воротами крааля. Если, опять же… Нет, никаких если. Дорогу к воротам и свободе преграждала группа хорошо вооруженных воинов ндвандве. Человек шесть или семь, все со щитами и ассегаями. А у Андрея ничего, кроме сломавшегося еще в поединке с Зембенкулу обрубка, при себе не было. Как не было и времени на обманные маневры. Только проскочить с ходу. Но как? Голыми пятками на копья?

Может, существовал и другой вариант, но Шахов выбрал первый, что пришел в голову.

– Прыгай через забор! – подсказал он спутнику, резко свернул влево от ворот, оттолкнулся обеими ногами и сиганул рыбкой через почти двухметровый плетень. Немного не рассчитал, расцарапал правый бок и бедро, но планку все же преодолел. И даже успел сложиться в кульбит, не свернув себе шею. Перекувырнулся еще раз, гася инерцию полета, поднялся на ноги и обернулся назад.

Ндвандве такой акробатики от Шахова явно не ждали. Даже ассегаем вслед запустить не успели. Но и тот парень, что за ним увязался, тоже оказался не готов к такому повороту. Он притормозил на мгновение, потом снова начал разгоняться, но прыгнуть так и не успел. Андрей увидел, как над забором поднялась рука с копьем, потом резко дернулась вперед, и секундой позже что-то тяжелое стукнулось о забор с внутренней стороны. Раздались ликующие возгласы, но среди них не слышно было знакомого, задыхающегося.

Шахов беззвучно выругался, сплюнул чем-то отдаленно похожим на слюну и, больше не оглядываясь, побежал дальше.

В общем-то, можно было уже и не спешить. Погоню ндвандве за ним не выслали – всем пока хватало дел и в краале. Но больше радоваться было нечему. Гарика он не нашел, и вряд ли в ближайшее время ему позволят сделать вторую попытку. С другой стороны, раз уж он не сумел отыскать студента, хотя и очень хотел, то и кому-то другому не должно повезти больше. Скорее всего, Гарик жив и надежно спрятан. И значит, мы еще поиграем в казаки-разбойники. Лишь бы не в жмурки. А сейчас нужно просто забрать Мзингву из лагеря, по возможности не встречаясь с Кукумадеву, и залечь на дно где-нибудь в темном, сухом и прохладном месте. Лучше всего – в лесу. Дикие звери куда безопасней людей. Хотя бы без особой нужды не нападают. Еще бы какую-нибудь заброшенную избушку на курьих ножках отыскать – и вообще красота будет.

Избушку, значит?.. Заброшенную?..

Ёкарный бабай, а ведь рассказывал же Бабузе что-то такое про хижину в лесу, в которой Звиде с матерью жили, когда их выгнали из племени. И уж Нтомбази точно о ней не забыла. И вполне могла показать давнишнее убежище своему якобы родному сыну. А Гарик теоретически мог, устав от предсвадебной суеты и шума, остаться ночевать здесь. Логики, конечно, никакой. Но если студента не удалось отыскать в краале, то, может быть, он там попросту и не появлялся? И, черт возьми, что Шахов теряет, проверяя еще одну хлипкую версию? Вспомнить бы еще, где домик находится. На окраине леса – это точно. Но в какой стороне? На север или на восток? Эх, говорила же ему учительница в третьем классе: Андрюша, тренируй память! А он все больше другие группы мышц тренировал.

Андрей не рассчитывал быстро отыскать эту лесную хижину. Но судьба еще раз показала, насколько ей по фигу, что о ней думают люди. Всего-то и понадобилось забраться на вершину ближайшего холма. По правую сторону рассмотреть что-либо мешало восходящее солнце, а вот слева, у самого горизонта, отчетливо виднелось темное пятно. Может, это и не лес, но издали очень похоже. Для бешеной собаки семь верст – не крюк, в последнее время Шахова трудно было напугать такими пробежками, и он потрусил в сторону подозрительного пятна. Минут через десять выяснилось, что это действительно лес, причем, по здешним меркам, немаленький. А минуту или две спустя Андрей разглядел у самой опушки крохотный бурый бугорок, напоминающий перевернутую корзинку. Надо же – даже искать не пришлось!

Андрей еле уговорил себя не радоваться раньше времени, приближался к хижине осторожно, но ничего странного или угрожающего поблизости не обнаружил. Скорее, наоборот. Неподалеку от дома, прислонившись спиной к дереву, сидел и мирно дремал молодой человек в накидке из леопардовой шкуры.

– Ну, брат, и нашел же ты время расслабиться! – усмехнулся Шахов, выбираясь из кустов и подходя к спящему Гарику. – Давай просыпайся!

Студент и ухом не повел, продолжая досматривать сны.

– Вставай, кому сказано! – уже громче позвал Андрей и тронул юношу за плечо.

Никакого результата. То есть нет, не совсем так. Получилось как в мультике – «медвежонок не проснулся, его мама проснулась». Из дома выглянула Нтомбази и, неприязненно посмотрев на Шахова, проворчала:

– Чего расшумелся? Сына разбудишь.

– Так я и хочу его разбудить, – все еще улыбаясь, ответил Андрей.

– Его? – равнодушно переспросила женщина. – Его так просто не разбудишь. Да и не о нем речь. Я про своего сына говорю.

Улыбка медленно сползла с лица Шахова. Что-то здесь происходило странное, непонятное. И, как это обычно бывает со странным, неприятное.

– Какого сына? – в свою очередь удивился он. – Сило, что ли?

– Не было никакого Сило, глупый белый человек! – тихо, но язвительно рассмеялась Нтомбази. – Всегда был только Звиде.

– То есть как? Он же…

– Я же велела тебе не шуметь, – оборвала шаховские вопросы женщина. – Бонгопа, успокой своего друга!

Андрей тут же забыл про сыновей Нтомбази. Сюрпризы, оказывается, только начались. Из хижины и в самом деле выглянул сын кузнеца. Уставший, в оборванной, вернее, изрезанной одежде, с плохо замытыми пятнами крови. И почему-то избегающий смотреть в глаза Шахову.

– Ты как здесь оказался? Ты же должен был… Ты поквитался с Сикулуми?

Первые замечания Бонгопа проигнорировал, а на последний вопрос лишь молча кивнул. Странно, о таких вещах обычно рассказывают долго, со смачными подробностями. Еще страннее, что храбрый воин и опытный командир сразу же, как управился со своими делами, покинул поле боя. И совсем необъяснимо, почему он затем отправился именно сюда.

– Ты знал про эту хижину?

– Какой ты все-таки любопытный, Шаха! – опять рассмеялась Нтомбази. – Все-то тебе нужно знать. Ну да ладно, расскажу. Последнее желание умирающего нельзя не исполнить.

Андрей изумленно посмотрел на женщину. Да в своем ли она уме? Пусть даже мать Звиде за что-то сильно невзлюбила Шахова, но надо же хоть чуточку соображать, кому угрожаешь. Чем она собирается его запугать? Уж не полуживым ли Бонгопой? Так он и в здоровом, полном сил состоянии с Андреем бы не справился. И зачем ему вмешиваться в чужую ссору? Или не чужую? Что его вообще связывает с этой сумасшедшей бабой?

Тем не менее сын кузнеца послушно шагнул навстречу неприятностям.

– Стой, Бонгопа! – по-хорошему предупредил Шахов. – Не слушай ее. А то ведь я могу и забыть, что ты спас мне жизнь.

Тихий, но одновременно жуткий смех женщины помешал кумало ответить.

– Ты больше ничего не сможешь, глупый белый человек! – торжествующе хихикнула она. – Посмотри на это!

Нтомбази вынула из-за пояса какую-то черную тряпочку и помахала ею перед собой. У Андрея внезапно закружилась голова. Не тряпочка это вовсе, а ремешок. Из черной змеиной кожи. Украшенный перьями, ракушками и пучком светлых человеческих волос. Его, Шахова, волос. И на что способна такая безделушка, Андрею было хорошо известно.

Но это ведь не может быть тот самый амулет! Он же остался у Кукумадеву! Или нет? Разве не мог колдун тайно передать его женщине? Сам или через Бонгопу. Может, сына Бабузе застращали таким же образом и заставили предать Шахова. Но одно дело – старый, опытный, могучий волшебник, а сможет ли справиться с амулетом женщина? Да и вообще не верит Андрей в это вуду! Мало ли как действуют на дикарей такие примитивные фокусы! Он же цивилизованный человек, его на испуг не возьмешь.

– Не зли меня, женщина, – хмуро пригрозил Шахов, борясь со внезапно охватившей его неуверенностью. – Я, конечно, сочувствую всем твоим бедам и заботам, но у меня и собственных хватает. И сейчас ты мне мешаешь с ними справиться.

Он повернулся к Гарику, наклонился и снова потряс его за плечо. Возможно, только для того, чтобы не видеть проклятую колдовскую игрушку. А то, что студент никак не хотел просыпаться, его уже не очень удивляло.

– Я не разрешала тебе двигаться с места! – с наслаждением, растягивая слова, произнесла Нтомбази.

Она ухватилась обеими руками за края ремешка и, напрягая все силы, растянула его в стороны. Андрей чуть не завыл от неожиданной, непонятно откуда взявшейся боли. Казалось, будто его руки выдернули из плечевых суставов. Наверное, так же чувствовали себя распятые на кресте древнеримские рабы. Хотя вот же они, руки, ни к чему не приколочены, свободно опущены вдоль тела. Только пошевелить ими почему-то труднее, чем толкнуть с груди двухсоткилограммовую штангу. Но ведь Шахов не забитый раб, чтобы безропотно терпеть истязания. Не хочет он верить в эту магию и не будет верить!

Он попытался поднять руку. Хотя бы до пояса, хотя бы в несколько подходов. Медленно, неохотно, но она откликалась на волевое усилие. И это, конечно же, сразу заметила Нтомбази. Руки у женщины тоже были заняты, она зубами ухватилась за торчащий из пояска светлый волос и резко дернула его к себе.

Андрей на мгновение перестал различать что-либо вокруг себя, слева под ребрами что-то кольнуло, ноги подогнулись, и он пустым пыльным мешком осел на землю рядом с Гариком.

Ёкарный бабай, да что ж это делается-то?

– Наконец-то ты что-то понял, Шаха! – с садистской ухмылкой сказала Нтомбази. – Лежи и слушай. Мне самой хочется рассказать тебе все. Больше ведь некому. Бонгопа! – обернулась она к сыну кузнеца. – Плесни-ка на мальчишку водой. Пусть проснется и тоже послушает. Так, достаточно. А теперь возьми амулет и держи его крепко-крепко. Мне неудобно говорить с ним в руках.

Гарик фыркнул и открыл глаза, но даже не попытался отряхнуть воду. Похоже, он пока не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Хорошо, если хоть что-нибудь видел, слышал и понимал. Интересно, а с ним-то что эта ведьма сделала? Опоила какой-нибудь гадостью? Андрею очень хотелось коснуться плеча студента, убедиться, что тот жив и, насколько позволяет ситуация, здоров. Но он не решился на резкое движение. Еще раз испытать на себе, что такое настоящая африканская магия, Шахов пока не был готов.

– Так вот, Шаха, – начала между тем рассказ Нтомбази, – ты сам во всем виноват. Ты и твой молодой друг. С вашего появления и начались неприятности…

Едва лишь услышав, что в краале кузнеца Бабузе объявился юноша, как две капли воды похожий на ее сына, Нтомбази сразу поняла – добром это не кончится. Старый шакал Хлаканьяна тут же начал интересоваться, хорошо ли себя чувствует Звиде, не случалось ли с ним за последнее время новых припадков. И она слишком хорошо знала характер советника вождя, чтобы надеяться на случайность таких вопросов. Да и повадки Сикулуми тоже были ей известны. В конце концов, вожди тоже своего рода близнецы, все думают и действуют одинаково.

Наверное, она сама во многом виновата. Слишком оберегала сына, даже тогда, когда он окреп и почти избавился от недуга. По ее глупости, для окружающих Звиде так и остался несчастным мальчиком, одолеваемым злыми духами. Сикулуми опасался, что сын Нтомбази в самый неподходящий момент опять заболеет и сорвет все его планы. Немощный вождь никому не нужен. Неудивительно, что он решил подстраховаться. Вместо настоящего сына Нхлату показать старейшинам ндвандве двойника.

Но с этим еще можно было смириться. Если бы в один прекрасный день по глазам Хлаканьяны она не поняла, что советник с вождем на этом не успокоятся. Двойник не только здоровее ее сына, он еще и намного меньше понимает в происходящем, а значит, будет гораздо послушнее. Живой Звиде стал для них обузой, а сильные мира сего не любят, когда что-то или кто-то мешает их планам.

Ту ночь женщина проплакала молча, сжав зубы, опасаясь неосторожным всхлипом потревожить сына. А наутро у нее уже был готов собственный план. Отчаянный, смелый до безрассудства. Раз уж она не может бороться с вождем, остается только подыграть ему, избавить от хлопот. Раз Звиде должен умереть, он умрет. Для всех, кроме собственной матери и еще двух человек.

С Кукумадеву Нтомбази познакомилась очень давно. Старик долго лечил ее сына, и в общем-то небезуспешно. И к самой женщине относился хорошо, даже немного учил колдовству. А со временем она узнала, что и у колдуна тоже имелись свои счеты с вождем. Лучшего союзника и придумать было трудно. Даже то, что жил Кукумадеву на отшибе, ни с кем по-соседски не общаясь, тоже играло ей на руку. Оставалось только доставить мальчика в крааль колдуна, не вызывая подозрений. А для этого требовался еще один помощник. Но и его долго искать не пришлось.

– Бонгопа? – на всякий случай уточнил Шахов. – Но почему именно он?

Нтомбази ответила почти человеческой, почти женской улыбкой:

– Потому что ради меня он сделает что угодно.

Сын Бабузе невольно вздрогнул, а заодно и Андрея заставил поморщиться от боли. Амулет ведь по-прежнему оставался в руках воина. Но Шахов уже не злился на него, пожалуй, даже жалел.

Ах, вот оно что! Ну и попал ты, парень! Угораздило же влюбиться в такую мегеру!

Бонгопа не раз и не два звал Нтомбази замуж. Мужчина он видный, и может быть, она бы и согласилась стать его женой. Не беда, что он сын простого кузнеца. Ей не составило бы труда сделать из него настоящего вождя. Но оставалась одна сложность – женой вождя Нтомбази уже была. И прекрасно знала, как из любимой жены становятся второй, третьей и даже совсем никакой. Нет, такого счастья она больше не хотела. Куда лучше быть матерью вождя. Вот это уже навсегда. И она упорно много лет шла к цели, пока вдруг появление Гарика не поставило ее планы под угрозу. И надо ж такому случиться – привел чужака в племя именно Бонгопа.

Теперь он уже просто обязан был исправить собственную ошибку. И надо отдать ему должное – исправил. Для начала сын кузнеца сам, на своих плечах, отнес мальчика к колдуну.

– Но ведь он же умирал? – опять не удержался от вопроса Шахов. – Все видели, насколько он плох. Даже мой приятель Мзингва.

– Хорошо, что он не повстречался со Звиде чуть позже, – продолжала хвастаться Нтомбази. – Прежде всего – для твоего друга хорошо. Иначе Бонгопе пришлось бы отрезать его длинный язык.

Женщина давно заметила, что ее сыну становится хуже, если он случайно понюхает листья дерева умсимбити. И чем дольше нюхает, тем сильнее заболевает, страдает от удушья. А потом Кукумадеву научил ее готовить снадобье, снимающее эти приступы. Так что, когда понадобилось, мать своими руками едва не свела Звиде в могилу, дождалась, когда все убедятся в том, что он уже не жилец, и лишь после этого разрешила Бонгопе отнести мальчика к колдуну. Тяжко было видеть страдания сына, но она держалась и еще предостерегала помощника, чтобы тот не поддался жалости и не накормил больного снадобьем раньше времени. Если бы кто-то увидел выздоравливающего Звиде, все мучения оказались бы напрасными.

– Ну хорошо, – согласился Шахов, – ты спасла сына. А дальше? Зачем тебе было нужно все остальное?

– А дальше мой сын должен стать настоящим вождем ндвандве, – гордо ответила женщина. – Великим вождем. И он им станет с моей помощью.

По настоянию Нтомбази ее помощники при каждом удобном случае вспоминали старую, почти легендарную историю о братьях-близнецах, один из которых оказался злым духом. Подробно пересказывали слух о том, что сангома перепутали и приказали убить не того младенца. И совсем шепотом сообщали, что бедный ребенок не погиб, вырос большим и сильным и в скором времени объявится, чтобы отобрать титул вождя у злого духа. Потом Кукумадеву ночью сжег свой крааль, обвинив в этом неких разбойников, и сам же начал сколачивать новую шайку для Звиде. А Нтомбази по-прежнему изображала любящую мать Гарика, изображающего ее любящего сына, и надеялась лишь на то, что скоро этот глупый спектакль закончится.

А ее враги – Сикулуми и Хлаканьяна – перехитрили самих себя. Каждый их шаг только продвигал Нтомбази ближе к цели. Сначала они решили убить всех, кто видел Гарика до того, как он превратился в Звиде. Но поджог крааля Бабузе только подогрел слухи о разбойниках. И теперь Бонгопа не просто помогал любимой женщине, но и мстил за отца, а это, что ни говори, более надежно. Затем попытались избавиться от Шахова, и у заговорщиков появился еще один, пусть и временный союзник. А торопливая, наскоро устроенная свадьба Гарика и дочери Сикулуми подсказала удобный момент для выступления.

– А зачем нападать-то было? – не унимался Андрей. – Почему бы просто не украсть Гарика, не заменить его обратно на Звиде? Неужели вы рассчитывали с горсткой неумех одолеть целое племя?

Женщина посмотрела на него с удивлением, чуть ли не с сочувствием.

– Все-таки ты глупый человек, – вздохнула она. – Я и не рассчитывала победить ндвандве, нужно было только напасть. И все получилось, как я хотела. Бонгопа убил мерзкого Сикулуми, а теперь мой маленький, слабенький Звиде убьет злого духа Сило и его помощника Шаху. После такого подвига он станет настоящим вождем, любимым всем народом, и некому уже будет ему приказывать. А я наконец-то вздохну спокойно.

Андрей вспомнил того парня, что не сумел перепрыгнуть через ограду, других, чью смерть наблюдал лишь мельком. Вспомнил и о том, что сам не помог уцелеть бойцам своего десятка, больше думая о своих проблемах. Но не мог же он оказаться везде одновременно! Не хотел он ничьей гибели и не радовался ей. А эта стерва…

– Спокойно? – вскипел он, как обычно, в одну секунду. – Столько народу за просто так погубили, а тебе – дышать спокойно? Да ты знаешь кто?..

– Бонгопа! – коротко распорядилась женщина, и Андрей снова стиснул зубы, чтобы не застонать. Амулет работал безотказно.

Однако стон, негромкий, но отчетливый, все-таки прозвучал. И доносился он из хижины.

– Разбудили все-таки! – огорченно вздохнула Нтомбази. – Не дали мальчику отдохнуть. А он ведь у меня совсем слабенький, только на снадобьях Кукумадеву эти полмесяца и продержался.

Не обращая больше внимания на Шахова, женщина забежала в дом, потом с встревоженным видом выглянула наружу и распорядилась:

– Бонгопа! Мальчику совсем плохо, заканчивай здесь без меня. Шаху можешь отвести подальше, а шакаленка этого убей прямо здесь. И обязательно ассегаем Звиде. Вон он, у стены стоит. И поторопись, нужно со всем управиться до того, как нас разыскивать начнут.

Да, деловая женщина – коротко и ясно.

Нтомбази возилась с сыном, Бонгопа задумчиво смотрел вдаль в направлении крааля ндвандве. За Шаховым никто не следил. Теоретически он мог воспользоваться моментом и сбежать. Или, допустим, наброситься на палача. Если бы только каждое движение не отдавалось во всем теле резкой, парализующей болью. Даже те два метра, что отделяли его от Гарика, Андрей прополз на четвереньках с огромным трудом. Развернул к себе лицо юноши, посмотрел в глаза. Зрачки расширены, но на взмах руки вроде бы реагируют. (Ага, как же – взмах! Египетские пирамиды и то, наверное, быстрее строили и с меньшей затратой сил.) Значит, все-таки живой. Правда, видимо, ненадолго.

Черт возьми, но нельзя же просто сидеть и ждать, когда тебя прирежут! Даже со связанными руками Шахов не чувствовал себя таким беспомощным. Казалось бы, действуй, рыпайся, цепляйся за жизнь. Но как представишь, что будет, когда кумало опять за ремешок дернет, так, честное слово – легче умереть.

Гарик вдруг зашевелил губами, с натугой прошептал:

– Ан-н-н-дрей…

Больше он ничего сказать не смог, но и этого хватило. Столько всего было в его взгляде и еле слышном голосе: недоумение, обида, боль, страх. И еще надежда. На него надежда, на Шахова. А что тут можно сделать? Ничего нельзя… но нужно.

– Не боись, студент, что-нибудь придумаем, – попытался он ободрить мальчишку. – Прорвемся. Ты только пока не дергайся. Тебе, наверное, вредно сейчас шевелиться. Полежи тут, отдохни.

И Андрей медленно, в три действия, поднялся на ноги. Между прочим, получилось уже лучше. Может быть, еще и отпустит. Если снова на экзекуцию не нарваться.

Бонгопа наконец обернулся.

– Отойдем, – то ли предложил, то ли приказал он.

– Зачем?

Вместо ответа кумало продемонстрировал амулет и добавил для бестолковых:

– Я так хочу.

Шахов бестолковым не был и подчинился без дальнейших расспросов.

Они остановились у тех кустов, откуда Андрей осматривал хижину. Бонгопа упорно отводил глаза в сторону. Но и дураку было бы понятно, что Шахова из виду он при этом не выпускает. Побаивается, даже сейчас. Эх, дуралей, чего ради ты стараешься? Тебе же прилюдно объяснили – на фиг ты твоей разлюбезной не сдался!

Сын Бабузе, словно подслушав мысли Андрея, начал оправдываться:

– Я сделал все, как она велела. Ее сын станет вождем. А теперь я должен сделать то, что велит мне честь воина.

И он размашистым движением хлопнул Андрея по ладони. Настолько неожиданно, что Шахов растерялся, не сразу сообразив, что в руке у кумало что-то было. И теперь это что-то зажато у него самого между пальцев. Так сразу и не определишь, что это – местами мягкое, как пух, местами твердое, как камень. А в целом – легкое, гибкое и гладкое.

Андрей ужасно боялся ошибиться, неправильно понять поступок Бонгопы. Медленно поднес руку к лицу и только после этого решился посмотреть на подарок. Да, это он – амулет колдуна. Вещь куда более надежная, чем наручники. Зачем же кумало его отдал? Настолько уверен в своих силах или…

Бонгопа посмотрел ему в глаза и кивнул. Значит, «или».

– Беги, Шаха! – Он легонько подтолкнул Андрея в плечо. – Я скажу, что сбросил твой труп с обрыва в реку.

Вот оно как! Совесть, стало быть, проснулась. Что ж, лучше поздно, чем слишком поздно.

– Подожди, – вернулся в исходное положение Шахов. – А как же Гарик? Я без него не уйду.

– Мальчишку я отпустить не могу, – покачал головой сын кузнеца. – Ндвандве должны найти его труп и убедиться, что Звиде расправился со злым духом.

Господи, опять эта мистика дурацкая! Какой дух, какой, к едрене фене, труп? Это же Гарик!

Но переубедить дикаря можно, только разговаривая на его языке, понятными ему словами.

– Послушай, Бонгопа, духа ведь нельзя убить, правильно? Тогда предположим, что дело было так: Звиде убил Сило, в которого вселился такати. Дух выбрался наружу, взял тело мальчишки и убежал с ним в лес. И все остались довольны, разве нет?

– Нет, – без раздумий ответил кумало. – Нтомбази не будет довольна. Ей нужен труп Нгайи.

– А мой труп ей разве не нужен? – не хотел, не имел права отступать Шахов.

– Нужен.

– Но ты же отпускаешь меня, хотя Нтомбази будет недовольна. Почему же ты не можешь отпустить и Гарика?

– Он не спасал мне жизнь, – объяснил Бонгопа и отвернулся.

Андрей посмотрел ему в затылок, прикидывая, сможет ли вырубить такого здоровяка с одного удара. И понял, что не сможет. Совсем не потому, что не хватит силы.

– Тогда и я никуда не пойду, – решительно заявил он. – Не могу я предать друга, понимаешь?

– А ты понимаешь, что тебя убьют? – потерял терпение кумало.

На самом деле Шахов все понимал. Понимал, как сейчас тяжело этому парню. И даже понимал, что потихоньку продавливает защиту Бонгопы.

– И ты сможешь меня убить? – усмехнулся он.

– Я не смогу, другие смогут. Скоро сюда придут ндвандве. Они видели тебя среди нападавших на крааль.

– Так ведь они и тебя видели… – по инерции заспорил Андрей, но осекся.

Ни хрена он, оказывается, не понимал!

– Так какого же черта ты упираешься? – чуть ли не с кулаками набросился он на сына кузнеца. – Бросай все и беги с нами!

– Зачем? – равнодушно пожал плечами воин. – Меня все равно убьют кумало. Потому что я убил их вождя. Так велит закон: убийца вождя должен умереть. Если только он не станет новым вождем.

Спорить с этим парнем было трудно, но Шахов не сдавался, искал новые варианты.

– Ну, так стань вождем! – предложил он. – Я тебе помогу. Теперь я знаю, как это делается.

– Не хочу, – глухо отозвался Бонгопа. – Я ничего больше не хочу. Все, что я хотел, я сделал. Что хотела Нтомбази – тоже.

– Все? – переспросил Андрей.

– Остальное – невозможно.

Тут кумало опять отвернулся. И Шахов не сразу понял, что Бонгопа говорил не о том, о чем его спрашивали. Вовсе не о Гарике сейчас думал сын кузнеца. Но это и не удивительно. Безответно влюбленные не способны долго думать о чем-то другом, кроме своих страданий.

– Брось, друг! – попытался утешить его Андрей. – Это пройдет, должно пройти. Еще полгода-год, и все забудется.

– Тогда мне совсем незачем будет жить, – тихо-тихо ответил Бонгопа.

Да, ёкарный бабай, что за детский сад такой! Тут серьезное дело, нужно студента спасать, а этот Отелло нюни распустил.

– Да будь же ты мужчиной, в конце-то концов! – рявкнул Шахов. – Доведи хоть одно дело до конца. Ты не хочешь, чтобы меня убили, и не хочешь отпускать Гарика. А я без него не уйду. Сколько повторять можно? Значит, ты все-таки хочешь меня убить.

Конечно, его построения тоже не блистали логикой, но до нее ли теперь? Человек вошел в ступор на почве неразделенной любви, и чтобы вывести его оттуда, подойдут любые средства. Не говоря уже о том, что жить тоже как-то до сих пор хочется.

– Хорошо, я доведу дело до конца, – вдруг согласился Бонгопа и решительно направился в сторону хижины.

Андрей растерянно поплелся за ним следом, проклиная всех влюбленных и всех вождей на свете и тщетно пытаясь понять, что задумал кумало. А тот подошел к хижине, наклонился и поднял копье, о котором говорила Нтомбази. И Шахов прекрасно помнил, что полагалось сделать с этим ассегаем.

– Стой, Бонгопа! – закричал он, потому что только криком и мог теперь помешать непоправимому. – Ты же обещал… ты же хотел… Стой, дура-а-ак!

Нельзя сказать, что Нтомбази совсем не расстроилась, увидев мертвого Бонгопу. На какое-то время они с Андреем даже вместе склонились над телом воина, надеясь различить слабое дыхание или биение сердца. Но напрасно – парень знал, куда воткнуть ассегай, и не промахнулся. Наконечник копья чуть ли не до середины вошел в грудь кумало. После такого удара не выживают. Мать вождя поняла это так же быстро, как и побывавший во многих переделках Шахов. Но у того все же осталось в запасе несколько секунд, чтобы обдумать ситуацию. И когда они поднялись с колен и с ненавистью взглянули друг на друга, Андрей уже знал, как будет действовать. Наплевать, если Нтомбази решила, что это он убил Бонгопу. Главное, чтобы она поняла – задержать Шахова у нее не получится.

– Даже не думай меня останавливать, – тихо, почти спокойно сказал он. – Помни, что я ведь мог и войти хижину, но не стал этого делать. Просто дай нам уйти.

На самом деле он не был уверен в том, что сможет справиться с этой женщиной, к тому же защищающей своего сына. Руки и ноги все еще плохо слушались, любое напряжение мышц сразу же отдавалось в голове тупой, ноющей болью. Тут уж не до драки, уйти бы, не спотыкаясь на ходу. А ведь придется еще, наверное, и студента на себе тащить. Тот пока и вовсе ходить не может. А стоит запнуться, поскользнуться, упасть, как эта стерва тут же, не задумываясь, воткнет тебе в спину тот же асссегай. Так что лучше ей не знать, насколько слаб сейчас ее враг.

Он еще раз грозно взглянул на женщину, развернулся и направился к Гарику, все так же сидевшему под деревом. Наклонился, схватил юношу за руку и дернул, заставляя подняться. Скривились от боли при этом оба, но Шахов только шумно втянул в себя воздух, а вот Гарик не сдержал стона. Зато на ногах устоял – уже хорошо.

– Терпи, студент, аспирантом станешь, – как мог поддержал его Андрей и потянул за собой. – Пройди хотя бы шагов пятьдесят, пока эта гадюка нас видит. А потом что-нибудь придумаем.

У Гарика хватило сил лишь на то, чтобы кивнуть. Выглядел он жутко. Лицо посерело, как кожа у слона, на лбу крупные капли пота, в глазах немой крик. Кажется, он даже прикусил губу, чтобы снова не застонать, но Шахов толком не рассмотрел. Он был занят более важным делом – прикидывал, сколько еще осталось шагов до кустарника. Получалось гораздо больше обещанных пятидесяти. Потому что Гарик едва переставлял ноги и три его шага с трудом могли сойти за один нормальный. Но ведь не сдается же парень, держится. Глядишь, скоро совсем в себя придет.

И все же Андрей, как только решил, что Нтомбази уже не может различить их в густом кустарнике, тут же посадил студента к себе на закорки. Не очень-то он рассчитывал, что Нтомбази или кто-то другой не организуют за ними погоню. А значит, нужно уйти как можно дальше от хижины до того момента, когда возле нее соберутся воины ндвандве. И, пожалуй – понял Шахов, сделав несколько шагов с ношей за спиной, – лучше сразу свернуть в лес.

Кумало, насколько он успел заметить, лес недолюбливали. Возможно, даже побаивались. Если, к примеру, требовалось срубить дерево для постройки или на топливо, старались выбрать подходящий ствол у самой опушки. А в чащу забирались в основном тогда, когда нужно было от кого-нибудь спрятаться. И узнав, что враг скрылся в лесу, его там даже и не искали. Все равно человеку там – верная смерть. Сам скоро обратно вылезет. А раз не вылез – значит, сожрали его дикие звери. Рассказывали, конечно, будто бы кто-то когда-то с благоволения духов предков продержался в лесной чаще несколько дней. Но не рисковать же собственной жизнью ради того, чтобы проверить, не попался ли и тебе подобный счастливчик.

На духов у Андрея тоже большой надежды не было. Но на открытом месте, да с таким отягощением, ндвандве его быстро догонят, а в лес, может, и не сунутся. Вряд ли они в этом смысле сильно отличаются от соседей-кумало. В общем, хоть крохотный, но шанс.

Вот только шагать по такому лесу – удовольствие ниже среднего. Это же почти тропики, тут если уж что растет, то растет на совесть, занимая все свободное пространство. Чем-то даже похоже на ельник – такой же полумрак и фиг пройдешь без топора. Разница лишь в том, что под елками обычно голая земля, а здесь по колено – трава, по грудь – кустарник, а выше – ветки и лианы. Как хочешь, так и пробирайся. А если еще руками студента поддерживать (а попробуй не поддержать – тут же свалится), то и вообще другого выхода нет, кроме как переть напролом, словно слон какой-нибудь. Но слон все-таки весит немного побольше, и его пробивную силу с Шаховской не сравнить. Зато в упрямстве Андрей бы с ним потягался. Говорите, лбом стенку не прошибешь? А вы пробовали?

Он пробивался сквозь чащу уже с полчаса, но вряд ли прошел больше километра. Исцарапал себе в кровь лицо и грудь, а заодно – руки и колени Гарику. Казалось, он и на ногах держался до сих пор лишь потому, что падать было некуда. Густой кустарник сам его поддерживал. Пот заливал глаза, Андрей мало что видел перед собой. И уж точно ничего не слышал, потому что переполошил весь лес. Птицы и мелкие обезьяны подняли такой крик, что слышно было, наверное, и на опушке леса. И любой, кому это интересно, без труда мог догадаться, где его искать. Правда, Шахов об этом уже не думал. В голове осталась одна мысль: не останавливаться, идти вперед, сколько хватит сил. А потом еще столько же – по инерции.

Он даже не сразу понял, что это колотится ему в спину. Оказывается, Гарик уже с минуту пытается привлечь его внимание.

– Пусти, Андрей, я сам, – с трудом выдавливая каждое слово, проговорил студент.

Сил на споры у Шахова не осталось. Он молча опустил спутника на землю, но дальше двинулся все равно первым. Идти, конечно, стало легче. Но зато пришлось подстраиваться под тот темп, который способен выдержать Гарик. Да и лес оставался все таким же непроходимым. Теперь, когда руки освободились, Андрей смог наконец воспользоваться ножом, прихваченным с пояса у Бонгопы, которому оружие теперь без надобности. А Шахову может и пригодиться. Только не в этот раз. Мачете из ножа никудышный. А может, просто замахнуться как следует Андрей уже не мог. И поэтому продолжал не прорубать, а проламывать себе дорогу и лишь добавил новых царапин на руках, кистях и где там еще их раньше не было.

Еще через час он понял, что пора отдохнуть. Они уселись на землю прямо там, где стояли, поскольку другого свободного места вокруг не обнаружилось. Какое-то время молчали, восстанавливая дыхание и вдыхая неповторимое сочетание запахов оранжерейных цветов и гнилой капусты. Потом студент спросил, уже почти нормальным своим голосом:

– Куда мы идем?

– Забрать Мзингву. – Шахову не очень-то хотелось произносить длинные фразы, но пришлось объяснить подробней: – Он в пещере у реки. Когда я уходил из лагеря, велел и ему поутру сваливать. Если все получилось, он уже должен быть на месте. Укрытие хорошее, надежное. Если не знать про него, ни за что не найдешь.

Гарик кивнул, помолчал и задал новый вопрос:

– А далеко до пещеры?

– Километров двенадцать, – ответил Андрей, чуть ли не вдвое уменьшив цифру, чтобы раньше времени не пугать студента.

– У-у, – все равно расстроился тот.

– Ну, если хочешь, можешь остаться здесь, – предложил Шахов. – До ночи точно доживешь, а дальше – как повезет.

Его слова подействовали. Студент собрался с силами и бодро вскочил на ноги.

– Ладно, пошли, пока не началось.

«Не началось? – подумал Андрей. – А разве оно когда-нибудь заканчивалось?»

Если бы на самом деле у Андрея была хотя бы половина той уверенности, с которой он объяснял Гарику план дальнейших действий! Но зацепись за любое слово, и сразу отыщется какое-нибудь «а вдруг». Вдруг про пещеру кто-нибудь все-таки знает? Они же местные, много лет мимо ходили, да хоть бы случайно в овраг кто-нибудь свалится – и вот она, как на ладони. В конце концов, сам Шахов ее ведь как-то нашел. Почему ндвандве не могут?

И еще большой вопрос, доберется ли туда Мзингва. За кого другого Андрей бы так не волновался. Подумаешь – незаметно улизнуть из лагеря, в котором и остались-то в основном такие же пастухи, как он сам. Кто за ним следить-то станет? Но ведь этот красавец запросто нарвется на неприятности даже там, куда их никто не клал. Например, может позабыть, куда ему нужно идти, или перепутать время, или, наконец, не придумать ничего умнее, чем попросить у колдуна разрешения отлучиться ненадолго из лагеря. Ой, да если бы Шахов мог предугадать, что еще способен выкинуть бестолковый зулус, уже было бы легче.

Но даже если Мзингва все сделает правильно, нужно еще, чтобы они сами добрались до пещеры без приключений. А с этим как раз проблем больше всего. Даже теперь, когда они продрались-таки через лес. Особенно теперь. Предположим, погоню за ними так и не послали. Но могли ведь выставить дозорных. Да хоть просто случайный прохожий увидит Шахова и сразу опознает – других белых, с кем можно его перепутать, в округе нет. А если опознает, то обязательно расскажет, с кем встретился. И тогда погоня все-таки начнется, причем преследователи будут точно знать, где искать беглецов.

Разумеется, Андрей тщательно осмотрел окрестности, прежде чем выбраться на открытое место. Ничего подозрительного не заметил, и они с Гариком двинулись в путь. Направление Шахов приблизительно определил, но придерживаться его удавалось не всегда. Ведь он старался идти по ложбинам между холмами, желательно еще и заросшим кустарником. И если заросли норовили свернуть в сторону, то приходилось либо мириться с их желанием, либо искать другое подходящее прикрытие. Которое, в свою очередь, тоже не обязательно вело в нужном направлении. И, черт возьми, Андрей не мог с уверенностью утверждать, что в итоге не отклонился от выбранного маршрута. Осторожность осторожностью, но оглядеться еще раз не помешает. Лишняя пара километров в их теперешнем состоянии будет совсем некстати. Мало того, что язык на плече, так он еще и пересох, как Аральское море. Уже сколько часов прошло без единого глотка воды.

– Гарик, будь другом. – Андрею даже не пришлось притворяться, чтобы изобразить крайнюю усталость. – Поднимись на холм и посмотри, не видать ли где поблизости реки. Пора бы уже ей появиться.

Жалко, конечно, парня – и так еле ноги переставляет, – но что поделаешь? Пусть уж лучше заметят далеко одинокого черного пастушка, чем белого верзилу. Вот только одет пастушок не по чину.

– И вот еще что, – поспешно добавил он. – Сними-ка свою мантию и забрось в кусты от греха. Все, брат, ты свое отцарствовал.

Гарик обернулся и как-то странно посмотрел на Шахова. То ли с укоризной, то ли вообще со злостью. Но ничего не ответил, стянул с себя леопардовый воротник, аккуратно положил под кустом и послушно заковылял в гору. Андрей с тоской поглядел ему вслед. Да лучше бы студент сейчас ругался, пусть хоть в драку полез бы, но двигался при этом чуть побыстрее, без болезненной судороги, сопровождавшей каждый шаг и заметной даже со спины. Что ж они, сволочи, с тобой сделали, парень?!

Минут через десять Гарик все ж таки вернулся с холма. Вернулся с озабоченным лицом.

– Река вон там. – Он протянул руку совсем не в ту сторону, что ожидал Шахов. – На глаз определить трудно, но, думаю, километрах в трех.

– Так это ж здорово, парень, – бодро ответил Шахов, хотя ничего особенно радостного в этом не видел. Реку они, допустим, нашли, но сколько еще вдоль нее до пещеры топать? – А чего ты хмурый-то такой?

– Даже не знаю, – замялся студент, – может, ничего страшного и нет. Но не нравится мне этот дым.

– Какой дым? Где?

– Как раз там, откуда мы идем. – Гарик опять показал направление. – Даже не дым, а так, дымок. Как будто костер догорает. Или просто далеко до него… – Он замолк на мгновение и тут же предложил версию: – Слушай, а не может быть, что это крааль ндвандве догорает? Ты ж говорил, что подожгли его.

Теперь задумался Шахов. Нет, не такой уж сильный пожар они устроили, чтобы было видно за двадцать километров. Да и наверняка потушили его давно. Но дым и вправду подозрительный. Это ж самый древний способ передачи сообщений. Древнее тамтама. А о чем и кому здесь потребовалось срочно сообщить? Кто главный герой сегодняшних новостей? М-да, не к добру этот дымок.

– Ну-ка покажи, где ты его видел, – решительно сказал Андрей и потянул Гарика за собой обратно на холм.

Однако помощь студента не потребовалась. Он сам разглядел тоненькую струйку дыма над таким же взгорком километрах в трех позади. А за ним еще одну, совсем уже слабенькую, то пропадающую, то появляющуюся снова, что подсказывало Андрею, что и дальше, за горизонтом, струятся такие же дымки, передающие сигнал по цепочке. Похоже, их все-таки вычислили. И скоро следует ждать гостей. Но, ёкарный бабай, не настолько же скоро!

Если бы нашлось чем, он бы сейчас точно сплюнул с досады. Не за горизонт нужно было смотреть, а себе под ноги. По ложбинке между соседними холмами в их сторону неторопливо продвигался отряд десятка в полтора вооруженных щитами и ассегаями воинов. Тут уже не на километры счет, дай бог, если до одного сосчитаешь. И самое неприятное, что один из бойцов как раз в этот момент ткнул острием копья в сторону Шахова. Заметили, гады! Все, прятки закончились, начались догонялки. Вот только далеко ли они с Гариком сумеют убежать?

Какака понуро шел во главе отряда и старался не думать ни о чем, кроме полученного приказа. Но не думать не получалось. Не нравилось ему это задание. Не хотелось выслеживать боевого товарища Шаху, не хотелось подчиняться чужакам, да не просто чужакам, а женщине, матери вождя ндвандве. Но что поделаешь, если на ее стороне колдун Кукумадеву? С ним не поспоришь. Даже Хлаканьяна – и тот спорить не стал. Своего-то вождя не уберегли, вот и приходится слушать чужого. А все из-за свадьбы этой – поспешной, суетливой, неправильной.

Нет, ничего плохого про молодого Звиде или его невесту Зембени Какака сказать не может. Хорошая пара. Но зачем было так спешить с их свадьбой? Даже полнолуния не дождались. Вот и прогневили предков, не защитили они от зловредного духа ни Сикулуми, ни многих других. А самое непонятное и пугающее – это то, что Шаха каким-то образом с духом этим заодно оказался. Выходит, он тоже колдун, раз с духом общается? И как теперь их ловить?

К счастью, такого приказа Какака и не получал. Его задача – выследить беглецов, подать сигнал и ждать прихода Кукумадеву, по возможности не упуская Шаху и Сило из виду. Воин кумало именно так и собирался поступить. Не меньше, чем приказано, но и не больше. Пусть колдуны между собой разбираются. Есть дела человеческие, а есть такие, куда соваться не следует.

И поначалу все шло хорошо, пока Шаха не появился вдруг во весь рост на вершине холма. Какака уже тогда заподозрил какую-то хитрость и все больше и больше убеждался, что прав в своих подозрениях. Белый воин еще трижды выходил из кустарника и с какой-то презрительной усмешкой смотрел на преследующих его кумало. И каждый раз командир отряда приказывал воинам притормозить, не лезть на рожон. Но Шаха и Сило шли настолько медленно, что держаться на почтительном расстоянии от них никак не удавалось. Если только совсем не остановиться. Но в таком случае колдун и злой дух могут и ускользнуть от Какаки, а такой оплошности Кукумадеву ему не простит. Но и слишком приближаться к врагам – тоже опасно, старый воин имел все основания считать, что его заманивают в ловушку. Вот и приходилось отряду Какаки сначала топтаться на месте, а потом короткими перебежками догонять неприятеля, но лишь затем, чтобы снова остановиться.

Первым надоело тянуть корову за хвост Шахе. Он снова вышел из кустарника и направился в сторону кумало. В руке он держал обычный охотничий нож, что только сильнее насторожило бывалого воина. Если уж враг пренебрегает оружием, значит, рассчитывает победить каким-то иным способом.

– Стой, Шаха! – громко крикнул командир отряда, в основном для того, чтобы подержать дух своих людей. – Не приближайся, или я прикажу забросать тебя ассегаями.

Белый колдун вроде бы услышал его угрозу и даже остановился. Но только на одно мгновение.

– А-а, это ты, Какака! – узнал его белый колдун. – Какая неожиданная встреча! Значит, теперь и ты прислуживаешь этой ведьме Нтомбази?

– Я выполняю приказ Кукумадеву, – гордо ответил кумало.

– Тоже неплохо, – усмехнулся Шаха, неторопливо приближаясь. – Старый хитрец привык убивать чужими руками, а потом, с помощью точно таких же глупцов, избавляться от уже ненужных исполнителей. Тебе понравится работать с Кукумадеву, я обещаю.

– Это не твоя забота, кто мне отдает приказы! – не на шутку обиделся воин. – А тебе я приказал остановиться.

– Так подойди и останови меня сам! – продолжал издеваться Шаха. – Или ты становишься похожим на своего трусливого хозяина?

За спиной у Какаки послышался возмущенный ропот воинов. Теперь их командир уже не мог уклониться от схватки. Хотя очень этого хотел. Не только потому, что боялся колдуна Шахи, но еще и потому, что не желал зла Шахе-человеку.

– Ты предлагаешь посостязаться с тобой в колдовстве? – поинтересовался он у противника. – Тогда подожди Кукумадеву, он скоро придет.

Белый воин презрительно рассмеялся:

– Спасибо, что предупредил. Но я бы предпочел, чтобы не скучать в ожидании, сначала сразиться с тобой. Не беспокойся, приятель, драка будет честной.

Что ж, Какака честно попытался сделать так, чтобы Шаха погиб не от его руки. Но тот сам напросился. Кумало отбросил в сторону щит, чтобы хоть немного уравнять шансы, и шагнул навстречу врагу.

Второй шаг он сделать не успел и застыл в удивлении, стоя на одной ноге. С соседнего холма прямо к нему бежал со всех ног безоружный человек. Бежал и что-то кричал, но захлебывался собственным криком, так что было невозможно разобрать ни слова. Зато Какака узнал его. Это тот невезучий парень, которого на празднике поддел на рога жертвенный бык. Как же его зовут? Ах да, Мзингва. И, кажется, он хорошо знаком с Шахой. Что же задумал этот чудак? Может, они действуют заодно? И почему до сих пор не показался злой дух Сило?

Воины кумало, не получившие от командира никаких указаний, нерешительно переглядывались между собой. А странный человек подбегал все ближе и ближе. И, скорее всего, кто-нибудь не выдержал бы ожидания и метнул в него свой ассегай, если бы не окрик Шахи:

– Мзингва, стой! Назад! Это враги!

Но беглец и не думал останавливаться. Он лишь махнул рукой куда-то себе за спину и прокричал, задыхаясь:

– Враги там!

И пока кумало смотрели в ту сторону, куда он указывал, промчался мимо строя и спрятался за спинами воинов. А с холма, неуклюже переваливаясь на бегу, спускались три незнакомца в причудливых пятнистых грязно-зеленых одеждах со странными суковатыми палками в руках. Впрочем, их только издали можно было принять за палки. Судя по металлическому блеску, это было все-таки оружие. Не знакомое воинам кумало и уже поэтому опасное.

Напрасно Шаха называет Мзингву бестолковым. Мзингва очень даже толковый. Просто иногда ему ужасно не везет. Как, например, в той истории с быком. А когда сожгли крааль Бабузе, разве Мзингва был в этом виноват? Нет, про тот случай лучше не вспоминать. Ну, а сейчас-то что он сделал неправильно?

Он так ловко улизнул из лагеря, что сам собой потом гордился. Утром вызвался принести воды из небольшого озерца под горой и даже вернулся с двумя тяжеленными ведрами из выдолбленной тыквы. А потом отправился во второй рейс и все – словно его корова языком слизнула. Уже к полудню он добрался до места, но сидеть в пещере было скучно, а снаружи – слишком жарко. И Мзингва решил искупаться, благо река рядом. Но он помнил наставления Шахи о том, что следует соблюдать осторожность, и потому не спустился к воде у самой пещеры, а прошел чуть ли не полмили вниз по течению. И тут услышал приглушенные голоса, доносившиеся из-за кустарника. Недовольные такие голоса. Но чем именно они недовольны, Мзингва не разобрал и решил посмотреть, что там за кустами происходит.

А там оказалось весьма забавно. Двое мужчин с обнаженными торсами, но в одинаковых защитного цвета брюках и армейских ботинках пытались построить хижину. А может быть, и шалаш – Мзингва так и не понял. Потому что парни, видимо, и сами толком не знали, что хотят построить. Один мастерил каркас, втыкая толстые прутья в землю и привязывая к ним сверху перекладины, а второй тут же наваливал на них свежесрубленные ветки акации, под тяжестью которых вся конструкция рушилась. Причем явно не в первый раз, потому что строители принялись ругаться на ломаном английском. Настолько неправильном, что даже Мзингве стало смешно. Но все-таки, пусть через слово, общий смысл понятен. И сводился он к тому, что у напарника руки растут не из того места, как у нормальных людей, а мозг вообще не вырос. С этим трудно было не согласиться, и зулус не выдержал.

– Ребята, ну кто же так строит? – сказал он, выходя из укрытия. – Сначала нужно центральный шест вкопать, потом воткнуть боковые прутья, изогнуть их и закрепить на шесте. А ветки лучше не наваливать, а вплетать. Тогда крепкая стенка получится.

Незнакомцы удивленно уставились на Мзингву и ничего не отвечали. Их лица показались зулусу знакомыми. Где-то он их видел, но точно не помнил где. Наверное, в городе, в Дурбане. Но, раз так, они должны знать дорогу в город. Вот удача!

– А вы, я смотрю, городские, да? – радостно продолжил он. – Из Дурбана или Питермарицбурга? А тачка у вас большая? Может, нас с приятелями подбросите? А то мы как месяц назад здесь застряли, так до сих пор выбраться не можем. Ни у кого из местных не то что машины, велосипеда нет. Так какая, говорите, у вас тачка?

Мужчины в ботинках наконец-то пришли в себя и заговорили. Но не с Мзингвой, а между собой, как будто его здесь и не было.

– Стэн, ты не знаешь, откуда взялся этот придурок? – спросил один.

– А по-моему, он не придурок, – ответил второй. – Он, наверное, шутник. Вернее, считает себя шутником.

– Ага, мне тоже показалось, что он над нами издевается, – согласился первый.

– Так давай ему объясним, что так поступать некрасиво, невежливо, – предложил первый, нагнулся и протянул руку за поваленную стенку, что-то там выискивая.

Выпрямился он с автоматом Калашникова в руках и молча щелкнул предохранителем. Мзингва испуганно попятился.

– Не дури, Стэн, у нас патронов мало, – остановил вооруженного незнакомца третий, только что вышедший из кустов. – Он и так никуда не денется.

Сэм послушно опустил автомат. Видимо, пришедший был здесь за старшего. Он и выглядел солидней остальных. Невысокий, но крепкий, полностью одетый в камуфляж, бородатый, с заметным сквозь бороду шрамом на левой щеке. По этой примете Мзингва и вспомнил, где раньше с ним встречался. Точнее, видел во сне, который не очень-то был похож на сон. И там этот бородач уже хотел Мзингву убить, но не успел. Ему помешал колдун. Старый ворчун и добряк Магадхлела. Йоханли байбай, как сказал бы Шаха, надо же было так вляпаться!

– Откуда ты, приятель? – спросил тем временем бородатый. – И где я раньше мог тебя видеть?

Мзингва от страха не мог произнести ни слова и только продолжал пятиться, пока не наткнулся на приготовленную кучу прутьев и не завалился в нее. Двое из незнакомцев засмеялись, а третий нахмурился.

– Погоди-ка, а не мог ты…

– Нет! Это не я! – завопил зулус, одновременно пытаясь подняться на ноги.

Но бородач уже не нуждался ни в каких подтверждениях.

– Хватайте его, парни! – распорядился он. – Это тот самый, что украл наш товар.

И тут Мзингве пригодились уроки Шахи. Тот говорил, что в бою любая вещь может послужить оружием. Хотя бы орудием обороны. Отчаявшийся зулус сгреб в охапку лежавшие на земле прутья и запустил ими в неприятеля. Пусть ненадолго, но прутья остановили погоню, а Мзингва успел не только вскочить, но и набрать приличную скорость, убегая прочь от реки. Двое тут же помчались за ним, а бородатый задержался, чтобы прихватить свой автомат, и лишь затем присоединился к погоне.

Стрелять браконьеры так и не решились, а бегуны из них оказались неважные. Пару километров они еще как-то держались у зулуса на хвосте, а потом начали отставать. Протерпевший дольше всех Стэн наконец-таки поднял автомат, прицелился, но тут же сообразил, что с такой дистанции, да еще со сбившимся дыханием, он только зря потратит патроны. Сплюнул и обреченно потрусил следом за беглецом. А Мзингва, чтобы не искушать судьбу, нырнул в ближайшие кусты.

Вопреки ожиданиям, преследователи все еще надеялись его поймать и принялись прочесывать кустарник. Мзингве пришлось три раза поменять укрытие, чтобы окончательно сбить их со следа. В конце концов он перебрался на близлежащий холм и оттуда, спрятавшись за грудой камней, наблюдал за их безуспешными поисками.

Он бы еще долго забавлялся этой картиной, если бы ненароком не обернулся и не посмотрел на противоположный склон холма. И сразу же забыл о собственных неприятностях. Там, внизу, тоже суетились какие-то люди. Со щитами, ассегаями, перьями на голове и бахромой возле колен. И вдруг рядом с ними появился еще один человек, не узнать которого, перепутать с кем-нибудь было попросту нереально. Шаха! И, судя по тому, как он разговаривает с главным пернатым, ничем хорошим их разговор закончиться не может.

Мзингва заволновался. Его могучий белый друг в опасности, а он ничем не в состоянии помочь. У него даже оружия никакого нет. Зато оно есть у других, тех, кто сейчас разыскивает Мзингву по кустам. А что, если?..

Наверное, это была не самая удачная идея, но подолгу обдумывать свои действия зулус не умел и поступал обычно так, как ему пришло на ум в первую секунду. Он немного спустился с холма к своим преследователям и негромко, чтобы не услышали с той стороны, позвал их. Один из браконьеров, кажется Сэм, услышал и поднял голову. Мзингва помахал ему рукой и побежал к вершине холма. Как он и надеялся, все трое бросились следом. Оставалось только навести погоню на врагов Шахи, и храбрый зулус исполнил задуманное в лучшем виде.

Изуродованная шрамом щека Эрика подергивалась в нервном тике. Он злился, потому что боялся. А боялся потому, что не понимал, как они здесь очутились, где находится это «здесь» и как отсюда выбраться. Не понимал, но уже начал догадываться, что никак. За два дня он с приятелями обшарил все окрестности, но не обнаружил ни своей машины, ни дороги, по которой она могла уехать, ни каких-либо иных признаков цивилизации. Даже хижины колдуна, с которой все и началось, и той нигде видно не было.

А ведь его предупреждали, что не стоит связываться со стариком. Но Эрику очень жаль было украденных трофеев, и он надеялся вернуть их без особого шума. Пригрозить старику автоматом, мол, не дергайся, и никто тебя не тронет, а потом поговорить по душам с воришкой. Но колдун начал дергаться еще до того, как они вошли. Да и вошли не все. Кенни схватился за живот и рухнул замертво еще на пороге хижины. А старик уже тянул костлявую руку к Стэну. Тот всегда был трусоват и засадил в старика длинную очередь практически в упор. А Эрик не успел даже обругать своего слишком торопливого приятеля. Потому что на его глазах произошло нечто удивительное, чудесное и ужасно неприятное.

Только что он видел у дальней стены хижины спящего молодого зулуса, того самого, что украл их добычу. И вдруг парень исчез. Просто растворился в воздухе, оставив после себя еле заметную светящуюся дымку. Не иначе как старик успел что-то наколдовать. И стало быть, они напрасно выслеживали этого парня по всей округе и впустую провели две недели на охоте. Эрик не мог смириться с такой неудачей и убедил себя, что старик схитрил и вор никуда не пропадал, а просто прячется сейчас где-то за дымкой. Но подходить к ней в одиночку он не решался. Да и с трусом Стэном на пару – тоже.

– Кайл, ну что ты там возишься? – окликнул он третьего браконьера. – Дышит? Да не Кенни, а старик. Ну, значит, повезло. Брось его, он для нас сейчас не опасен. Пойдем лучше посмотрим, куда наш воришка пропал.

Ну откуда он мог знать, что простофиля Кайл оставит автомат у стены и шагнет в дымку с пустыми руками? Откуда мог знать, что выйдут из дымки они совсем в другом месте? Что вернуться из этого странного места у них не получится и они застрянут здесь с двумя автоматами на троих, причем один – тот, что у Стэна, – китайская подделка. И с одним запасным рожком на всех, потому что никто, кроме Эрика, вылезая из машины, не подумал, что в этом деле могут возникнуть какие-то сложности.

А самое неприятное – следов парня, за которым они сюда отправились, отыскать не удалось. Вероятно, заклинание старика уже выдыхалось и их перенесло не совсем туда, куда попал сам воришка. Впрочем, эта идея пришла в голову Эрику уже позже. А сначала было совсем тоскливо. Он даже пытался поговорить с местными пастухами, спрашивал, не появлялся ли здесь человек в приблизительно такой же одежде, как у самого Эрика. На самом деле – ничего общего, но не объяснять же дикарям, чем армейские брюки отличаются от обычных, если они вообще никаких брюк в глаза не видели? А они не видели. Следовательно, и вора здесь не было.

И вот надо же, он все-таки объявился. Пришел сам, остается только взять вора за шкирку и вытрясти из него всю информацию. Хотя, откровенно говоря, сейчас Эрика больше интересовало не место, где спрятано похищенное, а то, как до этого места добраться. То есть как выбраться отсюда. Но он уж сумеет выжать из зулуса все, что тот знает. Особенно теперь, после такой утомительной погони. И напрасно этот трус рассчитывается спрятаться за спинами у своих диких приятелей. Никакие ряженые клоуны Эрика не остановят.

– Стойте, чужеземцы! – крикнул Какака, когда первый из странной троицы приблизился на расстояние полета ассегая.

Стэн с Кайлом, привыкшие подчиняться приказам, тут же остановились. Однако Эрик даже не сбросил скорость.

– Не вмешивайся не в свое дело, папаша! – ответил он, пробегая мимо своих компаньонов. – Нам нужен этот парень, и ты нам его отдашь так или иначе.

– Ты на моей земле, чужак, и не можешь ничего требовать, – Какака все еще надеялся образумить нежданных гостей. – А если ты ищешь драки, то сразись со мной, как подобает…

Эрик не дал ему закончить церемониальный вызов. Поравнявшись с чудаковатым аборигеном, браконьер просто оттолкнул его в сторону:

– Отстань, кому говорят!

Не ожидавший такой дерзости бывалый воин еле удержался на ногах. Он никак не мог сообразить, что ответить наглецу. Уже лет тридцать никто не рисковал так открыто выказывать ему пренебрежение. Зато его подчиненные отреагировали быстро. Один ассегай воткнулся в землю в шаге от чужака, другой просвистел возле уха. Вряд ли этот промах был случайным. Скорее всего, хулигана решили просто припугнуть.

Но тут снова сдали нервы у Стэна. Он поднял автомат и громко щелкнул рычагом предохранителя.

– Ты с ума сошел, Стэн! – кинулся к нему Кайл.

Но не успел. Только толкнул приятеля под локоть, когда тот уже нажал на спусковой крючок. Длинная очередь прошлась по строю кумало, задев как минимум троих из них. Но от толчка ствол автомата ушел в сторону и последними выстрелами зацепил Какаку и Эрика.

Главарь браконьеров схватился за бедро и медленно опустился на траву. А командир отряда кумало рухнул мгновенно, пуля прошла ему точно между лопаток. Шахов, стоявший неподалеку, не пострадал, но тоже нырнул за ближайший бугорок. Мышцы все еще плохо слушались его приказа, но тут сработал рефлекс.

– Сам ты идиот! – испуганно завопил Стэн. – Разве можно толкать человека, когда он стреляет. Видишь, что ты наделал?

Увы, ошибку было уже не исправить. Если бы от выстрелов не пострадал бородатый, кумало, скорее всего, попросту испугались колдовства чужаков. А так они хоть и не сразу, но сообразили, что волшебные громовые палки не очень-то подчиняются своим хозяевам. Что пришлые колдуны не всесильны и, значит, их можно победить. А раз можно, значит, нужно.

Но сначала трое воинов бросились на помощь командиру. Однако это только кумало знали, куда они бегут, а лежавшему у них на пути Эрику показалось, что враги решили его прикончить. Морщась от боли, он поднял автомат и выдал почти такую же длинную очередь, как Стэн. Стрелял он почти не целясь, но промахнуться с такого расстояния было невозможно. Всех троих скосило шагах в десяти от Эрика.

– Ложитесь! Прячьтесь в траву! – не вынеся этой картины, заорал Шахов. – Иначе вас всех перебьют.

То ли его уговоры подействовали, то ли оставшихся кумало повалила новая очередь Стэна, но вскоре ни одной полноростовой мишени на поле боя не осталось. Воспользовавшись моментом, браконьеры попытались добраться до своего главаря. Но куда там! Кумало тут же пустили в ход ассегаи. Стэн отделался глубокой царапиной на предплечье, а вот Кайлу, с одним штык-ножом и без того почти бесполезному в бою, сначала задело ногу, а затем, когда он остановился, и вовсе пропороло бок.

Оба бегуна сразу же повалились в траву, один – потому что потерял сознание от боли, другой предпочел упасть сам, чтобы не повторить участь первого. В отместку он решил угостить дикарей новой очередью, но автомат, сделав два выстрела, глухо и жалобно чавкнул и замолк. Факин чайна ган! Говорил же Эрик, что не стоит экономить на оружии! Стэн сплюнул с досады, со всей дури саданул прикладом по земле, потом опомнился, не доломал ли автомат окончательно, передернул затвор и попробовал выстрелить снова. Без результата.

Лежавший шагах в двадцати от него Эрик приподнял голову, чтобы посмотреть, что стряслось с компаньоном. И едва не поплатился за любопытство. Копье вонзилось в кочку в сантиметрах от его левого уха. Ах, этим клоунам еще мало?! Эрик повернулся поудобней, чтобы меньше беспокоила раненая нога, и открыл огонь.

Ошметки травы разлетались во все стороны. Пару раз среди высоких стеблей дергалось что-то темное, видимо, пуля попадала в цель. Но по большому счету он только зря переводил патроны и опомнился лишь тогда, когда стрелять стало нечем.

«Дьявол, так ведь можно и с пустым стволом остаться! А на Стэна теперь надежды мало, – подумал он, меняя магазин. – Придется переходить на стрельбу одиночными».

Экономить, впрочем, получалось плохо. Уцелевшие кумало периодически проверяли, не закончилось ли колдовство чужаков, и лишь после того, как точный выстрел уложил самого смелого из них, перестали испытывать судьбу. Браконьеры тоже не рисковали подниматься на ноги. Кайл так и не подавал признаков жизни, и составить ему компанию ни Эрику, ни Стэну не улыбалось. Все лежали тихо, неподвижно и ожидали, что предпримет противник.

«Окопная война», – подумал Шахов. Ничего плохого в таком повороте событий он не видел, кроме одного: как бы притомившиеся от безделья противники вдруг не замирились-побратались и не отправились вместе громить евреев, то есть его, Гарика и Мзингву.

– Что делать-то будем, Андрей? – послышался сзади шепот.

Шахов чуть не вскочил от неожиданности, но ограничился лишь поминанием бабая. Как это студент умудрился подкрасться к нему настолько бесшумно? И что бы было, если бы это вдруг оказался не он?

– Ты зачем сюда приполз? – так же шепотом отчитал студента Андрей. – Ползи назад, в кусты. Здесь опасно.

– Зато там страшнее, – признался Гарик. – Вдруг вас всех перебьют и я останусь совсем один.

– Не боись, студент, кто-нибудь да останется, – успокоил его Шахов. – И сдается мне, что придется нам потом с этими оставшимися разбираться. Ладно уж, лежи здесь, – добавил он, поразмыслив. – Чем меньше суетишься, тем больше шансов не нарваться на случайную пулю.

– Приказ понял, – невесело усмехнулся в ответ Гарик.

Он хотел еще спросить, не видел ли Андрей, что там с Мзингвой, но в этот момент над полем разнесся громкий, раскатистый звериный рык, в котором явно слышались жажда крови и чувство собственного превосходства. Все, кто еще мог шевелиться, тут же обернулись на звук, но не увидели ни льва, ни леопарда, ни какого-то другого хищника. На вершине холма стоял тщедушный старичок в красном балахоне. И не просто стоял, а дергался в каком-то истерическом танце, то поднимая руки к небу, то вдруг принимаясь вертеться волчком, то вдруг отпрыгивая далеко в сторону. После очередного такого пируэта он вдруг запрокинул голову и огласил окрестности нечеловеческим хриплым криком. И через мгновение ему ответил тот самый рев, который Шахов с Гариком только что уже слышали.

– Кукумадеву! Он пришел! – подтвердили кумало догадку Андрея.

Впрочем, особой радости в их голосах не чувствовалось. Скорее уж облегчение оттого, что теперь разбираться с чужаками предстоит колдуну, а не им. Не так уж, кстати, много бойцов и осталось в строю. Приподняли головы над травой от силы человек шесть. Такая неосторожность им ничем не грозила, поскольку Эрик теперь тоже все внимание сосредоточил на шумном старике. И зря, между прочим. Потому что Кукумадеву вдруг упал на землю и замер, а звериный рык послышался вновь, чуть в стороне от холма и намного ближе к месту прошедшего боя.

А возможно, и предстоящего. Огромный бурогривый лев мощными прыжками двигался в сторону Эрика. Во всяком случае, браконьер не долго сомневался в том, что именно к нему. Не мешкая, он вскинул автомат и выстрелил. Дистанция была вполне убойная – метров четыреста, не больше, – но Эрик промахнулся. Потом еще раз и еще. Никак не удавалось поймать хищника в прорезь прицела. Тот словно расплывался, размазывался, даже двоился. Наверное, сказывалось ранение. Все-таки Эрик потерял много крови, и голова у него слегка кружилась.

Браконьер выругался и поставил переключатель на автоматический огонь. Теперь его отделяло от хищника не больше двухсот метров. Хотя бы один выстрел должен попасть в цель и остановить бег льва. А прикончить его потом будет уже несложно. Но и длинная очередь тоже ушла в никуда. Эрик остервенело тряхнул предавшее его оружие, заорал во все горло и принялся стрелять уже без остановки, до последнего патрона, который вылетел из ствола, когда зверю оставалось совершить лишь несколько прыжков. Бородач не сумел даже защититься прикладом. Лев свалил его с ног, каким-то совсем человеческим движением отбросил лапой в сторону автомат и впился зубами в горло жертвы. Однако не стал рвать добычу на куски, лишь облизнулся и поднял голову в поисках новой цели.

Шахов лежал всего-то шагах в сорока от хищника. Понимая, что схватки не избежать, он поднялся на ноги и вытянул перед собой нож Бонгопы. Хищник посмотрел на него, глухо и недовольно что-то проурчал и неожиданно бросился в другую сторону, к вжавшему в траву Стэну. Безоружный браконьер тоже вскочил, метнулся сначала к холму, потом передумал, круто развернулся и побежал, петляя, назад к Шахову. Разогнавшийся лев проскочил мимо, обиженно рявкнул, затормозил, поднимая пыль, и бросился в погоню. На этот раз зверь действовал по всем правилам охоты на крупную дичь – приблизился к беглецу и, резко выбросив лапу вперед, подсек ему ноги. Несчастный Стэн повалился на землю, уткнувшись лицом в давно уже бесполезный автомат. Лев подскочил к нему и наотмашь ударил той же лапой по голове. Калаш отлетел в сторону, голова осталась на месте, но так неестественно вывернулась, что сомнений в участи браконьера у Андрея не осталось. Как и в том, кому теперь пришла очередь сразиться с хищником. Что ж, от судьбы не уйдешь. Со льва все началось, львом и закончится.

На удачный исход он почти не надеялся. Да, удалось немного перевести дух, пока кумало выясняли отношения с браконьерами, но после лежания на земле мышцы окончательно затекли, одеревенели. Какая уж тут драка, даже убежать не получится. Но нужно хотя бы задержать зверя, дать Гарику возможность спрятаться в зарослях. Вот говорил же ему: отползай, но не научили парня слушаться старших, а теперь уже поздно.

– Студент, вали отсюда. Живо! – прошипел Андрей, становясь так, чтобы прикрыть собой Гарика.

– Не пойду, – решительно произнес юноша, пристраиваясь рядом.

– Что значит «не пойду»? – Удивленный Шахов резко повернулся к партнеру, на мгновение отведя взгляд хищника. – Перед кем ты вздумал красоваться? Перед этими? Так им по барабану твое геройство.

Он кивнул в сторону кумало, неспешно, с ленивым любопытством и без всякой опаски перебирающихся поближе к месту схватки.

– Все равно не пойду, – упрямо повторил студент.

Тут льву надоело ждать, когда противники закончат ругаться, и он недовольно взрыкнул. Андрей принял боевую стойку и покрутил в руке нож, привыкая к его весу и конструкции.

– Да пойми ж ты, наконец, – не поворачивая головы, бросил он Гарику, – что без тебя мне проще будет драться, спокойней.

– Вот именно – тебе! Ты всегда только о себе думаешь, – продолжал упираться юноша. – А ты подумал, каково будет мне, если тебя…

Договорить он не успел. Льву надоело слушать беспокойные выкрики своих жертв, и он прыгнул как раз между ними, пытаясь одним ударом поразить сразу обоих. Ничего путного из этого, впрочем, не получилось. Выбить лапой нож из руки большого белого человека он не сумел, всего лишь полоснув когтями по предплечью, а маленькому черному и вовсе не причинил вреда, только повалил с ног, врезавшись в него левым боком.

Правда, Гарику хватило и этого. Он отлетел метра на три и оказался совсем рядом с трупом Стэна. Искаженное ужасом лицо браконьера напугало студента намного больше, чем вид самого хищника. Помирать так же, как этот бедняга, ему очень не хотелось. Но юноша все равно не мог позорно убежать с поля боя и лихорадочно шарил взглядом по сторонам в поисках какого-нибудь оружия. В конце концов, метали же кумало в браконьеров свои ассегаи, почему бы одному из них не очутиться где-то рядом?

«Господи, ну куда ж ты смотрел, когда создавал этого упрямца? – вздохнул Шахов, потирая окровавленный локоть. – Лишь бы поспорить, а о чем – не важно. Что и кому он докажет своей смертью?»

Наверное, эта досада, чуть ли не злоба на студента и помогла ему собраться, приготовиться к следующей атаке. Лев решил больше не гоняться за двумя зайцами, а сначала расправиться с более сильным противником. Но за мгновение до его прыжка Андрей повалился на спину, одновременно выставляя вперед и вверх левую ногу, чтобы препроводить хищника к себе за спину. Этот борцовский прием оказался неожиданным для зверя, и яростно рычащий лев кубарем покатился по траве.

Однако и Шахову радоваться было не с чего. Проводя прием, он попытался еще и ударить хищника ножом, даже легонько полоснул по груди, но при этом не удержал оружие в руке. Куда оно упало, Андрей разглядеть не успел, а на поиски времени не оставалось. Лев поднялся, помотал гривой, отряхивая пыль, и снова бросился в драку. Андрей сильно сомневался, что прямой правый в голову, даже если он попадет точно в цель, остановит зверя, но других вариантов защиты уже не видел. Он уперся ногами в землю, чуть развернул корпус и приготовился к удару.

Выстрелы прозвучали над саванной еще неожиданней, чем при встрече Эрика с Какакой. В тот раз хотя бы было понятно, откуда они могли появиться. А сейчас Андрей лишь изумленно смотрел на бьющегося в агонии хищника и никак не мог убедить себя, что схватка уже окончена. И даже не пытался понять, что же произошло.

Зато Гарик знал, но тоже не мог поверить в собственное везение.

Ничего пригодного для обороны он в траве так и не нашел. Кроме неисправного автомата Стэна. Но утопающий хватается и не за такие ненадежные соломинки. Юноша схватил автомат, направил его на хищника и нажал спусковой крючок. Оружие молчало.

Проклятая железяка! В отчаянии Гарик трижды саданул кулаком по ствольной коробке. Говорят, раз в год и незаряженное ружье стреляет. А это? Одно название, что автоматическое. Потому и ломается, что автомат. Вот в прежние времена все вручную делали – порох насыпали, пулю вставляли, фитиль поджигали. И если уж дал мушкет осечку – кроме себя, винить некого.

Он вспомнил, как в старых фильмах передергивали затвор ружья, и потянул рукоятку затворной рамы на себя. Неожиданно из отверстия в корпусе выскочила какая-то маленькая деталька и улетела в траву. «Доломал, – подумал Гарик. – А может, починил?» В оружии он разбирался примерно так же, как кумало в экономике.

Но размышлять да прикидывать было некогда. Лев готовился к новому прыжку, а у Андрея куда-то запропастился нож. И Гарик выстрелил. То есть выстрелил автомат, а студент его только направил в цель. И попал. Всего одним из четырех оставшихся в магазине патронов, остальные улетели в молоко. Но этот единственный оборвал полет хищника, угодив точно в грудь. И как это Гарик так исхитрился?

Он подошел к Андрею, встал рядом с ним и посмотрел на убитого льва. Матерый зверюга, даже теперь внушающий опасливое уважение. Хотя Шахов – дядька серьезный, мог и голыми руками справиться. Но хочется верить, что он не в обиде.

– Студент, – не оборачиваясь, спросил Шахов, – ты когда-нибудь раньше оружие в руках держал?

– Нет, а что?

– Да так, ничего, – задумчиво произнес Андрей, рассматривая свежую дырку в изрядно поизносившемся плаще. – Пойдем-ка Мзингву поищем.

Долго искать не пришлось. Зулус сам шел им навстречу. И, как всегда, он был в курсе всех новостей. Вот только пересказывать их Шахову оказалось неинтересно. Тот только кивал и отвечал односложно. Кукумадеву нашли на холме мертвым? – Туда ему и дорога. Какака умер от раны? – Жаль, хороший был мужик. Кумало не знают, что делать дальше? – Это их проблемы, нам уходить пора.

И они ушли. Из уцелевших кумало – а тех, что могли стоять на ногах, оказалось всего пятеро, еще шестеро получили тяжелые огнестрельные ранения, остальным уже ничем не поможешь – никто даже не пытался им помешать. Приказа арестовать Шаху и его спутника воины так и не получили. А если даже злой дух и был как-то причастен к смерти Кукумадеву, так это их колдовские дела, простых воинов не касающиеся. Им и так хватало хлопот с ранеными.

По дороге они все больше молчали. Лишь один раз Шахов попросил зулуса забраться на холм и посмотреть, не сбились ли они с направления к речки. А потом все снова погрузились в свои мысли. Гарик пытался понять, он ли своим выстрелом лишил жизни Кукумадеву или это случилось по каким-то не зависящим от него естественным причинам. Андрей размышлял, где теперь искать другого колдуна, может быть не такого могущественного, но зато не влезающего в придворные интриги, за которые потом заплатят жизнями многие добрые, хорошие люди. А еще он думал, что не станет больше ввязываться ни в какие авантюры. Главное, чтобы вот с этими ребятами ничего плохого не случилось. И пока Мзингва с Гариком живы и здоровы, он тоже будет счастлив, независимо от того, отыщется когда-нибудь дорога домой или так и останется он в этом диком мире. Нет, не в том смысле, что Андрею безразлично, где ему придется жить дальше. Но если уж не выпадет удачи в большом, пусть повезет хотя бы в малом.

И Мзингва тоже думал. Он никак не мог решить, стоит ли говорить о том, что, стоя на холме, он видел далеко за рекой какую-то тонкую полосу, похожую на шоссе с линией электропередач? Пожалуй, лучше не нужно. А то Шаха скажет, что Мзингве вечно мерещится всякая ерунда, опять поднимет на смех, назовет бестолковым. А Мизингва вовсе не бестолковый. Потолковей многих других будет…