15 августа 1096 года. Флоренция. Селение Чиробьяджио. Вилла «Золотая горка»

Костя Малышев лениво повернулся к солнцу другим боком. Как быстро, однако, забываются старые привычки! За неполный год понятия о хорошем отдыхе, привитые ему с детства, поменялись полностью. Скажи ему кто еще полтора года назад, что, живя в десяти километрах от Средиземного моря, он за все лето только два раза искупается, Малышев бы рассмеялся.

В дверь деликатно постучали. Рот был занят, и Костя просто запустил косточкой от сливы в резную инкрустацию стеновой обивки. Для верности туда же полетел и серебряный кубок. Вот ведь сволочи! Раз в две недели решил отдохнуть, выспаться, нажраться и забыться, ан нет! И тут делами донимают!

Дверь чуть-чуть приоткрылась, в щель кто-то протиснулся. Силуэт был знакомый.

– Ба! Так это ж Захар!

Бывший красноармеец широко улыбнулся и обнялся с бывшим фотографом, вскочившим ему навстречу.

– Ну, рассказывай, что новенького привез? Какие новости при дворе?

Захар и Тимофей Михайлович ездили в город Пюи, где находился двор понтифика. Они были вызваны туда папским легатом, пожелавшим услышать от очевидцев о секте еретиков и сатанистов, затянувшей в свои сети самого германского императора.

Монтейльский епископ Адемар де Пюи, номинальный глава похода и легат папы, происходил из боковой ветви графов Валентинуа, рода, восходящего к Карлу Великому, и слыл очень въедливым человеком. Если уж ему по дороге к Гробу Господню предстояло встретиться не только с сельджукскими эмирами, но и с неизвестной ему сектой, то глава войска желал лично выяснить как можно больше о возможностях новых противников.

Пригодько на вопрос Кости пожал плечами. Был он весь засыпан мелкой пылью, потный и разговорам явно предпочитал кувшин с прохладным разбавленным вином. Подождав, пока друг утолит жажду, Малышев повторил вопрос.

На этот раз сибиряк сумел ответить:

– Что нового? Да в общем-то и ничего… Разве что войска из Пюи скоро выйти должны, так меня Михалыч к тебе послал, велел сказать, чтобы ты сбирался в Константинополь.

Красноармеец оторвал ножку от жареной курицы.

– Да еще нас пару раз пробовали на тот свет отправить… То ли нас, то ли местного судью, тут уж разобраться сложно… Налет сделали – человек сорок нагнали. Если б не автомат – положили бы… Потом в гостинице, на дворе постоялом, бучу учинили.

Малышев чертыхнулся:

– Опять?!

Пригодько, рот которого был забит едой, только кивнул и пробурчал:

– Угу! – Он проглотил кусок и добавил: – Так что Михалыч просит вас тут поторопиться. В поход поскорее. Уж больно тут желающих много на шкуры наши.

За последний год дела компаньонов пошли в гору. На деньги, полученные от Иоланты де Ги за найденную казну баронетства, и остатки от выкупа богатого пленного, захваченного Костей в войне с Миланом, русичи должны были совершить путешествие в Эдессу, столицу одной из провинций государства сельджуков. Именно там находилось капище богини, поклонники которой вытянули из разных годов двадцатого века четверых представителей будущего этого мира. Вытянули, чтобы поспрашивать и отправить в могилу, но… частенько случается, что судьба выкидывает самые неожиданные фортели. Таким образом, планы секты полетели в тартарары благодаря вмешательству местного ярла. Но сектанты сумели увезти прибор, который перенес четверых товарищей в новую эпоху, и так как все четверо выходцев из будущего стремились попасть домой, то собратья по несчастью двинулись на поиски нового прибежища своих врагов. Попав в Европу, они оказались при дворе Генриха Четвертого, императора Германской империи, откуда вынуждены были бежать в Италию вместе с женой императора, дочкой киевского князя Евпраксией Всеволодовной, нареченной после венчания и перехода в католичество Адельгейдой. Папа Римский помог им укрыться от гнева императора. При этом беглецы, даже не прилагая особых усилий, по сути дела спровоцировали то мероприятие, которое впоследствии получит название Первого крестового похода. Из-за того, что поход в Палестину ради освобождения Гроба Христова из рук иноверцев фактически означал объявление войны всему мусульманскому миру, четверка была вынуждена остаться на время в Италии. Попасть в азиатские зинданы в качестве католических шпионов им не хотелось.

Костя все это на время забыл. И немудрено! За год, который они вынуждены были провести во Флоренции, «полочане», а именно выходцами из далекого Полоцка представлялись здесь соратники, развернулись. Деньги, имевшиеся у компании, было решено вложить в какое-нибудь дело, чтобы заработанное серебро давало прибыль до того самого момента, когда всей четверке придется отправляться в путь. Тем более что в успехе похода за аппаратом перемещения во времени русичи уверены не были. Уж очень быстро противник ретировался с предыдущей своей стоянки, да и слишком сильной казалась секта поклонников забытой богини.

С инвестициями определились быстро. Один из новоиспеченных крестоносцев продавал виллу с большими виноградными полями недалеко от усадьбы новой пассии Малышева. Хозяйство не ахти, всего несколько гектаров, но с домом и многочисленными хозяйственными постройками. Такие виллы в Италии строили еще со времен Рима. В богатых семействах было принято иметь загородный дом с участком, этакую дачу.

На это земельное владение и ушли почти все сбережения. Стоимость виллы еще недавно была бы в два-три раза больше, но приближающийся поход так взбаламутил Европу, что сложившейся за годы системе цен пришлось кануть в Лету. Тысячи рыцарей, десятки тысяч крестьян распродавали хозяйства, с тем чтобы обеспечить себя необходимыми припасами для паломничества, рассчитывая в обещанном раю под названием Иерусалимское царство вернуть утраченное сторицей. Поэтому спрос на землю и недвижимость в некоторых районах Северной Италии и Франции упал в пять – десять раз. Зато ажиотаж вокруг коней и оружия взвинтил цены на них до небес. Лошадники устраивали аукционы для желающих экипироваться, доводя продажную стоимость трехгодовалых породистых коней, способных нести на себе рыцаря в полном вооружении, до трехсот солидов.

По предложению Кости теперь уже не просто товарищи, но и компаньоны развернули на базе купленных виноградников производство крепленых вин, которые получали простым добавлением самогона в ординарные сорта. Технология получения спирта была первым применением тех знаний, которые они вынесли из своего времени.

Вторым этапом было производство пороха, пока в малых количествах. Для начала русичи договорились с артелью углежогов, до этого поставлявших свой продукт исключительно в кузницы городских цехов. Костя и Улугбек предприняли путешествие по Северной Италии, в ходе которого проверяли старые шахты, заброшенные еще во времена Римской империи. Так у них появились выходы на источники природной серы и соды, получаемой из содовых озер. Кроме серы и угля для пороха нужна была селитра, то есть нитрат калия, который в небольших количествах добывали методом выпаривания из продуктов жизнедеятельности. Полученный порошок из-за высокого содержания примесей часто не горел или коптил, омерзительно воняя при этом. Венецианские купцы в обмен на чистый спирт привезли из Византии пару корзин индийской калийной селитры. Цена порошка, запрошенная носатыми торговцами, была высокой, но качество продукта – отменным.

Так называемая наука отнимала немного времени и нервов. Основной заботой Малышева стала текучка.

Костя следил за работниками, припасами, кладовой, но главное – за цехом, проще сказать, сараем, где был установлен перегонный аппарат, и виноградниками, продукция которых уже не только охотно раскупалась на внутреннем рынке Ломбардии и Флоренции, но и поставлялась за рубеж, в Сицилию, Венецию, Геную и Пизу. Приезжали даже из Византии.

До широкого применения «огненной воды» дело еще не дошло, но ее охотно покупали аптекари. Этой штукой можно было согреться в холодную погоду, растирать конечности при обморожениях, добавлять в вино тем гостям, чье длительное присутствие на празднике нежелательно. Кроме того, чистый спирт пользовался большой популярностью для разжигания огня в тяжелых погодных условиях.

За год компаньоны довели количество перегонных кубов до трех и оборудовали подвал для хранения браги.

Костя предлагал к цеху перегонки добавить заводик по производству стекол, продажу которых монополизировали ушлые венецианцы, но собранием «совета директоров» это оставили на тот случай, если будущие поиски в Азии не увенчаются успехом. На жизнь компаньонам вполне хватало и доходов от продажи спиритуса.

Пока же рыцарь Тимо и его оруженосец Захар находились при дворе Его Святейшества, а Сомохов сопровождал очередную партию товара в порт Пизы, кто-то вынужден был оставаться на вилле: местные слишком быстро смекнули, что стакан первача вполне заменяет два кувшина местного слабенького винца.

Рутина засасывала Костю.

– Блин! Вот голова! Вся забита, – посетовал еще раз Малышев. – Так че? Бежать вещи паковать?

Захар покачивал головой. После вина, да еще в прохладе крытой террасы, его здорово разморило. Он успокоил товарища:

– Охлонись… Тьпру! Улугбек Карлович же еще нам говорил, что пешком итальянцы туда будут полгода добираться.

Костя пододвинул кресло поближе к Пригодько, явно настроившемуся подремать.

– Эй! Отставить носом клевать. Потом доспишь, солдат! Какие еще там вести из Европы?

Захар приоткрыл глаз и с ленцой начал излагать все те сведения, что успел получить от ежедневно прибывающих в стан папского двора, то есть в Пюи, людей. А новости и правда были грандиозные.