Следующая пара дней казались мне вечностью. Я помнил, что Бонапарт доберется до Франции невредимым. Но случались ли в этом путешествии схватки с врагом? Это в памяти не отложилось. Мысль же о том, что любой встреченный корабль англичан вызовет нашу мгновенную казнь, очень напрягала… и не одного меня.

Греки и гайдуки, а с ними и я, проводили большую часть времени, всматриваясь в горизонт. Утешало лишь то, что после общения с будущим императором нам ослабили режим содержания. Вместо сырого трюма – продуваемая ветрами палуба.

Наполеон рассчитывал на греков в его борьбе против Великой Порты, так что пока мы числились союзниками. Пленными союзниками.

После допроса всю команду захваченной фелуки перевели на другой фрегат. В рейде шло четыре судна, и корабль, захвативший нас, оказался флагманом, на котором не хватало места всем желающим. Пришлось обивать палубу на менее престижной посудине.

От переживаний у меня прошла «морская» болезнь. Что уже казалось чудом.

Вторым сюрпризом стало то, что французский генерал сдержал слово. Спустя сутки после того, как за бортом эскадры остались пустынные берега Сицилии, нас отпустили. Никаких напутственных речей. К борту причалила шлюпка, наверх забралось несколько морских офицеров. Одним из них был тот самый «капитан», чье мнение я так удачно поддержал.

– Ты! – он поманил меня пальцем.

Когда я, хромая, добрался до группы офицеров, вокруг уже толпились зеваки.

– Ты свободен, грек! – Оноре протягивал мне мой собственный пояс с серебром, полученным для закупки оружия.

Все деньги, оружие и документы были конфискованы у нас в самом начале. Естественно, я уже и не ожидал их увидеть.

Стоявший за спиной «капитана» моряк вытряхнул на палубу сверток. Посыпались наши сабли, мушкеты, пистоли.

– Держи! – француз протянул мне серебряный перстень.

На тонком колечке блестела массивная печатка с вензелем “N&B”.

– Бонапарт просил передать, – подтвердил догадку француз. – Генерал верит в удачу и удачливых людей. Он поставил на тебя и не прогадал. И он думает, что ты ему еще послужишь. Если тебя схватят в море или на суше французские солдаты, покажи им этот перстень.

Оноре улыбался. Я рассматривал подаренную безделушку. Пока это всего лишь подарок с вензелем одного из республиканских генералов, удачливого, но не самого популярного… Пока еще… Знал бы ты, Оноре, каким раритетом это может стать лет через десять.

Я улыбнулся. Неожиданно улыбнулся и «капитан».

– Пускай твоя Фортуна не оставляет тебя, грек! Ты еще увидишь свою родину свободной!

«Ты чертовски прав, лягушатник!».

Я шире растянул губы в застывшей улыбке.

Через час мы уже болтались в море на своей фелуке. Ветер крепчал, Димитрис опасливо поглядывал в небо. Впечатлений было тьма, но все освобожденные молчали. Боялись спугнуть удачу.

Где-то впереди, за затянутым тучами горизонтом, лежал Неаполь.