7
Алекс.
Ночь мы провели в доме турецкого купца.
Сам осман с домочадцами лежал связанный в одной из комнат. Гайдуки рвались перерезать ему глотку, но я настоял, чтобы пленников оставили в живых. Хотя бы до утра.
Инструктаж боевых групп много времени не занял. Ребята четко усвоили свои роли. Оставалось надеяться, что все пройдет без сучка и задоринки.
Пока юнаки чистили оружие и перебирали припасы, я в десятый раз пробегал в мыслях собственный план.
Кмит ушел три дня назад. Гайдуки, сопровождавшие его, подтвердили, что фелука с агентом благополучно добралась до дежурившего у берега фрегата с русским флагом. Сейчас флот уже должен идти к нам. Гонца с сообщением, что все отменяется, от него не появилось, значит, пока все в порядке.
Я провел в город шестерых бойцов. Все – из внутренних провинций Порты, хорошо говорят по-турецки, все появились в Херцег-Нови разными путями. Двое на рыбацкой фелуке, трое пришли погонщиками купеческого обоза, самый шустрый прикрывал меня. Парочка нищих – обычное зрелище на этих дорогах. Никто не засветился, не вызвал подозрения.
Остальные гайдуки четы брата должны были появиться на сцене в самый нужный момент.
Что еще?
Союзные арамбаши заявили своим юнакам, что выходят в совместный рейд к западной границе. Отряды их ушли два дня назад. И вчера все синхронно повернули назад, якобы из-за сильного турецкого заслона на перевалах. Это – деза для шпионов осман, пускай разбираются.
Последним пунктом была поддержка самой Черногории. Тут не все так гладко. Жеврич передал письмо, что перяники владыки появятся лишь только тогда, когда мой человек доставит сообщение, что город взят. Негуш не желает рисковать понапрасну.
Впрочем, русские штыки мне нужнее сабель гвардейцев-горцев.
Я крутил план и так и этак, пытаясь предусмотреть в нем все слабые места.
За стеной послышалось бренчание. Это – Нико, старый попрошайка и уличный певец, глаза и уши Жеврича на побережье. Начальник разведки сдал мне своего агента еще в Цетине. Ушлый серб готов многое поставить на кон. Не каждый день кто-то согласится за тебя каштаны из огня таскать!
Старик неплохо помог. Именно он посоветовал дом купца Кадри в качестве временного пристанища. Теперь вот дедок решил повеселить ребят пением? Только дискотеки в доме не хватало!
Я отложил кинжал, которым чистил края фитилей для взрывателей, и вышел в коридор. Надо успокоить их, пока музыку не услышали прохожие на улице.
Гайдуки сидели на полу, окружив старого певца плотным полукругом. На мое появление никто и головы не повернул. Главным здесь, конечно, сразу после меня, был Воислав. Седой, весь покрытый морщинами – он выглядел совершенным стариком, хотя на самом деле едва разменял четвертый десяток. Для его и остальных ребят у меня было припасено особое задание на завтрашнее утро. А они тут вместо того, чтобы спать и сил набираться, баллады слушают!
Старик, закатив глаза, пел, подыгрывая себе на пузатой бандуре:
Этой бой никогда не окончится
Ни на выжженном поле, ни в сердце,
В этот день не поет, не играет никто,
Даже птицы стихают и плачут.
Ты замри и подумай о мертвых героях, юнак.
Коль умолкнешь, то к ночи услышишь,
Как сквозь темру и время к тебе донесется
Топот их лошадей и звон стали…
И придет к тебе шепот:
«Серб, вокруг посмотри,
Не беги от того, что на сердце.
Здесь полны волчьи ямы до самых краев,
Наших рубленных глав, языков, языков…
Сердце Родины порвано нынче.
Иль земля перестала мужчин сербам рожать?
Или гордость османам продали,
Коли сестрам и мамам не можем сказать,
Где отцов наших мы потеряли?»
И сожмется рука на верном клинке,
И по усу скользнет злая капля.
В Видов день все ручьи и все реки вокруг
В нашем Косово пенятся скорбью,
И впадают к нам в души, в наше сердце текут,
Обращенные кровью…
Проникновенный хриплый голос заставил глаза юнаков разгореться особым блеском. Плечи их распрямлялись, губы сходились в узкую нить. Никто не пробовал подпевать, хотя многие знали слова.
Я тоже их уже слышал, потому и смолчал.
Лишь когда последний аккорд затих, знаком показал Нико, чтобы тот закруглялся. Старик, глядя поверх голов слушателей немигающим взором, кивнул и отложил бандуру.
Гайдуки молча начали расползаться по комнате. Они ложились на сорванные со стен ковры, раскладывая вокруг оружие. Караульные потопали вниз, к пленникам.
Я вздохнул. Это – плохо, когда в тебя не верят.
Видов день – день, когда войска сербского короля вышли биться против захватчиков турок и почти все погибли, день скорби и памяти, героизма и пожертвования.
Эту песню здесь пели, когда шли на смерть.
