7
Меня повезли не в Цетин. В этот раз путь лежал намного дальше. Через два дня наш небольшой отряд вышел к отвесной горе, в толще которой на высоте нескольких сот метров белело здание монастыря.
Острог. Гордость Черногории.
По преданию, одному монаху, путешествующему тут во время грозы, привиделись две молнии, ударившие крест-накрест над окрестными горами. Монах объяснил это тем, что Господь желает, чтобы в этом месте был заложен монастырь. Причем, именно в этом – там, где остался след от молнии!
Две сотни лет крестьяне, подвешенные на веревках, рубили неподатливый камень. И сделали чудо. Построили монастырь в толще скалы. Неприступную твердыню, символ свободной маленькой нации.
Поначалу взявшие меня под стражу кабадахи старались вести себя максимально корректно. Но чем ближе мы подходили к Острогу, тем чаще из уст ближайших охранников начали выскальзывать угрозы, злые шуточки. Несколько раз меня толкнули в спину, не то провоцируя, не то проверяя реакцию. Что-то прошипели. Пробуют вывести из себя? И пришить на месте? Или просто вымещают злость за собственные переживания в Грабичах?
Я всмотрелся в лица. Холодные уверенные глаза… Нет… Это – явно не экспромт затаивших обиду пареньков. Значит, кто-то не против, чтобы меня шлепнули по дороге.
Не дождется!
Подъем из долины к этому архитектурному подвигу занял половину дня. Узкая тропа петляла между камней. Раз десять нас окликали перяники, гвардейцы владыки, – рослые небритые битюги с ружьями наперевес. По моим подсчетам, тут сейчас находились сотни две этих головорезов.
Мула пришлось оставить за пару километров от монастыря. В самую кручу я шел на своих двоих. И вымотался страшно!
Вот и узкая дверка цитадели. Рядовые воины, не спрашивая разрешения и не ожидая приказа, потянулись вниз, к полуказарменному зданию для паломников. Перед входом остались только кабадахи и я.
Над нами нависла галерея, с которой так удобно отправлять на тот свет непрошенных гостей. Один из кабадахов постучал. Тут же скрипнул ворот, монах, внешностью и повадками мало отличающийся от оставленных за спиной перяников, пропустил гостей внутрь. Под коричневой сутаной просматривалась раритетная кираса, на поясе – сабля и пара пистолетов.
Как только гости протиснулись, дверь захлопнулась.
Узкими ходами нас повели дальше.
Поворот, дверь, еще поворот, еще дверь. Несколько пролетов лестницы, и вот мы уже в тесноватой келье.
Обстановка самая что ни на есть спартанская – стол, пара табуретов, длинная лавка у стены. Везде – иконы.
Сопровождающие меня агенты стали полукругом. Я – в центре.
За столом, втроем на одной лавке, сидят незнакомцы. Все – пожилые, усатые, обильно побеленные сединой. На столе расставлены остатки трапезы. В комнате душно от табачного дыма – все трое попыхивают. Я уже усвоил, что такой привычкой обладают, в основном, либо бывшие моряки, либо отслужившие во фрайкоре, австрийских вспомогательных частях. Это – недобрый знак.
– Мы заждались, – ухмыляется средний незнакомец. – Что же ты, Петр, напрягся? Садись – в ногах правды нет.
Я плюхаюсь на табурет. Ноги ноют после изматывающего подъема.
– Ну, душа-человек, рассказывай, – продолжает второй.
У них даже тембры голосов схожи – специально подбирали, что ли?
– Что рассказывать-то?
В разговор вступает третий незнакомец:
– А поведай ты нам, человече, где деньги схоронил, что государь российский в руки тебе доверил? И не надо тут байки свои крутить.
Я скрипнул зубами. Ой, нехорошее начало!