Кто были мои предки, где я родился и как начал свою жизнь — не столь важно. Точно так же не важно, почему я стал пиратом.

Скажу только, что жил я на великом континенте, название которого никому, кроме моих соплеменников, ничего не скажет, и лежал этот континент там, где во всех без исключения остальных мирах — Тихий океан.

Из большого пресного моря в его центре вытекали две великих реки, одна из которых текла на восток, впадая в Восходное море, а другая на запад, к Бескрайнему океану, пересекая границы десятков государств.

Именно на этих реках, как и на море, мы делали свое дело. Особо не зверствовали: зачем нужно, чтобы за тобой охотились, как за бешеным волком?

Но жизнь есть жизнь.

Так я жил до того дня, пока наш корабль у самого устья Скьяо — второй из рек — атаковал внешне ничем не примечательного купца.

Как обычно, наша миопарона, таившаяся в лабиринте между речными островками, устремилась в погоню, подгоняемая ударами весел и ветром с моря, наполнявшим ее черные паруса.

Самой обычной была и жалкая суета на палубе торгаша — я видел такую множество раз, за множество пережитых абордажей и схваток.

Затем палуба его вдруг резко опустела — так тоже случалось, когда, осознав бессмысленность сопротивления, команды жертв сдавались на милость и милость эту получали.

А потом, когда мы подошли почти вплотную, над кормой корабля вдруг возникло бурое с рыжиной облако и, собравшись в шар, стремительно полетело нам навстречу.

Потом, много позже, я узнал, что эораттанские маги способны силой своего чародейства двигать предметы и даже тучи усыпляющего газа. Но тогда я просто не понял, что случилось.

Шар достиг нас и беззвучно лопнул, растекшись во все стороны полупрозрачными струйками.

Я тут же почувствовал, как мои мышцы превратились в какой-то кисель, и рухнул на палубу.

Словно со стороны, глядел я, как вновь высыпавшие на палубу люди подтягивают наш корабль к своему борту, как по-хозяйски ходят между телами моих товарищей, надевают на них странные кандалы, хитроумно соединенные тонкими, на вид непрочными цепочками.

Связав, они перетащили нас к себе на борт и принялись осматривать и щупать, как связанных овец или свиней. Так и было: ведь невольник ничем не лучше домашнего животного.

Потом появились двое.

Один — в пестрой одежде купца средней руки из окрестностей Великого озера, другой — высокий и… какой-то чужой, в длинном черном плаще.

Они остановились почти рядом со мной.

«Купец» пересчитал нас, загибая пальцы.

— Сорок пять человек, — подвел он итог. — Жаль, маловато. Было бы их на десяток больше, база закрыла бы все бреши в личном составе. А так, еще наверняка половину отбракуют. Ну да ничего, в любом случае вице-командор будет доволен.

— Что ж, — сказал черный человек, — и Эораттан и Хэолика тоже будут довольны.

Половины из сказанных слов я не понял, но почему-то сердце мое сжалось от ужаса — с нами явно хотели сотворить что-то страшное.

Беспомощных, нас всех сволокли на бак — так же равнодушно, как мешки, — и накрыли брезентом. Я все видел, все слышал и чувствовал, но не мог даже закрыть глаза. Так, наверное, чувствует себя похороненный заживо, когда над ним правят погребальный обряд.

Мы плыли вниз по реке, по ее середине — берегов не было видно.

Так прошел весь день.

В сумерках мимо нас проследовал сторожевой корвет, и длинноствольная реактивная бомбарда на его палубе смотрела в нашу сторону. Как я молился про себя всем богам и богиням, чтобы его капитану взбрело в голову досмотреть судно (никогда не мог подумать, что настанет такой момент!).

Но нас не остановили: кому какое дело до двух небольших суденышек?

Та маскировка, что выручала нас столько раз, нынче стала нашим проклятьем.

А потом нас всех сволокли в трюм и заперли. Без еды и воды мы провели три дня, все в том же оцепенении, и освободили нас уже на базе. Вернее, освободили двоих из нас — меня и кока. Что стало с остальными — я не знаю и боюсь даже думать, тем более зная, что говорят об этом у нас. А я уже через неделю вышел в свое первое плавание на корабле Великой Хэолики.

Так что в плен мне попадать не впервой.