93. Как я чуть не потерял мою Мону
– Теперь тебе легче говорить со мной? – спросила Мона.
– Будто мы с тобой тысячу лет знакомы, – сознался я. Мне хотелось плакать. – Люблю тебя, Мона!
– И я люблю тебя. – Она сказала эти слова совсем просто.
– Ну и дурак этот Фрэнк.
– Почему?
– Отказался от тебя.
– Он меня не любил. Он собирался на мне жениться, потому что «Папа» так захотел. Он любит другую.
– Кого?
– Одну женщину в Илиуме.
Этой счастливицей, наверно, была жена Джека, владельца «Уголка любителя».
– Он сам тебе сказал?
– Сказал сегодня, когда вернул мне слово, и сказал, чтобы я вышла за тебя.
– Мона…
– Да?
– У тебя… у тебя есть еще кто-нибудь?
Мона очень удивилась.
– Да. Много, – сказала она наконец.
– Ты любишь многих?
– Я всех люблю.
– Как… Так же, как меня?
– Да. – Она как будто и не подозревала, что это меня заденет.
Я встал с пола, сел в кресло и начал надевать носки и башмаки.
– И ты, наверно… ты выполняешь… ты делаешь то, что мы сейчас делали… с теми… с другими?
– Боко-мару?
– Боко-мару.
– Конечно.
– С сегодняшнего дня ты больше ни с кем, кроме меня, этого делать не будешь, – заявил я.
Слезы навернулись у нее на глаза. Видно, ей нравилась эта распущенность, видно, ее рассердило, что я хотел пристыдить ее.
– Но я даю людям радость. Любовь – это хорошо, а не плохо.
– Но мне, как твоему мужу, нужна вся твоя любовь.
Она испуганно уставилась на меня:
– Ты – син-ват.
– Что ты сказала?
– Ты – син-ват! – крикнула она. – Человек, который хочет забрать себе чью-то любовь всю, целиком. Это очень плохо!
– Но для брака это очень хорошо. Это единственное, что нужно.
Она все еще сидела на полу, а я, уже в носках и башмаках, стоял кад ней. Я чувствовал себя очень высоким, хотя я не такой уж высокий, и очень сильным, хотя я и не так уж силен. И я с уважением, как к чужому, прислушивался к своему голосу.
Мой голос приобрел металлическую властность, которой раньше не было.
И, слушая свой назидательный тон, я вдруг понял, что со мной происходит. Я уже стал властвовать.
Я сказал Моне, что видел, как она предавалась, так сказать вертикальному боко-мару с летчиком в день моего приезда на трибуне.
– Больше ты с ним встречаться не должна, – сказал я ей. – Как его зовут?
– Я даже не знаю, – прошептала она. Она опустила глаза.
– А с молодым Филиппом Каслом?
– Ты про боко-мару?
– И про это, и про все вообще. Как я понял, вы вместе выросли?
– Да.
– Боконон учил вас обоих?
– Да. – При этом воспоминании она снова просветлела.
– И в те дни вы боко-марничали вовсю?
– О да! – счастливым голосом сказала она.
– Больше ты с ним тоже не должна видеться. Тебе ясно?
– Нет.
– Нет?
– Я не выйду замуж за син-вата. – Она встала. – Прощай!
– Как это «прощай»? – Я был потрясен.
– Боконон учит нас, что очень нехорошо не любить всех одинаково. А твоя религия чему учит?
– У… У меня нет религии.
– А у меня есть!
Тут моя власть кончилась.
– Вижу, что есть, – сказал я.
– Прощай, человек без религии. – Она пошла к каменной лестнице.
– Мона!
Она остановилась:
– Что?
– Могу я принять твою веру, если захочу?
– Конечно.
– Я очень хочу.
– Прекрасно. Я тебя люблю.
– А я люблю тебя, – вздохнул я.
