Глава 7
В тумане

Над Оркнейскими островами нависал плотный туман.

Он клубился словно серая, поношенная овчина, дыбился над холмами, расползался по морю.

– Правь на Лошадиный остров! – приказал Хродгейр кормщику, но Вратко почему-то показалось, что заросшему бородой до самых глаз кормщику не стоит указывать, куда нужно плыть. Иначе откуда он знал, что нужно забирать севернее, оставляя землю по левому борту?

После пережитых неприятных мгновений во фьорде Жадного Хевдинга словен ждал от морского путешествия одних неприятностей. Но Бог миловал. Причем который из богов – Вратко так и не понял. Может быть, викингам помогал их Ньёрд, а его хранил Иисус Христос, которому он горячо молился ночью во время грозы. Все может быть…

Они ушли из залива, как и поклялся Хродгейр, на рассвете.

Датчане направили свой дреки в открытое море еще раньше. Затемно. Да они и ночевали на нем, как рассказал сходивший на разведку Асмунд. Только поесть сварили на берегу.

Правда, перед расставанием фьорд подкинул еще одну загадку, разгадать которую никто из норвежцев не сумел. Не смог и Вратко, хотя и думал о ней много дней, когда не учился складывать висы с Хродгейром или управляться с мечом под надзором седого Сигурда. Кстати, первое искусство давалось новгородцу довольно неплохо – должно быть, сказалось знание северного языка, который он хорошо выучил еще на Руси, а теперь не уставал совершенствовать. А вот с оружием выходило гораздо хуже, несмотря на все усилия Сигурда, на подсказки Олафа, Асмунда, Гуннара, прочих викингов и самого Черного Скальда. Как заметил старик, вытирая пот со лба после долгого урока, ноги себе Подарок Ньёрда уже не отрубит, но выходить на поединок даже против самого неумелого дружинника ему еще рановато.

«Не всем дано мечом махать, – зло подумал Вратко, ибо Сигурд согнал с него в тот день семь потов, так и не добившись желаемого результата. – Да и страхи мои таковы, что неизвестно, сможет ли простая сталь им противостоять»…

Чего же боялся словен?

Перед тем как убраться восвояси из фьорда Жадного Хевдинга, Хродгейр решил сходить в гости к его хозяйке. Попросить прощения, что заявились без спросу, что не почтили сразу, не уважили старость, повиниться и предложить в дар немного сушеной селедки, мешочек муки, горсть соли и небольшой горшок меда. Вождь посчитал, что старуха-отшельница здорово нуждается. Ведь что она могла вырастить или насобирать в лесу? Немного репы или моркови, и то если повезет… Грибов да ягод? Да, их можно запасти впрок, но варить грибы все-таки лучше с солью.

Скальд взял с собой Вратко. И правда, с чего бы это вождь должен тащить мешки, как какой-то трэль? Для этого в дружине существуют отроки, а самым молодым на «Слейпнире» оказался словен. Они прошли тропой, о которой рассказывал Гуннар – единственный из отряда, кто некогда побывал здесь. Вокруг серой, исчерканной белесыми потеками чаячьего помета скалы; через мрачную расщелину, где пришлось двигаться едва ли не на ощупь, чтобы не провалиться между валунами и не сломать ноги; по заглаженным временем и непогодой каменным уступам. Тогда новгородец еще поразился – как могла старуха, отмерившая, по словам кормщика, не меньше сотни лет, спуститься здесь ночью, под мелким моросящим дождем, а потом подняться обратно? Да еще проделать этот нелегкий и опасный путь просто ради удовольствия потешить заезжих викингов рассказом о легенде, надо думать, ее рода, а потом испугать внезапным исчезновением. Уж если он, мальчишкой излазавший всю округу, и опытный воин Хродгейр карабкаются с опаской, по семь раз щупают камни, прежде чем опереться на них…

Они поднялись на скалу, заросшую колючими кустами – похоже, малиной или ежевикой. Продрались по нехоженой (на удивление!) тропке к вросшей в землю избушке. С первого взгляда Вратко удивился перекошенным, наполовину открытым дверям, дырам, зияющим в крыше, густой траве прямо у входа. Хродгейр тоже покачал головой, пробурчал себе под нос нечто невразумительное, поправил меч на поясе.

Вождь викингов вежливо постучал в притолоку костяшками пальцев, извинился перед «почтенной хозяйкой», что беспокоит ее в столь ранний час.

Ответом была лишь тишина и шорох ветра в верхушках разлапистых сосен.

Скальд повторил извинения.

Ничего.

Хродгейр зарычал и третий раз уже проговорил все сначала, но через стиснутые от гнева зубы.

Тишина…

– Держись сзади! – бросил вождь через плечо и, вытащив меч, толкнул дверь закругленным концом клинка.

Перекошенная створка даже не шелохнулась – вросла в землю.

Викинг ударил ногой.

Дверь с треском сорвалась с прогнивших петель и улетела внутрь дома.

– Есть кто живой?! – крикнул Хродгейр, по-прежнему не торопясь войти.

Тишина.

Как ни напрягал Вратко слух, он не смог различить даже дыхания.

– Огниво есть? Зажги факел! – приказал Черный Скальд.

Трясущимися от неприятного предчувствия пальцами, словен сострогал сырую древесину со смолистой ветки, нащепил тонких лучин, высек искру и раздул огонь. Сунул потрескивающий и брызжущий искрами факел в руку Хродгейру.

Держа меч и огонь перед собой – как ни крути, а лучшая защита от нечистой силы это сталь и пламя, – викинг вошел в дом. Новгородец не удержался и заглянул следом.

Убогая хижина носила следы многолетнего запустения. Слой мусора на полу, космы паутины по углам. В очаге-каменке уже очень давно никто не разжигал огонь. Из опрокинутого набок котелка с писком выбрался целый выводок мышей и, испуганный неожиданным вторжением, бросился врассыпную.

На дощатом ложе лежала, вытянувшись во весь немалый рост, давнишняя рассказчица. Тот же острый нос, обтянутые сухой кожей скулы, глубоко запавшие глаза. Крючковатые пальцы с отросшими ногтями сжимали фигурку крылатого змея, вырезанную, по всей видимости, из кости.

Вратко сотворил крестное знамение, а для верности помянул Перуна, защитника от потусторонних сил.

Хродгейр с закостеневшей спиной попятился прочь. Он отступал медленно, будто ожидая, что старуха вот-вот поднимется и вцепится ему в горло костлявыми руками. И только выбравшись под открытое небо, шумно вдохнул, а потом длинно и с наслаждением выругался, поминая обманщика Локи, всю вероломную породу турсов и пса Гарма. И больше не сказал ни слова.

Вниз они спускались молча, с удвоенной осторожностью. Уж если мертвецы здесь гуляют по ночам и рассказывают сказки, то что им стоит легонько подтолкнуть путника?

Хродгейр не просил Вратко молчать об увиденном, но словен и сам не горел желанием лишний раз вспоминать мгновения пережитого ужаса, от которого волосы поднялись дыбом. Хорошо, что не поседели.

Прошло полных четыре дня, прежде чем скальд поведал историю своего похода к хозяйке фьорда. Вначале Сигурду, а после уж и остальным викингам. Мужественные воины осудили поступок вождя, что не замедлили ему высказать. Ведь и так ясно, заметил Сигурд, что дело нечисто. Как пришла старуха, как ушла? Каким образом она сумела заставить всех не только слышать свои слова, но и видеть историю хевдинга Ингольва? Хродгейр, по мнению старика, допустил большую оплошность, отправившись в ее жилище один – ведь Вратко не воин и не идет в расчет. Вождь на это ответил, что давно уже взрослый и не требует опеки со стороны своих же дружинников, а присутствие словена, обладающего зачатками чародейского искусства, важнее помощи десятка бойцов, привыкших действовать обычным оружием. На том и порешили, не возвращаясь более к тяжелому разговору.

«Слейпнир» споро мчался по волнам.

Зундский пролив миновали за два дня. После был Каттегат, известный всем мореходам внезапными ветрами и беспощадными штормами. Но вера викингов в удачу, ниспосланную морским владыкой Ньёрдом, наверное, помогла им. Более-менее сильная буря настигла дреки уже в Скагерраке, когда он покинул воды датчан.

Хродгейр под всеобщий смех предложил Вратко сочинить вису, которая смогла бы успокоить море. Новгородец долго перебирал хейти и кеннинги, пытался найти нужные созвучия, но в конце концов сдался. Пришлось направить дреки в ближайший фьорд, где они повстречали три корабля Свена Плешивого, которого скальд, оказывается, довольно неплохо знал. Дальше через Северное море пошли уже небольшой флотилией, которая по пути пополнилась дружинами еще двух ярлов или, как назвали бы их на Руси, князей.

Первые два дня дреки шли против ветра. Викинги кряхтели на веслах. И хотя они гребли с уверенностью и легкостью, выдававшей многолетнюю привычку, Вратко им сочувствовал. В ответ на его долгие уговоры Хродгейр позволил парню немного погрести. От обеда и до сумерек. Этого ему хватило. Плечи, спину, поясницу ломило так, что Вратко проклял всё на свете. Все путешествия вместе взятые: и морские и сухопутные.

Два дня новгородец отлеживался и от нечего делать сочинил вису.

В особенности он гордился «тропой тресковой», обозначающей море, и «ралом брамы острова», то есть кораблем. Викингам понравилось то, что они «жатвы мечной жаждущие». Виса заслужила одобрение Хродгейра. И, кажется, благосклонность богов. К вечеру того дня, когда она была окончательно готова и произнесена вслух, задул ровный восточный ветер.

Викинги развернули паруса. Яркие, полосатые. Словно цветы распустились над серо-зеленой гладью Северного моря.

Воздух наполнил сине-белое полотнище и толкнул «Слейпнира» вперед. Подобно восьминогому коню, в честь которого был назван, дреки рванул с места, оставляя далеко позади и Свена Плешивого, и норвежских ярлов, чьих имен Вратко не запомнил. Их корабли до вечера маячили поблизости от окоема, а после и вовсе исчезли.

Хродгейр не сильно расстроился, что его люди остались без попутчиков. Чего бояться викингу в Северном море? Напротив, пускай их боятся германцы и франки, саксы и поморяне. Морские звери тоже обходят дреки стороной. Не ровен час взбредет на ум поохотиться. Тогда берегитесь и тюлень, и белуха, и чудной зверь-однорог, и даже сам великан морей кит, который пускает воду из ноздрей на несколько саженей вверх.

Вратко сидел, облокотившись о борт, и глядел на пробегающую мимо воду. Он никогда не уставал наблюдать за поверхностью моря. Всплески белой пены на гребнях волн, словно курчавые барашки. Отблески солнца на упругих, крутых боках. Изредка вдали что-то мелькало. Может, зверь морской?

А над волнами шелестел ветер. Толкал воду, шевелил ее, ласкал и хлестал. Все время разный, вечером не такой, как утром.

Народ на Руси считал, что Небо и Земля – это муж и жена, Отец и Мать всего сущего. Если это правда, тогда Небо и Море, наверное, братья. Два веселых здоровяка от скуки, от избытка силы молодецкой задирают друг друга: шутливо толкают в плечо, хлопают с размаху по спине, пихают локтем в бок. Каждый из них уважает другого, но никогда не упускает случая насмеяться, показать себя с лучшей стороны, а брата – похуже. Не со зла, а просто так. Чтобы жить было веселее. Воздух и вода борются, и никто не может взять верх.

Если можно так сказать, то небо – это тоже океан. Широкий, волнующийся гребнями облаков, поблескивающий молниями, рокочущий громом. Чем ближе к окоему, тем темнее становится небо и тем светлее делается море. Только поэтому они не сливаются. Лишь это помогает различить границу между воздухом и водой.

А люди, какие бы они ни были сильные, смелые, мастеровитые и просветленные духом, могут всю жизнь стремиться к призрачной кромке окоема, но так и не достигнут ее. Они скользят по границе двух стихий – водной и воздушной, скользят, не проникая ни в одну из них. Птицы летают в небе, рыбы плавают на сколь угодно большой глубине. А человек не может. Ну, прыгнуть вверх аршина на два. И то, если повезет. Нырнуть в воду на две-три сажени. Говорят, в южных странах есть ныряльщики, добывающие зерно бурмицкое со дна моря-океана, так они могут на десяток саженей под воду опускаться. Положа руку на сердце, Вратко не мог представить, что человек на такое способен. Это же на сколько времени нужно дыхание задерживать?! Врут, должно быть, путешественники. Не под силу это людям. Даже самым умелым.

Вот почему, волей каких богов, тварям бессловесным дано беспрепятственно и в воде, и в воздухе жить, пропитание там добывать, а человеку нет? Нет на то ответа. Нет и, наверное, быть не может. Разве что встретить воочию кого-нибудь из богов и задать вопрос напрямую, в лоб. Да и то… Ответят ли? Ох, вряд ли… Промысел богов, он темен для смертного, и открывать его небожители не торопятся.

О своих размышлениях Вратко никому не рассказывал. Засмеют. Скажут, невесть чем голову себе забивает человечишка. Нет, чтобы учиться чему-то полезному. Мечом, например, махать или из лука стрелять. Даже Хродгейр хоть и скальд, а не поймет. Вот если бы Вратко новые кеннинги выдумывал, тогда вождь одобрил бы, а так…

«Слейпнир» вошел в туман, как меч в ножны. Бесшумно и плавно.

Что ж это за острова такие, Оркнейские? Неужели тут круглый год туманы стоят?

– Помалу! – приказал Хродгейр.

Это верно. На расстоянии вытянутой руки от борта уже ничего не видно. Так и на камень можно запросто налететь.

– Вождь! Ты хорошо помнишь дорогу в гавань? – крикнул Гуннар. Хоть и голосина у кормщика – дай бог каждому, а звуки вязли в липкой влаге воздуха.

– Я-то знаю, а вот как ее сыскать? – усмехнулся Черный Скальд.

– Надо бы остановиться да туман переждать, – предложил Сигурд.

– Долго можно пережидать… – вздохнул Хродгейр.

– Здесь что, все время так? – задал мучающий его вопрос словен.

– Да нет… Ветер с севера налетит, так и сгонит туман, вышвырнет в море, – пояснил Сигурд. – Но ежели не переменится… Не знаю, как быть.

– Зато я знаю! – решительно выпрямился Хродгейр. – Олаф! Бери рог и на нос. Труби что есть мочи! До залива совсем недалеко. Услышат, ответят. Вот мы на звук и пойдем.

– Сделаем… – Здоровяк подхватил огромный рог – непонятно даже с головы какого быка его сняли? – и, подойдя к переднему штевню, затрубил во всю силу легких.

Низкий гул поплыл над водой, смешиваясь с туманом.

Гуннар приложил ладонь к уху. Прислушался.

– Что там слушать! Дудеть надо! – крякнул Сигурд.

Хродгейр подумал и кивнул.

– Помалу-помалу! – скомандовал он. – Асмунд – на нос! Щупай камни.

«Как это он будет камни щупать? – удивился Вратко, хотя и смолчал. – Руками, что ли? Да и где он камни возьмет? И зачем?»

Асмунд, уступавший Олафу ростом, но не шириной плеч, легко, как хворостину, вытащил длинное весло и, удерживая его повыше, чтобы никого не ударить, прошагал к форштевню.

– А ну-ка подвинься! – толкнул он плечом Олафа. – Ишь, дударь нашелся…

– Чего это дударь? – пробурчал здоровяк, отодвигаясь. – И не дударь вовсе…

– Знамо дело не дударь он! – тут же нашелся Сигурд. – Он – дудун!

Викинги попадали под скамейки от хохота. Не сдержался и словен.

Олаф буркнул что-то совсем уж невнятное и поднес к губам рог. Снова тяжелый низкий звук поплыл, продираясь сквозь туман, как человек сквозь колючие заросли.

Асмунд наклонился, свешиваясь за борт, и опустил в воду весло. Короткими, острожными толчками он шевелил воду перед носом корабля. В самом деле будто щупал.

– Не спать, ротозеи! – прикрикнул на хирдманов Гуннар. – Совсем разленились?

Норвежцы взялись за весла. «Слейпнир» осторожно пошел вперед. Так человек, оказавшийся в темноте в незнакомом месте, пробирался бы на ощупь, ожидая подвоха каждое мгновение.

Олаф трубил, Асмунд щупал, Хродгейр прислушивался, настороженно всматриваясь в сырую, стылую мглу.

Для Вратко время остановилось. Казалось, дреки стоит на месте, а викинги шевелят веслами без всякой пользы. Только липкие струи, словно щупальца морского чудовища кракена, протискивались меж людей, невзначай касались щек, лба, шеи… Оставляли капельки воды на волосах.

– Хорошо бы еще факел запалить… – задумчиво проговорил Сигурд. – Туман, он огня не любит. Огонь через туман завсегда пробьется и дорогу верную укажет…

– А ну, тише! – вдруг рыкнул на него Хродгейр. – И все потише!

Дружинники, и без того загребавшие воду, по мнению Вратко, совершенно бесшумно, застыли, не дыша. Только Олаф набрал побольше воздуха и выдал очередной гул.

Скальд слушал. Внимательно слушал.

– Показалось… – вздохнул он, разочарованно махнув рукой, и тут откуда-то из далека-далека донесся слабый, похожий на стон, голос сигнального рога. – Нет! Не показалось! Давай еще, Олаф!

Силач не заставил себя уговаривать.

Ответный зов не замедлил.

– Туда! – после недолгого раздумья указал рукой Хродгейр.

– Чего-то малость не туда… – себе под нос проговорил Сигурд.

И правда, если из объяснений кормщика и вождя следовало, что бухта, куда стремились все корабли норвежцев, должна быть в северной части Лошадиного острова, за длинным мысом, и поэтому дреки нужно забирать левее – на юго-запад, то звук чужого рога доносился, скорее, с северо-запада.

Вратко поразмыслил и решил, что их могло развернуть течением. Тогда нельзя руководствоваться направлением хода, с которым дреки входил в туман. Да и вообще, можно ли доверять хоть какому-то чувству в этой обманчивой белизне?

«Слейпнир» неторопливо скользил по водной глади – чего-чего, а волнения в проливе между островами не ощущалось вовсе. Асмунд не переставал прощупывать воду перед кораблем. Кому охота напороться на камень?

Олаф трубил. И как только голова не закружится?

Впрочем, у здоровяка викинга легкие что твои меха. Наверное, он мог бы ртом раздувать кузнечный горн. Новгородец представил себе эту картину и хихикнул.

Хродгейр покосился на него и не сумел сдержать улыбку. Только Сигурд, вопреки обыкновению, не поддержал веселья, а, напротив, с осуждением покачал головой.

Ответный сигнал приближался. Значит, они продвигались в верном направлении.

Все громче и громче.

Казалось, Олаф и неизвестный трубач играют в веселую игру. Или аукаются, как детвора, собирающая в лесу землянику.

– Вождь! Что там? – крикнул Гуннар с кормы. Ему у прави́ла совсем ничего не было видно.

– Ничего пока! – ответил Хродгейр. И наконец согласился с Сигурдом. – Подарок Ньёрда, живо под палубу, доставай факелы!

Вратко с радостью повиновался. Ему уже порядком наскучило сидеть, сложа руки, когда все вокруг при деле, у каждого своя работа. Он вытащил тяжелую вязанку сосновых веток, каждая из которых была обмотана просмоленной холстиной.

– Зажигай пару! – приказал Черный Скальд.

Парень умело высек искру, зажег первый факел, второй…

Голос рога, звучащий из-за пелены тумана, на самой басовитой ноте вдруг захрипел, сорвался на жалкий визг и смолк.

– Ох, не нравится мне это! – крякнул Сигурд.

– Молчи, старый, накаркаешь! – зыкнул на него Хродгейр, но сам уже вытаскивал меч из ножен. – Быстро, за оружием!

Сигурд опрометью – и не скажешь, что самый старый в хирде, – бросился к сундуку с оружием, стоявшему тоже под палубой в тесном закутке, где и выпрямиться-то невозможно, а приходилось ходить, согнувшись крючком. Быстро и ловко старик передавал наверх мечи, топоры и секиры. Появилось на свет и тяжелое, окованное железом копье с широким наконечником, которым можно не только колоть, но и рубить. Оказалось, копье – любимое оружие Гуннара. Вытащил старик и несколько – пять или шесть – мощных луков, обмотанных промасленными тряпками, чтобы не напитались влагой в морском путешествии и не рассохлись. Теперь те из викингов, которые считались лучшими стрелками, сгибали их и цепляли тетиву. Вратко тоже достался топор. Не слишком тяжелый, как раз по руке. С мечом, сказал Хродгейр, новгородца в бой пускать пока нельзя – он там для своих будет опаснее, чем для врагов.

– Хоть бы чуток развеялся турсов туман! – удерживая под мышкой правой руки рулевое весло, а в левой сжимая оскепище копья, в сердцах проговорил Гуннар.

Словно в ответ на его слова набежал порыв ветра, разорвал завесу, разметал туман в крупные клочья. Открылось пространство в половину стрелища шириной. На дальнем его краю торчала темная, угловатая скала, выглядывающая из тумана лишь самую малость. У ее подножия лениво шевелил веслами дреки, который Вратко сразу узнал, хоть и видел недолго.

«Жрущий ветер».

Датчане, дружинники Лосси Точильного Камня, сгрудились у левого, ближнего к норвежцам борта. Все они были обряжены как для боя – кольчуги, щиты, шлемы, в руках мечи и топоры.

В первый миг Вратко подумал, что это засада и датчане явились по их души, но тут же понял свою ошибку. Хирдманы Лосси стояли, оборотившись к «Слейпниру» спинами, и пялились на скалу.