19
Луна затмила блеск звезд и растянула по морю длинную бледную дорогу. На небе не было ни облака, и ночь не могла скрыть ни остров, ни стоявшую рядом подводную лодку. Волны лениво стучались в борт и раскачивали спасательную резиновую шлюпку. Вилли смотрел на мерцающие огни на берегу, но скоро погасли и они. Близилась полночь. Он стоял на палубе в окружении экипажа. Не было только командира. Никто не пытался его отговорить. Болтали о всякой всячине, о том, что так и не успели опробовать песчаный пляж рядом с входом в бухту, кто-то вдруг вспомнил, что не взял сувенир на память, а кто-то пожалел, что не удалось ни разу выстрелить из мушкета. Вилли отвечал невпопад, он уже начинал волноваться. Вдруг командир передумал его отпустить? Вилли был уверен в своем решении, но если вдруг командир скажет — нет, он даже не представлял, что будет делать дальше. Хотя приказ командира был для него святой обязанностью, но и чувства к Кармен тянули со страшной силой на темнеющий рядом остров.
Наконец из рубки показалась круглая голова старпома, а за ней и белая фуражка командира. Болтовня на палубе стихла.
— Не передумал, штурман? — спросил Кюхельман, рассмотрев в толпе долговязую фигуру.
— Нет, герр командир.
— Ну что же, наверное, ты поступаешь безрассудно, но это тот безрассудный поступок, перед которым стоит склонить голову. Я даже не знаю, что тебе посоветовать — у меня тоже нет ни малейшего представления. Ты можешь попробовать сегодня ночью разыскать Кармен и бежать с ней на север, там тянется гряда мелких островов. Компас есть в лодке. Ну а как вы будете выживать, надежда больше на Кармен, чем на тебя.
— Я понимаю вас, герр командир.
— И еще, Вилли. Ты не просил об этом, но наверняка думал. Не хочу, чтобы между нами осталась недосказанность. Взять с собой Кармен мы не можем. По многим причинам. Мы не знаем, что нас ждет впереди. Возможно, что будущее есть у вас, а у нас его нет.
— Я понимаю вас, герр командир.
— Вот и хорошо. Тогда пора. Дальше тянуть опасно, до рассвета осталось часов пять. Вам должно хватить. Такая светлая ночь — враг подводника, конвой при такой луне я бы атаковать не стал, но у тебя нет выбора.
— Я успею, герр командир.
— Погоди.
Кюхельман поднялся на мостик рубки и снял с ограждения автомат с подсумком на два магазина.
— Возьми. Может пригодиться.
— Нет-нет, — запротестовал Вилли. — Не люблю оружие.
— Бери, это приказ. — Гюнтер накинул ремень на шею штурману. — Ты не в женский монастырь собрался, а в осиное гнездо. Возможно, автомат подарит тебе шанс, который спасет вас обоих. Бери. Вот теперь пора. Плыви к правому берегу от бухты, там тебя скроет тень от пальм и есть где спрятать лодку. Удачи тебе, Вилли! Судьба балует безрассудных. Возможно, не зря эта ночь такая лунная, это для того, чтобы твой ангел-хранитель наблюдал за тобой и не терял из виду.
— Спасибо, герр командир. Я буду помнить ваши слова.
Вилли, закинув автомат на спину и прицепив тяжелый подсумок к ремню, подтянул за фал лодку и ловко перескочил через резиновый борт. Оттолкнувшись веслом от стального борта, он поплыл в сторону закрывшей звезды черной горы.
— Ты поступаешь, как настоящий мужчина, будь им и дальше, — сказал ему вдогонку командир.
— Пиши нам письма! — крикнул, засмеявшись, Герберт.
— Тише, — шикнул на него Гюнтер. — На берегу могут услышать.
Вилли греб, не оглядываясь на остров. Четкие линии подводной лодки расплылись в темное пятно на зеркальной глади моря. Затем послышалось низкое урчание двигателей, и еще некоторое время была видна узкая рубка, пока не исчезла и она. Потом затих и рокот дизелей. Теперь он остался один. Вилли прошептал сочиненную на ходу молитву и налег на весла, стараясь быстрее проскочить течение, тянущее лодку вдоль берега.
Зашуршало о песок резиновое дно, Вилли выпрыгнул на берег. Пригнувшись, озираясь, побежал в сторону джунглей, откуда не слышалось ни звука.
За спиной с тихим шелестом накатывались на берег волны. Торчавшие из кустов пальмы стояли, не шелохнувшись. Вилли вытащил из воды лодку и хотел спрятать ее среди веток и широких листьев папоротника, но, вспомнив о колючих кустах, оставил ее на песке, только оттащил подальше от полосы прибоя. Не решаясь углубиться в заросли, он пошел по берегу к тому месту, где еще недавно высился утес, — теперь о нем напоминали лишь гора сваленных в кучу камней да торчащие поломанные стволы деревьев. Где-то здесь должна быть тропа, ведущая прямо к особняку губернатора. Они с Кармен не раз пробирались по ней на вершину утеса. Но как теперь найти ее в этой свалке камней? Вилли наконец решился и шагнул от спасительного берега в громоздящийся впереди каменный хаос. Под ногами с громким хрустом предательски осыпались обломки породы. Взобравшись на самый высокий камень, он увидел перед собой спящий поселок. Вдруг, всего в нескольких шагах, промелькнул четкий человеческий силуэт и, пригнувшись, исчез за стволом выкорчеванной пальмы. Сердце в груди у Вилли ухнуло вниз. Он спрыгнул с камня и прижался к шершавой поверхности валуна. Губернатор все-таки оставил на берегу кого-то следить за лодкой. От досады Вилли скрипнул зубами. Это следовало предвидеть. Он теперь всегда должен думать на шаг вперед. Боясь лишний раз вдохнуть, Вилли замер, глядя на то место, где спрятался наблюдатель. Так прошло с полчаса. Наконец испанец не выдержал и осторожно выглянул из своего укрытия.
«Он потерял меня», — понял Вилли.
В стороне треснула ветка. Их двое! Он еще сильнее вжался спиной в острые каменные края.
Испанец тоже насторожился и, вытянув шею, вглядывался в темноту. Обнажив широкий тесак, он осторожно шагнул на шорох в противоположную от Вилли сторону. Неожиданно с громким треском какая-то тень бросилась из кустов ему в ноги. Испанец вскрикнул и упал на спину, закрываясь руками. Раздался короткий вопль боли, и все стихло.
Вилли прислушался к скрытой от него возне в кустах. Ветки раскачивались и с треском ломались. Затем послышалось шипение и вслед за ним хлюпающие, сосущие звуки. Вилли почувствовал, как у него поднялась пилотка на вставших дыбом волосах. Крик застрял в горле, и ужас парализовал тело. Он узнал эти звуки. Перед глазами живо встало чудовище, пожирающее свинью. Бежать, бежать! Но вместо этого Вилли еще сильнее прижался спиной к валуну. Он был готов сам превратиться в камень, лишь бы не видеть это жуткое существо. Звуки изменились, хлюпанье стихло, и существо, зашипев, выползло на песчаный берег. Остановившись, оно замерло. Вилли физически почувствовал его взгляд — взгляд насквозь. Рука потянулась к автомату.
— Сожрать, как свинью, я себя не дам, — прошептал он.
Чудовище дернуло хвостом, приподнялось на коротких лапах и поползло к воде, оставляя на песке глубокий след.
Вилли облегченно вздохнул. Содрав с головы пилотку, он вытер вспотевшее лицо. Простояв минут пять, Вилли никак не мог выйти из-за спасительного камня. Вдруг он вспомнил, что где-то рядом находится то, что осталось от испанца, и лоб вновь покрылся испариной.
Взглянув на море и удостоверившись, что существо не возвращается и не затаилось в ожидании, когда Вилли себя выдаст, он осторожно пошел к поселку. Шорох под ногами казался пушечной канонадой.
Перебравшись через гору поломанных веток и камней, он оказался в джунглях. Сверху ему казалось, что видна тропа, но внизу была полная темнота. Луна еле угадывалась сквозь густые кроны пальм.
«Ничего, ничего, — утешал себя Вилли, — я же штурман, луна должна быть с левой стороны, тогда я выйду к поселку».
Идти стало легче.
«Наверное, я вышел на тропу», — обрадовался он.
Вскоре между деревьев показалась белая стена дома губернатора. Вилли, обрадовавшись, засмеялся — он не ошибся! Тропа оборвалась, уперевшись в задний угол особняка.
Но затем улыбка сползла с лица Вилли. Он вдруг понял, что даже не знает, какое из окон — окно комнаты Кармен. Лихорадочно пытаясь вспомнить, он перебирал в памяти все, что видел за те несколько раз, когда приходил к губернатору. На первом этаже должно быть пять или шесть комнат. На втором почти все пространство занимает терраса. Там хватит места для одной, от силы для двух комнат. Терраса — любимое место дона Диего, и маловероятно, чтобы он там поселил Кармен. Искать нужно на первом этаже. Только вот где?
Пригибаясь под окнами, Вилли осторожно пошел вдоль стены. За углом должна быть входная дверь. Вилли остановился. А зачем ему входная дверь?! Она наверняка заперта, к тому же там может быть охрана. Нет, через дверь ему путь закрыт. Рядом с домом растет дерево выше, чем крыша, вспомнил вдруг Вилли, по нему можно попробовать забраться на террасу, затем спуститься вниз. Но, подумав, он отверг и эту мысль. Уж очень она была рискованной и смахивала на бравые похождения героя авантюрного романа. Оставались окна. Вот только где то, которое ему нужно?
«Все просто! — вдруг осенило Вилли. — В окне Кармен наверняка будет какой-нибудь горшок с цветами. Дон Диего в своей комнате цветы не поставит!»
Похвалив себя за безупречную логику, Вилли вновь двинулся вдоль стены, осторожно заглядывая в темные окна. Обойдя дом сзади и затем пробравшись вдоль боковой стены, он оказался рядом с деревом, ветки которого ложились на перила террасы. Ствол тянулся ввысь всего в трех метрах от особняка. В его кроне можно было укрыться от лунного света, и Вилли прижался к стволу, осматривая из своего укрытия окна. Подняв голову вверх, он вдруг увидел рядом со своим лицом неподвижно висевшие в воздухе ботинки. Вилли почувствовал, как по телу вновь пополз холодный слизняк ужаса. Из ботинок тянулись вверх ноги. Дальше он увидел свисавшие кисти рук, но никак не мог заставить себя поднять взгляд выше. Наконец, он все-таки подавил в себе слабость и задрал голову вверх.
С лиловым в лунном свете лицом и жутким, вывалившимся наружу черным языком висел Мартин. В темноте веревку не было видно, и казалось, что боцман висит в воздухе, наплевав на все законы гравитации.
Ноги у Вилли подкосились, и он тяжело осел на землю. Впрочем, он скоро пришел в себя и, став на четвереньки, пополз прочь от проклятого дерева, больше всего боясь оглянуться.
Свернув за угол, он наконец перевел дух. Распластавшись на траве, Вилли не мог двинуть ни ногой, ни рукой. Тело налилось свинцом. Он вдруг представил, что сейчас из-за угла выскочит Мартин и, захохотав, покажет ему черный язык.
Поднявшись вновь на четвереньки, Вилли пополз к следующему углу. Эта стена была ярко освещена лунным светом, но он теперь этому только обрадовался.
Кое-как поднявшись на ноги, Вилли громко прошептал:
— Кармен! Кармен, где ты?
— Вилли! Господи, что ты здесь делаешь?
В проеме выгнутого аркой окна показалось испуганное лицо Кармен.
От радости Вилли вскрикнул. Затем, громко икнув, он бросился к девушке:
— Я к тебе… Я за тобой. Бежим скорей! Я там видел такое! Там… там!
— Лезь в окно. Здесь тебя могут увидеть.
Дважды уговаривать Вилли не пришлось. Он торопливо втиснулся в узкий проем, в панике поджимая ноги. Ему вдруг показалось, что сзади мелькнул черный силуэт боцмана.
Рухнув на пол, Вилли тотчас успокоился и, глядя на освещенные лунным светом стены, сказал:
— Как хорошо, что я угадал, где твоя комната.
— Это не моя спальня. Это приемный зал. Ты так громко кричал, что боюсь, как бы тебя не услышал кто-нибудь еще. Молю Бога, чтобы дон Диего крепко спал. Они сегодня много пили, так что, может, и повезет. Но как ты здесь оказался?
— Я пришел за тобой, Кармен. Бежим отсюда. На берегу у меня есть лодка, мы можем уплыть с этого проклятого острова. Господи, Кармен, я там видел такое…
— Знаю… это ваш матрос.
— Это Мартин. Мы с ним дружили.
— Дон Диего очень разозлился, когда ваш капитан отказался поужинать с ним вместе. Это его месть всем вам. Он просидел весь вечер наверху, рассматривая твоего друга. И еще сказал, что просидит завтра весь день, глядя, как будут слетаться чайки и вороны.
— Он чудовище.
— Да. Мне кажется, что он уже давно продал душу дьяволу.
— Кармен, бежим! К рассвету мы уже будем далеко.
Но услышать ее ответ Вилли не успел. Дом вдруг загремел от топота сапог. Щель под дверью вспыхнула пляшущими языками света. Стены загудели от громких выкриков, заскрипели от ударов распахнутые двери.
Вилли с Кармен вжались в угол. Удар сапога — и тяжелая дверь отлетела в сторону. Комната озарилась пламенем десятка факелов. Первым вошел Чуи. Вытянув перед собой факел, он осмотрелся вокруг и, увидев Вилли и Кармен, растянул рот в довольной ухмылке. За ним ворвался дон Диего. Из-за его спины выглядывали еще с десяток гнусных физиономий.
— Ха! — радостно крикнул губернатор. — А ведь я чувствовал, что сегодня должно еще что-то случиться. Лежу и ломаю голову: отчего же мне не спится? Вдруг слышу: кто-то топчется за стеной! Уж не чужак ли, думаю, слез с дерева и ищет дверь, чтобы зайти ко мне в гости? — Дон Диего захохотал, наслаждаясь испуганным видом Вилли. — А здесь гость получше! Сам штурман осчастливил нас своим присутствием! То-то я смотрю, слишком просторно твоему дружку на таком огромном суку. Двоим вам там будет в самый раз.
Закрывая собой Кармен, Вилли попятился.
— А ты, змея? — дон Диего наконец обратил внимание на Кармен. — Бедняга Фернандо, наверное, от злости грызет в аду собственные руки, глядя на твое предательство! Портовые шлюхи больше достойны уважения, чем ты! Тебе место в свинарнике, а не в моем доме.
Вилли вдруг почувствовал, что он больше не боится губернатора. В душе закипала злость. Губернатор оскорбил Кармен! Его Кармен!
— Не подходи!
Он перебросил через плечо автомат. Звонко лязгнул металлом затвор. Путая от волнения немецкие и испанские слова, Вилли злобно прошипел:
— Еще слово, и я пристрелю тебя, как взбесившуюся собаку.
Дон Диего его прекрасно понял. Ухмылка исчезла с его лица. Слишком свежи еще были воспоминания об оружии чужаков. Смолкнув, он, как загипнотизированный, уставился на автоматный ствол. Наконец, справившись с растерянностью, дон Диего изобразил жалкую улыбку и примирительным тоном произнес:
— Погоди, погоди. — Он наморщил лоб, пытаясь вспомнить имя штурмана. — Вилли! — радостно выкрикнув, он хлопнул себя по голове. — Не горячись! Ты умный и добрый юноша. Я уверен, что мы сумеем друг с другом договориться. Признаю, ты победил… Ты вернулся за Кармен? Так забирай ее. Мне такая невестка не нужна! Вижу, что удача идет за тобой по следу. Мне всегда нравились такие везунчики. Я бы никогда не решился поднять руку на любимчика фортуны. Но не взыщи, Вилли, я страсть как люблю играть с теми, кому всегда везет. Давай сыграем! Уверен, что ты выиграешь, но хочу еще раз убедиться в твоем везении.
Окончательно оправившись, дон Диего, широко улыбаясь, запустил руку в карман и выудил белую монету. Чуи вышел вперед и, став по правую руку губернатора, холодным взглядом сверлил глаза штурмана.
— Вот серебряный талер. — Дон Диего показал Вилли раскрытую ладонь. — Сейчас я его подброшу, и наверняка твоя крестная мать — удача положит этот талер герцогом Сигизмундом кверху. А мне останется лишь склонить голову и отпустить вас на все четыре стороны. И еще будет справедливо — помочь вам золотом, ведь вам надо с чего-то начинать? Кармен мне не чужая, и дать за нее приданое — мой долг. Так я бросаю?
— Бросай!
Вилли, не очень понимая, к чему клонит губернатор, уставился на взлетевшую вверх монету. Вдруг из-под его руки вырвалась вперед Кармен.
— Он врет! Не верь! — выкрикнула она, стремясь каблуком туфельки затоптать упавший на пол талер.
— Змея… — злобно прошипел дон Диего.
Тяжелая пощечина, способная сбить с ног крепкого мужчину, обрушилась на лицо Кармен. Вскрикнув и отлетев назад, она рухнула к ногам Вилли. Волосы разметались по полу, а из разбитых губ поползла струйка крови.
Вилли удивленно посмотрел на потерявшую сознание Кармен, затем поднял помутневший взгляд на губернатора, и пальцы сами вдавили спусковой крючок в квадратную рукоятку автомата.
— А-а-а! — исступленный крик слился с оглушительным грохотом, многократно отраженным от мраморных стен.
Во все стороны брызнули осколки камней. Пули, выбивая яркие искры, с визгом разлетались в рикошете, выискивая жертвы. Мгновенно комната заполнилась пороховыми газами, так что померкло пламя факелов.
Чуи отбросило на стену, и он сполз вниз, оставляя кровавые следы на мраморе. Несколько красных фонтанчиков брызнуло из камзола дона Диего. Рухнув на руки стоявших сзади, он вывалился в коридор.
Так же неожиданно, как и взорвался, автомат, лязгнув стальным затвором, смолк. Магазин был пуст. Комнату вновь освещал лишь пробравшийся в окно лунный свет. Оглушенный Вилли осмотрелся. В луже крови у стены лежал Чуи. На полу тихо стонала Кармен. Больше никого рядом не было. Он выглянул в окно. По тропе к церкви перепуганной толпой убегали испанцы. Четверо, немного отстав, несли раненого губернатора.
Дон Диего лежал на кровати Соломона и, то стеная, то изрыгая ругательства, ворочался, помогая донне Деборе стащить с себя камзол. Из горла его вырывался булькающий хрип, при каждом слове на губах лопались алые пузыри. У его ног сидел пастор. Достав из-за пояса губернатора нож, он распорол ему рубаху. Увидев залитую кровью грудь губернатора, донна Дебора зарыдала и собралась протирать раны смоченной в джине тряпкой.
— Оставь, Дебора, — прошептал дон Диего. — На этот раз тебе меня не спасти. Иди, ягодка моя, а мне пора поговорить с Богом.
Не сдержавшись, донна Дебора заголосила и, прижимая мокрую тряпку к лицу, вышла, плотно закрыв за собой дверь.
Губернатор устало закрыл глаза и надолго замолчал. Лицо его приобрело восковой оттенок, кровь из ран на груди уже не била фонтаном, а лишь слабо сочилась, стекая на соломенный топчан.
— Не молчи, Диего, — сказал пастор. — Тебе сейчас лучше говорить. Господь слушает тебя.
— Да, Соломон, пора. Я задумался над тем, какая все-таки удивительная штука — жизнь. Когда я пришел в этот мир, у меня не было ничего. Теперь, когда я его покидаю, у меня есть полный галеон моих грехов. Мне не хватит еще одной жизни, чтобы рассказать о них Богу. Жизнь удивительна, и она видит вперед гораздо дальше нас. Когда-то я спас от разъяренной паствы проворовавшегося пастора. А теперь ты, Соломон, готовишь меня к встрече с Всевышним. Уже тогда жизнь все знала и послала мне тебя. Жаль, я только начал ее понимать, но должен с ней расстаться. Прости меня, Соломон, тебе часто от меня доставалось.
— У тебя дурной характер, Диего.
— Перестань. Ты же знаешь — хорошим характером чаще всего называют его полное отсутствие.
Дон Диего замолчал, но потом, что-то вспомнив, открыл глаза и натужно произнес:
— Скоро я увижу Фернандо. Правда, Соломон?
— Правда, Диего.
— Мне так много нужно ему рассказать. Послушай! А он меня узнает? Он ведь по-прежнему молодой, а я уже с бородой и седина меня не пощадила.
— Узнает, Диего.
— Это хорошо. Мне так много хочется ему рассказать, но торопиться я не буду. Ведь впереди у нас вечность. — Вдруг он встрепенулся. — Почему я не вижу Пабло?
— За ним уже послали.
— Пусть принесет мне рому. И пусть придет Карлос.
Соломон удивленно поднял глаза, но, увидев закатившиеся глаза губернатора, тяжело вздохнул.
— Вечно мои сыновья расползаются от меня, как тараканы. Высеку обоих, — пробормотал губернатор и вновь замолчал.
Соломон приподнялся и посмотрел на посеревшее лицо.
— Еще рано. — Дон Диего открыл глаза, и они встретились взглядами. — Мое сердце еще бьется. Я остановил столько чужих сердец, что точно знаю, когда остановится мое. Скоро, Соломон, скоро.
Вдруг, напрягшись из последних сил, он схватил пастора за руку:
— Скажи, Соломон, ведь Господь простит меня?
— Простит, Диего.
— Тогда пора…
Дон Диего захрипел и уставился в потолок остекленевшим взглядом. Соломон грустно вздохнул и положил ему на лицо ладонь.
«Диего остался верен себе, — подумал пастор, — даже в дальний путь к Господу он умудрился уйти, не покаявшись».
Он встал, задул у изголовья свечу и пошел к двери.
Несмотря на ночное время, у церкви собралось все население острова. Весть о том, что губернатор ранен, мгновенно перелетела от дома к дому. Когда на пороге появился пастор, взволнованный гул стих и стало слышно, как в джунглях жутким воем надрывается гиена.
Соломон обвел мрачным взглядом толпу и произнес:
— Я сделал свое дело — дон Диего уже в пути. Делайте теперь и вы свое. Губернатора больше нет, выбирайте нового.
С голов поползли шапки, треуголки, банданы. Женщины подхватили скорбное завывание донны Деборы. Кто-то хотел выстрелить из пистолета в воздух, отсалютовав напоследок дону Диего, но передумал и спрятал пистолет за пояс. Не закончив креститься, толпа взволнованно загудела:
— А что здесь выбирать? Пусть Пабло будет губернатором.
Все повернулись к Пабло.
— Ну уж нет, — скривился он в презрительной гримасе. — Лучше быть пастухом у стада баранов, чем вашим губернатором. Скоро сюда зайдет «Черный паук» Просперо, так вот, я не задержусь здесь ни на один день. Пусть даже он меня возьмет простым матросом. И это будет последний день, когда моя нога ступала по вашему проклятому острову. Вы всегда жили по волчьим законам, так и выбирайте себе губернатора по законам стаи. Тот, кто перегрызет горло вожаку, сам становится вожаком!
— Чужак?!
По толпе прокатился удивленный ропот.
— Чужак не может быть нашим губернатором!
— Чужак еще мальчишка!
— Он не знает наших законов!
— Нет, нет! Он не может быть губернатором!
— Не может!
— Не может!
— Может!
Мгновенно гул стих. Все повернули головы и уставились на Томаса.
— Может! — Голландец вышел из тени церкви, и все увидели его сверкающие решимостью глаза. — Вам нужен закон? Его слово будет для вас законом. Он будет губернатором! Я сам пойду просить его об этом. И я первым присягну ему на верность! И горе тому, кто не поторопится стать за мной в очередь!
Томас обвел взглядом толпу, выискивая несогласных, и удовлетворенно кивнул, не услышав возражений. Широко расставляя ноги, он заковылял вверх по тропе к белеющему в лунном свете особняку.
