Глава 13
Как зарабатывают награды
Июль 1324 г. Озеро Шочимилько
Выглядел он таким же грязным, таким же невежественным, как самый невежественный, самый грязный из его арендаторов.
Франсуа Мориак. «Подросток былых времен»
– Разреши мне напасть на них с юга, вождь! – Опираясь на короткое, украшенное перьями копье, Асотль пристально взглянул на «взводного». – Подлые шочимильки нас наверняка там не ждут.
– Там слишком болотистый берег, – задумчиво вымолвил Есуакатль, сдвинув на затылок высокий деревянный шлем, украшенный клыками ягуара и разноцветными перьями, – отличительный знак командира, чтобы видно было издалека и своим, и врагам.
– Зато там есть где спрятаться, – быстро возразил юноша. – В густых зарослях камыша. Оттуда совсем близко до городских стен.
Десятник насмешливо скривился:
– Ты думаешь, шочимильки глупее тебя? Наверняка выставили там часовых.
– Да, выставили… Но мы сможем пробраться незаметно.
– Вы – это кто?
– Я, охотник Сипак, еще некоторые из нашей казармы…
Ничего не ответив, «взводный» бросил взгляд на большое озеро, посреди которого на острове маячили в утренней туманной дымке ступенчатые громады дворцов и храмов. Это и был Шочимилько, на сегодняшний день – главный враг Колуакана и ацтеков. О, при прошлом правителе колуа Кошкоштли пришельцы-ацтеки неплохо потрепали этих заносчивых и жестоких врагов, собственно, именно за это Кошкоштли и разрешил им поселиться севернее Колуакана – в Мешикальтцинко. Но это было давно, а ныне коварные шочимильки вновь набрали силу.
И вновь – как много лет назад – войска верных своему новому сюзерену, вождю и правителю колуа Ачитомитлю ацтеков выступили в военный поход, желая не столько наказать шочимильков во славу Колуакана, сколько показать свою силу, напомнить, что даже Ачитомитль должен теперь с ними считаться.
Воинов было много, очень много – целый лес раскрашенных деревянных шлемов и перьев. Поглядывая на ряды плотов и пирог, солидно переговаривались опытные бойцы из отборных отрядов, вооруженные макуавитлями, палицами и секирами, нетерпеливо рвалась в бой молодежь, не имевшая пока еще ни шлемов, ни панцирей из простеганной ваты, ни особых заслуг. Первых больше влекла в бой добыча, вторых – слава, и верховный вождь Теночк хорошо понимал всех.
Асотль видел его лишь издали, великого правителя ацтеков, – высокого роста, смуглый, в плаще из зеленых перьев кецаля, Теночк что-то говорил, воодушевляя воинов. Что именно, было не слышно – новобранцы стояли позади всех, впрочем, и не нужны были слова, и так все казалось ясным.
Сейчас же высокая фигура вождя застыла на вершине плоской скалы в окружении жрецов и полевых командиров. Все с нетерпением ждали знака… И, когда первый луч солнца, скользнув между скал, разорвал туман, Теночк поднял руку – пора.
Двигались тихо – пока не нужно было привлекать к себе внимание врагов, поэтому сейчас не били бубны и барабаны, не выли флейты, и боевой клич ацтеков, от которого у врагов стыла в жилах кровь, не оглашал округу. Пока не оглашал.
Негромко переговариваясь, воины в строгом, заранее рассчитанном командирами отрядов порядке рассаживались на плотах и пирогах. Один из военных вождей в небрежно накинутой на плечи пятнистой шкуре ягуара лично распоряжался погрузкой, разруливая движение, словно инспектор ГАИ:
– «Синие перья» – налево, «Желтые» – направо… «Красные» – прямо… Эй, «Желтые»! Что стоите? Я же сказал: направо.
– Мы – разведка, вождь.
– Что ж сразу не говорите? Тогда во-он туда, к ивам.
Все делалось спокойно, без суеты, без всякой спешки, словно выполнялась важная, но давно уже ставшая привычной работа. Да, в сущности, война как раз и была такой работой для всех ацтекских воинов.
Война…
Асотль неожиданно для себя почувствовал, как нетерпеливо задрожали руки, как пробежала по спине нервная дрожь, дрожь предвкушения схватки, крови, победы! Юноша знал: то же самое ощущают сейчас все, от украшенного сверкающими перьями ветерана до новобранца, попавшего на войну как альтернативу жертвеннику, на который – при всем религиозном экстазе – желали попасть очень и очень немногие.
Их, конечно, заметили, еще бы – такое большое войско! Лучше было бы напасть до рассвета – ночью шочимильки не выставляли часовых и не воевали… Как, впрочем, и все – люди каменного века, наивные до благородности подданные жестоких и коварных богов. Сама мысль о том, что можно воевать не по правилам, даже в голову не могла прийти никому из военачальников.
На стенах, не таких уж и высоких, выстроенных, скорее, для выпендрежа, чем для военной надобности, – Шочимилько все-таки остров, – уже толпился народ: воины, вожди в заметных издалека высоких шлемах, успевшие уже раскраситься в синий цвет смерти – для устрашения врагов, жрецы и просто зеваки – таких тоже было достаточно.
Асотль хорошо слышал, как ведомая своим верховным вождем орда ацтеков, высадившись на берегу, – ха, им дали причалить! – с воинственными воплями бросилась в битву. Там, на северном берегу, безо всяких хитростей. Хитростью был сейчас небольшой отряд Асотля.
Конечно же, те совсем немногочисленные воины, которые и были на южной стене, услыхав вопли, бросились в гущу сражения. Не встретив никакого сопротивления, ацтеки без особого труда перебрались через невысокую стену и, быстро сориентировавшись, бросились в направлении главного храма, горделиво возвышавшегося на вершине средней паршивости пирамидки – видали пирамиды и покруче! Скажем, в Колуакане.
Вопли сражавшихся слышались где-то вдалеке, а здесь, у подножия храма, было тихо, спокойно и даже, можно сказать, уютно. Время от времени потихоньку подходили воины, приводили пленников, которых, радостно потирая руки, уже ждали жрецы.
Те из воинов, кто был помускулистее, посильнее, тащили пленников за волосы, прочие же брали несчастных под руки, поднимая по крутой лестнице на вершину, к храму. Жрецы буднично и привычно бросали пленных на жертвенник и столь же буднично и привычно вскрывали ловким ударом обсидианового ножа грудь, вырывая сердце. Еще живое, трепещущее, его показывали солнцу – и бросали в глиняный сосуд в виде головы ягуара. Все без особых эмоций, вполне по-деловому, словно исполняли какую-то важную, необходимую, но уже несколько надоевшую рутинную работу.
Один из младших жрецов – выкрашенный синей краской невысокий кривоногий парень с большой головой и длинными, как у обезьяны, руками – так же деловито, обыденно стучал в барабан из человеческой кожи.
Удар – воины передавали очередного пленного жрецам.
Удар – жрецы распинали врага на жертвеннике.
Удар – сверкал в лучах солнца острый обсидиановый нож.
Удар – летело в священный сосуд вырванное из груди сердце.
Бил барабан. С треском ломались ребра. Красная кровь тонкой струйкой стекала по специально выдолбленным бороздкам жертвенного камня. Все – во славу богов.
Какой бог был главным у шочимильков? Как у всех – какая-нибудь ипостась Тескатлипоки.
Ничего необычного, все знакомо и привычно до слез.
И столь же привычно подтаскивали пленников воины-шочимильки, собственно, ради них – приносимых в жертву пленных – и затевались многие войны.
Лишенные сердец тела жрецы сбрасывали с пирамиды вниз, но не по главной лестнице, а с другой, противоположной, стороны, так сказать – с черного хода. У подножия растерзанные трупы уже поджидали морщинистые старцы самого гнусного вида. Подхватывали, ухмылялись – как же, все-таки еще на что-то годны! – и утаскивали в сложенный из черных базальтовых плит амбар, приземистое строение, из которого пахло каким-то отвратительным варевом; Асотль и все прочие хорошо знали, каким – обычное дело.
– Мы поднимемся на храм и покажем жрецам, что такое настоящие воины Кецалькоатля!
Ухмыльнувшись, молодой командир крепко сжал свой верный макуавитль – в умелых руках оружие страшное, соединяющее в себе качества меча и плоской дубины. Не сказать, чтобы Асотль во время пребывания в Мешикальтцинко так уж рвался в начальники… Но командовать все же было приятно! А кого еще назначать? Тем более «взводный» явно благоволил упорному в воинских упражнениях юноше. Учил на совесть. И драл семь шкур.
Некий план уже оформился в голове Асотля, осталось лишь его реализовать, и для этого под рукой было все: оружие и верные воины.
– Мы вряд ли сможем подняться, – выглядывая из-за густых зарослей – парни пока что прятались в примыкавшем к пирамиде храма саду, – тихо заявил охотник Сипак. – Лестница не только длинна, но и крута. К тому же еще и слишком узка. Достаточно кому-то из жрецов оглянуться… О, их будет непросто взять!
– Зато наша смерть, поистине, будет достойной! – взволнованно воскликнул парнишка из крестьян – сильный и ловкий, но несколько туповатый.
Да, пожалуй, только этот крестьянский сын и мог сейчас произнести такие слова, остальные, хотя и истово верили во все бредни жрецов, были куда как циничнее и вовсе не собирались легко расставаться с жизнями.
– Мы их возьмем.
Упрямо сжав зубы, Асотль посмотрел на амбар… Из которого неожиданно выскочил старик в сочащейся свежей кровью накидке из только что содранной человеческой кожи. Выскочил и довольно бодро запрыгал по ступенькам наверх. Следом за ним почти сразу бросился такой же тип в точно такой же кровавой куртке.
Они отлично знали свое дело, эти кровавые старцы, – настолько умело и ловко была содрана кожа с несчастных жертв. Впрочем, может, тут и не надо было особого умения, а только навык… Умение, навык – а это не одно и то же? Асотль усмехнулся и, закусив губу, махнул своим:
– За мной!
Покинув убежище, воины-ацтеки быстро побежали к строению… На миг затаились. Асотль кивнул… И первым ворвался внутрь!
– А ну все на пол!
Возившиеся у растерзанных тел старцы в изумлении оглянулись и, увидев вооруженных чужаков, покорно улеглись на пол, видать, тоже не очень-то торопились на тот свет.
В амбаре – Асотль почему-то упорно именовал строение именно так – варили человечье мясо… Не то чтобы шочимильки (а также родственные им по языку и крови ацтеки и все прочие) были людоедами, вовсе нет – мясо врагов употреблялось в пищу благоговейно, исключительно в ритуальных целях.
Тем не менее Асотль поежился (Перепелкина едва не вырвало), сплюнул и, взяв только что содранную кожу, еще дымящуюся свежей кровью, набросил себе на плечи и, обернувшись, приказал:
– Одевайтесь!
Воины проворно проделали то же самое, превратившись в каких-то совсем уж запредельных упырей, нелюдей, каннибалов. Впрочем, особо поддаваться эмоциям сейчас было не место и не время.
Высунув голову наружу, Асотль внимательно смотрелся. Похоже, все было чисто: жрецы на верхней площадке пирамиды, у жертвенника, судя по всему, сейчас оставались без дела – не было пленников… Нет, вот они вытащили кого-то из храма, проворно распяли, главный жрец привычно взмахнул ножом…
Лишенное сердца тело кубарем покатилось вниз по ступенькам, едва не сбив с ног вовремя увернувшегося Асотля и его воинов. Когда они были уже почти у цели, один из жрецов обернулся, бросив не столько удивленный, сколько рассерженный взгляд:
– Ну сколько можно сюда ходить? Сказал же – мы сами принесем вам все, что нужно.
– И ходят, и ходят, – брюзгливо поддержал «коллегу» другой. – Лишь бы не работать!
– Давайте второго, – распорядился главный жрец. Корявые и мощные, словно корни сосны, руки его лоснились от крови. – Похоже, удача пока отвернулась от наших. Так не будем же стоять в стороне – поможем! Слава правителю, у нас еще в достатке сердец!
Жрецы быстро выволокли из храма какого-то упирающегося парня, опрокинув, сноровисто распростерли на жертвеннике… Главный жрец поднял руку с ножом… Гулко громыхнул барабан…
И гнусное чудовище, обагренное человеческой кровью, выпустив нож, тяжело повалилось на свою несостоявшуюся жертву: Асотль, не колеблясь ни секунды, поразил главного злодея копьем.
– Пощадите! – мигом опомнились остальные. Повалились на колени, заплакали: – Мы всего лишь угождали богам!
– А я вообще не из их племени, – раболепно простираясь ниц, истово заверил синий кривоногий парень, молодой жрец, тот, что бил в барабан.
– Вяжите их всех, парни, – распорядившись, юный командир обернулся к кривоногому: – Есть тут что подпалить?
– Поищем! – с готовностью согласился тот. – Идемте за мной в храм, я вам все покажу.
Асотль махнул своим:
– Идите.
Проводив их взглядом, он подошел к жертвеннику и, взмахнув мечом, перерубил путы, удерживающие руки и ноги несчастной жертвы. Вся грудь его и лицо были выкрашены синей краской смерти, лишь глаза, огромные черные глаза, смотрели с удивлением и страхом.
Интересно, чему это он удивляется? Тому, что спасся? Наверное…
Поставив ногу на жертвенный камень, Асотль вытер со лба пот и пристально всмотрелся вдаль – туда, где шла схватка. Судя по тому, что в храм перестали таскать пленных, исход битвы явно клонился в пользу нападавших.
– Мы нашли маисовую солому и дрова для жертвенного костра, – выбежав из храма, доложил Сипак. – Поджигать?
– Да. Здесь, прямо у жертвенника.
Воины проворно исполнили приказание, и клубы густого черного дыма поднялись в небо, вызывая панику у защитников города.
– Боги! Великие боги отвернулись от нас, видно, мы были недостаточно щедры на жертвы!
Паника быстро охватывала всех, шочимильки уже не сражались, а старались укрыться, спрятаться…
Вот уже передовые части ацтеков появились у подножия пирамиды. Молодой командир улыбнулся, узнавая «взводного». Закричал, замахал рукой…
Десятник Есуакатль – нет, ныне он уже был сотником, вернее сказать, «двухсотником», учитывая любовь индейцев к двадцатеричному исчислению, – проворно поднялся к храму. За ним, откинув за спину круглые, украшенные синими и красными перьями щиты, поспешали воины-ветераны. Их покрытые изощренной татуировкой тела защищали ватные панцири, впрочем, многие воины, презрев опасность, сражались с обнаженной грудью.
– Я смотрю, ты здорово нам помог, парень! – Есуакатль кивнул на костер. – Отлично придумал! Только… Ты не боишься гнева богов?
– Нет. Ведь это не наши боги. Они помогали шочимилькам.
– Опасно ты шутишь, Асотль.
– Асотль!
Юноша обернулся, услыхав отчаянный голос, и увидел перед собой недавно освобожденного пленника, видно до того скрывавшегося за жертвенником или в храме.
– Асотль? Это твое имя, воин?
– Да, меня именно так зовут… О, боги!!! Неужели… Я не узнал тебя… Шочи!!!
– Я тоже не сразу тебя узнал… Но… Как ты…
– Потом расскажу, сейчас некогда. – Асотль посмотрел на сотника. – Можно я возьму этого парня с собой?
Есуакатль громко расхохотался:
– Он еще спрашивает! Это же твой пленник. Как, впрочем, и все эти жрецы. Они по праву твои – в награду! Советую прямо здесь принести их в жертву. Боги будут рады.
– Боги-то будут, – скептически ухмыльнулся юноша. – А я? Кстати, уважаемый Есуакатль, не знаешь ли ты случайно, сколько стоят рабы на рынке Мешикальтцинко?
– Всегда знал, что ты – нахал, наглец и богохульник. – «Взводный» довольно усмехнулся. – И своей выгоды – не упустишь. Ладно, будь по-твоему – скажу тебе, где их будет выгоднее продать. А теперь – вниз! У нас еще много дел… И столь же много пленных!
