Продолжение дневника
Очнулся на своем чердаке. Хорошо! Ехать и идти никуда не надо. Плохо, что такой беспомощный. Надеюсь, под себя не ходил, такой слабости себе не прощу. Рядом сидели Тая и бабка. Собрали консилиум. Откашлялся, как мог более строгим голосом попросил Таю собрать тут мастеров всех цехов. Тая убежала немедленно, никаких стенаний над больным, и это правильно. Бабка рассматривала меня, как нумизмат редкую монетку.
– Ну что, Миланья, поднимете меня за пару дней?
– Да тебя, милай, и за пару недель, кроме господа нашего, никто не поднимет. Что разговариваешь, и то чудо великое. Попей пока настоечки, а то потом опять бревном ляжешь, и снова незнамо как тебя лечить.
Прихлебываю настойку мелкими глотками. Бабка заботливо придерживает кружку. Жду мастеров. До конца разговора с ними мне надо обязательно продержаться. Мастеров собирали долго. Или мне казалось, что долго. Постарался говорить перед собравшимися краткими тезисами.
– Все цеха переводите на круглосуточную работу. Рабочих набирайте из двух новых бараков – и мужиков, и баб, кто сможет, берите. Сырье используйте все, что есть, еще привезут. Товаров надо на сотни больших морских судов. Оружия не надо. Патроны надо. Надо много полевых кухонь, обещал царю. Стекол не надо, делайте только зеркала. Новых работников ставить только подсобниками, пока не научатся. Помогите новеньким обустроиться, расходы потом оплачу. Царь поставил нашу работу всем в пример. Не посрамите меня перед царем, мастера. Как смогу ходить, расскажу, что дальше делать. Пока увеличивайте выпуск того, что умеете. Не жалейте угля, руды и труда, осенью отдохнем. Ступайте, сил больше совсем нет. На вопросы после отвечу.
Мастера потянулись к выходу с чердака, а у меня в голове выключили свет.
Потом свет несколько раз вяло включался, и, не давая заговорить, выключался снова. Наконец включился основательно. Озадачил отчетом сидящую рядом Таю.
Завод работал как проклятый. Товарами забили уже все наши склады и складируют на улице. Сырье спалили практически все. Новые поставки начались, но завод перевели на две смены, сырья не хватает. Легенды обо мне ходят совсем уж небывалые, но эти рассказы могли подождать. Просил рассказывать о проблемах.
У ткачих кончились цветные нити и новые будут не скоро, поэтому производить самую навороченную нашу ткань они не могут, а производить простую не рискуют. Вот и перегоняют пока лен в нитки, ожидая распоряжений. Велел Тае поговорить с ткачихами и подобрать максимально красивый рисунок под чисто-белые нитки. Узор принести мне, составлю программу.
В фарфоровом цеху идет до сорока процентов брака, и мастер ничего с этим сделать не может. Рекомендовал перемешивать и измельчать компоненты еще тщательнее и давать тесту отлежаться, может, дело в плохом новом сырье или примесей много. Но тут, боюсь, без меня в цеху не обойтись.
У стекольщиков постоянные перебои с песком. Велел забирать из бараков всех, кто может работать, и устраивать у карьера временный лагерь. Шатры и кухню пусть возьмут у морпехов.
С химиками проблема, не знают, куда кислоту деть. Горшечники зашиваются по остальным цехам. Пусть горшечники берут еще подсобников, отжиг обманки не останавливать.
Мощности мельницы не хватает, несмотря на начавшийся паводок. Остановить прокат латуни, использовать для штамповки складские запасы листов.
И так по каждому производству. Завод без чуткого руководства на повышенных оборотах явно шел вразнос.
Потеплело настолько, что в эллинге начали разбирать крышу и ставить мачты. Вот куда они торопятся? Общая лихорадка захватила?
Было две большие драки среди рабочих новых бараков. Морпехи сильно побили несколько человек, пока разнимали, правда и им досталось. Медпункт перегружен. Капралы интересуются, можно ли проводить стрельбы. Можно, конечно, жаль, что не разрешил еще перед уходом.
Было несколько писем от Федора, он рвет и мечет. Но в целом договоренности с московскими купцами продвигаются и развиваются. Просил Осипа составить список каравана в Москву, согласовать его с Федором и как сойдет полностью лед – отправлять, а Федор пусть встречает. Иностранцы иностранцами, но и договоренности забывать нельзя.
Бабка наша как в воду глядела. К концу второй недели начал ходить по чердаку. А к концу третьей прошелся по цехам. Завод действительно работал как проклятый. Теперь примерно представляю значение фразы – пятилетку в три года.
Вычленил основные проблемы. Прекратил совсем производить товары низкой переработки, то есть слитки и листы. Оставил только оцинкованную полосу и проволоку.
Патронами завалили склад. Остановил производство, велел только нитроцеллюлозу производить, пока еще холодно, и складывать ее в чаны под слой воды без просушки. Остальным подмастерьям подыскивать место под пороховой цех и помогать химикам.
Вдоль берега громоздились штабеля товаров, накрытые парусиной. Велел поставить и тут посты морпехов. Уговорил Осипа ехать в Архангельск и арендовать много больших складов на полгода, а также договариваться с ладьями на перевозку грузов от нас в эти ангары. Иначе скоро мы тут завалим весь берег, да и товар попортим.
Обратив внимание, что на меня несколько странно смотрит большинство как жителей, так и работников, нашел время расспросить Таю о слухах. Оказывается, я страшный человек! Пули на лету ловлю зубами и хладнокровно расстреливаю полдеревни. Из положительного – обласкан царем и спасаю целые деревни от лютой смерти. Как это все в одной моей тушке поместилось, никого не интересует. Но службы за мое здравие проводят регулярно. Мой титул тут никого особо не волновал, ну князь и князь, главное, чтоб человеком хорошим оставался.
Подарки мои из Москвы расставили и развесили по чердаку. Лошадь стоит в конюшне у дома, которую срочно сооружали. Уход за ней по-прежнему на Тае, но в основном с ней возится Кузьма, а Тая возится со мной. Все же здоровым себя пока не чувствовал.
* * *
Окончательное выздоровление оказалось таким, что захотелось залезть обратно в постель. На меня плотоядно облизывались все мастера, и над головой висела куча проблем, которую возглавлял этот злосчастный заклад. Пожалуй, не встреться с Петром, жил бы себе спокойно, ладью бы какую водил, с кузнецом местным диковины бы делали изредка, под настроение. А тут такие гонки, что чувствую себя лошадью. И кстати, очень похоже. На скачках всю работу делает лошадь, а почести и вкусности достанутся жокею. И что нас еще роднит, нет у лошади возможности отказаться от скачек. Скачки назначены, коль не можешь, то ты дохлая кляча. В прямом смысле дохлая. Верно говорит народная мудрость – труд сделал из обезьяны человека, и теперь он планомерно делает из него лошадь.
Одним из первых дел было разослать слух о вербовке рабочих для очередного большого строительства. Просил собраться как можно больше народу, в основном плотников и каменщиков, лето тут короткое. Платить обещал рубль в месяц, мысленно ужасаясь, что за лето может получиться расходов, сравнимых со стоимостью «Орла». Но надо было много строить и перестраивать, в том числе копать яму под новую домну и строить ее.
Про массированное строительство жилья и новых цехов вообще молчу. И необходимо срочно увеличивать мощность мельницы. Благо плотина и расход воды позволяли поставить еще минимум два колеса. Но потом надо будет искать другие ходы, расход воды не резиновый и никакими ухищрениями, кроме разворота рек, его не увеличить.
Потом вспомнил о переселенцах и нажаловался в Холмогоры на татей, шалящих по трактам и мешающих государеву делу. Переселенцы, пришедшие со мной, татями уже не считались. Все – далее не моя забота, совесть так не считала, но мы вели переговоры, и была надежда на компромисс.
За прошедшие после ранения недели втянулся в новый ритм работы. Вносить свежие диковины не имело смысла, хоть и хотелось. Но основная задача была обеспечить ярмарку товарами, а будущие проекты деньгами. Управление заводом, работающим на грани фола, само по себе интересно. Каждый день аврал. Плохо, что начали разваливаться станки, так что пока работал один, рядом надо было строить другой.
По Двине пошли первые ладьи, и мы начали перегружать товары с забитого вавчугского берега в архангельские склады. На «Орле» установили мачты и заканчивали с такелажем. Команду матросов отправил на тренировки – карабкаться на мачты и ставить паруса. Пусть еще до спуска корабля осваиваются.
Эти потенциальные гонщики вызывали у меня чувство тихого ужаса. Нет, они прекрасно разбирались, куда повернуть реи и как поставить стакселя, им надо было только механику действий показать, причем одного раза хватало. Проблема была в том, что мне не приходилось ходить на таких судах. Было дело, лазил по «Товарищу» и «Крузенштерну», но чтоб на нем полноценную парусную вахту отстоять… Так что я делал вид, что крутой ходок на клиперах, а мои матросы делали вид, что они будущая крутая команда.
И еще одна проблема. Это были опытные и тертые морем мужики, но медлительные и в большинстве немолодые. Тройка молодых и юнга не в счет. Так что их влезание на верхние ярусы напоминало старт ракеты, медленно, но величаво выходящей из шахты. Думал даже разбавить холмогорскую артель молодыми кадрами со стороны, но потом посидел, послушал разговоры поморов и понял, разбавлять – только портить. Это сбитая артель, друг друга понимают с полуслова, устоявшиеся связи. Нет, пусть будет как есть.
Зато у мужиков была явно повышенная выносливость. Они с мачт сутками не слезали, так что решили вместо скорости использовать выносливость. Будут всю гонку при парусах висеть. Представил на секунду, как это будет жутко – мокрые до нитки, на пронизывающем ветру. Боцман только усмехался, мол, им не привыкать. С боцманом занимались отдельно. Дать ему курс навигации было сложно, имелись и еще дела, да и сам он неплохо водил суда. Ограничились рисованием множества схем, как будем ориентироваться с помощью солнца, звезд и часов. Часы, само собой, ему выдал, даже пожертвовал прозрачный гермопакет от сотового телефона из невосполнимого запаса Катрана.
В целом все налаживалось. Новые рабочие втянулись, сырье на складах прибывало быстрее, чем перерабатывалось. Брак был умеренный. Оставалось удержать этот темп до ярмарки.
Чтобы не отвлекать мастеров на новые задумки и не сбивать темпа производства, выплескивал свежие мысли на эскизы, потом обсчитывал их и делал чертежи. Первым стал револьвер. Ранение очень ярко показало, что одного выстрела мало. Револьвер был самым простым многозарядным оружием, которое хорошо себе представлял и мог воспроизвести.
Вот автомат Калашникова тоже хорошо представляю и разбирал не раз, и теоретически все понятно. Но! Попробуйте нарисовать детали с размерами, сразу станет ясно, о чем речь. С револьвером проще, тут, не зная деталей, можно экспериментировать. Голая механика. Тем более очень хорошо помню, как работал механизм моего детского револьверчика, с пластиковым кольцом вставляемых пистонов.
После чертежей перешел к деревянному макетированию. Самым сложным оказалось изготовление возвратно-поступательного движения барабана, которым выступы барабана входят в ствол, иначе половина пороховых газов уйдет не в ствол, а в щели между стволом и барабаном. Хотел бы посмотреть на чертежи современных мне револьверов. Как конструкторы этот момент обходили.
У меня механизм хлипковат получался. Макетировал на чердаке, чтобы никого ни отвлекать. Перепробовал несколько идей, остановился на башмаке-эксцентрике, которым барабан вдвигается в ствол и фиксируется. Взвод барабана только бойком, как и у однозарядных пистолетов. Хотел использовать наработанные навыки морпехов. Барабан откидывался вместе со стволом, как и в моей детской игрушке, и снимался. Старался сделать барабан максимально легким, с целью носить несколько заряженных барабанов на поясе.
Когда меня удовлетворило все в очередном макете, с тяжелым вздохом отложил его «на потом». Отвлекать мастеров не хотелось – ярмарка важнее.
Теперь пора переходить к судам сопровождения наших купцов. Интересуясь, почему мы не ходим на кораблях в заморские земли, выяснил две основные проблемы. Первая – не имея торговых представительств за рубежом, наши купцы натыкались на сговор иностранных купцов, и продать товар за границей получалось не выгоднее, чем продать его в своем порту. Этот вопрос, надеюсь, Петр решит. А вторая проблема была в пиратстве. Те же иностранцы, загрузившись в твоем порту и отойдя от него на сотню миль, становились пиратами, не пропускающими ни одного более слабого суденышка. И свидетелей предпочитали не оставлять. Ушло русское судно из порта и сгинуло. А шторм тому виной или еще что – только господу ведомо. Вот и не ходят массово на кораблях наши купцы. В портах заморских их зажимают и неизвестно, дойдешь или нет.
Проект торгового корабля, способного отбиться от пиратов любых мастей, становился актуальным, но не получался. Мощные орудия и обученная ими пользоваться команда плохо вязались с торговым, толстопузым кораблем. Решил вернуться к практике конвоев. Несколько торговых кораблей, проводимых специализированным военным. Но для этого надо говорить с купцами. Они отказываются от артиллерии на борту, что заметно удешевляет и облегчает торговый корабль, а взамен платят за конвой. Только вот что делать со штормом, разбрасывающим корабли по всему морю, или если им в разные порты надо. Радио мне изобрести пока не из чего. Остается только дымами общаться.
Решил взять идею конвоя как основную и стал ее досконально прорабатывать.
За основу торгового судна взял винджаммер, который в общем-то был почти тем же клипером, но о-о-о-очень большим. Это были последние грузовики парусной эпохи. Их основная фишка пряталась в длине. Сотня с лишним метров длины для них были нормой, при ширине метров пятнадцать. То есть тот же принцип, что и у клиперов – длина бежит. А для уменьшения численности команды применим на них только гафельные паруса. Тогда численность экипажа этой махины не будет превышать тридцать человек.
Недостаток такого длинного корпуса – киль надо делать железным. И шпангоуты. Да и обшивку тоже желательно. Но киль все же основное. И следующая проблема – видел винджаммеры только на картинках. Ни особенностей, ни обводов выжать из себя не мог никакой медитацией. Оставалось только масштабировать «Орла», точнее, вытянуть его в длину и чуток в ширину с высотой.
Попробую остановиться на габаритах сто на пятнадцать, железном киле и деревянном наборе с обшивкой. Делать такие корабли в Вавчуге нельзя, просто негде, больно уж здоровенные. Остается Соломбальская верфь, где места больше, но и там судно в сто метров длиной не соберут.
Стал рисовать эллинги Соломбальской верфи как их помню. Выходило, ни один не подойдет. Эллинг придется строить новый, да не один, а минимум два. Иначе затея не окупится.
Теперь все упирается в прочность киля, от этого и надо плясать с длиной. Порисовал киль, вывешенный за нос и корму, начал играть длиной и весом судна. Получалось плохо. Решил добавить к схеме два железных подпалубных стрингера. И соединить их треугольными распорами. Получилось гораздо легче, чем один мощный киль. Но эта схема сожрала часть объемов трюма подкосами, и всплыли железные шпангоуты. Остановился все же на схеме с пространственной балкой. Нарисовал эскиз, прикинул габариты грузовых трюмов. Получалось около двух тысяч кубометров. А везти можно было до трех тысяч тонн. Для купцов это очень весомый аргумент.
Тысяча тонн для этого времени – предел мечтаний, такое водоизмещение имели только крупные линейные корабли. Но аргументы купцов вижу уже сейчас. Скажут, лучше иметь три судна водоизмещением по тысяче тонн, чем одно на три тысячи. Погибнет в море одно из одного или одно из трех – две большие разницы. Так что основной вопрос в цене постройки.
Прикинул, основываясь на расчетах к «Орлу». Дорого, а с учетом строительства эллингов никто со мной и говорить не станет. Начал урезать осетра. Жалко было портить хорошую вещь, но тут до нее не доросли. Сбалансировал затраты на семидесяти метрах длины и двенадцати ширины по миделю. Мачт получилось пять. По загрузке около полутора тысяч тонн. По осадке около четырех метров. Это все эскизы и точность низкая, но мне надо хоть какие-то реальные цифры для разговоров с купцами.
По стоимости получалось не дороже торгового корабля с пушками. Кроме того, пушечная палуба съедала объем трюма. Предмет для разговора есть. Отложил подшивку с эскизами и расчетами на полку к револьверу. Очень хочется начать разговор прямо сейчас, но обстановка не располагает. Мне безоговорочно поверят, как кораблестроителю, после триумфа «Орла». А сейчас будут носы крутить и ссылаться на привычные обводы толстопузов.
Вот когда в гонке победит «Орел», и потом подойду к ним с предложением – а не сделать ли нам, купцы дорогие, торговый корабль с обводами «Орла», но больше по размеру? Они наверняка сами попросят, вот тут-то мои расчеты и понадобятся. Каждому фрукту – свое время. Буду выжидать удобный момент и пика ажиотажа для запуска проекта.
Теперь о судне сопровождения. Думать нечего, «Орла» и использовать. Грузовая палуба на «Орле» есть, только портов нет и усилений под пушки не предусмотрено. Однако грех не использовать готовый корабль, тем более если после гонок у него цели больше не будет. Как торговец он маловат, а вот как сопровождающий корабль вполне подойдет. Но подойдет только при одном условии, у него должна стоять артиллерия, превосходящая существующую в этом времени минимум вдвое. А то попадет такая блоха под бортовой залп линейного корабля и кранты. По правилам морских баталий этого времени, корабли сближались меньше, чем на сто метров, после чего начинали садить друг в друга из пушек. Пушки перезаряжались долго, и победа оказывалась на стороне того, у кого пушек в одном залпе было больше. Вывод из этого простой – стрелять надо издалека, часто, разрывными снарядами и при этом попадать. Вырисовывается перспектива делать нарезное, казнозарядное морское орудие. И прицел с дальномером к нему. Только так можно будет пересилить сложившиеся традиции морского боя – точность, скорострельность, дальнобойность.
Все эскизные работы велись мною далеко не один день. Мои умствования постоянно прерывались очередными авралами, и эскизы откладывались на день-другой. Тая начала улыбаться моей новой привычке разговаривать с самим собой. Наверняка со стороны бубнение «разорвет – да не, не должно» выглядело забавно.
На майские праздники не утерпел и, собрав Катран, покатал Таю по Двине. Особого интереса у жителей уже не вызвал. Население Вавчуги было бы удивлено больше, кабы князь чего не выкинул странного и необычного. Майские отметил в кругу мастеров и домашних, сказал, что просто праздник весны.
После праздника поторопил мастеров спускать «Орла» на воду. А то они собрались и такелаж украшать. Ну вот зачем тут резные нагеля? На спуск собрались все, кто мог. Разрешил остановить работу цехов там, где не шел непрерывный цикл. Речи, восхваления, благословения. Архиепископ на освящение не приехал, однако отец Агафон справился ничуть не хуже.
Спуск поморского корабля – это целая традиция. Спускать надо в дождь, после обеда, и чтоб ближе пятидесяти метров не имелось ни одной женщины. Пока традиции рушить не стал, хоть они и задержали нас на один день, но позже возьмусь за вразумление корабелов.
После спуска, который прошел как по нотам, был обещанный бал. Прямо в эллинге, несмотря на погоду. От прохлады согревались огненной водой и весельем. Хуже всех пришлось Тае с ее сильно декольтированным нарядом. Зато третий раз она вызвала фурор и онемение. Пожалуй, этот наряд больше надевать нельзя, его видели и в Москве, и в Архангельске, и тут. Следовательно, визит в Архангельск на подготовку старта регаты следует начать с портного.
И снова была проблема. Погонять экипаж «Орла» на Двине – это далеко не то же самое, что в Белом море. Значит, надо будет проходить мимо Архангельска и засветить корабль. А этого делать категорически не хотелось. Решил попробовать проскочить ночью и сразу уйти в море. А там ходить по намеченному треугольнику гонки, отстаиваясь в той же Унской губе. Вернуться обратно парусник сможет накануне гонки. И еще надо будет уклоняться от встречи с судами, идущими в Архангельск. Слухи, конечно, появятся, но повлиять ни на что уже не должны.
При всем при этом мне надо быть на заводе, так как авралы тут не прекращались, обучать команду «Орла» и быть в Архангельске как полномочному представителю царя. Если раньше просто не хватало рук для управления катамараном, то теперь надо разорваться на три части, чтобы все успеть.
На освободившемся месте в эллинге был заложен близнец «Орла». Если уж решил твердо налаживать торговлю, то одного корабля сопровождения категорически мало, надо минимум два. И десяток торговцев. Пятнадцать тысяч тонн перевозимых грузов – это тот объем, который с избытком перекроет грузопоток на ближайшие годы. А то и десятилетия. Запустить эту линию, и можно забыть о недостатке транспорта. А потом еще линию из Питера. И с Азова, если Петр его отвоюет. Завалим Европу товаром. Будем, как китайцы в мое время, в каждой бочке затычками.
Но это все мечты. Мечты взмахивают краями листов очередных эскизов и укладываются на полку отложенных проектов. Глядя на эти залежи концепций, намного обогнавших свое время, начинаю думать – а кто был Леонардо да Винчи? Может, и он из серии попаданцев, стукнутых молнией? Вот раскопают археологи мои эскизы и начнут гадать. В правду все равно не поверят. Ведь может так быть, что мое время – это уже измененная реальность? Может, не будь тех же работ Леонардо или еще кого, мой мир был бы со знахарями и магами. Усмехаюсь, представив, как пытался бы менять мир, попав к питекантропам. Вот где веселье, первая доменная печь. Война питекантропов с австралопитеками при помощи нарезного оружия. И какой бы уровень развития стал к этому времени? Но шутки шутками, а надо как-то «Орла» вытаскивать в море.
Каждый день простоя «Орла» на рейде увеличивал шанс засветиться. Но первый же пробный заплыв по Двине показал, что все не так, как думалось. Возможно, какой-то гад поменял пропорции модели, которую я собирал в своем времени и на основе которой строил «Орла». Возможно, так и было задумано конструкторами клиперов – но «Орел» не слушался руля. Под парой-тройкой парусов на гроте и бизани идти еще хоть как-то было можно, но, распустив весь комплект, мы неуправляемым дрейфом воткнулись в берег. После чего моя репутация несколько пострадала, благо не пострадал корабль.
Очень неожиданное начало призовых гонок. Первая мысль была об увеличении пера руля. Но его за час не сделать, да и неизвестно, как поведет себя корабль с большим плавником. Оставалось только рулить парусами, а руль так, подправить только. Очень плохо. Объем обучения и без этого многократно возрос. Однако команда должна уверенно управлять судном, иначе нечего и думать высовываться в море. Может, я и сумасшедший, но не до такой же степени. Началась круглосуточная муштра команды, теперь у этого дела основной приоритет.
Наконец поморы стали уверенно проходить повороты Двины, работая носовыми и гафелем. Боцман только покрикивал тянуть да отпускать, руль крутил для страховки. Но Двина не море, и я начал сильно волноваться – идти в море надо, время поджимает. Но ходить по морю на малоуправляемом судне… Есть менее неприятные способы для встречи с привратником. Ну что этим спорщикам мешало гонку без груза устроить? Прокатился бы на Катране! Под лежачий камень вода не течет – надо идти в родную стихию клиперов, в море, на свободный ветер.
Договорился с Осипом, что он через две недели вместе с Таей пойдет через Архангельск в устье Двины и будет ждать прихода «Орла». В это время планировал накручивать на клипере треугольники по Белому морю, натаскивая команду на действия для хождения по одному-единственному маршруту – только так был шанс наработать последовательность действий за оставшееся время, действий и маневров, потребных именно этому маршруту. Будем учить медведя ездить на велосипеде, раз не получается как хочется.
Потом у команды будет еще месяц самостоятельной работы с базированием в Унской губе. Запасов на «Орле» месяца на три должно хватить, если воду пополнять. Попрощавшись со всеми, загрузил на «Орел» положенный по условиям регаты балласт и ушел в свое первое мучение. Хотел сказать плавание.
Архангельск, как и планировал, прошли глубокой ночью, буквально проползли на костях. Ветер был слабый. Пришлых кораблей на рейде видно не было, а может, не заметили. В корабельном рукаве также никого не встретили. Ушли из устья с отливом. Прошел почти год, и вновь для меня начинается путешествие по Белому морю, и снова идем к Унской губе. Только теперь на Унской губе закончим. Если вообще до нее дойдем.
Первый круг был ознакомительный. Ветер слабый, море спокойное – все условия для муштры команды. Вот тут уже стали видны пробелы в моем знании клиперов. А куда деваться? Хотел эффектный корабль – получи картинку, но кто бы еще прилагал к ней инструктора.
Чудом не свалились в брочинг на фордаке. Определились, на каком курсе, какие паруса несем – на фордаке решил вообще убирать все с бизани. На устоявшемся курсе получалось надо троих для управления, один на носовых, один на гафеле и один на руле. А повороты только всей командой целиком, и то рук не хватало.
По расчетам выходило на круг около шестисот километров. При таком ветре мы должны были идти по треугольнику около четырех суток. Была возможность потренировать команду менять гардероб и превращать клипер в подобие стаксельной шхуны. Зверь по имени море нам очень помог с учебой на первом круге. Всю дорогу дул умеренный северо-восток, и по морю шли ровные валы. Закончили круг за четыре дня, с учетом того, что заходили в Унскую губу и на Соловки. На Соловках переговорил с настоятелем о государевой регате и просил помощи. Нужен верный человек, который подкупам и посулам не поддастся. Мне был выделен писарь, чтобы записывал все пришедшие с регатой корабли и отдавал капитанам одну медаль с порядковым номером. Медали обещал прислать перед регатой, их еще делали, когда мы отчалили. Как обычно мысль стукнула в последний момент. Оговорив с писарем, где и когда он будет сидеть, отчалил продолжать тренировки.
На втором круге раздуло, и нас слегка поваляло. Подробно показывал боцману, при каких условиях какие паруса снимаем. У меня для этого стоял ветрячок у штурвала, он и роль колдунчиков исполнял. Требовал от боцмана все делать самому, но первое время приходилось часто подправлять. Боцман водил раньше короткомачтовые кочи и все норовил перегрузить верхушки мачт.
Пока нареканий к «Орлу» не было, если отбросить наше неумение полностью использовать его возможности. Гидродинамику чуток не угадал – петух за рулем образовывался, хоть и небольшой. Перегрузили балласт, положив больше в нос. Сбалансировали корпус, как могли идеально. Балласт увязали, и я велел больше его не трогать. В целом тренировки стали скучные. Вокруг никого, азарта особого нет. Команда морем тертая, опыт впитывала как губка. Грубых ошибок никто теперь не допускал, и я начал чувствовать себя пассажиром. Третий круг решил форсировать.
Вот тут поморы у меня забегали. Учил боцмана идти на судне, форсированном парусами, объяснял, почему большой крен невыгоден, даже если при нем можно больше парусов нести. На фордаке первый раз выдвинули шпирты правого и левого бортов, удлинив реи чуть ли не вдвое, и повесили на них лиселя. Вот тут стало уже страшновато. Корабль просто летел по верхушкам волн и при этом практически не управлялся. Такое видел только раньше, когда вдувало под спинакером. Но спинакер хотя бы вперед тянул, а тут чувствовалась постоянная готовность корабля свалиться в брочинг. Страшновато, однако, но гонку надо как-то выигрывать.
Сто пятьдесят километров фордака «Орел» пролетел чуть больше, чем за восемь часов. Боцману подробно объяснил, зачем при ходе под лиселями он должен иметь нашу сбрую с пистолетами. Налетевший шквал просто завалит мачты с такой бешеной парусностью, и команда ничего не успеет сделать. Вот капитан и вынужден при угрозе завала мачты расстрелять паруса из пистолета, дырки от пуль вызовут немедленный разрыв натянутого паруса, и есть хороший шанс отстоять мачту. А паруса и зашить потом можно. Обсудили, куда стрелять и как по провисанию передних снастей определить, что настают последние минуты мачты.
Третий круг закончили чуть менее чем за двое суток. Не увидев в устье Двины ладьи, пошли на четвертый. Боцману велел идти форсированно и все делать самому, бил себя по рукам, но сдерживался и не лез. На фордаке опять славно полетали, и снова было страшно. Закончили маршрут за два дня с копейками. Похвалил всю команду, обещал премию после гонок, поговорили с боцманом о плане тренировок на этот месяц и контрольном сроке прихода в Архангельск. Еще раз оговорили схемы постановки и снятия парусов на разные курсы и ветры, нарисовал схемы, мысленно молясь, что не ошибся сильно по незнанию.
Строго указал боцману отстаиваться в бухтах при ухудшении погоды. Не надо геройств, без него не начну, буду переносить гонку под благовидными предлогами. Рекомендовал делать перерывы и отстаиваться в Унской губе, особенно перед соревнованиями. Уставшая команда делает больше ошибок. Наговорил много всего, пока не остановил себя, сообразив, что пошел по второму кругу и просто не хочу покидать корабль. Попрощался со всеми и перешел на ладью.
«Орел» таял в море, а я все не мог оторвать от него взгляд. Сделайте все правильно, мужики, это не героическое накрывание амбразуры, это тяжелая работа, и ее надо просто сделать хорошо. Меня же ждал Архангельск, с его подпольной возней и лавированиями. Мне не хочется туда, но обещаю, что сделаю свою часть работы, а вы уж, мужики, сделайте свою.
Ладья отшвартовалась у русского причала гостиного двора просто для престижа и чтобы казалось, что это и есть наш гоночный корабль. Велел поднять на ней вымпелы и создать ей праздничный вид. Теперь будем месяц пудрить мозги. Переночевав одну ночь спокойно в доме Бажениных, начал один из самых тяжелых месяцев в моей жизни.
В первый день до обеда общались с портным. Мой презент в виде зеркала в полный рост сделал его самым посещаемым портным и самым дорогим. Хотя его работа того стоила. Меня старичок принимал как родственника. Мои наброски, сделанные после бала в Вавчуге, он опять забраковал как неприличные. Но по мотивам набросков сочинил очередной шедевр, теперь верха платья практически не было, были две ленты на каркасе, расходящиеся от пояса вверх, поддерживающие грудь и переходящие на плечи, где формировали нечто наподобие плечиков, затем они, огибая сзади шею, образовывали высокий воротник до затылка. От плечиков шла свободно спадающая кисея, прикрепленная по внешнему краю лент. Юбку оформили в этом же стиле – полосы, отходящие вниз, которые плавно загибались, проходили ниже бедра и, продолжая закругляться, заканчивались сзади на поясе. Эти нижние полосы придавали большой объем бедрам, что было тут модно, и вместе с верхними полосами создавали единую плавную линию по всему телу.
Соответственно полосы предполагалось отдать отделывать ювелиру, как самую важную деталь платья. И каркас надо было подгонять очень точно. Времени на этот раз было много, можно было тратить две недели только на отделку. Для себя выбрал вариацию формы. Не готов к ношению рюшей и чулок. Тая согласилась ездить на примерки без меня, так как портной настаивал чуть ли не на ежедневной подгонке на первых порах. После обеда начались визиты вежливости по списку, составленному еще в прошлый приезд.
Обратился к нашим купцам. Обсуждать с ними было особо нечего, но, начни я с Немецкой слободы, наши могли и обидеться. В очередной раз ошибся. Разговоры с купцами получились очень перспективные. То, что мы с братьями забиваем склады Архангельска дорогостоящими товарами, секретом быть не могло. И выводы тут простые – большинство денег осядет у нас, а подготовленные архангельскими купцами товары могут так и остаться на складах, на них не будет ни места на кораблях, ни денег в кассах. Такой расклад никого не устраивал, вот его и предлагалось обсудить.
Развести руками и сказать, кто первый встал, того и тапочки, тут не годилось. Вполне могут случайно сгореть наши склады. Пожары в Архангельске вообще были широко распространенным способом борьбы с конкурентами. Да и просто пожары были частым явлением. Решать вопрос с недовольством архангельского купечества надо было кардинально. Вот тут и был выдвинут аргумент в пользу моих кораблей. Аргумент, конечно, хлипкий, русских торговых кораблей было два с половиной: один купленный в Голландии и почти два постройки Соломбальской верфи. Было еще несколько более мелких кораблей, ладей и кочей, но транспортной проблемы они не решали. Так что разговор получался тяжелый.
Менять планы мне тоже не хотелось. Обещал вернуться к разговору после общения в Немецкой слободе. Вспомнились времена, когда родители покупали заказы, где к какой-нибудь вкусности прилагался в нагрузку ширпотреб, который никто не покупал. Близкая аналогия, стоит и над ней подумать. Дома мне купцы больше не предлагали, тревожный знак.
На следующий день поехал с визитами в Немецкую слободу. Тут меня сразу взяли в оборот и пытались напомнить мои обещания с прошлого приезда. Врали по-страшному, может, думали, у меня память отшибло? Так для этого у меня блокнотик есть, куда записываю, кому и что обещал.
В деловое русло разговор перешел только после обеда. То, что не получилось сделать нахрапом, со мной стали делать измором. Безусловно, готов продать весь товар – но почему должен продавать по вашим ценам и почему не дожидаясь прихода основной массы кораблей? А я никуда не тороплюсь! Торги будущие вижу как аукцион… Хорошо, подумаю над отдельными лотами для вас.
Разговор получился не менее тяжелый, чем с нашими купцами. В очередной раз не просчитал ситуацию заранее. Надо срочно отправлять ладью за морпехами. Не получается мне их пока по прямому назначению использовать, пусть склады охраняют. Тут и те и другие способны гадость устроить. Сегодня же пусть ладья в Вавчугу отплывает.
Не начав заниматься самой регатой, уже сидел по уши в серьезных проблемах. А мне еще балласт для кораблей заготавливать и где-то его держать. Стоп! Какой план красивый выплясывается! Балластом будут купеческие товары, а взносом за участие – их перевоз за границу. Подойдут, конечно, не все товары, а только компактные и тяжелые, но это хоть какой-то выход. Пожалуй, эту идею можно давать на обдумывание купцам, пусть сами решают, как это все реализовать.
С моей стороны надо привлечь к этому делу больше судов. Если капитаны узнают, что будет условием участия в регате, многие откажутся. Претендентов на главный приз все же немного, остальные хотят участвовать скорее для престижа. Значит, надо вводить награды за первые десять мест. Вот тогда каждый капитан будет считать, что уж в десятку-то он попадет наверняка, с его-то опытом, быстрым кораблем и отличной командой. Денег на призы надо взять с купцов, как плату за перевоз. При таком раскладе могу даже с прибылью остаться, хоть она тут и не главное.
Следующий день был посвящен оттачиванию плана с купцами. В целом идея была воспринята благосклонно, тысяча пудов балласта, помноженная на количество гонщиков, была вполне внушительна. Возмущались только купцы с легкими грузами, типа мехов. Но большинство остальных были уже на моей стороне. Сглаживая и этот конфликт, предлагал делать балласт составным, пусть в нем будет часть от всех грузов. А вот какую часть, от каких грузов, купцы уже сами определят. Их разборки с тасканием друг друга за бороды будут чисто внутренним, купеческим делом, и на меня обид не возникнет.
Решили вопрос с сопровождающими груз приказчиками. Им будет присвоен статус наблюдателя, фиксирующего соблюдение прохода через Соловки и подтверждающего, что балласт по дороге за борт не выкинули. Их провоз в один конец до зарубежных портов будет также входить в условия участия. Обратно их соберут наши три судна, если третье успеют достроить.
Получилась красивая схема. Под это дело даже набросал тезисы речи. Мол, символом регаты послужат русские товары, коих на каждом корабле будет в одинаковом количестве и ассортименте. И каждый участник, вернувшись домой, может с гордостью указать на них и сказать – я участвовал в царской регате.
Продавать товары будут приказчики, и деньги за них пойдут купцам, тут умываю руки. Проблемы оставались с отсутствием торговых представительств. Намекнул купцам, что нянчить их не собираюсь. Пускай думают, как решить этот вопрос.
Сей меч над моей шеей можно считать обезвреженным. Теперь купцы перейдут на внутренние склоки и не будут против меня единым фронтом выступать. Напомнил им, что в следующем году корабли уже не придут, по крайней мере, в таком количестве, и следует обзаводиться своими. Пусть дозревают с этой мыслью.
Теперь надо было стругать морковку для Немецкой слободы. Начинать торги без ажиотажного спроса не хотел категорически, не так много у меня товара. А трат впереди очень много. Передавать технологии также не хотелось, они их, конечно, утянут со временем и мастеров перекупят. Но пока у меня есть фора, надо раскручивать ее до последнего. Реальной морковки пока не виделось, и мои визиты в Немецкую слободу носили характер прощупывания – а как вы отнесетесь к корабельному кумпанству? Никак? А к совместному предприятию по заготовке льна? Нет, ткать его буду отдельно, заготовка до уровня ниток. А как… и так далее.
Начали собираться корабли на регату. Я старался переговорить с каждым капитаном лично. В разговорах обязательно упоминал, что местные немцы хотят скупить товары до того, как соберутся все корабли и будет ярмарка, но им это сделать пока не позволяю. Упоминал про это вскользь, между строк. Пусть теперь между собой отношения выясняют, снимите мне с шеи этот хомут.
Постепенно дела наладились, наши купцы уже здоровались приветливо, немецкие купцы даже пару раз извинились за настойчивость, отчего слегка обалдел – что же им там капитаны наговорили?
Капитаны и торговцы, с ними прибывшие, изучали выставленные в амбаре дома Бажениных образцы товаров и общались с приказчиками, поставленными тут гидами. Правила регаты каждому капитану были донесены персонально и особенно выпукло в части десяти призовых мест, кроме первого.
Размер приза будет напрямую зависеть от количества участников, и если капитаны уговорят участвовать больше торговцев, которые пришли сюда только за товаром, то размер приза может стать весьма внушительным. Капитаны на удивление азартно восприняли это дополнение в правила регаты. Как и следовало ожидать, многие понимали, что не дотянут до первого места, но уж в десятку собирались попасть все. И попойки капитанов с купцами стали носить характер уговоров купцов также принять участие в регате. Мысленно погладил себя по голове за удачный ход.
Возникло множество проблем из-за наплыва моряков в относительно небольшой город. Благо это были не мои проблемы. Хотя пара пожаров, на тушение которых сбегался весь город, показали мне, что беда может прийти, откуда не ждал. Команды судов надо было чем-то срочно занять на ближайшие десять дней. Хотел было предложить капитанам пройти по маршруту будущей гонки, но потом одумался, умные сделают это сами, а плодить конкурентов мне не надо. Да и высок шанс на «Орла» наткнуться, и так уже поползли разговоры, что кто-то что-то необычное видел.
Так и не придумав, чем бы занять команды, ограничился взятками. Вручил капитанам по подарку из товаров на вечную, добрую память и как сувенир с регаты. Попросил их команды на берег полностью не отпускать. Кто вызовет в Архангельске самые большие проблемы, тот с регаты будет снят. Немного помогло. Пожаров, по крайней мере, больше не было, ну а с прочим худо-бедно справлялось местное начальство. С приближением регаты разговоры становились только о ней. В честь нее проходили приемы и обеды. На кораблях прибыло много дворян, страдающих повышенной авантюрностью. Так что светские мероприятия проходили постоянно, основной темой было обсуждение претендентов.
Тотализатор, замерший за зиму, набрал новые обороты. Вкладывать еще денег опасался – на меня и так никто не ставил, так что был шанс отыграть большой куш. А вот начавшиеся расспросы «а где же русский корабль?» были плохим знаком. Осторожные начали интересоваться темной лошадкой всерьез и скоро сопоставят разрозненные факты и слухи.
На приемы мы с Таей ходили в покупных костюмах, симпатичных, но обычных. Готовые наряды придержал для бала в честь финиша гонки, надо будет произвести впечатление перед аукционом. С этим балом и аукционом была еще одна головная боль. В итоге договорился с нашим купцом на предоставление подворья под зал аукциона. Большого помещения у него не было, но на подворье имелся амбар, который активно делали симпатичным. Затягивали стены нашим холстом, вешали зеркала, ставили светильники. Надеюсь, эти мероприятия мне часть товара не сильно попортят, сможем потом все свернуть и продать, пусть и с небольшой скидкой.
Купец толкнул отличную идею – надо салюты устроить, не хуже царских. Больно уж понравилось это дело архангелогородцам в прошлый приезд Петра. Пришлось ехать в монастырь и договариваться с мастерами. Обещали все сделать. Но дорого. Понятно, почему тут постоянно эту потеху не устраивают.
За неделю до старта объявил сбор всех участников. Заключали официальные заявки на участие и подписывали договора с купцами на балласт и его доставку. Заключили сорок три контракта, а в течение недели до старта еще десяток. Попросил Осипа отправить ладью на Соловки, отвезти ящик с сотней чеканенных, посеребренных медалей с номерами от одного до ста. Медали сделали очень красивые, пусть у всех участников останется память о регате. Еще один позолоченный комплект был запасен для финиша. Ни о том, ни о другом участников в известность не ставил, но всем говорил, что заход на Соловки будет считаться только тогда, когда они отметятся у местного писаря, и описывал, где его искать. Если в списке писаря их кораблей не будет, то финиш не засчитают.
Шла лихорадочная погрузка судов. Многие пожелали снять часть пушек, а то и все пушки. Отказать напрямую было нельзя. Выкрутился, сказав, что можно снимать хоть все, но в бумагу о льготе на торговлю впишу корабль-победитель таким, каким он придет на финиш, то есть без пушек. И по этой бумаге льготы они смогут получить, только если и торговать на этом корабле будут без пушек. Пушки никто не снял. Символично.
Ну, подыгрывал себе, каюсь. Зачем лишние шансы конкурентам? У меня же команда необученная! За два дня до старта стал серьезно волноваться – «Орла» не было. Погода стояла хорошая, ветер умеренный, а мой корабль не появлялся. И ладьи обратно с Соловков не было.
Совсем без нервов меня оставят! Ладья вернулась к вечеру. «Орел» ремонтировался, спрятавшись в устье Двины, не заходил в корабельный рукав. У меня чуть инфаркт не начался. Дофорсировались гады! Правда, не все было так плохо. Отделались ремонтом рей и штопкой парусного гардероба. Поморы с ладьи говорили с усмешкой, что на «Орле» занимаются еще активной стиркой штанов и отскабливанием палубы, но надеюсь, они все же шутят. Напомнил команде ладьи, что после старта регаты они еще раз идут на Соловки и забирают списки и остатки медалей. Вроде все предусмотрел.
Перенести регату, как планировал, у меня не выйдет. При заключении контрактов купцы настаивали на указании сроков, и капитаны также считали этот пункт обязательным. Отправил ладью к «Орлу», велел, чтоб завтра к вечеру или ночи «Орел» был тут – хоть гребут пусть, но к утру быть у линии старта, и парадный гардероб непременно повесят.
За день обошел самых активных капитанов и рассказал, что мой корабль сломался по дороге к старту. Надеюсь, это похоронит сомнения самых осторожных. Но к утру его приведут, и он стартует обязательно. Также сообщил, что клянусь честью, что в него загружено ровно тысяча пудов балласта, правда, не грузов, а камней и песка в мешках, но товар-то тут, а корабль еще там. Получил заверения капитанов, что все нормально и нарушений они не видят и мой корабль может спокойно участвовать.
Вздохнул с облегчением, казуистика не одного призера регат с первого места сдвигала. Протесты мне потом не нужны. Объявил, что к вечеру основной тотализатор закрываем и вывешиваем официальные курсы. Утром старт через час после заутрени, по выстрелу пушек с раскатов гостиного двора.
Ночь не спал, ходил кругами вдоль берега, ждал «Орла». Тихой тенью он пришел часа в три ночи. Весь на нервах добрался к кораблю и, стараясь не спустить всех собак, просил докладывать, в каком состоянии корабль и команда. Боцман тоже нервничает, нечего перед гонкой разборы устраивать.
В целом все было хорошо. Как обычно подвела уверенность, что теперь они опытные и им море по колено. Море такого не прощает, так что эйфорию из команды выбило основательно, что к лучшему, и они остались без части ремкомплекта, что плохо. Но сделать ничего уже нельзя. Теперь главное не впасть команде в противоположную крайность и не начать дуть на воду.
Сказал боцману, что он молодец, поломки бывают у всех, главное, корабль готов к старту. Обещал не ругать его, если он угробит весь оставшийся ремкомплект и сам корабль, но выиграет гонку. А вот если потеряет мачты и не дойдет до финиша, поедет со мной отвечать перед государем.
Нервы заснуть не давали ни мне, ни боцману, ни команде. Команду отправил спать принудительно, пусть хоть повисят в гамаках. А с боцманом устроили посиделки, где он рассказывал все, что получалось и не получалось за этот месяц. Мне отводилась роль комментатора.
По звону колоколов простился с боцманом и невыспавшейся командой, пожелал, как водится, после чего отбыл в гостиный двор, перед которым уже стекалась после заутрени большая толпа народа.
Прошелся по толпе, послушал разговоры, говорили об «Орле». Погодите, они еще парадный гардероб не раскрыли! Заметил разыскивающую предположительно меня группку знати. Не надо мне вашего возмущения или требования объяснений. Поднялся на раскаты гостиного двора, постоял с пушкарями.
Вид был изумительный. Рейд полный кораблей. Паруса договаривались ставить по сигналу пушки – сложно было тут со стартовым створом. Посему все стоят на якорях и одеваются только по выстрелу. А там уже кто как хочет, так пусть и идет.
Объяснять про связанность лодок на знаке также не стал, пусть как хотят, так и гоняются. Единственное условие было записано в договор. Нанесший повреждение судну противника платит два штрафа, один пострадавшему, другой в казну. А в случае повреждений, приводящих к потере хода одним из судов, оба снимаются с гонок, но контракт на доставку балласта остается в силе.
Наконец долгожданный выстрел пушки, за ним второй с другого раската. Пушкари деловито набросились на откатившееся орудие, а вся толпа вместе со мной зачарованно наблюдала, как рейд покрывается белыми парусами и на этом фоне проплывают розовые паруса «Орла». Алые паруса у нас не получились, не хватило красителя.
Следить за гонкой не было сил. Самое опасное: пойди кто на таран «Орла» – и все. Особой разницы занятое на старте место при длинной гонке не имеет, но вот получить повреждение в толкучке – вполне можно. Нервы совсем плохи, отвернулся от разворачивающегося зрелища. Пойду домой и лягу спать. Впереди минимум двое суток. Если меня сегодня не разбудят, значит, «Орел» благополучно ушел. А если разбудят, можно стреляться.
Действительно, дошел до дома, стараясь не нарваться на заинтересованных в разговоре со мной, завалился спать. И даже уснул. Но разбудили. В животе опять стало холодно, лихорадочно заметалась мысль: может, еще успеем починить?
Меня, оказывается, настойчиво домогались представители дворянства. Язва меня тут достанет раньше, чем прогресс. Спустился к ним злой, и если они хотели высказать мне что-то, то не успели – начал первым:
– Господа, России кто-то из вас собирается объявлять войну?
Удивленные взгляды и сбитый наступательный напор.
– Тогда почему вы находите возможным прерывать отдых князя и государева порученца, который только что полностью и дословно выполнил государево дело? Если вы про запоздавший к старту корабль, то в царевом закладе оговорен вес балласта, Соловки, которые потребно обогнуть. И все! Время старта не оговаривалось, как и особенности судна. Могу и ныне дать старт любому плоту, который изъявит желание участвовать, пускай берет балласт и догоняет гонку. А теперь вас слушаю и надеюсь, что меня подняли по серьезной причине.
– Князь Александр, там суда столкнулись, – виновато начал первый из представителей. – Хотели, чтоб ты разобрался.
М-да, что-то на людей кидаться начинаю. Думал опять, а это просто суда… Суда?!
– Какие суда?!
Фу-у-у-у-у, не «Орел»! Он ушел в первой десятке, а дальше начался бардак. Пожалуй, плохой из меня организатор регат. Надеюсь, никто не надоумит Петра сделать ее ежегодной. Хотя это решит наши транспортные проблемы. Нет, все же не решит. Больше такого наплыва не будет. Или наоборот, отыграться захотят? Надо будет прозондировать почву у капитанов на эту тему.
Два дня нарастающего напряжения. Два столкнувшихся корабля с регаты снял, разбирался со штрафами. Собрал комиссию по приему финиша. Мне обязательно надо было несколько человек, в том числе и из иностранных дворян, чтобы зафиксировать победителя и чтобы никто не мог обвинить в предвзятости или подтасовке. Вот им-то и рассказал, что тем, кто дойдет до Соловков, вручат медали с номером, вот такие, только серебряные – покрутил золотой медалью. Медаль пошла по рукам. Все покивали, что поняли.
С пониманием тут было иногда сложно. Говорил в большинстве случаев через толмача, так как пришедшие капитаны и прочие любители экзотики русского не знали, в отличие от их соплеменников в Немецкой слободе.
Днем перед ожидаемым финишем пытался отоспаться – сбор комиссии назначили на вечер в управе гостиного двора, и бдеть нам предстояло минимум двое суток, а то и больше. Озаботился, чтобы в управу перенесли лежаки из караулки: если дворяне и побрезгают, то мне все равно, на чем спать.
Отоспаться днем не получилось, не научился спать в нервном напряжении. Тая старалась помочь, очень старалась. Как позже выяснилось, чай мне заваривала на мяте и пустырнике, надо же, даже не почувствовал. По всему выходило, что год этой робинзонады закончится для меня очень серьезным нервным срывом. Немного подумал, отдал все патроны от пистолетов Тае, из стволов тоже вынул. А вот пистолеты нужно было носить, так солиднее и меньше дурных мыслей у окружения возникает.
Вечером собрались в гостином дворе и начали тихо и нервно квасить. Алкоголь особо никого не цеплял. Радовало, что не у меня одного нервишки шалят. На каждый шум выглядывали, рассматривали рейд, потом курили.
Под утро издергались все, колокола на заутреню ударили по нервам, как будто ток пропустили. Часть моей комиссии сбежала хоть чем-то отвлечься. Часть пыталась обсуждать аукцион, только разговоры не клеились.
Двое суток прошло. Примерно в это время два дня назад ударили пушки. И как продолжение мысли… ударила пушка. Не на раскатах, а ближе к морю. Мать моя женщина! Нет на «Орле» пушек!
Народ бежал со всего города, бежал спотыкаясь и что-то крича. Все внешние шумы слились в один неприятный зуд под черепом. Приплыли. Теперь меня у государя закатают в такое, из чего мы селитру получаем. И веры мне уже не будет.
И как эта лоханка умудрилась уделать прекрасные суда? По Двине медленно поднимался большой трехмачтовый галиот. Они на нем что, шестьсот километров гребли?! Не верю, что такая плоскодонка уделала «Орла»!
Немного отлегло. Тут что-то не так. Может, на судне поломка и оно сошло с дистанции? Слегка успокоившись, жду прихода капитана. А на причалах творится что-то непонятное: народ кричит и на руках тащит к нашей компании приплывшего капитана. Капитан улыбается, машет всем руками, тоже что-то кричит. Ну и как это понимать? Комиссия вокруг меня радостная, обсуждают бурно, никто, мол, не ожидал, а вон оно как повернулось.
Оглядываю всех мрачно, прошу быть серьезными, мы государев наказ исполняем. Комиссия приосанилась, стала ждать, когда донесут капитана. Капитана поставили перед нами, он кивнул приветствие и разразился речью. Повернулся к толмачу, приподнял бровь в вопросе.
– Голландец он, говорит, с божьей помощью сполнил спор царский.
Пожалуй, только если с божьей помощью, иначе никак. Голландец закончил речь и довольный уставился на меня.
– Попроси у него отдать медаль, – говорю переводчику и протягиваю капитану руку.
– Он говорит, что не понимает, чего от него хотят.
Вытаскиваю золотую медаль, показываю капитану, прошу переводчика объяснить – такую же медаль, но серебряную. Капитан по-прежнему не понимает, о чем речь.
Поворачиваюсь к комиссии, которая разом растеряла веселье.
– Господа, этот капитан не знает, о какой медали говорю. Что думаете о том?
Комиссия зашумела, общий смысл – гнать в шею обманщика. Поворачиваюсь к стоящим рядом с караулкой стрельцам:
– Арестуйте этого капитана и посадите в поруб до прибытия остальных капитанов и свитков с Соловков. Судно арестовать и оставить у причала также до выяснения. Сопровождающего груз держать под арестом на судне.
Вроде всех предупреждал о регистрации на Соловках, как же капитан так лопухнулся-то? Неужели не понимал, что проверю списки обязательно? Или чего-то не знаю?
Капитан яростно кричал и доказывал. Даже не поинтересовался у переводчика, что именно. Выступил перед начавшей волноваться толпой. Пояснил, что капитана задержали по подозрению в обмане. Он не может доказать, что был на Соловках. Выяснять это будем, когда все капитаны вернутся. А пока ждем следующего. Народ загомонил, начал расходиться.
И тут с моря ударила еще одна пушка, правда жиденько как-то. Кранты. Или это еще один самозванец? Нервно набиваю трубку. Никотин за эту ночь уже из ушей капает. Руки затряслись, оставил набитую трубку нераскуренной, стал смотреть вдоль Двины и просто ждать.
