Глава 1

   Вовка медленно приоткрыл глаза, выплюнул горький стебелек травы, уже набивший оскомину во рту, и приподнялся на локте. Тень от полупрозрачного облака сбежала с лица, и яркие лучи заставили его опять зажмуриться, - солнце было почти в зените и пекло, несмотря на не наступившее еще лето, немилосердно. Картинка окружающего пейзажа отпечаталась на закрытых веках яркими зелеными пятнами - первое разнотравье луга за небольшой извилистой речкой и сосновый бор за ним, взбирающийся на пологий холм на горизонте неровными, рваными уступами.

   - И сколько можно ждать? - долгое ожидание отца все-таки выплеснулось наружу, - задержится на часик, называется... Я бы уже давно прибежал на место... А если рвану сейчас, то можем разминуться... Интересно, Тимка еще плутает или уже дрыхнет по дороге домой? Может быть, не успевал засветло и переночевал где-нибудь на озере в наспех сооруженном шалаше. Нет, тогда бы он уже был тут...

   Вовкин дружок пропал вчера утром, отправившись рыбалить на дальнее озеро, благо в школу бегать уже не надо было. Точнее, выяснилось, что он пропал, только вечером, когда после заката солнца не пришел с рыбалки, а Тимкин отец прибежал к ним домой выспрашивать про него. Вопросы были о том, что Тимка говорил, куда собирался пойти, и когда обещал вернуться. Ответ был дан незамедлительно, с честными глазами и заскребшей где-то в дальнем уголке совестью. Якобы, пойти тот собирался на дальнее озеро, благо недалеко, километров семь за сосняком, а вернуться обещался вечером, с уловом.

   На самом деле, Тимка подбивал Вовку кроме рыбалки смотаться еще в сторону поляны с росшими на ней двумя дубами. Очень старыми, поросшими покрывалом светло-зеленого лишайника от корней до начала веток, деревьями. Толщиной они были невероятной, несколько человек не обхватит, здоровенных шагов двенадцать вокруг, да и такого красивого мха на других деревьях Вовка никогда не видел. Стояли лесные великаны на опушке леса, за многие годы разогнав всю древесную мелочь в стороны от себя. Рядом с ними бил родник, крутым зигзагом сворачивая от поляны к одной из многих лесных речушек. Вода была очень холодная, а ветки деревьев так густо закрывали пространство над родником, что спокойно можно было переждать дождь, так что местные любители охоты, изредка забредавшие в лесную глухомань, сворачивали именно сюда. Самим дубам, наверное, было более тысячи лет, по крайней мере, так болтали. Как-то раз даже приезжали биологи в деревню, чтобы измерить их возраст и взять под охрану. "С ружжом кого-нить поставят", - чесали языком местные бабоньки, однако проводить их на место никто не взялся, а сунувшийся длинным языком в разговор Вовка, пытавшийся рассказать, что он был там целых два раза, получил легонько по губам. Потом ему отец объяснил, что никто не хочет устраивать там экскурсионную тропу. Места здесь тихие и спокойные, лишних людей, туристов и другого добра тут даром не нать. А излишне любознательным приезжим объясняли, что леса здесь в основном смешанные. Иногда встречаются, конечно, сосновые боры и дубовые рощицы, но чтобы деревья по несколько метров в обхвате - это явно досужие сплетни.

   Однако самое волшебное для мальчишек в этом месте были, конечно, не огромные дубы и не чистый родник. Хотя, что греха таить, полазить по веткам толщиной в обхват, а то и полежать на них, было одно удовольствие. Можно еще представить себя этаким Соколиным Глазом и высматривать что-нибудь с верхушки дерева, оглядывая расстилающийся вокруг нехоженый лес. Обитаемые места при этом были прикрыты на юге холмами и ничуть не резали глаз рукотворными сооружениями. А вот с противоположной стороны, чуть дальше в лесу, расстилалась небольшая россыпь болот, и там можно было пострелять уток, если, конечно, выпросить на минутку ружье у надзирающих взрослых. Пусть даже дичи на болоте было совсем немного, иначе бы охотники протоптали более широкие дорожки через лес. Однако, стрельнуть лишний раз из настоящего ружья... Вот это был искус, так искус.

   Однако когда Тимка не вернулся часам к десяти вечера, совесть перешла от царапанья к покусыванию. Но, как говорил обычно Вовкин отец, когда переживал после ссор с матерью (это еще до того, как они расстались), - "выбей совести зубы, пускай облизывает всю оставшуюся жизнь". Поэтому Вовка крепился. Собственно, Вовка и приехал к отцу на летние каникулы из города, где жил с матерью и отчимом, ради таких вот походов. И это была огромная отдушина в его новой городской жизни, тем более в этих местах он родился и жил до девяти лет, и уже не представлял себе отдых без леса и рыбалки. И вот на тебе, такое из себя начало каникул. Причем он собирался идти с Тимкой вместе, да отец перед этим как раз попросил его помочь по хозяйству. Правда, если бы взрослые узнали, что они собирались на поляну... О-о-о, тут весьма вероятен исход с многочисленными телесными повреждениями где-то в районе чуть пониже спины...

   Проблема была в том, что стояли великаны в глубине таежного леса, собственно взрослые и называли его тайгой, хотя в разговоре путались, - "мол, не в тайге живем, а в людях, а настоящая тайга - где-то в Сибири, но, в принципе, местный лес ничем от нее не отличается". Однако, что ни лето, в близлежащих селах снаряжались экспедиции за грибниками. Да что там, местные тоже терялись и не всегда такие поиски заканчивались успехом. Даже здешний егерь, Иван Михалыч, исходивший все тропки в округе и районе не так уж и далекого отсюда заповедника, признавался, что иногда застывает в ступоре, потому как кажется, что попал в совершенно незнакомую местность.

   При пасмурной погоде и густой чащобе, когда мох на деревьях растёт чуть ли не со всех сторон, а компаса при себе нет - поди, определись, куда идти. А пару дней погуляешь, переночуешь на холодной земле в лесу, закусив сырыми грибами, и все - сломается иной человек, кажется ему, что ни сам не выйдет, ни его не найдут. Поэтому парни всегда помнили строгий наказ - в тайгу, без взрослых, ни шагу. Помнить-то помнили, но искус брал своё, и по краешку таежной чащи к дубам смельчаки заглядывали.

   "Вот и дозаглядывались", - подумал Вовка к одиннадцати часам вечера, вздрогнув от скрипа вылезшей из гнезда старых ходиков кукушки. И отправился сечь повинную голову к отцу, который повез его, без слов усадив на старенький мотоцикл "Урал", во двор Николая Степановича, отца Тимки. Тот уже укатил в соседнюю деревеньку из пяти домов, мирно заканчивающую бренное существование на этом свете без связи и электричества, для того, чтобы проверить наличие своего оторвы у своей же тещи. После этого Вовка был препровожден домой и силой уложен спать, а всю информацию (и пару подзатыльников) о поисках получил уже рано утром, от хмурых отцов, зашедших позавтракать к ним домой. Ближний лесной массив те, как могли, прочесали лесными дорогами ночью, глуша двигатель и вслушиваясь в свои одинокие замирающие крики посреди темного леса. Но дальше в тайгу они не сунулись, да и добром это бы не кончилось. С утра на ноги были подняты соседи, и те из них, кто смог отложить свои дела - ринулись в лес, поделив район поиска на квадраты между собой. Вовкин же батя сказал, что вернется часам к одиннадцати за обедом для всех, хотя, конечно, может и задержаться на часок. Вовку же оставил кашеварить, с наказом ждать его у моста через речку. Вот Вовка и ждал. Уже часа два.

   - Хорошо еще, что соседка осталась покомандовать небольшим отцовым фермерским хозяйством, знает, что и где лежит, а также к кому обращаться, если что-то со скотиной случится. Хотя, собственно, к кому еще обращаться, кроме отца - тот единственный ветеринар в округе. Был. До распада колхоза. Дальше, как рассказывали, все что могли - поделили, благо, что народу было немного, а остальное заросло или стояло заброшенным.

   Ладно, прорвемся, - продолжал рассуждать Вовка, - главное сейчас, чтобы санкции за Тимкино "гулянье" не испортили весь летний отдых. Вообще-то, вряд ли что-то серьезное могло случиться, все таки пацаны со взрослыми иногда туда ходили, так что дорога хоть и глухая, но чуток известная. И все таки далеко от дома, да и пробираться сквозь бурелом туда очень муторно. Опасных зверей в округе почти не попадалось, хотя иногда мишки и забредали. Но с человеком предпочитали не связываться, так же, как и порядком повыбитые волки, сытые в последние дни расплодившимися мышами. Так что, скорее всего, Тимка мог просто ногу подвернуть, а еще вероятнее - решил пострелять уток из одолженного позавчера у Вовки самострела, да и задержался до темноты. В любом случае не дурак, если уж поймет, что заблудился, то биться в истерике и бежать непонятно куда - не будет. Сядет, и будет ждать криков или выстрелов. Если что, на дерево залезет, посмотрит, в какую сторону надо идти.

   А, кстати, самострел зверь, - мечтательная улыбка появилась на лице Вовки, - хотя сам то его и не попробовал толком. Стальная пластина, выточенная из рессоры (по крайней мере, так ее рекламировали во дворе, в один прекрасный момент сошедшем с ума на изготовлении стреляющих изделий), деревянный приклад, спусковой механизм и капроновый шнур. Вот за него как раз и боязно, вдруг лопнет, да по глазам... хотя нет, не достанет, приклад вроде длинный получился. Со спусковым механизмом вот только пришлось повозиться. Так называемый орех, удерживающий тетиву в заряженном состоянии, был выточен из твердого дерева и посажен на шпиндель. А вот сам спуск сначала получался неудобный, потому что хотелось сделать настоящий средневековый с предохранителем, а там мороки по соединению всех деталей... В итоге получился пистолетный спуск в виде угольника под девяносто градусов, упирающийся с одной стороны прямо в зарубку на орехе, а с другой - сидящий на жесткой утопленной пружине. Поверху же крючка поставил предохранительную скобу. А вот рычаг типа "козьей ножки" не получилось приспособить, времени не хватило до каникул, но ничего, в следующем экземпляре будет. Только вот заряжать теперь приходится с помощью ног - нагибаешься, берешься за тетиву, ногами в плечи лука - рывок и... оказываешься на земле, а может и в луже. Ну да, первый раз так и было, тетива лопнула. Потом нормальный шнур нашел и приноровился. Но тяжело идет, зараза такая... А в тот раз пришел домой с грязной мокрой спиной и получил втык и нотацию, как подрастающее поколение не бережет своих родителей. Промолчал, конечно, но кто же виноват, что тетива порвалась! Наконец, вдалеке показалось облако пыли.

   - Ага, ага, вот только не с той стороны, - подумал Вовка. - Батя, видать, через другой мосток проехал, и заехал сначала домой. Ого-ого, а в коляске то вертикалка лежит, старенький ИЖ-12. Это куда же это мы собрались?

   - Давай залезай, Володька, сейчас расскажу все по пути, - отец устало нагнулся за приготовленным сыном котелком с картошкой и пакетом с бутербродами, забросил вместе с пластиковыми флягами для воды в коляску и тихонько поехал через мостки.

   - Нашли твоего дружка, - начал рассказывать отец на ходу, - народ уже по домам расходиться стал, я как раз подвозил кое-кого... Только вот что-то он сам не свой, истерика с ним, что-ли... Или просто перенервничал - ерунду какую-то мелет про огромное озеро, про стаи гусей на нем. Где там озеро-то? Болото дальше есть, мелкое, не утонешь, только вываляешься в грязи... Да ты знаешь, туда иногда уток ходят стрелять. В общем, врет он, как сивый мерин. Кхмм... Но проверить надо, мы с Степанычем решили, пусть ведет, а выпороть никогда не поздно. Может быть, за болотом что-то и есть не очень большое, туда давно никто не совался напрямик, а в обход - все ноги переломаешь... Вот я ружье и прихватил с десятком патронов с дробью, утку на ужин стрельнуть, - и уже под нос пробурчал, - да картечи на всякий случай, небось егерь не замает за весеннюю охоту.

   - Это Тимка то? Ты чё, пап? Это я могу... эээ... сболтнуть что-то ради красного словца. А Тимка и раньше всегда правду в глаза любому мог сказануть, а уж после смерти своей матери зарок дал. Сказал, что с этого момента смысла ему нет что-то привирать, даже если за правду накажут. Мол, хуже чем сейчас, точно не будет. Он, по-моему, даже специально нарывается...

   Тимка действительно нарывался. К примеру, в школе, если учителя замечали любой непорядок в классе, то знали, что могли обратиться к нему, и если тот принимал участие в оном беспорядке, то всегда сознавался, не закладывая, однако при этом остальных. А после этого беспрекословно шел убирать битые цветочные горшки и стекла, оставляя дневник на столе учителя. А если участия не принимал, а наказывали при этом невиновных, то подстерегал зачинщиков на улице и до кровавых соплей, своих или же юшки соперников, убеждал тех поучаствовать в принятии наказания. Всеми вокруг это называлось обостренным чувством справедливости, а сам Тимка говорил, что ему так легче.

   - А кстати, что ты еще в коляску набросал? Домой заезжал никак? - спросил Вовка.

   - Угу, заезжал. Картошки еще взял - в золе напечем...Ну и набор для ушицы, - ухмыльнулся отец, - лук, чеснок, морковь, да соль... В любом случае супчика похлебаем, что бы там Тимка не обнаружил... Бл..ин.. едрена Матрена, - подбросило на лесной колдобине несовершенное транспортное средство.

   - Зажигалку взял? - прокричал Вовка на ухо отцу, в очередной раз подскочив на кочке. - А снасти? Лески, крючки?

   - Даже лучше - вон сеточка капроновая лежит, бреднем пройдемся. А НЗ - топор, одеяло, зажигалка, ложки, кружки, бут... ну... все нужное, всегда там валяется...

   Семейный "тарантас" наконец выполз к небольшому оврагу, за которым расстилался густой смешанный лес. Пахнуло свежестью, еловыми ветками, терпким настоем прошлогодних прелых листьев... и вонючей гарью, облако которой медленно догнало ездоков и накрыло удушливым покрывалом.

   - Собирай все вещи в мешок, - прокашлялся отец, - да привяжи крышку к котелку и сунь его в пакет, а то будешь потом свои макароны, или что там у тебя, со стенок рюкзака собирать... Ага, давай его сюда. Одеяло сверху накидывай. Тебе вон ту сумку. Всё, потопали...

   Пробирались Вовка с отцом часа два. Упавшие деревья перемежались крутыми овражками, покрытыми прелыми листьями, скрывающими мокрую глинистую почву, ноги разъезжались, теряли опору, и Вовка пару раз соскользнул в ручей на дне одной промоины. Ботинки были уже покрыты толстым слоем грязи, не желающей отчищаться на трухлявых сучьях, разбросанных по краям тропинки. Да уж какой там тропинки. Она еле угадывалась, несмотря, что недавно здесь проходили несколько человек. Только по кое-где обломанным веткам, примятой траве, и одной, не до конца истлевшей пачки из-под сигарет можно было угадать, что человек когда-то ставил свою ногу в этом мрачном месте. В остальном же, лес вызывал впечатление нетронутой кучи валежника, собранной неведомыми силами в одном месте. Вдобавок сия куча была приправлена сочащимися влагой мхами, поросшими на сгнивших на корню деревьях. Даже обычной живности почти не было, словно звери тоже избегали давящей мрачности бурелома, только неугомонные сороки стрекотали где-то по верхушкам деревьев, да мелькнула раз заячья спина в кустах.

   - Ну все, скоро выйдем, вот уже просвет... вон и Николай. Эх, твою дивизию... Михалыча нам только не хватало...Он, конечно, мужик правильный, договориться с ним можно почти завсегда, но уж если упрется на своем, то грузовиком не сдвинешь...Давай двигай, Володька, вон твой кореш сидит, голову повесив, отвлеки пока парня от неминуемой порки...

   Михалыч был постарше Вовкиного отца, прошел, что называется, огонь и медные трубы. Жил изначально в каком-то большом городе, воевал всю первую Чечню сразу после военного училища, был в самом конце ранен и капитаном ушел в запас. А далее, по слухам, возвратился из армии в таком подавленном настроении, что чуть ли не сразу в монастырь собирался пойти. Но потом одумался и уехал в глухое село к дальней родне, где немного потоптался, да и подался в егеря. Да, собственно, церковь в данном селении разломали еще в двадцатых годах, после чего оно и потеряло право зваться селом и стало обычной заштатной деревушкой. Жил большую часть года один в своей лесной избушке, только на зиму перебираясь в деревню к родственникам. Поначалу попытался держать марку в лесном хозяйстве, но, увидев, что семьи в деревне, хоть и не голодают (кто же на земле с руками из правильного места себя до такого доведет), но сидят в полном безденежье. Поэтому иногда подкидывал им мяса на продажу по родственникам в городе. Однако выбивать подчистую живность в округе не давал, и уж весной всех гнал из леса с оружием под угрозой его отнятия. Если, говорил, дать тебе селезней на отстрел, то ты ведь не остановишься, пока все патроны не изведешь, а я один, и за вами всеми уследить не могу. Мужики ругались, но слушались. А уж про уважение к егерю сказал случай, когда приезжие охотники, как их называли потом в деревне - "краснопиджачники", подстрелили без лицензии лося и послали Михалыча "куда Макар телят не гонял", пытаясь продолжить отстрел живности. Так он поднял всех боеспособных мужиков в округе (и никто не отказался!) и грамотно обложил стоянку охотников. Ружья те, конечно, не отдали (да и не имел Михалыч официально такого права по новым законам), и доводить пререкания с ними до крайности с порчей машин и имущества никто не стал (пулю в спину или подожженный дом от новых хозяев жизни никто получить потом не хотел). Однако лося и настрелянную дичь отняли и пообещали прострелить колеса, если тут же не уберутся. Полтора десятка человек с оружием наперевес могут кого хочешь убедить, особенно если не ведутся на крик, а попытки пойти в рукопашную пресекают выстрелами под ноги. Так что, своим Михалыч послабления давал, а чужих, приходящих без разрешения, всем миром спроваживали. Как везде, в любом замкнутом сообществе. Да еще дополнительно огородились от лихих джипперов перекопанными лесными дорогами. А с разрешением, что ж - только плати деньги и пали с удобных насестов прикормленных заранее кабанчиков. А поскольку местность стояла на отшибе, и дороги были не ахти, то подобных столкновений было мало, так что местных ресурсов более-менее хватало на всех. Прямых же конкурентов - волков, единственно опасных зверей, не считая конечно человека, водившихся в близлежащей местности, повыбили почти начисто. Остались только особи, забредавшие из заповедника. Поэтому-то, несмотря на активные Тимкины поиски, особой опасности от зверья для потерявшегося никто не видел.

   - Привет, Тимка! Как же тебя угораздило-то? - пожав руку, Вовка уселся рядом на травяную кочку, - пострелял хоть?

   - Ага. Вон добыча, - Тимка кивнул на пару довольно больших тушек гусей, - только из-за нее и поверили, что я на озеро вышел. Только я почти все болты твои расстрелял, Вовк... Пару в озере утопил, не рассчитал, а еще три штуки в кусты засандалил, не нашел потом. Вот, четыре всего осталось.

   - Слушай, здорово! Как же ты смог попасть то? Я уж не говорю, что сумел подобраться, гусь все-таки птица осторожная, да и не водятся здесь они! - вывалил Вовка ворох вопросов, - Подранков не оставил? Куда идти то надо?

   - Случайно получилось. Одного бил влет, целая стая поднялась, так что стрелял наугад, в крыло попал, тот упал и в кустах запутался, так что его я добивал. А второго я долго ждал, спустился в камыши, схоронился за травяной кочкой - ноги в воде, брюхом траву примял, улегся... Полчаса наверно ждал, пока тот подплывет, и выстрелил в камышовый просвет. Замерз как цуцик, особенно когда доставал его из воды. Хорошо, что ила немного и достаточно мелко. Но я его метров с пятнадцати достал, Вовк, наповал! Арбалет у тебя хорошо бьет! И ложе выглажено ровно, прицеливаться легко.

   - Не арбалет, а самострел, Тимк. У нас на Руси именно так арбалеты называли. А выглаживать я его действительно старался, без этого точности не будет. Вот я еще защелку принес, - потихоньку от взрослых потянул Вовка из кармана тонкую, изогнутую пластину, - вот смотри, если тут поставить, то она пойдет кругом над орехом и болт прижимать как раз будет... Видишь, как пружинит.

   - Эй, молодежь, - донеслось от стоявших около родника взрослых, - собирайся, пойдем смотреть на ваши чудеса... пока нас никто не видит и на смех не поднимет... Да послушайте, кстати, какая тишина стоит... Ни ветерка, листок не шелохнется, даже сороки галдеть перестали.

   - Вчерась вот тоже самое было, дядя Слав, - затараторил Тимка, обращаясь к Вовкиному отцу, - мало того, я даже родника почти не слышал, как будто умерло всё. Меня такая жуть взяла, что я сразу от этих трех дубов рванул вон в ту сторону, еще по дороге на молодое деревце наткнулся, в нем аж хрустнуло что-то, а себе синяк на лбу поставил, вот...

   - Ну, точно заговариваться стал малец, - протянул Михалыч, - уже и дубов у него три... Видать головой об это деревце хорошо приложился...

   Вовка вдруг услышал приглушенный всхлип и обернулся на Тимку. Тот стоял с бледным лицом и слепо таращился в сторону своего поднятого пальца.

   - Эй, Тимофей, ты не обижайся, я ж пошутил, не хотел... эй, эй малец, ты что? - заволновался егерь.

   Тимкин лоб покрылся испариной, глаза начали бегать по поляне, потом закатились, и он рухнул плашмя в траву перед собой.

   - Володька, воды от родника, быстро... вон кружка около рюкзака стоит!

   Общими усилиями, включающими похлопывание по щекам и поливание водой из кружки, Тимка был приведен в себя буквально через минуту.

   - На, попей, сынок, что же ты, - суетился Николай, - ну, что такое случилось? Пей, пей, ты...

   - Дуба же три...

   - Да три, три конечно, ты помолчи, отдохни, полежи, - Николай был шоке, впервые увидев, как его сын, самая настоящая оторва с шилом в заднице, упал в обморок.

   - Все, все, бать, мне уже нормально, - Тимка повернулся к своему другану, видимо не доверяя взрослым, которые были готовы со всем соглашаться - Вовка, а что случилось с третьим дубом то? Молнией пожгло? А остатки его после пожара? Блин, да не было вроде такой грозы то... Что случилось-то? Его ведь не спилишь и не вывезешь отсюда.

   - Вроде всю жизнь было две штуки, Тимк...

   - Да? Ну ладно... ну ладно, будем считать так. - Тимка как-то затравлено огляделся вокруг. - Все, бать, я нормально себя чувствую, это видимо от тишины вокруг... Это... как его, воспаленное воображение. - Тимка, хотя и не особо хорошо учился, но был довольно начитанным и такими словами бросался на раз. - Пошли на озеро!

   - Какое озеро? Без тебя сходят, а мы с тобой сейчас домой двинем, Все, я сказал! - рыкнул Тимкин отец.

   - Без меня вы его не найдете! А я уже действительно нормально себя чувствую... - начал уговаривать Тимофей. Наконец, спустя пятнадцать минут уговоров и такого же времени валяния на одеяле (для профилактики, как сказал Николай, и в качестве компромисса, как подумал Тимка), команда вышла в путь. Виновник переполоха сначала пошел впереди но, как понимал Вовка, направление его движения полностью совпадало с направлением на болото, и егерь вскоре оттеснил мальчишку назад и стал самостоятельно торить путь. Так они и пробирались вперед около получаса, наблюдая мелькавшую впереди спину Михалыча в брезентовом плаще с двустволкой через плечо. Бурелом неожиданно сменился светлым сосновым подлеском, перемежающимся березовыми рощицами по краям оврагов, что вызвало недоверчивое ворчание от всех мужиков по очереди. Наконец, перевалившись через небольшой холм, поросший молодыми кряжистыми дубками, колонна смешалась и буквально скопом вывалилась на озерный простор, что вызвало оторопь и одинокий прорезавшийся хриплый голос Николая:

   - Едрена канитель!

   Все обозримое пространство на северо-восток занимал вытянутый овал водной глади, заполненный гамом и визгом диких гусей и всевозможной пернатой мелочи.

   - Как в тундре на севере! - ахнул Вовка, вспомнив передачи "в мире животных", - ну, Тимка, ты даешь, какую красотищу нашел!

   - Гххм... Тимофей! - прокашлялся Михалыч, - ты уж конечно прости меня за прошлую напраслину... но... гхм... гм... не может этого быть... значится... Я же тут полтора месяца назад был, да и наши деревенские, хоть и запрещаю, наверняка бывали... Родники прорезались все вдруг? И рыбы оказалось сразу тьма? И тут же пролетные птицы облюбовали себе это рыбное место и плюнули лететь на родину? Ладно... Гадать, что да как, вечером за костром будем, а то стемнеет, пока возимся... Мужики, размещаемся. По такому случаю разрешаю отстрел. Немного, чтобы остальные из деревни слюной не захлебнулись, не набежали сюда и не спортили такую благодать...