Глава 3
При нашем выходе аркебузиры попарно разошлись в стороны, контролируя наши движения, но аркебузы снимать не стали.
- Сеньоры, от имени алькальда городского совета прошу остановиться, - офицер посмотрел вначале на меня, потом на Луиса, окинул взглядом оружие и к моей шпаге прямо прикипел взглядом, затем внимательно посмотрел мне в глаза. - Прошу простить меня, альгвасил алькальда, Альфонсо де Геррера, с кем имею честь?
- Микаэль Каширский.
- Прошу простить, как?
- Микаэль де Кашир, потомственный дворянин, владетель земель под названием Каширы в Московском царстве.
- Кабальеро Луис де Торрес, честь имею, - мой товарищ топнул ногой и резко боднул головой.
- В городской совет поступило свидетельство, что по городу ходят бродяги с длинным клинковым оружием. Показано было на вас, сеньоры, но сегодня вы выглядите как настоящие идальго. Не могли бы вы, сеньоры, предъявить документы или каким-либо другим образом засвидетельствовать свою личность?
- Дон Альфонсо, мы бежали из турецкого рабства. Лично я был пленен при захвате алжирскими пиратами брига 'Черная Чайка', приписанного к порту Барселоны, на нем стажировался перед получением патента морского офицера. Мою личность могут засвидетельствовать офицеры морской школы. Что же касается дона Микаэля, то он является моим гостем, и я готов под присягой засвидетельствовать его благородное происхождение.
- В таком случае, сеньоры, до разрешения недоразумения прошу проследовать за мной в морскую школу. До выяснения ситуации не требую сдачи оружия, но настоятельно прошу вас клинки не вынимать.
Делать нечего, фактически в классической 'коробочке' с лейтенантом во главе нас доставили к школе. На наше счастье, перед входом нас встретили два морских офицера, одним из них оказался сеньор Хуан, бывший капитан 'Черной Чайки' (как мы потом выяснили, выкупленный из рабства).
Встреча вышла бурная. Нас тут же затащили к шефу школы, довольно молодому мужчине лет тридцати, и заставили поведать о наших похождениях. О себе постарался говорить поменьше, зато Луис распинался за двоих, описывал происшедшее во всех красках и сделал меня чуть ли не олимпийским героем. Все присутствующие стали кидать в мою сторону уважительные взгляды.
- Мальчик мой, а ведь мы отчаялись тебя искать. Твоя тетушка дона Изабелла была здесь, оставила выкуп, но, к сожалению, наши агенты о тебе выяснить ничего не смогли. Посчитали, что тебя больше нет. Так вот, сумма выкупа полностью погасила твою задолженность за обучение.
Начальник школы порылся в недрах массивного деревянного шкафа, нашел выписанный на имя Луиса патент и тут же торжественно вручил.
Воспользовавшись ситуацией, выяснил и для себя условия поступления в школу. Оказывается, для местных - нет ничего проще. Нужно заплатить пятьсот пиастров перед началом обучения и пятьсот - в конце, перед получением патента. Сумма значительная, не каждый отпрыск дворянской фамилии позволит себе подобную науку. Очень часто многие обедневшие дворяне, чтобы в будущем получить патент шкипера, начинали службу прямо на судне в должности унтер-офицера.
Однако сложность не в деньгах. Эта школа - строго для дворян, и мой статус должен был быть подкреплен по прошению посланника моего государства о проведении процедуры индигената?? 1, валидо?? 2 короля. В другом случае мне нужно было получить пять рекомендательных писем от известных дворян провинции. Имелся еще третий вариант - отправиться в морскую школу Барселоны, где для поступления на учебу быть дворянином не обязательно, но там обучают только управлению караккой, обычным торговым судном, и об обучении искусству морского боя речи не идет.
?? 1Индигенат - признание шляхетсва для иностранца-дворянина. ?? 2 Валидо - канцлер в Испанской империи.
Честно говоря, даже не знаю, есть здесь наше посольство или нет. А если есть, выправят ли мне какую бумаженцию? Второй вариант тоже сложен, впрочем, подсчитав количество присутствующих в кабинете офицеров, вышел из-за стола:
- Уважаемые сеньоры, в честь нашего чудесного спасения, а так же в честь рождения нового морского офицера, разрешите пригласить вас на дегустацию лучших вин солнечной Испанской империи. Какое здесь место самое лучшее? Мой кошель попытается выдержать ваше предложение.
Вначале наступила непродолжительная тишина.
- Ну же, великолепные сеньоры, - подзадорил компанию. - Помогите вашим молодым товарищам выбрать для хорошей попойки достойное место.
Все вдруг зашумели и одновременно заговорили, выбирая таверну, рекомендованную для посещения аристократией.
Стоит ли говорить, что на шару и уксус сладкий, а здесь - поступило предложение отпробовать самых изысканных вин. Короче, после потери в кабаке пятнадцати талеров, а так же после того, как специально нанятый экипаж развез по домам вусмерть пьяных офицеров, все пять рекомендаций лежали свернутыми в рукаве моего пиджака. Сумма, потраченная на пьянку, считалась очень значительной, но рядом с полученным результатом представлялась мне совершенно ничтожной.
К спиртным напиткам всегда относился безразлично. В той жизни в какие-то значимые дни мог себе позволить выпить на донышке коньяку или полбокала вина, да и в этой жизни отец не приветствовал излишнее пьянство и меня к тому приучил. Но в тот день пришлось притворяться, что пью наравне со всеми, хотя и выпил раза в три меньше других, апеллируя к своей молодости, но тоже напился неслабо. А бесчувственного Луиса в номер вообще тащил на плечах.
Но оно того стоило. Казалось бы не решаемый вопрос разрешился спокойно и к взаимной выгоде всех сторон. Эту попойку вспоминать будут долго.
Когда проснулся, голова слегка побаливала, но первой мыслью было, что в карманах, то есть, в поясе - гуляет ветер. Помню, к концу вечера оставалось пять талеров. Потянулся за поясом и расстегнул клапан: всего три и несколько реалов. Непонятно. Ах, да! От доброты душевной два талера выдал водителю кареты, один - за извоз, второй - на чай. Так и сказала по-русски пьяная морда непривычного к алкоголю молодого человека: 'На чай'.
Еще запомнился конфуз, который чуть не произошел во время общения с офицерами, и если бы не разъяснения Луиса, мог бы вылиться в неприятности, а рекомендаций я никогда бы не получил. Оказывается, испанские дворяне в своем кругу обращаются друг к другу исключительно на 'ты'. На 'вы' обращаются ко всем прочим сословиям, кроме работного, поэтому подобное могут воспринять как оскорбление. Не считается плохим тоном, если на 'вы', но с глубоким поклоном, обратился к высокопоставленному гранду, но и в этом случае, как правило, тебя воспринимают как высокородного и дают разрешение обратиться привычным образом. Вот таковы тайны Мадридского двора.
Тряхнув поясом, подумал, что пора прощаться с трофейными драгоценностями. Высыпал на руку и навскидку определил, что золота с камнями будет не меньше двухсот грамм. В общем, нормально, должно хватить на решение всех текущих вопросов.
Намочил водой из графина чистую тряпку, вытер тело, затем брызнул водички на лицо, оделся, подпоясался, водрузил на голову шляпу и заглянул за перегородку к Луису. Тот сопел и спал без задних ног.
В первую очередь вышел на свежий воздух, на террасу, где можно было покушать. Заказал миндалевый холодный суп 'ахабланко' с кусочком мяса, быстренько перекусил, запил кубком разбавленного водой молодого вина, почувствовал себя человеком и направился на поиски ювелирных мастерских.
Две нашел почти сразу, одну напротив другой, с сияющими перстнями на вывеске. Шел с правой стороны, поэтому в правую и зашел. Странно, мне казалось, что евреев в Испании нет, их какой-то король в каком-то году из страны изгнал, безвозвратно и под страхом смертной казни. А здесь сидел, вот, натуральный. Может быть, выкрест?
Высыпал на стол свое богатство и предложил оценить. Вчера пьяненькие офицеры исподволь, перебивая друг друга, просветили меня по вопросам оценки и стоимости серебра, золота, некоторых видов драгоценных камней. Поэтому можно сказать, что к посещению ювелира был подготовлен. Сидел и наблюдал, как тот, взяв толстую линзу, долго рассматривал все драгоценности.
- Двести пятьдесят пиастров могу дать за все уважаемому молодому сеньору, - огорошил меня ювелир.
- Послушайте, Абрам…
- Сеньор, я не Абрам, меня зовут Ицхак.
- Послушайте, Ицхак. У меня была надежда сделать вместе с таким серьезным человеком взаимовыгодный гешефт. Но вижу, что этот человек несерьезен, либо ему деньги не нужны, либо он в драгоценностях ничего не смыслит, поэтому пойду дальше, - начал сгребать со стола золотые изделия.
- Постойте! Достопочтимый сеньор, это как же так, - не нужны? Это как же так, - не смыслит?
- Да обыкновенно. Вот смотрите: один фунт золота меняют на шестнадцать фунтов серебра. Здесь же вместе с камнями золота не менее полутора фунтов, то есть, в переводе на серебро - около двадцати четырех фунтов. Если снять четверть, которая должна отойти в королевскую казну, то казначей любого городского совета заплатит мне те же двести пятьдесят пиастров, а то и больше.
- Вот! Уважаемый сеньор! А я вам о чем толкую? Но могу немного добавить, - двести семьдесят.
- Нет, казначей уплатит такие деньги за куски золота, побитые молотком.
- Высокочтимый сеньор хочет сказать, что эти некрасивые игрушки могут стоить дороже трехсот пиастров?
- Готов согласиться на триста, это если без камней. Камни же стоят в три раза дороже, а это еще девятьсот пиастров, - увидев, как по багровому лбу Ицхака прямо на длинный нос покатилась капля пота, добавил. - Но учитывая то обстоятельство, что мы должны сделать взаимовыгодный гешефт, готов согласиться на тысячу за все.
Вот сейчас-то и началась настоящая торговля. Пусть Ицхак не думает, что вешает лапшу на уши молодому, неопытному мальчишке. Вспомнив базарные отношения перестроечного периода разваливающегося СССР, торговался жестоко, и когда прозвучала приемлемая сумма: 'Семьсот десять и ни реала больше!' - ударили по рукам. Вообще-то подавать руку человеку более низкого происхождения, тем более жиду - западло, и будучи чисто Мишкой, этого бы никогда не сделал, но имея менталитет образованного бизнесмена двадцать первого века, удивленному до глубины души Ицхаку - подал. Запаковал в пояс полученные деньги, в основном золотые цехины, и, довольные друг другом, мы уважительно раскланялись.
Морская школа - это первая стартовая ступенька, необходимая для решения поставленных задач. В принципе, без этой ступеньки можно было бы обойтись, но морское дело в это время, как военное, так и торговое, имело определяющее значение в современном мире. Хорош руководитель, который не владеет определяющими вопросами. Тем более что аппарата помощников, вооруженных компьютерами, здесь нет, научно-исследовательских и аналитических институтов - тоже, поэтому до всего придется доходить собственной головой.
Не откладывая дело в долгий ящик, направился вниз, к порту. Шеф школы сидел у себя, его лицо не выражало никаких мыслей и выглядело помятым и грустным. Вяло махнув рукой и разрешив войти, принялся читать данные мне рекомендации. Когда дошел до листка, исписанного собственноручно, дважды хмыкнул. Потом, посмотрев в пространство мутным взглядом, спросил:
- Пятьсот пиастров есть?
- Да, сеньор капитан корабля, - подскочил и вытянулся.
- Ладно-ладно. За второй дверью налево сидит казначей. Пусть войдет.
Уже через час, расставшись с деньгами, имел на руках документ с печатью школы флота Испанской Империи. Здесь черным по желтому было написано, что потомственный дворянин сеньор Жан-Микаэль, владетель земель Каширы из Царства Московского, по рекомендации таких-то уважаемых сеньоров (пять имен) принят на обучение в военно-морскую школу г. Малага как вольный слушатель, и что первоначальная оплата в размере пятиста пиастров в казну внесена.
Начинались занятия первого ноября, то есть, еще целых два месяца можно было гулять. И теперь не стоило бояться, что кто-нибудь спросит, почему ношу такое длинное оружие, правда, привилегия эта оставалась за мной только на время учебы. Затем придется решать: либо креститься в католическую веру, принимать подданство, получать офицерский чин и, возможно, идти воевать во славу короля, либо отправляться куда подальше. Ни то, ни другое меня категорически не устраивало. Трудно найти более удобное место для старта, чем побережье Испании. Будем думать.
На постоялый двор вернулся к обеду, в этот день больше ничего не делали. А вечером по рекомендации дона Альфосо Луис вытащил меня в свет, в местный салон француженки мадам Жерминаль. Здесь можно было лицезреть местный бомонд, слушать музыку или стихи новоявленного модного поэта, пообщаться с красивыми воспитанницами мадам.
Но, как на мой взгляд, этот салон являлся ни чем иным, как высокооплачиваемым борделем. Хоть и говорил дон Альфонсо, что здесь очень жесткий врачебный контроль, но, вспомнив о короле-сифилитике, притворился глупым и целомудренным мальчишкой.
Не доставало мне в этом мире заболеть какой-нибудь паскудной гонореей и сдохнуть, вылечиться-то точно не смогу. А Он меня не для того послал! Зато Луис два дня подряд отрывался по полной программе, радуясь, что у него сейчас все в порядке.
В будущем нужно найти постоянную секс-партнершу, такую, чтобы и к взаимному удовольствию, и без последствий.
Замок благородного семейства де Гарсиа находился по дороге в Мадрид, в районе Гранады, перед началом горной гряды Кордильера-Бетика, в двух дневных переходах от Малаги.
Дядюшка, дон Бартоломео, в прошлом году убыл по делам в Новый Свет, а тетушка, дона Изабелла, родная сестра покойной мамы Луиса, сейчас была в замке одна. На мой вопрос, покажется ли удобным мой приезд без предварительного согласия хозяев, Луис неподдельно возмутился, но в конце концов успокоился и сказал, что тетушка совсем не злая и их уже ждет-не дождется. Еще два дня назад Луис отправил с почтовой каретой письмо.
Мы, наконец, вчера решили все свои дела, купили двух резвых меринов и сбрую, забрали у портного, обувщика и оружейника свои заказы и с вечера стали собираться. Перековали лошадей, осмотрели оружие, зарядили пистолеты и запаковали в седельные сумки вещи. Особых тяжестей не было, поэтому надеялись лошадок не перегружать и за световой день добраться до места.
Еще в той жизни при посещении Испании фактически на всех экскурсиях все гиды давали небольшую информацию о Золотом веке Испанской империи. Внимательно эту трепологию, как ранее считал, никогда не слушал, но, видно, в голове что-то отложилось. Одно хорошо помнил, что годы конца семнадцатого века были годами конца могущества империи. К этому времени золотой дождь, который сыпался из Нового Света, сыграл злую шутку: в метрополии совершенно прекратилось развитие промышленности и сельского хозяйства, а ремесла оказались в загоне. Верхушка аристократии обленилась, делать ничего не желала, ведь деньги падали и так. Так же, будучи в салоне мадам Жерминаль, удалось услышать некоторые сплетни и обрывки разговоров, к которым старался проявить большой интерес.
Сейчас полным ходом шла Голландская война, в которой Испания на стороне Нидерландов воевала с Францией и Англией. Успехи совершенно не обнадеживали. Король был молод и не женат, действенного участия в правлении не принимал, и в Мадриде рулила партия его матушки. В делах страны не было порядка, во дворце процветало взяточничество, за определенную мзду можно было даже купить дворянство. Имелась надежда, что вскоре король все же избавится от опеки, возьмет правление в свои руки и введет в действие законодательные кортесы.
Проезжая по дороге и наблюдая во многих местах запущенные поля, начал верить во все эти разговоры. Действительно, зачем пахать, если можно отправить крестьян в Панаму, и они там просто так серебра накопают.
Шли мы ходко, только однажды на полпути остановились на сиесту у постоялого двора, где дали роздых лошадям, да и сами подкрепились. Солнце давно завернуло за полдень, а между холмами стали появляться вполне ухоженные поля.
- Здесь начинаются земли Гарсиа. Это все тетушка, - Луис показал рукой на убранные и обработанные поля. - Дон Бартоломео хозяйством никогда не занимался. Он что-то там делал куда-то, ездил, хотел хапнуть много серебра, но пока у него плохо получалось. В прошлом году они с доном Николо отправились в Новый Свет, может, сейчас получится. Но-о-о-о!
Он дал шенкелей своей лошади и вырвался вперед, перейдя на рысь. Наполовину отстегнутые рукава хубона, поднимая полы длинного плаща синего цвета, развивались, как крылья, белые перья шляпы полоскались на ветру, на солнце поблескивали посеребренные шпоры ботфортов и серебряный наконечник шпажных ножен. Выглядел Луис, как положено - настоящим кабальеро. Впрочем, мой внешний вид был не хуже. Правда, если приятель для дорожной одежды - костюма и шляпы - предпочел яркий салатный цвет, то у меня был темно-зеленый, а перья на шляпе - синего цвета, какой-то заморской экзотической птицы. Шпага же, как недавно говорили собутыльники - вообще, мечта бретера.
- Будь осторожен, мой мальчик, - напутствовал мой новый шеф, - твоя шпага здорово срывает глаза. Запросто можешь нарваться на более искусного в фехтовании наглеца, который ради такого трофея захочет вызвать тебя на дуэль.
Знаю прекрасно, что так может быть. Даже когда покупал ее, подспудно понимал возможные последствия для одиночки, обладающего такой вещью, но отказаться не смог.
Не могу назвать себя хорошим или плохим фехтовальщиком, но работаю с различным железом уже десятый год. Вначале меня обучал дядька Свирид, лучший саблист Гнежинского полка, немало уроков давал отец. А четыре года назад вернулся дед Опанас, который вместе с сотней запорожских казаков пять лет служил в наемных войсках короля Франции. Шпагой он владел виртуозно, мне часто доводилось слышать о пяти его дуэлях и о приемах, которыми победил своих противников. Так вот, все последние годы они меня гоняли, как говорится, и в хвост, и в гриву, дядька Свирид с саблей, а дед Опанас со шпагой. Но из той, другой жизни, мне помнится, что существует несколько школ фехтования, значит, нужно будет взять уроки испанской школы и посмотреть, чем она отличается от французской.
Дал посыл своему Нигеру и поспешил за Луисом. Нигер - так зовут моего мерина. Он не совсем вороной и не совсем гнедой, масть переливается темным шоколадом, поэтому назван вполне соответствующе. Выскочив за очередной перелесок, увидел ветряк мельницы и далее на холме - стены и башни замка. Мы перешли на галоп и вскоре очертания замка стали видны очень четко. А поднявшись чуть выше на холм, справа увидели небольшой город. Вероятно, это Гаен.
Замок оказался прямоугольным, по углам располагались четыре круглых башни. Пятая, вытянутая в форме эллипса, была надвратной, а главные ворота смотрели в сторону города. Ров и вал находились в хорошем состоянии. Рядом с замком текла река, поэтому во рву плескалась чистая вода.
Осадив лошадей перед мостком, мы уже спокойно переехали через ров. Нас, видно, увидели издали и Луиса опознали. У открытых ворот стояли два кирасира с алебардами, а на ступеньках донжона столпились домочадцы, среди которых выделялась невысокая худенькая особа в слегка декольтированном тяжелом платье, с лицом, закрытым черной вуалью. Когда она откинула вуаль, и ее лицо расплылось в улыбке, оказалось, что это жгучая брюнетка с карими глазами, красивая молодая девушка лет двадцати пяти. Почему-то возникла ассоциация с изображением Кармен на афише оперного театра в Париже, партию которой исполняла моя Мари. Чем-то они были похожи.
- А тетка где? - тихо спросил Луиса.
- Так вот же она! - крикнул тот восторженно и спрыгнул с лошади.
Понятие 'тетушка' для меня всегда ассоциировалось с женщиной в возрасте, а эта девушка совсем не походила на женщину средневековья, которая замужем более десяти лет.
К всеобщему огорчению выяснилось, что дона Изабелла уже полгода находится в трауре. После нападения пиратов на корабль, где погиб ее супруг, стала вдовой. Впрочем, на убитую горем она не походила, наверное, со своей участью давно смирилась.
К моему присутствию дона Изабелла отнеслась благосклонно. Но какими глазами она начала смотреть на меня, когда Луис, оказавшись в центре внимания, стал в очередной раз чрезмерно превозносить мои подвиги (правда, утаив о том, кем на самом деле мы состояли при хозяйке)! И как тоскливо мне было видеть этот взгляд. Теперь я знал, чем они так похожи, дона Изабелла и моя Мари.
- Восхитительная дона, скромный Луис преуменьшает собственные заслуги. Если бы не он и не его умение мореплавателя, мы бы выбраться не смогли, - тот от моей похвалы прямо зарделся.
Дона с благодарностью мне улыбнулась и распорядилась обустраиваться и готовиться к обеду (так называемому ужину).
Дворецкий, благообразный старичок, поселил меня в просторную комнату. Помывку организовали быстро: двое пацанов, которые посматривали на меня восторженными глазами, притащили бадейку и теплую воду, следом пришла старушенция (вроде бы у них молоденьких горничных нет) и повторила уже известную мне процедуру.
Ужин с разговорами и воспоминаниями затянулся допоздна. В конце концов дона Изабелла спохватилась, что мы с дороги должны отдохнуть, и с сожалением распрощалась.
Спал под балдахином в мягкой постели. В отличие от постоялого двора, где меня нещадно покусывали блохи, здесь, на удивление, ночь прошла спокойно и утром нигде не чесалось. Одевшись в тренировочный костюм, сшитый по эскизу модели двадцатого века, и обувшись в мягкие сапожки, нашел выход на улицу и стал нарезать круги вокруг донжона.
Обратил внимание на то, что трое стражников, которые стояли на стенах, и их командир, который облокотился на перила у входа в надвратную башню, скептически наблюдали за глупым мальчишкой, бегающим по кругу не от здравого ума, и посмеивались. А когда я стянул с себя одежду и попросил вылить на голое тело пару ведер холодной воды, желающими сделать это оказались все вышедшие из казармы кирасиры, но очень удивлялись, что такое дело мне нравится. С тех пор на то, как на меня выливают холодную воду, прибегала смотреть вся дворня. Дона тоже наблюдала: тихонько, в окошко, из-за шторки. Ну и ладно, точно так же делал дома, в Каширах, и ничего не стеснялся, и сейчас не вижу ничего такого, чего бы можно было стыдиться.
Познакомился с Педро, командиром охраны замка, Луис сказал, что он неплохой рубака. И вот ежедневно по паре часов мы стали проводить с ним в спаррингах на палашах. Оказалось, что он для меня не соперник. Даже втроем, когда брал еще двоих кирасир, сделать они со мной ничего не могли. Проходило совсем немного времени, по моим представлениям минут восемь-десять, и последний условно убитый отваливал в сторону. Нет, такие вояки для наших казаков - совсем не противники.
Поначалу Педро очень психовал; ну как же, какой-то мальчишка разделал его, матерого бойца, под орех, затем резко сменил свое отношение ко мне на уважительное. Теперь не было такого дня, чтобы он яростно не пытался меня достать.
Луис тоже, хоть и хвастался своими отличными учителями, оказался не ахти каким фехтовальщиком, по крайней мере, был слабее меня. Вдруг вспомнился дед Опанас, который до последнего дня больно лупил по заднице за каждую, по его мнению, ошибку, но отцу и пану Чернышевскому за чаркой громко шептал, потрясая кулачищем и думая, что ничего не слышу: 'Из моего внука будет добрый казак!'
Ничего-ничего, и вы, отец, и вы, дед, и вы, остальные подло убиенные братья-товарищи, подождите совсем недолго. За каждую каплю пролитой вами крови рассчитаюсь сполна.
Так и проводил дни: утром бег, затем спарринги - один после завтрака, второй ближе к вечеру. И два обливания холодной водой. Дворня и кирасиры стали привыкать к таким чудачествам. Луис, большой любитель спать до обеда, тоже однажды попробовал но затем завизжал так, что перепугал всю дворню, а тетушку еще и смутил своим видом. Тоже мне, мокряк называется.
Вечера, а очень часто и все время сиесты, мы проводили в обществе доны Изабеллы. Одинокая, лишенная простого человеческого общения, она еще и еще раз пытала Луиса о его мытарствах, затем переключалась на меня. А мне находиться рядом с ней было и приятно, и грустно, меня тянуло к ней, она напоминала мне Мари. Нет, я не влюбился. Несмотря на молодое тело с возбужденными гормонами, влюбиться мужчине с суммарным возрастом в восемьдесят лет, наверное, достаточно сложно. Отвечая на ее расспросы, поведал о себе, о покойных родителях, о своей стране, земле, людях, обычаях. Она слушала о неведомой Украине, Литве, Московии, и от удивления широко распахивала глаза.
Находясь в замке, старался тоже не скучать, очень заинтересовался его архитектурой, облазил и стены, и башни. Интересно выглядела самая большая из них, вытянутая овалом. Если на всех остальных были бойницы с зубцами прямоугольной формы, крытые свинцом, то здесь имелись еще три выносных, для нападающего противника очень неудобные. В защитных стенах наверху - бойницы, а внизу - узкие защитные окошки. Впрочем, кому здесь нападать? Феодалы друг друга не прессуют уже лет пятьдесят, поэтому нынешняя охрана - чисто декоративная, разве что от разного бродячего отребья.
Сам замок был сложен из камня, и мне показалось интересным побродить по коридорам и заглянуть в различные ниши и закутки. Еще в той жизни мы с Мари и Лиз частенько выезжали на экскурсии - поглазеть на разные сохранившиеся крепости.
Однажды, зайдя в одну глубокую нишу, услышал приглушенные, но отчетливые голоса. Я видел, что в замок приехала какая-то карета, и понимал, что хозяйка, наверное, общается с гостем, а здесь почему-то все было слышно. Развернулся, собираясь уходить, но резко остановился, услышав повышенный тон разговора.
- Нет! Вы ведете себя вызывающе, и я требую уважения, вы в доме де Гарсиа! - говорила дона Изабелла.
- Да! Когда твой де Гарсиа приходил ко мне за деньгами, он кланялся, как последний свинопас. И никуда ты не денешься, - возразил злорадный голос.
- Но это не остров какой-то, наши земли вместе с замком стоят пятнадцать тысяч золотом, то есть, восемьдесят четыре тысячи серебром.
- Ну и что? Поблагодари своего покойного никудышнего супруга, который заложил все это за двадцать тысяч пиастров и утопил в океане вместе с собой, кораблем и товаром.
- Но вы ведь тогда согласились! Сейчас у меня есть только одиннадцать тысяч. Ведь я рассчитывала на эту отсрочку, мне обещал дядя покойного мужа, он хороший человек и выполнит свое обещание, вы же знаете. Дядя вот-вот должен вернуться из Нового Света!
- Обстоятельства изменились, у тебя три дня.
- Тогда завтра же выставлю все на продажу и получу тысяч шестьдесят, но никак не двадцать.
- Не успеешь. И ответ мне нужен немедленно. Либо мы идем под венец и этот вексель будет твоим приданым, либо через три дня, если не выложишь двадцать тысяч, уберешься из замка на тележке, запряженной старым ослом. Запомни, все это имущество так или иначе будет принадлежать мне. И поверь, мне очень хочется, чтобы хозяйкой здесь осталась именно ты.
- Вы желаете за четверть цены забрать мои земли. Вам хочется, чтобы вся учиненная вами грязь не вывалилась наружу, чтобы свет не осудил вас!
- Это неважно, чего мне хочется, важно, что как жена ты меня вполне устраиваешь.
- Мне нужно подумать.
- Два дня. Затем вынужден буду пойти в исполнительную службу алькальда и объявить о положении дел.
В это время послышались какой-то стук и голос Луиса:
- Тетушка, ты здесь? Можно к тебе?
- А! Луис, мальчик, здравствуй. Слышал, ты попал в плен к пиратам?
- Здравствуй, дон Аугусто. Да, было дело, но выбрался.
- Луис, дон Аугусто уже уходит.
- Дона Изабелла! Прошу тебя. Буквально несколько слов о делах Луиса.
- Хорошо, - сказала она, послышался удаляющийся стук каблучков.
Я тоже не стал задерживаться, вышел из ниши и по извилистому коридору направился к выходу. На улице ярко светило солнце, время подбиралось к полудню. Прямо посреди двора стояла карета гостя, запряженная двойкой гнедых, на ее козлах неподвижно сидел аккуратно одетый здоровенный мавр в соломенной шляпе с большими полями. А на плацу у казарм, одна из которых давно пустовала, Педро вместе с десятком отрабатывал имитацию отражения атаки противника в пешем строю. Увидев меня, махнул рукой, распустил бойцов и слегка улыбнулся:
- Полить вас водичкой, дон Микаэль?
- Не сейчас Педро, хочу немного мерина размять.
- Сейчас распоряжусь. Эй, Хуанито, - из конюшни выскочил мальчишка лет тринадцати. - Оседлай сеньору его вороного.
- А это кто приехал, сосед доны Изабеллы?
- Да нет, - скривился он, - Это дон Аугусто де Киночет, он живет в городе, года три как приехал из Нового Света.
Педро склонил голову, нахмурил брови, немного помолчал и продолжил:
- Нехороший человек, у него в услужении была племянница моего десятника, нехорошо он с ней поступил. Теперь к нему никто не хочет наниматься, так и живет со старой каргой и двумя маврами, с которыми прибыл из Нового Света. И какие у нашей хозяйки с таким человеком могут быть дела? - затем, поднял голову, взглянул на меня и замялся. - Простите меня, дон Микаэль, я не должен был этого говорить.
- Да ерунда, - хлопнул его по плечу. В это время мальчишка вывел моего Нигера.
